27 июня 2009 года
– Белла? Детка? Дорогая… прошу тебя. Почему бы тебе не встать и не одеться? Прошу тебя. Мы могли бы сходить в кино или поужинать. Все, что захочешь. Прошу тебя…

4 июля 2009 года
– Дорогая… Белла, прошу тебя. Сегодня же четвертое июля. Не хочешь сходить посмотреть фейерверк? Ты ведь любишь фейерверки…

12 июля 2009 года
– Смотри, Белла. Кенни нарисовал для тебя рисунок. Вы вместе с ним в парке. Посмотри, детка. Ты качаешь его на качелях. Он очень по тебе скучает, детка…

18 июля 2009 года
Рене закрыла дверь в комнату дочери и заплакала, спрятав лицо в ладонях.
– Я не знаю, что делать. Я не знаю, что делать. Она не разговаривает. И не встает. Она практически ничего не ест. Все, что она делала… эти четыре недели…Все, что она делала эти четыре недели – это спала. Спала и просто смотрела в одну точку. Я не знаю, что делать, мне страшно.

Фил придерживал жену, пока та плакала, желая иметь возможность чем-то помочь, что-то сказать. Он совершенно не знал, что делать, и в глубине души ненавидел это чувство бессилия. Он был не тем человеком, который мог сидеть без дела.

Зазвонил телефон. Фил вытер слезы Рене и поцеловал ее в лоб, прежде чем медленно отпустить, чтобы ответить на звонок. Автоответчик сработал раньше, чем Фил успел снять трубку, и в динамике раздался голос Чарли.
– Рене? Это Чарли.
– Чарли, это Фил. Без изменений.



Чарли тихо выругался. Двое мужчин продолжили разговор, но им нечего было сказать друг другу, кроме того, что говорилось все эти последние недели. Да, Белла все еще в постели. Нет, она до сих пор не разговаривает. Нет, она даже в глаза не смотрит. Да, она немного поела. И нет, никто не знает, что произошло.

Словно кто-то щелкнул тумблером и просто выключил ее.
Она сильно изменилась с Пасхи, стала хмурой, очень непохожей на себя. Она сидела в своей комнате и все свободное время изучала материалы про давно забытую эпидемию гриппа столетней давности, словно это было вопросом жизни и смерти. Потом в один день девушка словно вынырнула из этого и стала сама собой, но это было просто затишье перед бурей. Ночью у нее случился какой-то срыв, и на следующее утро она уже не вставала с кровати. Это произошло около четырех недель назад, и за это время Белла покинула кровать всего на пару минут, но не сказала ни слова.

Они с Рене все прошедшие месяцы обсуждали ее визит в Форкс во всех мельчайших подробностях. Не произошло ничего, что могло бы привести к подобной ситуации. Да, дети Билли признали, что они поссорились, но не до такой степени, чтобы можно было объяснить, почему Белла так себя вела. И, кроме того, это было два месяца назад.

Рене разговаривала со школьной администрацией. Школа была закрыта на летние каникулы, но здание администрации еще работало. Не имелось записей, что в школе что-то произошло. Мать Беллы взяла телефоны учителей дочери и обзвонила их всех. Они все были удивлены и обеспокоены. За последние пару недель успеваемость Беллы несколько снизилась, но финальные экзамены были сданы в пределах нормы, и бить тревогу необходимости не было. Все они согласились, что в последнее время она выглядела очень потерянной, но ничего не вызывало особой тревоги. Учительница биологии заявила, что обсуждала с Беллой ее дефицит внимания, но это было больше месяца назад. Белла уверяла, что все в порядке, и у нее нет неприятностей.

Они проходили через подобное уже десятки раз.
Чарли повесил трубку и на мгновение замер, прежде чем в сердцах ударил кулаком по стене. Он медленно повернулся и посмотрел на Таню, а потом спокойно кивнул головой. Она подошла к нему и обняла.

Никогда, даже за миллион лет, он не поймет, почему она выбрала его, но сделала это. Таня, без сомнения, являлась самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел, но человеком она была еще более замечательным, к тому же красавица. Тот декабрьский день, когда она вместе с Эсми Каллен пришла в полицейский участок, неся корзину с кексами, стал лучиком солнца за последние четырнадцать лет. У него даже дыхание перехватило, когда он ее увидел.
Ему стало стыдно от воспоминаний, как он и слова произнести не смог, когда Таня улыбнулась ему. Следующие два месяца Чарли думал только о ней. А потом, в феврале, она переехала с Аляски, чтобы побыть здесь со своими братьями, а после снова пришла в участок, на этот раз одна, и пригласила его на свидание. Он практически отказался. Он собирался отказаться. Когда Чарли ответил «да», то решил обернуться, убедиться, что она точно говорила именно с ним. Он даже удивился, когда понял, что позади никого нет, и понял, что голос тоже принадлежал ему.
В самом начале ему казалось, что Таня подумает, будто он слишком обычный и ничем не примечательный, и уйдет. Точно так же, как это сделала Рене. Но Таня это не Рене.

Когда та ушла и забрала с собой Беллу, он был совершенно разбит. Размолот и не подлежал ремонту. И оставался таким, пока не появилась эта девушка и не собрала его снова. Спустя совсем немного времени она стала для него смыслом жизни, после Беллы, конечно.
Чарли прижал Таню ближе, зарылся носом в ее волосы и вдохнул их аромат. Она молчала. Она давала ему время собраться с мыслями.

– Думаю, может, Карлайл прав?!
Он услышал ее вдох возле своей груди, а потом она посмотрела на него своими теплыми желто-коричневыми глазами.

– Чарли, любовь моя, прошу, не думай об этом, как о чем-то плохом. Ты ведь не отправляешь ее куда-то. Ей нужна помощь. Помнишь, что сказал Карлайл; если бы у нее что-то болело, ты бы сразу же привез ее в госпиталь. Это абсолютно то же самое. Просто ей нужно больше помощи, чем семья может обеспечить ей дома.

