Прочитав письмо, я порвала его. Не потому, что оно мне не понравилось. Чёрт, да я полюбила его. Просто, разорвав эту бумажку, я будто положила конец этому инциденту. Проследив за тем, как клочки упали на пол моей комнаты, я ещё и затолкала их под кровать. Они смешались с пылью, и теперь я была довольна: никто, кроме меня, не прочитает эти слова. Слова Эдварда предназначались мне и только мне.

Выдохнув, я почувствовала, как по лицу расползается чрезмерно девчачья улыбка и, упав на кровать, уставилась в потолок. Почти тут же окно распахнулось и снова закрылось, но это меня ничуть не удивило. Поздние визиты Джеймса были часты: он почти никогда не предупреждал о них заранее.

- У меня такое чувство. Оооооо ооооо, - пел он, - что сегодня будет отличная ночь! – Я не могла заставить себя рассердиться на него, но то, что Чарли мог услышать его, беспокоило. Отец не был рад визитам Джеймса, особенно посреди ночи, когда тот не давал мне заснуть. Улыбнувшись потолку, я перевернулась лицом к своему гостю. Сегодняшняя ночь уже была отличной.

- Что это ты такая счастливая? – спросил он, изогнув бровь.

- Ничего, - ответила я, невольно кокетничая. Он ни на секунду не поверил мне. Вместо этого пересёк комнату и опустился на кровать рядом со мной, проказливо улыбаясь.

- Да брось, подружка, рассказывай.

Теперь была моя очередь оценивающе оглядывать его.

- Что? – защищаясь, пробормотал он. – Мне чертовски скучно, ясно?

- Как скажешь. – Я закатила глаза. Стук в дверь спас меня от его настойчивых расспросов. В спальню вошёл Чарли, со своей тяжёлой поступью и блестящим ремнём: он смотрел прямо на меня, полностью игнорируя Джеймса.

- Эдвард внизу, хочет с тобой поговорить. – Он почесал свою двухдневную щетину, и резкий, наждачный звук пронёсся по комнате. Я съёжилась. Съёжилась не из-за того, что пришёл Эдвард. Съёжилась из-за Чарли, стоящего в моей комнате, почёсывающего бороду, выглядящего совершенно неуместным и полным желания убежать. Когда я отвела взгляд, Чарли хрипло откашлялся: суровый коп, чьё дыхание пахнет виски. На его рубашке я заметила пятно и вспомнила день, когда он его поставил. Мне было восемь, и я училась нарезать ингредиенты для соуса тартар на кусочки и кубики. Чарли же сжёг рыбу (до углей, как обычно) и важно повернулся ко мне. Взял пробу соуса, подцепив мизинцем большой комок. Половину он донёс до рта, вторая же упала, приземлившись на рубашку, на пол и на нейтральную территорию его бороды. И оставила на ткани пятна.

- Ему что-то нужно? – глупо спросила я, кинув взгляд на Джеймса. Он до сих пор беззаботно сидел на полу, прислонившись спиной к стене: образец непринуждённости.

- Он хочет поговорить с тобой, - повторил Чарли, вопрошающе глядя на меня и, возможно, ставя под сомнение моё душевное здоровье. А в нём и правда стоило сомневаться, тут его не в чем было упрекнуть.

- Точно. Извини.

- Не извиняйся, просто иди? – Я знала, что Чарли часто старался быть влиятельным отцом, но такие моменты обычно заканчивались тем, что он скорее просил меня о чём-то, не утверждал, а спрашивал.

- Хорошо. – Бросив последний взгляд на Джеймса (получив в ответ лишь безразличное пожатие плечами), я протиснулась мимо Чарли. Почти тут же мои ладони вспотели, а сердце забилось быстрее, и я вдруг начала переживать насчёт выбранной в качестве пижамы одежды. Слишком беспокоилась, чтобы посмотреть на своё же тело, боялась того, что могу увидеть. И в то же время широко улыбалась от предвкушения, торопясь, перепрыгивала через ступеньки, мысленно перебирая возможные причины прихода Эдварда. То есть, я знала, что всё значительно изменилось, ведь он засунул записку в мой карман. Он идеально выбрал время, будто шестое чувство подсказало ему, когда именно стоит приехать, будто он точно знал, когда я прочитаю его письмо.

Не знай я его, решила бы, что он ясновидящий.

