– Осложнения? Ты имеешь в виду, что собаки будут здесь?
Эдвард кивнул в ответ на вопрос Джаспера, чье военное чутье было настолько развито, что он инстинктивно начал разрабатывать планы как оборонительной, так и наступательной стратегий.
– Они блефуют, – ответила Элис. – У них нет намерений приходить сюда, я бы узнала. Все наше будущие исчезло, если бы они что-то решили.

Эдвард расслабился, когда услышал больше их мыслей. Битва, которую он увидел в головах квилетов, была той, которую, как они надеялись, начнут сами Каллены, а не волки.
– Элис права. Они не хотят нападать на нас. Собаки желают, чтобы мы на них напали. Они хотят, чтобы мы пошли за ними, дабы они смогли доказать Чарли, насколько мы опасны. Им не нравится, что нас тут так много рядом с ним и Беллой, и они хотят, чтобы мы знали, что они все еще наблюдают.

Эдвард не стал уточнять, что Джейкоб Блэк хочет выставить его перед Беллой в плохом свете.
– Мы не дадим им то, что они хотят. Мы проигнорируем их.

Джаспер произнес эти слова так, словно был командующим офицером, а Эдвард, Элис и Таня находились у него в подчинении. Весь этот разговор занял меньше трех секунд, и ни Чарли, ни Белла ничего не заметили. К этому моменту Белла уже подошла к окну и нервно смотрела сквозь стекло, ожидая грузчиков. А Чарли вновь обратил внимание на баскетбольную игру, которую смотрел до прихода Джаспера и Эдварда.

Оба парня были полны недоверия. Несмотря на то, что Чарли знал о том, что они с дочерью находятся в одной комнате с четырьмя вампирами, он был совершенно спокоен. Он совершенно их не боялся.

Не желая думать о том, что однажды его Белла узнает всю правду и, вероятно, тоже не испугается, Эдвард продолжал прислушиваться к мыслям стаи, пока они ехали через Форкс. В основном он концентрировался на мыслях Джейкоба, который должен был стать Альфой стаи квилетов, и продолжал морально изматывать себя, обдумывая нападение на них.

Джейкоб действительно очень хотел, чтобы Эдвард начал драку первым – он все еще нервничал из-за того, как легко Эдвард приложил его в августе, и он до сих пор мечтал о мести. Но в мыслях у Эдварда было совсем другое, его больше волновало возбуждение и нетерпение в глазах Беллы, пока она продолжала всматриваться в окно. В этот момент ее волосы так блестели в лучах приглушенного облаками солнечного света…

Ее глаза… Этот взгляд в ее глазах был для него. Его никогда не перестанет удивлять, что девушка его мечты в него влюблена.

Нет – она любит Эдварда Мейсена. А он больше не был Эдвардом Мейсеном. Он даже не помнит человека, которого она любила. Теперь он был Эдвардом Калленом, а Эдвард Каллен был монстром.
ДА ПЕРЕСТАНЕШЬ ТЫ УЖЕ, В КОНЦЕ КОНЦОВ!
Эдвард бросил извиняющийся взгляд на Джаспера, понимая, что перепады его настроения уже измотали Хейла.

Эдвард надеялся, что грузчики опоздают, и он сможет провести больше времени со своей любимой, но, как это всегда происходит, когда ты хочешь, чтобы кто-то опоздал, они приехали даже на десять минут раньше. Когда Белла увидела, как их тягач паркуется перед домом, ее лицо озарила лучезарная улыбка, и она побежала к двери. Эдвард был уверен, что эта улыбка в сочетании с радостью в ее глазах заставила бы его упасть на колени, если бы стоящий рядом Джаспер не ухмылялся и не прокручивал в голове звук щелкающего хлыста.
Хейл взял Каллена за локоть и, посмеиваясь, повел на выход.
Пошли уже, донжуан.

Грузчики торопились выполнить свою последнюю доставку и уже открыли заднюю часть грузовика, когда Эдвард подошел к Белле. Она взволновано перекатывалась с пятки на носок, стоя на тротуаре. Он почувствовал, что тоже начинает нервничать. По мнению Эдварда, теперь, когда прибыли грузчики, они не могли позволить себе двигаться достаточно быстро. Его воспоминания об этом столе были восприняты глазами других, и ему не терпелось увидеть его самому.

При помощи большой безбортовой тележки для транспортировки на колесиках грузчики подкатили рабочий стол из задней части грузовика к гидравлической платформе и опустили на землю. Он был запакован на славу, чтобы обеспечить надежную защиту во время перевозки, и, как только мужчины втолкнули его в дом, Белла принялась срезать слои воздушно-пузырчатой упаковочной пленки. Ее радость от возвращения стола была такой заразительной, что Эдвард начал разрывать упаковку вместе с ней.

С таким энтузиазмом они вместе потратили крайне мало времени на распаковку стола и теперь стояли бок о бок, глядя вниз с благоговением.
Эдвард услышал, что дыхание Беллы замерло и стало прерывистым, и, посмотрев на нее, увидел слезы на девичьих щеках. Не задумываясь, он поднял руку и аккуратно вытер их своими пальцами.

– Тише, не плачь. Я рядом, – прошептал он.
Белла подняла на него глаза, и дыхание Эдварда застряло в легких. Казалось, что за те несколько секунд, пока они стояли и смотрели друг другу в глаза, прошла вечность. Он мог слышать, как семья недоверчиво интересуется у него, понял ли он, что только что сказал, но он отключил их мысли. Это не имело значения. Ничто не имело значения, когда любовь всей его жизни смотрела на него такими глазами.