Чарли молчал, повторяя про себя, что все, сказанное ею, совершенно верно. Если бы его маленькая девочка сломала ногу, они бы не стали пытаться вправить ее сами. Если бы у нее был рак, они бы не стали лечить ее сами. Они бы отвели ее к тому, кто в этом разбирается. Только потому, что она какое-то время проведет в больнице, не значит, что будет там одна. Они не оставят ее. Тогда почему ему кажется, что он именно это и делает? Чарли не мог отогнать от себя картину его дочурки, лежащей в холодной, безликой комнате, смотрящей на него испуганными глазами и молящей не оставлять ее там.

Он провел пальцами по светлым волосам Тани.
– Он дома? Мы можем обсудить с ним это? Я сегодня вечером поговорю с Рене, но сначала хочу поговорить с ним.

Таня знала, что было очень тяжело справляться с расстоянием, отделяющим его от дочери, когда она в таком состоянии. Для того, кто не знал его так хорошо, как она, он мало изменился. Чарли никогда не показывал свои эмоции. Но она видела то, что не видят другие. То, что не могли видеть люди. Таня видела едва заметное увеличение морщинок вокруг его глаз и на лбу, как изменилась осанка. Она слышала тонкие перемены в его голосе, его дыхании, легкое учащение его пульса. Таня могла уловить, что прежде, чем кому-то что-то ответить, Чарли тратит на это больше времени, хотя это всего лишь дополнительная секунда или две.



Таня была вампиром, который наконец-то спустя сотни лет смог найти свою родную душу. И сейчас ее партнеру было очень больно и страшно.

Даже если бы у нее не было памяти вампира, она никогда не забудет, как впервые увидела Чарли. Ее «кузены», как они сами любили себя называть, Каллены, являлись единственной семьей вегетарианцев, кроме ее собственной. И к тому же, взаимодействовали с обществом людей, жили среди них гораздо дольше, чем ее клан, работали и посещали с ними школу. Они даже следовали человеческой традиции использовать фамилию.

Когда ее семья навещала их в декабре, Эсми Каллен приготовила поднос рождественских пряников, чтобы раздать людям. Карлайл отнес их в госпиталь, где работал. Как вампир-вегетарианец, который к тому же был еще и хирургом, Карлайл Каллен, глава семьи Калленов, был уникальным даже среди их маленькой группы, что уже было странно.

Вампир-хирург занимается тем, что спасает человеческие жизни, если это великолепный оксюморон, то она никогда про него не слышала.
Эсми хотела отнести еще один поднос с пряниками в пожарную службу и полицейский участок. Таня пошла с ней и там встретила шефа полиции Чарли Свона.

В один миг ее жизнь изменилась навсегда. Спустя почти тысячу лет она сразу поняла, что нашла свою родную душу.
К несчастью, ее родная душа был все еще человеком.

Поначалу, Таня просто хотела утащить его за угол и изменить прямо здесь и сейчас, но она же не была импульсивным новорожденным. Она знала, что будет нелегко. Для начала, они с Эсми стали бы последними, кто видел шефа полиции, особенно в таком маленьком городке, как Форкс, где каждый полицейский штата заметит его отсутствие. Расследование привлечет к ним слишком много внимания. Много внимания со стороны людей, значит много внимания со стороны Волтури, а внимания Волтури, в любом случае, лучше избегать. Это не принесет им никакой пользы.

Еще одна, если не самая большая проблема, это сам Чарли. Самое яркое воспоминание для каждого вампира – это его обращение; мучительная, неописуемая сжигающая пытка, и от других она узнала, что смотреть на свою половинку во время этих изменений, едва ли не хуже, чем переносить это самой.

Даже несмотря на то, что ей не нравилась необходимость врать ему, держать его в неведении относительно правды о себе, и как бы сильно ей ни хотелось перестать находиться на стороже двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, перестать постоянно переживать за него и бояться, что кто-то его ранит или она сама причинит ему боль, Таня не была уверена, что смогла бы просто сидеть рядом с ним и смотреть, как он проходит через эту пытку. И в этом аду не было никакого способа помочь ему и не оставить одного.

К тому же она узнала от Эсми, что у него есть дочь, которую он очень любит.
Так же, как и Карлайл, Таня была главой своего клана, но, в отличие от случая Карлайла, так было не всегда. Так же, как Карлайл являлся отцом своего клана, у нее и сестер была мать, из-за потери которой они чувствовали ужасную боль и переживали даже спустя столетия. Она не хотела стать причиной разделения Чарли и его дочери.

С его обращением было связано еще несколько проблем. Лучшими друзьями Чарли выступали оборотни, хотя он знал об этом не больше, чем о том, что она вампир. Волки были проблемой из-за маленького надоедливого пункта договора, который они заключили с Калленами много лет назад. Каллены не кусают людей, а оборотни не выдают их существование людям. Кроме того, Калленам было запрещено ступать на их территории. Если одна из сторон нарушит данное соглашение, вторая имеет право напасть. А из-за своих отношений с Калленами семья Тани тоже была втянута в этот договор.

До этого времени договор не имел никакого значения, кроме как способ поддерживать мир с местным племенем коренных американцев, которые унаследовали ген, позволяющий им превращаться в волков. Им не нужна была земля, чтобы охотиться, и они не охотились на людей, потому что сами так решили. Договор не особо что-то значил. Семья Тани питалась только животными задолго до того, как Каллены столкнулись с волками.

Но теперь это создавало много проблем. Договор запрещал им кусать людей, не убивать, а именно кусать. Превращение Чарли означало бы начало войны с волками и лишнее внимание со стороны Волтури.

Нет, на данный момент Чарли должен был оставаться человеком и находиться подальше от всех этих перемирий.



Эммет был суетлив. Он взял журнал и бегло его пролистал, даже не читая. Взгляд его метался от брата к сестре, пытаясь обнаружить на их лицах хоть какую-то подсказку. Рассердившись, он швырнул журнал в сторону.

– Вы двое хоть понимаете, как это жутко, когда вы так делаете?
– Тогда не смотри.
– Серьезно, это просто сводит меня с ума.
– Тогда не смотри.
– Вы уже полдня так сидите.

Элис и Эдвард ухмыльнулись друг другу, не говоря ни слова. Раздраженный Эммет был частью их веселой игры в шахматы. Для тех, кто не знал их, казалось, что они просто сидят над шахматной доской и сморят друг на друга, не говоря ни слова, да и даже не моргая.