Дверь была почти закрыта, и крыльцо можно было увидеть лишь через крохотную щель. На мгновение задумалась о том, насколько грубо со стороны Чарли было не впустить Эдварда внутрь, но эти мысли тут же улетучились: их перекрыло чувство вины. Вины из-за того, что Чарли больше никогда не сможет доверять парням, общающимся со мной. Вины из-за того, что он не сможет доверять и мне самой, пока я буду находиться с ними. Вины из-за того, что я, скорее всего, не давала ему сейчас заснуть, потому что он следил за Эдвардом из маленького окошка в углу своей тёмной, тёмной спальни, забыв о сне. Жадно втянув носом воздух (придало ли мне это действие уверенности? Нет – воздух неприятно пах пищевыми отходами и подгнившей дверью), я толкнула дурацкий кусок дерева, не дающий мне пройти.

Эдвард поднял на меня взгляд; он выглядел совершенно неуместно на моём крыльце. Капли ливня стучали по крыше, низко нависавшей над ним, и потоки, стены воды расчерчивали эту ночь. Волосы Эдварда безнадёжно намокли, потемнели; он стоял в ореоле искусственного света, и лунных лучей, и темноты, и естественной красоты. Вместо того чтобы пригласить его в дом, я выбралась на улицу и, плотно прикрыв за собой дверь, потянула его в угол террасы – единственное место, полностью закрытое от пытливого взгляда Чарли. Мне стало интересно, окликнет ли он нас из-за этого перемещения, но решила, что он сочтёт его досадной случайностью.

Прежде чем Эдвард успел сказать хоть слово, они начали на бешеной скорости выплёскиваться из меня.

- Я прочитала записку. Прочитала, и мне определённо стоило сделать это раньше. Прочитала и порвала, и теперь она лежит под моей кроватью миллионом маленьких клочков бумаги.

Он моргнул.

- Ты порвала её?

Мне потребовалась целая минута, чтобы осознать, как это прозвучало.

- Только чтобы никто другой не мог прочитать её, только поэтому, клянусь. – Его губы изогнулись в улыбке, и всё, о чём я могла думать – это секс.

- Я верю тебе. – Изогнутые губы, напряжённые, сжатые, секс.

- Да?

- Да. – Его губы разомкнуты, и дыхание, тяжёлое, секс.

Я взяла его руки, перевязанные из-за разбитых о лицо Майка костяшек, в свои. А он, не медля, обнял меня за талию. И вместо губ, вместо того, чтобы, наклонившись, коснуться губ, он двинулся мимо. Практически уклонился, но у него была чёткая цель. Всего лишь мгновение спустя его нос едва коснулся кожи моей шеи, вдох, вздох. Прикосновения были нашими «я скучал по тебе» на языке тела, и мы реагировали с тем рвением, что возникает только когда мозг не способен воспроизводить связные мысли. Была только потребность в нём. Первобытная жажда.

- Я скучал по тебе, - сказал он, скользя кончиками пальцев по спине, всё выше и выше по позвоночнику, и я дрожала от желания.

- Да, - всё, что я умудрилась выдать, и он в ответ хмыкнул. Внутри, низко, низко, низко внутри меня была дрожь, и покалывание, и пульсация, и секс.

- А ты скучала? – Губы двигались по шее, шершавые из-за щетины и бархатно-мягкие, они скользили туда и обратно, туда и обратно.

- Да, - повторила я. За спиной оказалось твёрдое холодное дерево – он прижал меня к стене, мягко, но настойчиво – подобными противоречиями сопровождается всякое несдерживаемое наслаждение. По хлопковой ткани блуждали руки, они дразнили, дразнили… секс.

Замер у моих губ, навис надо мной, так, чтобы – глаза в глаза, и нос касался моего, касался лба, касался щеки. Задел мою ногу, секс, касание, секс.

Неуверенно, так неуверенно, наши губы соприкоснулись. Закрытые рты, никаких языков, нерешительно и сжато. Тихое чмокание полностью утонуло в звуках дождя, что ударялся о дерево, дождя, что ударялся о землю. Я притянула его за футболку ближе, ближе. Рот Эдварда приоткрылся – чтобы вдохнуть, чтобы ахнуть, и его язык осторожно прижался к моим губам и тут же отступил. И я ответила, потому что не могла не ответить, и двойное отрицание тут необходимо, чтобы показать, насколько желанным был его язык, его язык, и секс.

Прохладное сочетание зимнего воздуха и горячего дыхания ураганом смешалось между нашими ртами, которые соединялись, и пробовали на вкус, и секс.