Ну и еще комментарий Элис. Это тоже имело значение.
– Эй, Эдвард. Разве у твоего дедушки, майора, был не такой же стол?
Эдвард оказался так погружен в прекрасные глаза темно-шоколадного цвета, что практически пропустил вопрос Элис, но когда ее слова все же достигли его сознания, то зашипел на сестру. Он с трудом оторвал взгляд от Беллы и зло посмотрел на Элис, но еще до этого заметил, как рот Беллы приоткрылся от удивления. Он хотел бы просто проигнорировать вопрос вампирши, но понимал, что не получится – если он не ответит, могут возникнуть вопросы.

Разум Эдварда стал лихорадочно перебирать варианты наиболее правдивой лжи, но никак не мог обмануть свою суженую. Он никак не мог правдиво это сделать, но, по крайней мере, ему могло хватить полуправды и надежды, что Элис придет на выручку.

– Я не помню своих бабушку и дедушку, – ответил Эдвард. – Джаспер, возьми с другой стороны.
Джаспер медленно отошел от Элис и занял свое место напротив Эдварда.
Она делает то, что считает лучшим для вас обоих.
– Будьте осторожны, он очень тяж… – слова Беллы внезапно оборвались, так как они с легкостью подняли стол.

Эдвард простонал, когда они с Джаспером посмотрели друг на друга. Как они могли так сглупить? Два человеческих мальчика-подростка не могут так легко поднять большой стол из цельного куска красного дерева.
Теперь мы уже ничего не сможем сделать. Просто постарайся выглядеть так, словно тебе тяжело.

Они очень убедительно делали вид, как нелегко им справляться с весом стола, пока с легкостью поднимали его вверх по лестнице в комнату Беллы.
Девушка не проронила ни слова, пока шла за ними следом, и Эдвард все больше приходил в отчаяние от необходимости знать, о чем она думает. В голове Элис тоже были странные мысли. Даже две. Фантастика.

Почему бы мне просто не надеть завтра в школу пластиковые клыки и плащ? – злясь на самого себя, подумал он.
Элис шла прямо перед ними, указывая направление к комнате Беллы, и ребята поставили стол в указанной ею точке. Она ухмыльнулась и подмигнула Эдварду, когда он проходил мимо.
Гладко, Эдвард. Очень гладко. Она никогда ничего не заметит. Ничего.
– Ты не помогаешь, Элис.

Ее ухмылка превратилась в искреннюю улыбку, когда она снова показала ему видение, еще более четкое, чем когда-либо прежде, в котором они с обращенной Беллой радовались совместной вечности.

Да, я такая. Хочешь ты это признать или нет.
У дверцы шкафа стоял раскладной стул. Элис разложила его и приставила к столу.
– Это, конечно, совсем не такой стул, которого заслуживает этот стол, но что поделать. – Пока что, – мысленно закончила Элис.

Эдвард подавил очередной стон, когда увидел в мыслях Элис образ кожаных офисных кресел из элитного дизайнерского каталога.

Белла пересекла комнату. Казалось, что она скользит, ведомая невидимой силой, а не просто идет. Когда она села перед столом, то медленно закрыла глаза, сделала глубокий судорожный вдох и прижала ладони к зеленой коже.
Притянутый к своей суженой той же невидимой силой, Эдвард молча встал перед ней на колени.

С все еще закрытыми глазами и нежной улыбкой, заставившей позавидовать Мона Лизу, Белла медленно провела ладонями по винтажной кожаной обивке, а затем переместила их на верхний ящичек справа. Без сомнения, это было самое красивое зрелище, которое Эдварду приходилось видеть когда-либо, наиболее удивительный опыт, какой у него когда-либо был. Он хотел обнять девушку, погрузиться лицом в волосы, прижаться губами к ее коже и прошептать, как сильно он ее любит. Белла сидела там же, где и всегда, когда писала ему, там же, где он сидел сам, когда писал ей. Ему не нужно было читать ее мысли, чтобы знать, о чем она думала в тот момент. Так же, как и он, она переживала каждое их письмо. За исключением одного преимущества: она могла вспомнить письма, которые он ей писал. И Эдварду уже в который раз хотелось, чтобы он мог вспомнить письма, написанные ей.

Элис и Джаспер стояли в другой стороне комнаты, а Чарли и Таня – в дверном проеме. Когда его семья извинилась, Эдвард услышал, как Чарли позвал Таню, а потом его вопрос, на который ответил бы одним словом, даже с учетом того, что не слышал скрываемых за ним мыслей. Ему нужно будет поговорить с Чарли, но не прямо сейчас. Прямо сейчас он наслаждался этими несколькими мгновениями рядом со своей возлюбленной. Прямо сейчас ничего, кроме них двоих, не имело значения. Прямо сейчас все остальное не имело значения.



– Я люблю тебя, Белла.
– Я тоже люблю тебя, Эдвард.
– Я так ужасно устал, и мне очень больно.
– Эдвард, мне так жаль.
– Я навсегда… твой… – Голос в ее сне стал тише.
– Эдвард! – кричала она во сне.
– Не стой над моей могилой и не плачь. Меня там нет. Я не умер.
– Эдвард…
– Все будет в порядке. Я здесь. Тебе нечего бояться.

Белле снился этот сон и раньше, несколько недель назад. Первый раз это произошло после того, как привезли ее стол. Она бежала сквозь лес, пытаясь догнать свет впереди нее, но не могла до него дотянуться. Только в отличие от того сна, когда девушка преследовала его сквозь больницу, в этом ей казалось, что она сможет догнать его, если побежит еще быстрее, если не сдастся.
– Не плачь. Я рядом.
– Эдвард!