– Вы могли бы хотя бы поднять доску, - раздался из гаража голос Розали, где она работала над своей новой игрушкой. - Ты знаешь, что им нравиться дразнить тебя, Эммет. Просто игнорируй их.
Эммет жил ради игр. Любого рода. Он любил спорт, но любые игры и соревнования тоже могли сгодиться.

– Но как я узнаю, кто выигрывает, если они даже фигурки не двигают?
Элис и Эдвард расплылись в самодовольных ухмылках.
Наверху, в своем кабинете, Карлайл изучал папки с историями болезней своих пациентов и слушал разговор своих детей. Его жена лежала на кушетке в другой части комнаты и изучала планы зданий, которые подобрала для реставрации. Он покачал головой, ухмыляясь.

Когда-то он не осмеливался даже мечтать, что будет окружен большой и любящей семьей. Карлайл думал, что навсегда останется один, но сейчас века абсолютной изоляции и одиночества были лишь далекими воспоминаниями.

Когда он закрывал очередную папку, услышал, как Элис сделала глубокий вдох и, переглянувшись с женой, окликнул ее:
– Элис, что произошло?
– Чарли принял решение. Он хочет поговорить с тобой. Таня приведет его сюда. Они будут здесь через двадцать три минуты.

Уставившись на доску, Эдвард снова почувствовал необъяснимое ощущение узнавания, которое появлялось всегда, когда речь шла о Тане и ее новом партнере-человеке. В Чарли Своне было что-то такое, что казалось ему очень знакомым и напоминало кого-то очень важного, словно это была часть его.

Было что-то из его прошлой жизни, что он никак не мог вспомнить, как бы сильно не пытался. Болезнь разделила его жизнь на «до» и «после», но он не помнил прошлую жизнь, хотя идеально мог воспроизвести все девяносто лет, восемь месяцев и восемнадцать дней его новой вампирской жизни.

Его брат, Джаспер, оказался в комнате рядом с Элис. Не сказав ни слова, Эдвард рванул в лес за их домом, зная, что они дадут ему время, прежде чем последуют за ним. Он так быстро бежал сквозь деревья, что ни один человеческий взгляд не смог бы его заметить.

В считанные секунды молодой человек уже был достаточно далеко от дома, что смог спокойно мыслить. Он взобрался на высокое дерево неподалеку и уселся на ветку. Эдвард закрыл глаза и прислонился к стволу, положив руки на колени. Тишина для него была дороже всего остального, потому что он так редко мог насладиться ею.

Тишина являлась для Эдварда ценной, но в то же время ему было одиноко. Больше всего на свете он мечтал разделить с кем-нибудь эту тишину, но не мог. Как только кто-то подходил к нему или появлялся поблизости, его тишина заканчивалась.

Слишком скоро он услышал приближение брата с сестрой, и его маленькое чудо было разрушено. Тишина пропала.

Эдвард?
Он не ответил, хотя никто и не ожидал. Они точно знали, где он, и уже через пару секунд сидели рядом с ним.

Эммет и Роуз отправились на охоту. Лучше, если в доме к прибытию Чарли будут только Эсми и Карлайл. Родители с родителями.

Эдвард кивнул в знак согласия, но ничего не сказал. Он увидел, как сидящая рядом птица как можно скорее улетела. Никто не хотел находиться рядом с ним.
Не поднимая глаз, он спросил сестру:
– Это поможет?

Хотя она знала, что сейчас психиатрические клиники не имели сходства с домами для душевнобольных столетней давности, Эдвард знал, что у Элис по-прежнему имелись проблемы, оставшиеся от ее человеческой жизни, когда отец оставил ее приверженцам одного из таких домов после смерти ее матери. Именно там она провела последние годы своей человеческой жизни, одинокая, напуганная и запертая в темной комнате. Он не мог подавить смутные и туманные воспоминания, всплывающие в сознании Элис об ужасных «процедурах», которые варьировались от умышленного заражения малярией, чтобы вызвать сильнейший жар и, возможно, потерю сознания и судороги – и все из расчета на то, что, когда исцелится тело, исцелится и разум, – до заворачивания в полотенца, смоченные в ледяной воде, или погружение в холодную воду на несколько часов, или связывание и обливание холодной водой, от чего в ее воспоминаниях остался пожарный рукав.

Джаспер почувствовал страх от нахлынувших воспоминаний в мыслях своей жены, после чего Эдвард ощутил волну чистой и всепоглощающей любви.
– Если вы двое хотите побыть одни, я могу уйти.
Отчасти он шутил лишь. Очень сложно быть одиноким в семье, где у каждого есть идеальная пара.

Джаспер заговорил первым:
– Тебя очень интересует эта девушка?
– Ну, она дочка партнера Тани. Она… в какой-то мере… наша семья.
– Ну…
– И я все еще переживаю…
– И из-за чего ты переживаешь?

Эдвард закатил глаза и отвернулся. Его выводящая из себя сестра вынудит его сказать. Снова. Он зажмурился и потер переносицу, привычка, которую он перенял от Карлайла, которую тот заполучил, еще когда был человеком, и его что-то раздражало.
– Ты ведь знаешь, как я отреагирую на ее запах, Элис. Ты знаешь, что может произойти, когда она появится.

Элис грациозно перепрыгнула на его ветку и встала перед Эдвардом на колено, аккуратно сжимая его руку.

– Это нормальная реакция на кровь твоей неожиданно появившейся суженой, которой, как ни странно, ты продолжаешь сопротивляться.

Неважно, сколько раз семья заверяла его, что такая реакция на запах девушки не была ему подконтрольна, Эдвард все еще стыдился, что так бурно отреагировал на запах дочери Чарли, хранившийся на вещах, которые «одолжила» Элис, что не мог на нее смотреть.