Она крутилась на кровати, пытаясь дотянуться до кого-то, кого там не было, и жестко приземлилась на полу в клубок из простыни и одеяла. Как всегда, когда просыпалась от каждого сна об Эдварде, Белла была сбита с толку и пребывала в растерянности. Что из этого было реальностью? Казалось, что голос окутывал ее со всех сторон, убеждая бежать вперед, уверяя, что все хорошо и плакать не надо, или Форкс со всеми его облаками и дождем, ее отцом, Таней и новыми друзьями?

Как всегда, сон начал покидать девушку, как бы сильно она не пыталась его удержать, а Форкс становился все более и более реальным.
– Беллз? Ты в порядке?
Белла села на пол, прислонилась к кровати, подтянула колени к груди и положила на них локти. Она вздохнула и опустила голову на руки.
– Да, пап. Я в порядке. Я просто… упала с кровати.

Прежде чем встать, Белла провела рукой по волосам. Она сильно зашибла правое плечо, и, когда оперлась на руку, чтобы подняться, оно стало ныть. Закатав рукав футболки, Белла даже не была удивлена, когда увидела уже формирующуюся внушительную красную отметину.
Ну да. Будет синяк.

Она присела на край кровати и вздохнула. Каждую ночь за эти последние недели ей постоянно снился Эдвард, который убеждал ее не горевать, не плакать о нем, о том, что он все еще рядом с ней. Ей казалось, что это может быть связно с тем, что приближается год с тех пор, как она нашла его первое письмо. Какой бы ни была причина, она хотела, чтобы все это закончилось. Все это было ложью и не оставляло в ней чувства незавершенности. Все было не в порядке, и его здесь не было.

Только один раз Белла хотела во сне увидеть его лицо, но не могла. Майкл Мейсен сказал девушке, что он был красив, но кроме того, что у него были бронзовые волосы и зеленые глаза, она даже не представляла, как он выглядит.

Будильник на тумбочке показывал двадцать две минуты седьмого утра, что было хорошо. Белле все равно придется вставать буквально через несколько минут, а пытаться уснуть после одного из ее снов всегда было нелегко, поэтому она просто выключила будильник.

Майкл сказал кое-что еще, чему раньше Белла не придавала значения. Он сказал, что Эдвард являлся первой любовью его бабушки, когда она была молода, и впервые в жизни Белла задумалась о семье и друзьях Эдварда, которые у него остались. Когда он был жив, она интересовалась его семьей и друзьями, словно те были и ее тоже, словно они стали и ее друзьями. Но после его смерти боль от потери оказалась настолько невыносима, что девушка стала не в состоянии думать о чем-либо или ком-либо еще.
А теперь могла.

Белле пришла к выводу, что теперь она понимает смысл фразы «Время – лучший доктор». Хотя это была не совсем правда – рана все еще кровоточила внутри. Она всегда будет здесь, но теперь Белла знала, что она не будет кровоточить до самой смерти. Вздрогнув, девушка поняла, насколько близка была к тому, чтобы именно так и поступить. Но сейчас рана затянулась. Теперь на ее месте был шрам, вплотную подобравшийся к ее душе, который видела только она.

Белла играла с более короткой прядью волос на затылке. С тех пор, как они обменялись прядями, прошел уже практически год. Сейчас разница между основной длиной волос и этой прядью была всего несколько дюймов. В следующий раз, когда она станет подстригать волосы, разницы уже не будет заметно. Откроется ли снова рана?

Даже не думай об этом. Просто… Не думай об этом. Подумай о чем-нибудь другом. Подумай о его семье, - приказала она себе.

Она знала, что Томми Мейсен был женат, и у него имелись дети, но на ком он был женат? Кем бы ни была его жена, она знала Эдварда, когда была маленькой. В таком случае она родилась в Чикаго. Являлась ли она его соседкой? Майкл также говорил, что его дедушка со своими братьями и сестрами пытались несколько раз ей писать. Переехали ли они в Чикаго после смерти Эдварда? Почему? Чтобы помочь его матери?
Его мать. Элизабет.

Белла опустила голову и прищурилась. Как она могла раньше не вспоминать его мать? Бедная женщина всего за пару месяцев потеряла любимого мужа и сына. Должно быть, она была просто разбита. Теперь, когда Белла начала думать о его семье, она не могла остановиться. Имелось так много вопросов, на которые ей мог ответить Майкл. Может снова ему позвонить? Не будет ли он возражать? В прошлый раз он был так рад слышать ее, пока она не сказала, зачем позвонила. Белла снова посмотрела на часы. Шесть двадцать шесть утра – в Чикаго сейчас восемь двадцать шесть. Слишком рано, чтобы звонить в воскресенье.

Девушка простонала. Слишком рано, чтобы бодрствовать в воскресенье, но это было важно. Рыбалка. Она встала в воскресенье до половины седьмого из-за того, что собралась идти на рыбалку. Мама не поверила, когда Белла рассказала ей об этом вчера вечером.

Белла встала и потянулась, прежде чем подойти к окну. Ну, да – желтоватый свет, струящийся через окно, на самом деле, являлся солнцем. Было трудно поверить, но девушка пробыла в Форксе уже шесть недель. За все это время она видела солнце всего пять раз. Но сегодня, в отличие от дней, когда небо прояснялось на несколько коротких часов, синоптики обещали солнце весь день. В это ее мама тоже не поверила. И к тому же были выходные. Погода не жаркая, температура по-прежнему держалась на отметке в десять градусов, но Белла сможет это пережить. Живя в Форксе, быстро учишься использовать каждый солнечный день, подаренный тебе природой, особенно если они выпадают на выходные. Ей не нравилась рыбалка, но она, по крайней мере, целый день проведет на улице.

Белла прислонилась к стене и пару минут позволила себе смотреть в окно на то, как солнце играет между кронами деревьев, прежде чем пойти собирать вещи, чтобы принять душ. В такую рань для нее было так сложно передвигаться – для нее было слишком рано. Хотя ее отец и Билли считали, что это даже поздно. Белла была на ногах уже больше часа, но мужчины решили не торопить девушку, ведь это был ее первый раз. Когда она спустилась вниз, чтобы сообщить отцу, что направляется в душ, то уловила запах свежих маффинов, которык оставила для нее Таня. Только ради них можно было встать в такую рань.

После душа Белла решила, что обязательно позвонит сегодня Майклу Мейсену. Она надеялась, что сможет узнать все, что хочет.



– Эй, Джейк. А как мы сможем довезти твоего отца?
Белла прошептала свой вопрос так тихо, чтобы их отцы не услышали. Но Джейкоб просто улыбнулся и щелкнул ее пальцем по носу.
– Не переживай об этом. Я все придумал, – ответил он.

Белла сморщила носик, с сомнением посмотрев на дорожку, которая пролегала сквозь лес, но, прежде чем успела спросить, как именно он собирается это сделать, из-за деревьев к ним вышли двое друзей Джейка. Белла несколько раз была в резервации, поэтому уже встречалась с ними. Их звали Квил и Эмбри, и они являлись такими же накаченными и высокими, как и сам Джейк. На улице до сих пор было не выше четырех градусов тепла, но верхняя одежда на парнях отсутствовала, они были в одних только коротких джинсовых шортах и кроссовках. Это стандартная одежда для Джейкоба и его друзей, независимо от температуры на улице. Однако сегодня на Джейкобе были надеты черные джинсы и темная кофта.

– Я поражаюсь, как вам ребята может быть не холодно.
Квил и Эмбри ухмыльнулись и толкнули Джейкоба, проходя мимо него.
– Мы слишком горячие, чтобы мерзнуть. Разве не так, Джейк?
Белла закатила глаза и засмеялась, хотя подумала, что, возможно, в этом таки что-то есть. Эдвард, Элис и Таня всегда были холодными на ощупь, а Джейкоб и его друзья так горячи, словно у них лихорадка. Очень, очень высокая температура.

Девушка с удивлением посмотрела на Квила и Эмбри, которые подошли к Билли и с легкостью подняли его инвалидное кресло. Билли Блэк был далеко не маленьким человеком. Белла предполагала, что он весит около 180 фунтов [прим. пер.: 81,6 кг], плюс вес кресла, но Квил и Эмбри подняли все это и понесли вдоль дорожки так, словно кресло было пластиковым. Дорога от парковки до того места, где они обычно рыбачили, занимала около четверти мили и на всем пути была усыпана поваленными деревьями и камнями. Дорога сильно отличалась от того места, где они рыбачили в прошлом году, которая была полностью забетонирована и пригодна для инвалидного кресла, но ребят это совсем не смущало. Их шаги выглядели уверенными. Парни пронесли его, не напрягаясь, а когда достигли места назначения, то даже не запыхались.

Белла, в свою очередь, напротив, несколько раз чуть не встретилась с землей, если бы Джейк ее не поймал.

Здесь, наверное, что-то витает в воздухе, а может это связано с водой, – подумала про себя Белла. Сначала Эдвард и Джаспер подняли ее стол из красного дерева в комнату, словно это была пластиковая подставка для телевизора, а теперь это.
Парни здесь не совсем нормальные, – покачала головой Белла.

Это была первая встреча их отцов со времени последней ссоры из-за Тани и ее семьи несколько недель назад, и сейчас воздух был пропитан напряжением. Они практически не разговаривали, и Белла начала опасаться, что эта ссора может положить конец их дружбе. Это казалось таким глупым. Они же двое взрослых мужчин, которые дружили всю свою жизнь, и которые прошли вместе через столько – она просто не могла этого понять. Ее отец и Таня любили друг друга. Как друзья его отца из резервации не могли этого понять? Таня выступала для ее отца всем, о чем он мог только мечтать, и вся ее семья состояла из таких чудесных людей. Белла не могла понять, почему они не могут просто порадоваться за него.

Течение было сильнее, и река казалась глубже, чем она думала. За последнее время у них было так много дождей, даже по стандартам Форкса, и теперь девушке казалось, что течение просто дикое. Белла огляделась и сделала глубокий вдох, воздух здесь казался таким чистым. Здесь было действительно красиво, особенно если учесть, что совершенно чистое небо являлось просто невиданной роскошью для Форкса. Солнце ярко сияло в чистом небе, отражаясь в потоке воды, и она развернулась к нему лицом, словно цветок, изголодавшийся по лучикам.

Хотя был всего лишь февраль, многие деревья еще стояли голыми, но вокруг имелось, по крайней мере, несколько разновидностей хвойных и лиственных деревьев, которые были зелеными. Красота древнего леса казалась яркой, усиленной всеми оттенками зеленого, контрастирующими с голыми стволами, стволами, кажущимися мертвыми, но внутри них теплилась такая же жизнь, как и в вечнозеленых.

Белла снова ощутила волшебство этого места. Она бы не удивилась, если бы, подняв голову, увидела эльфа или единорога, глядящего на нее в ответ. Это место стоит неизменным уже сотни, даже тысячи лет, и создавалось впечатление, что оно будет точно таким же через столетия. Задолго до людей и после них этот лес, этот поток и эти скалы были и будут здесь. Белла покачала головой и тихо рассмеялась.

Магия, единороги и эльфы… Что-то в этом есть? Что дальше? Ведьмы и колдуны? (Прим. Беты: Неа, всего лишь вампиры и оборотни. Ха).
Много лет назад, когда Билли еще не был прикован к инвалидному креслу, они с ее отцом часто ныряли в реку, а сейчас просто сидели вдоль этой реки. Мужчины спокойно занимались своим делом, а Белла поудобней устроилась в своем складном кресле, обернув ноги пледом, и приступила к чтению, попивая из термоса самый невероятный горячий шоколад, который приготовила для нее Таня.