– Эдвард, она твоя суженая. Ты тут не причем. Это совершенно естественная реакция.
– Да, я уверен, что это послужит утешением для девушки с разорванной глоткой. – Его взгляд сфокусировался на случайном листочке на дереве ярдах в сорока от них, и он продолжил едва слышным шепотом: – Ты не понимаешь. Я едва смог сдержаться, чтобы не пуститься на ее поиски, потому что ее запах был лишь на нескольких частях одежды, которую она носила в течение нескольких дней, и это случилось несколько часов назад. Ты даже не представляешь… Я так сильно хочу ее крови… Все остальное просто уходит на второй план. Это так больно… Жажда крови… Ты даже представить себе не можешь. У меня внутри словно пожар. – Одного только воспоминания о ее запахе было достаточно, чтобы в его горле снова вспыхнул пожар, и, когда Эдвард заговорил, его голос стал еще тише. – Если она заявится сюда лично… Если мы не уедем на Аляску… Я бы… Никто из вас не смог бы остановить меня. Чтобы добраться до нее, я бы убрал каждого, кто встал бы у меня на пути. Ничто не имело бы значения. Просто заполучить этот запах. Я бы убил ее. И наверное, Чарли тоже. А потом за мной пришла бы Таня… Я бы все разрушил. Нашу семью... Я бы уничтожил всех нас… не задумываясь… просто, чтобы получить ее.

– Эдвард, прошу, не будь так строг с собой.
Эдвард зло подскочил:
– Строг с собой? Ты думаешь, что я строг с собой? Элис, я хотел убить ее. Как я смогу смотреть в лицо Тане?

– Таня все понимает. Ты не идеален, и никто, кроме тебя самого, не ожидает, что будешь. Этого не случится. Мы уедем на Аляску, и ничего не произойдет. Если будет хоть какая-то возможность того, что ты с ней встретишься, я это увижу. И не надо изводить себя всеми этими «что если», как это делает Розали.
Джаспер согласился с ней.

– Мне не нужно представлять это, Эдвард. Я чувствую каждую секунду твоей жажды крови. Кроме того, я ощущаю, как сильно ты с этим борешься. Ты задерживаешь дыхание и убегаешь, чтобы избавиться от запаха. Я не знал еще ни одного вампира с такой силой воли, чтобы не выпустить наружу то, что ты чувствуешь. Не думаю, что даже Карлайл сделал бы это. Это просто невероятно.

Не в состоянии больше обсуждать это, Эдвард попытался вернуться к вопросу, оставленному без ответа.
– Эта больница, она ведь хорошая? Они смогут ей помочь?
Элис подумала: Достаточно, но не думай, что мы закончили. А вслух произнесла:
– Я не знаю. Прости. Я просто не знаю. Слишком много переменных. Могло бы помочь, если бы мы знали, почему девушка так себя ведет.

Этот ответ Эдвард получал от нее уже не один раз. Но сейчас от этого он не стал лучше, чем был тогда.

На короткий момент Эдвард подумал о том, что последовал бы за девушкой по совсем другой причине. Если бы он мог подобраться к ней достаточно близко, чтобы «услышать», но не настолько близко, чтобы учуять ее запах, то, вероятно, смог бы выяснить причину ее срыва.

Даже на расстоянии ему все равно придется задержать дыхание, чтобы быть уверенным… что он не сделает ничего такого, о чем потом пожалеет. Но вместе с Элис и Джаспером они смогут разобраться в случившемся, если причина ее срыва была вызвана не физическими или медицинскими проблемами. Между собой они могли бы обсудить, о чем она думает, что чувствует и что сможет или не сможет помочь ей чувствовать себя лучше.

Неожиданно Эдвард понял, что задумался об этом всерьез.
Несмотря на то, что девушка никогда не узнала бы, для него это будет способом сделать это до нее...
Эдвард впервые посмотрел на Элис с тех пор, как они с Джаспером присоединились к нему. Она глядела на него в ответ, наклонив голову направо и слегка прищурив глаза.

– Это может сработать.
– Что может, Элис? Определённо сможет.

Эдвард занервничал. Элис не видела, как он нападает на нее, но можно ли использовать это, как оправдание, чтобы приблизиться к ней?
– Я не знаю, Эдвард. Это не точная наука, ты ведь и сам это знаешь. Как я и говорила раньше, слишком много вариантов.

Отвлеченно, Эдвард спрыгнул с ветки, пока Элис объясняла Джасперу план, увиденный в видении. Он не слишком много знал о дочери Чарли; на самом деле, практически ничего.

Молодой человек не понимал, почему она ему так интересна. Он просто знал, что она ему нужна.
Эдвард рассказал семье о своем странном чувстве чего-то знакомого, чего-то узнаваемого, после того, как увидел впервые шефа Свона, но ни у кого не было каких-либо объяснений. То, чего он никому не говорил, так это то, насколько усилилось это ощущение после того, как он увидел в сознании Тани фотографию девушки вместе с Чарли, снятую во время ее приезда на Пасху. И что оно еще больше усилилось в последние несколько недель после ее срыва.
Имелось что-то, что он должен был знать, но не знал; он был просто уверен в этом.

Эдвард медленно двинулся в сторону дома, а Элис и Джаспер присоединились к нему. Мысли Элис были сконцентрированы на девушке, в то время как Джаспер думал о Чарли.

По правде сказать, Джаспер был не очень доволен тем, насколько их жизнь переплелась с людьми. Во-первых, они подпустили Чарли слишком близко, что создало угрозу для его пары, а Таня расценила реакцию Джаспера, как угрозу для Чарли. Они рычали и шипели друг на друга, пока дипломатичность Карлайла не помогла решить эту проблему. Только после многочисленных заверений Элис и подтверждений от него самого, что она ясно видела, как в один прекрасный день Чарли станет одним из них, Джаспер отступил.

Как только его страхи были развеяны, в ход были пущены его солдатские навыки, и он начал предполагать, какой силой сможет обладать Чарли, став вампиром. Эдвард пересекался с Чарли несколько раз, прежде чем с ним познакомилась Таня, и всякий раз парню казалось, что мысли мужчины настолько ограничены, что Каллен даже начал думать о том, что шеф полиции Форкса просто глуп. Однако, как только Таня в него влюбилась, и он стал проводить рядом с ним больше времени, Эдвард очень быстро понял, что абсолютно ошибался. Дело бы не в количестве мыслей в голове Чарли, а в том, что Эдвард не мог их слышать, по крайней мере, не все. Его мысли казались ограниченными просто потому, что Эдвард слышал их ограниченную часть. Часть мыслей Чарли была скрыта от него. Он не слышал их полностью. Раньше такого никогда не происходило, даже с другими вампирами, а теперь появился человек, который может скрыть от него свои мысли, и этого было достаточно, чтобы ввести парня в заблуждение, но не настолько, чтобы привлечь его внимание к тому факту, что он не может слышать все.

Карлайл верил, что когда человек обращается, то усиливаются не только его физическая красота, ощущения и физическая сила, но также и его внутренняя сила, таланты и интересы. От Карлайла Эдвард узнал, что человеком он, как и его мать, был очень понимающим, интересовался психиатрией и занимался мыслями людей до конца своей человеческой жизни. Став вампиром, эти вещи сформировали его способность читать мысли. Джаспер помнил, что мог влиять на людей, направлять их. Он видел, как человек на это реагирует, и мог изменять или ослабить эти чувства, или даже отбить их. Теперь он являлся эмпатом, который мог чувствовать и влиять на эмоции других. Отец Элис был напуган ее видениями и запер дочь в психушке. Сейчас эти видения стали сильнее, и она могла сосредоточиться и заглянуть в них с целью достижения определенных результатов, которые могут семье помочь или стать для них угрозой. Они имели много возможностей проверить ее способности. Фондовый рынок, лотереи, казино – у них не было ни малейшего шанса против Элис.

Было глупо не видеть потенциал в том, кто даже человеком может блокировать часть своих мыслей от Эдварда.

Как только они подошли к дому и услышали разговор четверых, то незыблемое чувство, что он должен что-то знать, снова заскреблось в Эдварде. В доме, где живет семь вампиров, на самом деле не наблюдалось такого понятия, как личное пространство, но они все-таки пытались создать хотя бы его иллюзию. Расширяя эту иллюзию, чтобы включить в нее Чарли, Эдвард с братьями и сестрами ждали в лесу, пока беседа не будет закончена, и Чарли с Таней не уедут к нему домой, чтобы он смог позвонить его бывшей жене и приступить к сборам.

Войдя в дом, ребята увидели Карлайла и Эсми, все еще сидящими за антикварным обеденным столом и обсуждающими сложившуюся ситуацию с состоянием девушки. Конечно, обеденный стол в доме, где никто не ест, выступал абсолютно бесполезной частью интерьера, но был необходим для создания иллюзии нормальной семьи. В конце концов, его использовали под видом стола для переговоров, как в данный момент.

Трое ребят сели вокруг своих приемных родителей и рассказали план Эдварда. После чего тот задал вопрос:
– Что думаешь, Карлайл? Сможем ли мы забронировать номера в том же отеле и не говорить об этом Чарли? Я, конечно же, останусь в комнате и не смогу появиться нигде, где будет Таня. Она вся окажется окутана запахом девушки. Если мы будем на расстоянии около трех миль от ее дома, я сумею «услышать» ее. Джаз мог бы подойти ближе, чтобы почувствовать ее настроение.

Мысли Карлайла были полны гордости за своего старшего сына. Ты все тот же прекрасный человек, которым всегда был, Эдвард. И не важно, веришь ты в это или нет. Ты все еще самый милосердный человек из всех, кого я встречал за эти годы. Я горжусь тобой больше, чем могу это выразить словами.

Если бы Эдвард мог краснеть, он бы это сделал.
– Да, ну… В конце концов, у меня есть две докторские степени по психологии. Будет здорово наконец-то ими воспользоваться.
– Поскольку она дочка возлюбленного Тани, последнее слово будет за ней. А что вы двое думаете?

Вопрос Карлайла был адресован Элис и Джасперу. Элис ответила первой:
– Это может сработать, Карлайл. Я не могу быть уверена точно. Но я определенно не вижу никаких проблем.
Это была тактичная попытка Элис сказать, что она не видит, нападет Эдвард на девушку или нет.

– Джаспер?
– Чарли – возлюбленный Тани, и ему сейчас тяжело. Несмотря на то, что он все еще человек, однажды он станет одним из нас. Как только это произойдет, и у него будут проблемы, мы уже не станем обсуждать, помогать ему или нет.

Для посторонних слова Джаспера могли прозвучать холодно и безлико, но его семья знала, что с его прошлым он на все смотрел с тактической точки зрения. Таким был его способ мышления. Эдвард повернулся, чтобы посмотреть на Джаспера. По какой-то причине тот резко начал блокировать от Эдварда все свои мысли и все время напевать в голове «К оружию, в Дикси»*, но до этого там скользнула мысль, что теперь Таня вместе со своим партнером – их семья. А они защищают свою семью.

– Отлично. Эммет и Розали на охоте, но вернутся домой к полуночи. Эдвард, если можешь, позвони Тане и попроси ее вернуться сюда, стоит Чарли уснуть. Как только все соберутся здесь, мы всё сможем обсудить с ней.



Опираясь на дверь, Таня наблюдала за тем, как Чарли собирает свой чемодан.
– Все собрал?
Он молча кивнул, а она обняла его со спины. Положив голову ему на плечо, девушка слышала, как сильно и беспрерывно бьется его сердце. Ей нравился этот звук.

– Я все заказала. Наш рейс вылетает завтра в половине шестого вечера из Сиэтла и прилетает в Финикс в девять восемнадцать, плюс я забронировала номера в отеле в миле от ее дома. Обратную дату я оставила открытой.
Забеспокоившись, Чарли развернулся и поднял руки Тани.
– Ты планируешь лететь со мной?

– Конечно, я полечу с тобой. Ты действительно подумал, что я отправлю тебя проходить через все это в одиночку?
– Но ты ведь не можешь! Солнце, тебе ведь нельзя появляться на солнце. Твоя кожа… ты вся обгоришь!

– Я уже так давно живу в таком состоянии, Чарли. Со мной все будет в порядке, обещаю. Наш рейс после заката. Я надену вещи с длинным рукавом и длинные брюки, перчатки, шляпу и солнечные очки. Все будет в порядке. Парковка отеля крытая, и я заказала машину со стеклами, тонированными по медицинским показаниям. Я уверена, что Рене сможет задернуть шторы, пока мы будем там. Я даже возьму зонтик от солнца, если тебе будет от этого спокойнее, но я все равно полечу с тобой.



Элис отвлеклась от модного журнала, который изучала.
– Чарли уснул. Таня уже идет.
– Тогда может нам стоит подождать ее за столом...
Семеро Калленов отложили дела, заняли свои места за столом и стали ждать свою кузину, которая вошла меньше, чем через минуту, и направилась прямо к Эдварду.
– Это была твоя идея, Эдвард? Я даже не знаю, как тебя благодарить.