Эта женщина должна продавать свою продукцию под названием: «Самый невероятный горячий шоколад от Тани».

Она предложила Билли и Джейкобу, но оба отказались, что не стало неожиданностью. По крайне мере, они вели себя вежливо, а не позеленели.
Солнце обещало теплый день, но было еще очень рано, а они находились слишком близко к воде, поэтому казалось холоднее, что заставило Беллу вздрогнуть.
– Неужели тебе холодно? – рассмеялся Джейкоб, когда она плотнее обмотала ноги пледом. Белла показала парню язык, заставив его рассмеяться еще сильнее.

– Не каждый может быть словно человеческий радиатор.
– Что я могу сказать? У тебя либо есть такая кровь, либо нет.
Его отец с гордостью посмотрел на него, а ее отец неловко посмотрел вдаль. Белла не смогла понять их реакций.
Несколько часов пролетели быстро; никто практически не разговаривал, но хотя бы никто не поссорился.

Через некоторое время после полудня Белла встала и потянулась.
– Я проголодалась. Кто-нибудь хочет сэндвич?
Билли и ее отец поддержали эту идею, и они с Джейкобом пошли к большим скалам, в нескольких ярдах от которых оставили свой холодильник. Таня сделала сэндвичи с говядиной для ее отца и с тунцом для нее. Билли с Джейкобом принесли свою еду.
– Что ты читаешь? – спросил Джейкоб.
– «Доводы рассудка».

По выражению его лица Белла поняла, что парень понятия не имеет, о чем она говорит, хотя ее это даже не удивило. Она грустно посмотрела на землю. Белла не ожидала, что современный подросток будет знаком с такой литературой, но это была одна из любимых книг Эдварда.

– Это книга Джейн Остин, – объяснила она.
Казалось, что имя автора сказало ему не больше, чем название книги.
– Не думаю, что мы ее проходили. В этом году мы изучали «Повесть о двух городах».
– Да, это просто отличная книга. «То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал». Тебе понравилось?
Но Джейкоб определено не разделял любовь Беллы к книгам, и разговор перешел на другие темы.

– По крайне мере, тебе не надо выступать перед аудиторией, – сказала Белла. – Это то, чем мы сейчас занимаемся. Завтра мне надо будет читать перед всем классом. Мне не очень это нравится.
– Выступление перед аудиторией – это не так уж плохо. Я не понимаю, почему люди из-за этого так переживают. Какая разница между чтением перед двадцатью или тридцатью людьми и разговором сейчас со мной?
– Девятнадцать или двадцать девять человек.

Джейкоб рассмеялся.
– Ты думаешь, это так просто? Может, я почитаю тебе завтра, а потом смогу проверить твое знание «Повести о двух городах»?
– Этого я сделать не могу. Ты уже опоздала на пару месяцев.
– Черт.
– Что тебе нужно будет читать? Или это будет речь… или вроде того?
– Слава богу, можно выбрать самим. Хватит того, что надо выступать перед всем классом. Я буду читать один из сонетов Шекспира.

Джейк покачал головой, улыбнулся и вопросительно приподнял бровь, пока Белла наизусть читала ему весь сонет.
– Тебе нужно запоминать его наизусть? Это отстой. Разве ты не можешь взять с собой шпаргалку?

– Я уже знала его. В ноябре я читала его на маминой свадьбе.
Белла знала его наизусть задолго до этого, но Джейку это знать не обязательно.
– Если ты уже читала его перед людьми, то тебе это не впервой.
– Это совсем другое.
Все было совсем по-другому. Это было не перед двадцатью подростками.
Они отнесли еду отцам, но вместо того, чтобы сесть рядом с ними, Джейкоб позвал ее за собой.

– Давай оставим их одних.
Пока они ели, Белла проверила свой мобильный. Нет сигнала. Чтобы позвонить Майклу, ей придется ждать возвращения домой.
– Ждешь звонка? – спросил Джейкоб.
Она покачала головой и положила телефон в карман.
– Нет. Мне нужно сделать звонок, но здесь нет сигнала.
– Кому-то важному?

Джейкоб пытался вести себя спокойно, хотя неделю назад у них тоже произошла ссора из-за ее дружбы с Элис и Эдвардом Калленами. Но, несмотря на то, что он очень пытался, в его голосе слышалось напряжение. Она оценила хотя бы его попытки.
– Брату моего друга. Но это может подождать, – ответила она.
Джейкоб открыл еще одну банку содовой и огляделся, пока Белла заканчивала свой сэндвич. Он съел уже четыре.

– Так и о чем твоя книга? – спросил он, когда она закончила.
Белла попыталась пересказать содержание как можно более кратко, ведь было видно, что он спросил только из вежливости, но как можно быть краткой, когда книга столько для тебя значит. В течение нескольких минут они непринужденно болтали о ребятах из резервации Джейкоба, с которыми Белла познакомилась ранее, пока разговор не переключился на их отцов.
– Здорово видеть твоего отца снова с нами. Мы очень по нему скучали.

Джейкоб произнес эти слова как можно непринужденнее, но она слышала в его голосе раздражение. Белла напряглась. Это могло привести к неприятностям.
– Он тоже по вам скучал.
Тишина, последовавшая за ответом, не была совсем неловкой, но и та легкость, которая имелась ранее, уже прошла. Белла боялась, что знает, что Джейк собирается сказать дальше, и мечтала ошибиться. Если они начнут спорить о Тане и ее семье на глазах у отцов, это только усложнит ситуацию.