Благодарность Тани заставила Эдварда чувствовать себя неудобно. За последние часы, чем больше он думал о помощи девушке, тем сильнее понимал, что делает это не для своей семьи. Он делал это даже не для себя самого. Он делал это для девушки, и только для нее. Он хотел помочь, чтобы защитить ее, и это не было обусловлено его чувством вины за то, что он хотел ее осушить. Даже его вина стала ощущаться по-другому. Эдвард понял, что его вина состояла не только в том, что он так сильно желал крови невинного человека, вампира пугало, что он никогда не сможет доверять сам себе настолько, чтобы находиться рядом с ней. Ему было плохо без пары, но это было еще хуже. Вина мучала его так сильно из-за этого невинного человека, именно из-за этой конкретной девушки. Дело было именно в ней, – а не в ее связи с возлюбленным Тани, – поэтому ему хотелось сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей.

Пока семья обдумывала план, мысли Эдварда блуждали где-то далеко. Почему я так переживаю из-за этой девочки? Они позвонят семье Тани и встретятся с ними в Финиксе. Почему у меня такое сильное ощущение, будто я должен что-то знать, но не знаю? Рейсы были забронированы. Почему у меня такое сильное ощущение, что я должен узнать человека, которого знаю, но которого никогда не видел прежде? Гостиничные номера были зарезервированы. Есть что-то, что я должен знать… что-то, что я должен вспомнить, я совершенно в этом уверен. Машины были арендованы. Но ведь я ничего не забывал… ни единой секунды. Я не мог забыть, и не важно, как сильно мне этого порой не хотелось. Эсми позвонила в больницу и сказала, что Карлайл неважно себя чувствует и не придет на следующую смену. Что я упускаю?

Эдвард? Сынок, что-то произошло?

Эдвард встретился взглядом с Карлайлом на другом конце стола, но вернулся к изучению поверхности столешницы.
Эдвард. Я знаю, что ты сможешь это сделать. Но если ты хоть на секунду сомневаешься…

Эдвард прервал мысли Карлайла слабым покачиванием головы. План был озвучен, и Таня задержалась лишь для того, чтобы обнять и поцеловать Эдварда в знак благодарности, прежде чем вернуться к Чарли.

Вся встреча заняла меньше восьми минут. Если быть точным, то семь минут и сорок пять секунд, и большую часть занял заказ билетов.

Не переживай, братец, я не позволю тебе сорваться.
Эдвард вздохнул и посмотрел на Эммета.

Я тоже могу быть проницательным, ты ведь знаешь. Я помню, на что это похоже. Но мысль о сопротивлении искушению никогда не приходила мне в голову. Кейт и Элеазар тоже будут здесь. Мы и близко к ней тебя не подпустим.

– Спасибо, Эм.
Карлайл с Эсми встали.
– Мы с Эсми пойдем на охоту. Вернемся к полуночи.
Эдвард поднялся на ноги быстрее, чем понял, что тоже хочет пойти.
– Думаю, я тоже пойду с вами, если вы не возражаете. Мне нужно поохотиться прежде, чем я увижу девушку. Быть голодным рядом с ней… глупо.
Улыбка озарила и без того прекрасное лицо Эсми.

– Конечно, Эдвард. Ты знаешь, мы всегда рады.
Ни одна биологическая мать не могла бы любить своих детей так, как Эсми любила своих. И когда одному из них было больно, больно было и ей. Она очень переживала, что за эти последние недели Эдвард стал очень отстраненным. Он услышал в ее мыслях, как она рада, что он идет с ними.

Трое вампиров вышли из дома и уже через пару секунд оказались в Национальном парке «Олимпик», где остановились, чтобы вдохнуть воздух. В паре сотен ярдов от них находилась небольшая стая лосей, и они решили, что для начала будет достаточно. Побежав быстро и бесшумно сквозь густой лес, вампиры настигли стадо в считанные секунды, и каждый схватил себе по одному, пока остальные животные не успели осознать, что опасность рядом.

Как обычно, семья старалась охотиться на настолько обширной территории, насколько было возможно, чтобы не слишком заметно влиять на местную экосистему. Элис называла это «ограниченный след из туш».

Затем, прежде чем остановиться снова, они побежали в юго-восточном направлении к дикой местности у горы Адамс. Эдвард почуял запах горного льва и пустился по его следу, пока Карлайл и Эсми последовали за запахом нескольких оленей, пьющих из ближайшего ручья.
Эсми нравились водопады, и после охоты они с мужем решили проследовать вдоль потока к одному из ее любимых. Карлайл с Эсми присели рядом со стволом большой ели недалеко от водопада и наблюдали, с каким тревожным видом Эдвард мечется, словно нервный подросток, пытающийся набраться смелости, чтобы сказать родителям, что взял без разрешения машину и разбил ее.

Эдвард пересек течение в один прыжок и, повернувшись спиной к родителям, стал следить за тем, как вода падает на камни, пытаясь найти слова, чтобы описать свои чувства. Наконец-то, не глядя на Карлайла и Эсми, он заговорил:
– Возможно ли, чтобы вампир сошел с ума?
– Нет, думаю, что нет, - задумавшись, ответил Карлайл.
Эдвард подобрал небольшой камень и швырнул его в водопад. Тот вдребезги разбился о скалу позади водопада.
– Удивительно. Я могу стать первым.
– Прошу тебя, не думай так, дорогой.

В мыслях Эсми он прочитал, что она хочет подойти и обнять его, но Карлайл сжал руку на ее плече, и женщина осталась на месте.
– Почему ты так считаешь?
Как до этого с Джаспером и Элис, не глядя на них, чтобы немного облегчить разговор, Эдвард смотрел на бесконечный поток воды.

Прошло много времени с тех пор, как он был в состоянии оценить красоту окружающего мира, но даже такой брюзга, как Эдвард, вынужден был признать, что это действительно очень красивое место. Луна вышла из-за облаков, и миллионы крошечных капель воды разбрызгивались во все стороны, отражая лунный свет и переливаясь сотнями огней, словно миллионы крошечных призм, которые существовали лишь несколько секунд. В отличие от света, отражающегося от их кожи, эти огоньки выглядели такими живыми с энергией бегущей воды. Эдвард мог понять, почему это так нравилось Эсми. Должно быть, здесь просто прекрасно при свете дня в тех редких случаях, когда проглядывало солнце; только бы им удалось сохранить это в секрете от людей.

Он подумал, что это было бы прекрасное место, куда можно прийти со своей возлюбленной. Если бы она у него была. Но ее не было. Чувство ужасной потери, сильнее, чем когда-либо, накрыло Эдварда.

Больше для себя, чем для родителей, он произнес:
– Я знаю Чарли. Вернее… Я знал его.
– Ты все еще это чувствуешь?

– Я не чувствую это; я это знаю. Я не знаю… откуда… но я знал его раньше. Нет, не совсем так. Я не знал его, я знал о нем.... как-то… откуда-то… от кого-то… Но я не помню, как, откуда или от кого, но я совершенно в этом уверен. – Эдвард разочарованно потер виски, словно у него болела голова. Он едва мог понять, что именно сейчас чувствует, а выразить это словами, чтобы объяснить кому-то другому, было практически невозможно. Впервые он пожалел, что никто не может прочесть его мысли. – Я что-то забыл. Или я кого-то забыл. Кого-то важного. Кого-то жизненно важного.

– Мы можем выяснить, как давно его семья живет в Форксе, возможно ты пересекался с его дедом в последний раз, когда мы здесь были, или видел его в чьей-то голове. Может их сходство очень сильно.
Эдвард медленно выдохнул.
– Нет. Дело не в этом. Это именно он. Это определенно он.
Как только Карлайл произнес слово «дедушка», сильное ощущение дежа вю, – если у вампиров может быть дежа вю, – накрыло Эдварда с новой силой.

– Может ты видел его в видениях Элис? Когда Таня решила пойти со мной в полицейское управление, – поинтересовалась Эсми.

– Нет. Это ощущение появилось еще раньше. С того самого момента, как я его увидел.

Эдвард вспомнил их первую встречу. Вскоре после их прибытия, беспокоясь о возможных неприятностях из-за пятерых приемных подростков, Чарли решил прийти к ним домой и представился, как шеф полиции. К счастью, Элис увидела, что он приедет, и семья смогла нагромоздить коробок в передней части комнаты, чтобы сделать вид, что они все еще в процессе обустройства. У вампира засосало под ложечкой от ощущения, что он уже видел этого человека прежде, до того, как обратился, но Эдвард был уверен, что это, безусловно, являлось их первой встречей. И это ощущение было именно такое, как если бы его ударили. Словно удар по лицу от чего-то, нет, кого-то, кого-то кричащего, чтобы он вспомнил их.

Эдвард рассуждал про себя, важна или нет постоянно растущая потребность в помощи девушке, но, в конце концов, решил пока не делать этого. Это было слишком личным; он не был готов делиться этим с кем-то.

Если ему казалось странным, что он каким-то образом знал Чарли еще до их встречи, то еще более странным казалась необходимость помочь его дочери. Он только и думал о том, как помочь человеческой девушке, которую он даже не знает. Его необходимость помочь ей была так же сильна, как и огонь в горле при воспоминании о ее запахе.

Из мыслей Чарли Эдвард знал, что она была маленькой, чуть выше ста шестидесяти сантиметров. Он был в курсе, что за последние несколько недель дочь шефа полиции потеряла в весе несколько фунтов, хотя и без того казалась такой тоненькой, что и терять там было нечего.
Представляя себе девушку, Эдвард не мог скрыть гордую улыбку, когда думал, как она на Пасху ругалась с псом. Таня была обеспокоена разговором, услышанным однажды на кухне шефа Свона. Когда они с Чарли разговаривали, девушка очень доброжелательно отнеслась к их с Таней отношениям. Но, когда на кухне остались только девушка и пес, изменила тон общения, говоря, что она переживает о влиянии Тани на ее отца.

Взбесившись от упоминания о Тане и их семье вампиров, пес почти потерял контроль и практически обратился у нее на глазах. Эдвард напрягся только лишь от того, сколько злости скопилось в девушке в те несколько мгновений, пока Шарик не взял себя в руки. И неожиданно он понял, насколько тяжело было в эти несколько месяцев Тане. Она мгновенно переместилась ближе к дому, где скрывалась в верхушках деревьев, но кто же знал, сколько вреда причинит пес, если хоть на долю секунды прикоснется к девушке, чтобы добраться до них.

Эдвард издал грудной рык, когда вспомнил подругу вожака стаи. Он знал, какой урон может принести секундная вспышка гнева пса. Девушке повезло, что она осталась жива. Ей повезло остаться живой, но ужасно израненной до конца жизни. Если бы Шарик потерял над собой контроль, то с девушкой запросто могло случиться то же самое.

Незаметно для себя, но не для Карлайла и Эсми, Эдвард сжал свои пальцы в кулаки, а колени его слегка согнулись, будто он готовился броситься в атаку. Эдвард был так сконцентрирован на девушке, что не заметил ни своих действий, ни мысли родителей.

Время шло, но вампир так и не заговорил. Понимая, что его сын не готов сказать большее, чем уже выдал, Карлайл заговорил сам:
– Уже светает, Эдвард. Думаю, нам пора возвращаться.
Вырванный из своих мыслей голосом отца, Эдвард заметил, что замер в позе, готовый атаковать невидимого врага. Он заставил себя расслабиться и впервые за все время повернулся к родителям.

– Думаю, что побуду здесь еще немного. Посмотрю на рассвет, прежде чем небо затянет облаками.

Карлайл напомнил, что ему нужно вернуться домой, самое позднее, к полудню, чтобы они смогли выехать в аэропорт, как будто он нуждался в напоминании об этом. Спустя мгновение Карлайл с Эсми развернулись и отправились домой.

Эдвард вспомнил, насколько было заметно, что у Тани, будто гора с плеч свалилась, когда он сказал ей, что слышал в мыслях Шарика об истинной причине ссоры на Пасху межу ним и девушкой. Она не разделяла его мнение, как показалось из их разговора Тане; она просто играла с ним. Мысль о том, как девушка рвалась защищать одного их них перед псом, заставила Эдварда рассмеяться. Эта маленькая девушка вступила в схватку с оборотнем, защищая подругу-вампира своего отца. Это действительно было очень смешно.