Ее надежда не оправдалась.
– Ну, так и чем Каллены сегодня занимаются? Наслаждаются солнцем, да? – спросил Джейкоб.
Это был совершенно невинный вопрос. Любой может задать его просто из вежливости, желая узнать, чем занимаются его друзья, но, произнесенный Джейкобом, он выражал скорее раздражение, чем нормальный вопрос.

А может вопрос кажется странным из-за его тона. «Наслаждаются солнцем, да?» Это было сказано так, словно у них нет права на это.
– Они ушли в поход, – защищаясь, ответила Белла.

Элис и Эдвард сказали ей в пятницу в школе, что у родителей выдалось свободное время в больнице, и они собираются поехать в дом, которым владеет их отец, вниз по побережью.
Эдвард. Белла вздохнула. За эти несколько недель они с Эдвардом Калленом стали хорошими друзьями, даже ближе, чем они были с Элис. Такими же близкими, какими они были с ее Эдвардом, и точно так же, как и с ее Эдвардом, это произошло очень легко. Поначалу девушка думала, что со всей их схожестью она будет использовать Эдварда Каллена, чтобы заполнить пустоту от утраты своего Эдварда, но этого не произошло. Хотя они действительно были очень похожи, даже некоторые выражения, используемые Эдвардом Калленом, были больше похожи на те, которые использовал ее Эдвард, и так отличались от манеры речи современных школьников. И все же, они были разными.

Жизнь Эдварда Каллена явно была куда сложнее, чем жизнь Эдварда Мейсена, это было очевидно. Он всегда выглядел таким не просто уставшим, казалось, что он всегда несет на своих плечах ужасное бремя, и, несмотря на поддержку семьи, нести ему его приходится в одиночестве. Ее Эдвард узнал о боли в последние месяцы его жизни; Эдвард Каллен, казалось, знал ее всю свою жизнь. Белле очень сильно хотелось спросить о его биологических родителях, и почему его усыновили, но он никогда не упоминал о них, и девушка понимала, что не имела права поднимать эту тему. Если он не хочет о них говорить, значит, это не ее дело.

Иногда, когда она смотрела на Эдварда, ей казалось, что у нее нет от него секретов, словно он мог признать в ней того, кто тоже потерял близкого человека. Иногда, глядя на него, ей становилось страшно от того, как он смотрит на нее, словно хочет, чтобы они стали больше, чем просто друзья.

Иногда ей становилось страшно от того, что она тоже этого хочет.



– Двенадцать часов? Они проводили в госпитале около двенадцати часов практически каждый день? Мы знали, что они были волонтерами в госпитале, мои дедушка и его друзья тоже этим занимались, но мы даже не предполагали, что они проводили там столько времени. Наверняка они были измученными.

Белла разговаривала с Майклом Мейсеном. Она позвонила ему сразу после возвращения с рыбалки и уже довольно давно разговаривала с ним. Это было словно камнем с души, знать, что есть человек, с которым можно говорить об Эдварде, и девушка чувствовала благодарность, что Майкл (выросший на истории об их столе) был вроде как счастлив обсуждать это с ней.

– Да, именно, – ответила она, – но они никогда не сдавались. Эдвард говорил мне, что друг семьи из больницы однажды приказал ему остаться дома. Он был очень этим недоволен. И это наблюдалось не только в госпитале. Друг их семьи тоже являлся доктором, который вместе с ними ходил в приют. Он говорил, что дома болело так же много людей, как и в больнице. Иногда это были целые семьи.

Белла рассказала Майклу про семью Ринальди, о которых поведал ей Эдвард. И когда он заговорил в ответ, его голос был наполнен искренней симпатией.

– Смотреть, как твои дети умирают один за другим, просто ужасно. Сначала его жена. Бедный мужчина. Я даже представить себе не могу, каково это. Мне стыдно подумать, что мы даже никогда не думали про это. Мы знали, что все было плохо, но тогда еще не предполагали, насколько все ужасно. Думаю, нам надо сконцентрироваться на твоей с Эдвардом истории. Мои бабушка с дедушкой говорили, как все это было ужасно. Они не очень хотели об этом вспоминать.

– Не только они. Думаю, все, кто прошел через это, хотели бы все забыть. Октябрь тысяча девятьсот восемнадцатого года был самым страшным в истории Америки – в тот месяц умерло больше двух тысяч человек. Раза в два больше людей умерло позже, и никто не предполагал, что такое может случиться.

– Я помню, как бабушка рассказывала, что отец запретил им с сестрами помогать в госпитале, потому что они были слишком молоды, но они все равно пошли волонтерами в красный крест. Я не стану винить их за желание забыть все это. Думаю, что хотел бы того же.
Белла сглотнула, прежде чем задала вопрос, который уже давно мучил ее.

– Вы знаете… маленький Чарли…
– Да, конечно тебе это интересно. С ним все было в порядке. Они с его отцом поправились. Семья моей бабушки стала очень близка с семьей Элизабет после того, как они переехали в Чикаго.

Белле показалось, что она услышала в его голосе улыбку, но оказалась так рада тому, что малыш Чарли выжил, что сначала не придала смысла его словам. А Майкл продолжил:
– Чарли прожил долгую жизнь. Он женился, и у него родилось семеро детей. Он переехал на запад, но я точно не знаю куда. Знаю лишь, что своего первенца он назвал Эдвардом. Мой дедушка хотел, чтобы ты это знала.

И снова она услышала в его голосе необычные нотки, но не придала им значения. Семья Эдварда не забыла его. Даже его маленького кузена назвали в его честь.
– О! Эдварду бы это понравилось. Думаю, он был бы счастлив. Я так рад, что больше никто из его семьи не умер, слава богу.