Но его смех прекратился, когда чувство, будто он забыл что-то жизненно важное, что-то подлинное, что-то невосполнимое, стало сильнее, чем прежде, настолько сильнее, что он даже забыл, как дышать. Настроение Эдварда еще больше упало от мысли о том, что девушка еще несколько месяцев назад была такой сильной и смелой, такой энергичной и полной жизни, а сейчас по неведомой причине находилась в почти неуправляемом состоянии.

Вампир сидел, наблюдая, как сверкают капли воды, пока он думает, пытаясь сохранить в памяти ее улыбающееся лицо с фотографии отца, и решает сделать все, что в его силах, чтобы ей помочь. Она защищала его семью, и теперь они были нужны ей. Может, я чувствую, что должен помочь ей, потому что она защищала нас?

Рассвет поднимался над горизонтом, отбрасывая отблески на водопад, и миллионы капель воды взорвались жизнью, маленькие капельки, сверкающие до этого фейерверком. Эдвард всегда любил закаты и рассветы, поэтому жадно вдыхал ртом воздух этой красоты. Прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз удосуживался заметить красоту вокруг, а сцена, разворачивающаяся перед ним сейчас, превзошла все его воспоминания о красоте, которую могла создать природа. Эдвард так долго сидел, затерявшись в представлении, которое показывала ему природа, и занятый мыслями о девушке, что удивился, когда услышал мысли приближающихся, но все еще находящихся достаточно далеко, людей, поэтому инстинктивно вскочил на ближайшее дерево и спрятался в его ветвях. И рассмеялся над собой, когда понял, что людям предстоит еще примерно часовая прогулка. Взглянув на водопад, которым он так восхищался, в последний раз, Эдвард побежал в сторону дома так быстро, как только мог. Прежде, чем уйти, его последняя мысль была о том, что это являлось действительно прекрасным местом, чтобы привести сюда свою возлюбленную.

От автора:
Как видите, я сделала так, что память потерял Эдвард, а не Элис. Я думаю, что если человек в момент превращения замерз, то потеря памяти логична. Большое количество наркотических веществ и высокая температура, скорее всего, привели к тому, что он не помнил кто он или откуда. Боюсь, что Эдвард потерял не просто свою человеческую жизнь, он потерял все, что его с ней связывало. Свою семью, друзей, всех и все, включая Беллу. Именно поэтому я так подробно описала детали его повседневной жизни и людей, которых он любит, потому что хочу, чтобы читатель ощутил, как много Эдвард потерял. Все, что он знает о своей человеческой жизни, было увидено в мыслях Карлайла, и не все там очень хорошее. Там всего два воспоминания о его отце: пикник четвертого июля и его смерть. И помните тот пикник четвертого июля? Реакцию его отца и друзей на Карлайла? Он понимает, что они так отреагировали, потому что Карлайл был вампиром, как и он сейчас.

Эдвард знает, как страдала его мать после смерти отца, и видел, как волновался за свою мать, и как был измучен эпидемией. Сейчас он понимает стремление Карлайла спасти его мать и его самого от той эпидемии, уговаривая их держаться от госпиталя подальше.

В воспоминаниях вампирского отца он видел свою последнюю ночь в госпитале с маленьким Чарли на руках; тогда он еще не знал, что и сам заразился. Должно быть, это произошло в доме, когда Чарли и Китти жили у них, но он не знал точно, потому что Карлайла там не было. Но, так или иначе, заразился он от Чарли. Эдвард знал, что любил этого маленького мальчика настолько, что был готов идти на такой риск тесного и длительного контакта с ним, а не оставить его одного. Но больше у молодого человека не было ни одного воспоминания о нем, потому что это был единственный раз, когда Карлайл когда-либо видел его.

У Эдварда имелось еще одно воспоминание Карлайла, когда он рассказал ему, что учил маленького мальчика подавать мяч на пикнике, но, кроме этого, только знал, что случилось, а вот реальных воспоминаний об этом не было. Эдвард всегда описывается, как задумчивый и угрюмый человек, но можно ли его за это винить?

* [b]«To arms in Dixie» («К оружию, в Дикси!») – марш армии Конфедерации.[/b]

1
Southern men the thunders mutter!
Южный человек, громовые раскаты!
Northern flags in South winds flutter!
Северный флаг над Югом ветром развевается!
To arms! To arms! To arms, in Dixie!
К оружию! К оружию! К оружию, в Дикси!
Send them back your fierce defiance!
Отправить их обратно - ваш жестокий вызов!
Stamp upon the cursed alliance!
Клеймо - не окаянный союз!
To arms! To arms! To arms, in Dixie
К оружию! К оружию! К оружию в Дикси!

CHORUS:
Advance the flag of Dixie!
Наступление флага Дикси!
Hurrah! Hurrah!
Ура! Ура!
For Dixie’s land we take our stand,
Для земли Дикси мы возьмём наши позиции,
And live or die for Dixie!
И жить или умереть для Дикси!
To arms! To arms!
К оружию! К оружию!
And conquer peace for Dixie!
И завоюем мир для Дикси!
To arms! To arms!
К оружию! К оружию!
And conquer peace for Dixie!
И завоюем мир для Дикси!

2
Fear no danger! Shun no labor!
Не страшны никакие опасности! Не избегаем труда!
Lift up rifle, pike, and sabre!
Поднимите винтовку, пику и саблю!
To arms! To arms! To arms, in Dixie!
К оружию! К оружию! К оружию, в Дикси!
Shoulder pressing close to shoulder,
Плечом прижавшись к плечу,
Let the odds make each heart bolder!
Даёт шансы делать каждое сердце смелее!
To arms! To arms! To arms, in Dixie!
К оружию! К оружию! К оружию в Дикси!

CHORUS

3
Swear upon your country’s altar
Поклянись на алтаре страны,
Never to submit or falter
Никогда не покоряться или колебаться.
To arms! To arms! To arms, in Dixie!
К оружию! К оружию! К оружию в Дикси!
Till the spoilers are defeated,
До тех пор, пока мародёры (будут) побеждены,
Till the Lord’s work is completed!
До тех пор, пока Господня работа (будет) выполнена!
To arms! To arms! To arms, in Dixie!
К оружию! К оружию! К оружию в Дикси!

Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