Если Майклу Мейсену и показалось, что Белла постоянно говорит об Эдварде так, словно он все еще был жив, когда родился его маленький кузен, и знал, что ребенка назвали в его честь, то не стал говорить ей об этом. Ему и так было, что ей сказать.
– Белла… – начал он.

Девушка почувствовала, как кровь застыла в ее жилах. Этот тон не мог нести ничего хорошего. В их семье умер не только Эдвард. Она знала это еще до того, как Майкл ей сказал.
– Белла, дорогая, мне так жаль. Но я должен тебе это сказать.

Он замолчал, а за это время в мыслях она пробежала по всем членам его семьи.
Его кузина, Клара? Боже, только не Клара. Он говорил, что она тоже помогала в госпитале. Вообще-то там была вся его семья. Но Клара… она только обручилась… а ее жених уже успел потерять всю свою семью… Его тетя Грейс? У нее болели муж и сын, я уверена, что она не отходила от их постели…

Это было невероятно. Люди говорят, что когда происходит что-то плохое, то время замедляется, это не правда. Твой разум начинает работать на бешеной скорости. Время становится медленнее, потому что твой мозг работает быстрее, прокручивая все быстрее и быстрее.

Я знаю, что Томми, Лаура и Мик выжили… но что касается их родителей? Может тетя Луиза вместе с детьми переехала обратно в Чикаго из-за того, что умер ее муж?
Когда Майкл снова заговорил, то произносил слова торопливо, как человек, который не хочет чем-то делиться, и желает, чтобы это произошло поскорее.

– Мой дедушка говорил, что доктор, который являлся другом их семьи, тот же полагаю, которого упоминала и ты, но я не знаю его имени, сказал, что она была больна не так сильно, как Эдвард, и он надеялся, что она поправится, но она отказывалась оставаться в постели. Он перепробовал все. Он приводил ей доводы, умолял ее и даже приказывал… Я помню, как дедушка рассказывал, что доктор говорил, даже угрожал, что переведет ее в палату, которую можно будет запирать, если она снова встанет с постели, но она хотела быть рядом с сыном… Если бы она не спорила, если бы она не делала этого, то смогла бы поправиться.

Белла была удивлена. Казалось, что Майкл говорит об Анне, которая ухаживала за своей сестрой, Лилиан, но это не имеет смысла, потому что он сказал «его». И к тому же обе девушки остались в живых.
– Простите, но я не могу понять, о ком вы.
Она услышала, как он сделал глубокий вдох.
– Белла, Элизабет Мейсен умерла за пару часов до своего сына.

Белла не могла дышать. Она не могла говорить. Она даже не могла пошевелиться. Его мать, мать Эдварда. Элизабет. Элизабет, которая смотрела, как ее муж умирает от эпидемии, прежде чем стало понятно, что это была эпидемия. Элизабет, исколовшая пальцы до кости, многие недели ухаживающая за жертвами и наблюдавшая, сколькие из них умирают. Элизабет, чье беспокойство о любимом сыне, желающем идти в бой во время Первой Мировой, стало поводом для первого письма Беллы около года назад, пока она вязала одежду для солдат. Элизабет, которая и стала причиной их такой недолгой, но такой важной дружбы с Эдвардом.

Эдвард, должно быть, лежал там беспомощный, глядя, как умирает его мать, точно так же, как мистер Ринальди смотрел, как умирают четверо из его шестерых сыновей. Тогда Эдвард сказал ей, что мистер Ринальди держался только потому, что ни один человек не достоин умирать в одиночестве. Эдвард умер через пару часов после смерти матери. Может он поступил также? Сражался с болезнью ровно столько, чтобы не оставить ее одну, не позволить ей увидеть его смерть, словно это было единственное, чем он мог ей помочь?
Майкл объяснил.

– Она упала возле кровати. Поначалу все подумали, что она просто устала, ведь она сидела у его кровати с той минуты, как он заболел, все три дня. Но в тот момент, когда он прикоснулся к ней, то все понял.
Белла заговорила сквозь ком в горле, не осознавая, как ее мысли формируются в слова.

– Как долго они болели?
– Эдвард – шесть дней. Элизабет – три. Они умерли двадцатого октября с разницей в три часа.
Белла обхватила руками живот и согнулась.
Шесть дней? Он шесть дней проходил через это?
Все симптомы пролетели в ее голове, как вспышка молнии. Все было даже хуже, чем она себе представляла.
Шесть дней?
Ее Эдвард страдал шесть дней, прежде чем умереть.

Она не заметила, что говорит, пока Майкл ей не ответил.
– Большую часть времени он находился в бреду или под наркозом, Белла. Доктор сказал моему прадеду, что Эдвард вряд ли понимал, что его мать тоже больна. Между лихорадкой и наркотиками большую часть времени он едва ли осознавал, что происходило вокруг него. Он давал ему морфий, чтобы, по возможности, облегчить его уход. Их друг был рядом, когда они умерли. Мой дедушка сказал, что он был просто переполнен горем. Он сказал, что это было так же тяжело, как потерять свою собственную семью.

Белла заговорила шепотом:
– Я рада. Я имею в виду, что они были не одни. Он рассказывал, что очень много людей умирало в одиночестве. Я… по крайне мере, он был не из их числа. Этому я очень рада. Он говорил… Эдвард несколько раз рассказывал мне про доктора, но никогда не называл мне его имени. Я знаю, что он его очень уважал. Он был там, когда Эдвард принес в госпиталь маленького Чарли, и он был рядом, когда Эдвард нашел свою подругу Лилиан, заболевшую возле кровати своей сестры.

На другом конце провода возникла тишина, и Белла испугалась, что звонок мог разъединиться.
– Майкл, вы все еще там? Или разъединилось?
– Нет. Нет. Прошу прощения. Я здесь. Просто… Что ты сказала? Лилиан нашли больную возле кровати своей сестры?

– Да, Лилиан была одной из лучших друзей Эдварда. Ее сестра, Анна, заболела и оказалась в госпитале. Лилиан читала ей, пока та лежала в постели. Они нашли ее, когда доктор зашел проверить Анну. Она была очень больна. Я знаю, что он боялся, что она не выживет, но она справилась. Он никогда не сдавался.

– Анна? Ты говоришь про Лилиан и Анну Стивенсон?
– Да. А ваш дедушка знал семью Стивенсонов?
– О, да. И очень хорошо. Анна Стивенсон была моей бабушкой. Мы даже не знали, что они с сестрой болели. Они никогда нам об этом не рассказывали. Даже не верится.
Белла была слишком шокирована, чтобы говорить, но потом на ее лице появилась улыбка. Анна вышла замуж за Томми Мейсена.

Эдварду было бы очень приятно.
Голос Майкла дрожал, когда он продолжил.
– Ты сказала, что она могла умереть. Ты имела в виду мою бабушку или ее сестру?
– Я имела в виду Лилиан. Эдвард очень за нее переживал. Он сказал, что когда Анна узнала, что сестра заболела, то не могла отойти от кровати сестры. Она вставала, чтобы ухаживать за ней. В итоге они пригрозили, что положат ее в другую палату. – Голос Беллы прервался, и на пару минут она замолчала. Это было очень похоже на то, как мать Эдварда не хотела оставлять сына, но, слава богу, Анна послушалась и поправилась.

– Да, это похоже на мою бабушку. Тетя Лилиан… Боже, я даже не могу поверить. Она дожила до девяноста двух, и я не помню, чтобы она болела хотя бы один день за всю жизнь.
Глаза Беллы наполнились слезами радости. Она была очень горда, что близкий друг Эдварда прожил такую длинную жизнь. Майкл рассказал ей про всех его друзей, которых знал, и о том, как они жили. Они не только не забыли его, а для некоторых он еще и сыграл роль купидона. Бабушка и дедушка Майкла были не единственными, кого свел Эдвард. Лилиан вышла замуж за его кузена – Хьюго Бенсона, который с финансовой поддержки отца Эдварда, а потом и самого Эдварда, закончил обучение и был допущен к практике юридической деятельности. Он пошел по стопам Эдварда-старшего и поступил на службу в окружную прокуратуру, и вместе, он и Лилиан, родили четырех дочерей.

Дом семьи Эдварда достался его дяде Чарли, и семья переехала обратно в Чикаго в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Вскоре после их приезда друзья Эдварда пришли, чтобы поприветствовать их. И в это время его друг, Уилл Коллинз, и его кузина, Лаура, влюбились друг в друга. Они поженились и назвали одного из своих сыновей Эдвардом.

Если собрать всех, то в их большой семье около семи раз использовалось имя Эдварда, и это имя продолжает жить в семье и по сей день. У Майкла и его брата имя Эдвард является вторым. А еще Майкл рассказал ей, что его племянник и его невеста ждут мальчика и хотят назвать его Эдвард.

Несколько минут Беллу переполняли эмоции, и она не могла произнести ни слова. Они ведь даже сами не знали его, но решили сделать частью их новой жизни. Теперь она поняла, почему Эдвард говорил, что рассказать о ней его кузенам было правильным решением, теперь была ее очередь рассказывать им о нем.

– Вы не хотите… не хотите увидеть несколько его писем? – спросила она.
Она никогда не думала, что поделится этими письмами с кем-нибудь, но его семья заслуживает знать его и знать хорошо.
Когда Майкл заговорил, она услышала в его голосе столько уважения, но он сказал, что эти письма были личными.

– Я хочу, чтобы вы их прочитали. Я хочу, чтобы вы узнали его, – настояла Белла.
Она рассказала Майклу, как много часов у нее заняло найти тот потайной ящик, и каково было ее удивление, когда они нашла там действительно старое письмо. Несмотря на первоначальный протест, что все, произошедшее между ними, было слишком личным, девушка могла уверенно заявить, что мужчине было интересно узнать как можно больше о своем давно почившем кузене, о котором он так много слышал от своих бабушек и дедушек.

– Я даже не могу этого объяснить. Мне стало так жаль его мать, которая так за него переживала. Я хотела, чтобы она была уверена, что все будет в порядке. Я еще не знала, что будет дальше. Я просто написала ему, что нашла его письмо, и что его матери не стоит за него волноваться. Война закончится через пару месяцев, намного раньше, чем ему исполнится восемнадцать.

Снова на несколько мгновений они замолчали. То, что раньше было так ожидаемо – конец войны, его восемнадцатилетние, – ни он, ни его мать так и не смогли увидеть. Кто знал, что они будут смотреть в лицо куда большей опасности, чем мировая война?
Боль, с которой Белла жила все эти месяцы, грозила разгореться снова, но она не позволит этому произойти. Сейчас было не время плакать, ведь он не умер. Надо было улыбаться, потому что он жив.

Историческая справка:

Я знаю, Эдвард упоминал имя Карлайла в своих письмах дважды: первый раз в первом письме к Мику, а второй раз в последнем письме, когда сказал, что любит ее. Именно эти два письма Белла еще не перечитала, и именно поэтому она не может вспомнить. По крайне мере, мне так это все видится. Думаю, что, учитывая все, что она пережила, не удивительно, что имя, упомянутое пару раз, могло вылететь у нее из головы. Она не стала перечитывать письмо к Мику, потому что хотела перечитать именно те письма, что были написаны для нее. И последнее письмо, в котором он пишет, что любит ее, и описывает все симптомы испанской лихорадки, она не читала из-за того, что еще слишком больно. Надеюсь, теперь все встало на места.




Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