Его пальцы, его пальцы скользнули по краю рубашки, по краю джинсов, по обнажённой коже, которая тут же покрылась мурашками. Я снова задрожала, и тихие всхлипы приглушали его губы. Дождь начал стихать, и звуки, издаваемые нами, теперь были отчётливо слышны. Прикрытые глаза, полные желания, встретились с моими, похожими, будто зеркальные отражения, и его касания двинулись вверх по бледной коже моей спины, простирались по мягкому простору. Я обмякла, внезапно совершенно беспомощная, готовая отдать ему всё. Он прижал меня к стене ещё сильнее, ближе и ближе, и тогда я почувствовала его секс.

Тук, тук, тук.
Губы, снова крепко прижавшиеся к моим, один раз, два, три.
Тук, тук, тук.
Мозолистые, перевязанные руки гладят косточки бюстгальтера, исследуя.
Тук, тук, тук.
Дождь полностью утих, оставляя усиленные звуки, оставляя усиленные ощущения.
Тук, тук, тук.
Ещё одно касание языка.
Тук, тук…
- Стой, - выдохнула я, но почувствовала лишь более настойчивое прикосновение. – Эдвард… Эдвард, остановись, пожалуйста. – Пауза, нерешительная. – Пожалуйста, остановись.
Тук, тук, тук.
Он попятился, потрясённый, сбитый с толку, и руки, покинувшие укрытие под моей одеждой, немного дрожали. Моргнул, беря себя в руки, и окинул взглядом моё лицо, и снова посмотрел прямо в глаза. Я задержала дыхание, боясь, что он будет разочарован, пристыжен, огорчён.
Тук, тук, тук.

- Это дятел? – Он слышал дятла, я же – кольцо в языке. И всё же, я кивнула, потому что из нас двоих он был прав. Всего лишь птица, это всего лишь птица. Сердцебиение замедлилось, оставляя меня лишь с воспоминаниями о горящем желании секса, секса. Что же касается Эдварда, ему успокоиться было сложнее. Я видела это, но вежливо отвернулась, когда он приводил себя в порядок. После чего снова осмотрелся. Ночь, деревья, лужи на земле. – Я что-то сделал не так?

Теперь стук стал тише: дятел перелетел на новую ветку, на новое дерево.

- Нет, - призналась я. И теперь стало совестно. – Мне стоит уйти, прости. – Прежде чем я успела хотя бы повернуться, Эдвард уже поймал меня за руку и развернул к себе лицом.

- Постой, - его голос был резок. – Не уходи от меня. То есть, нам не обязательно обсуждать это, - он замялся и сморщил лоб, пытаясь сформулировать свои мысли, - но просто не уходи, хорошо? Мы можем поговорить об этом позже. Или вообще никогда. Мне всё равно. Ну, не всё равно, но я пытаюсь сказать, что сейчас обсуждать это не обязательно. – Фыркнув, он раздражённо ущипнул свою переносицу, и я не могла не хихикнуть. Уголок его губ в ответ тоже немного приподнялся.

- О, теперь ты смеёшься надо мной? Отлично, - игриво усмехнулся он.

- Нет, я просто подумала, что это весело, - я снова хихикнула. Он повернулся ко мне с озорным блеском в глазах.

- Весело? Значит, вздумала смеяться?

Я взвизгнула, когда он начал щекотать мои бока. Зарычав, он перекинул меня через плечо и распахнул входную дверь, из которой нас тут же окатил поток тепла и света. Только тогда я осознала, насколько холодно было на улице. Я пыталась сопротивляться, но он таскал меня по комнате, в конце концов скинув на диван в гостиной. Безжалостные пальцы терзали мои рёбра, пока я хохотала.

- Я сдаюсь! – выкрикнула я.

- Что-что? – ухмыльнулся он.

- Сдаюсь!

Бам.

Мы с Эдвардом замерли, мгновенное перестав смеяться, и повернулись к пышущему гневом Чарли, что стоял у входа. Из-за его плеча ухмылялся Джеймс, держащий в руках безголовую куклу. Чарли пальнул в потолок из незаряженного ствола. Оглушительный выстрел эхом отдавался в моих ушах. Тишина в комнате была жуткой. Эдварда медленно и очень неловко отодвинулся от меня и поднялся на ноги, пока я ошарашенно сидела на диване. Никогда в жизни я не видела, чтобы Чарли стрелял из ружья – неважно, заряжено оно было или нет. Я уставилась на него широко распахнутыми глазами, одновременно со страхом и уважением. Выражение лица Эдварда было копией моего, хотя в нём, пожалуй, было чуть больше страха.

- Что здесь происходит? – медленно проговорил Чарли голосом, похожим на мяуканье умирающего кота, который высказывает своё последнее возражение этому миру.

- Ничего, клянусь, шериф Свон. Мы просто собирались посмотреть фильм – выпалил Эдвард.

Правда? Взгляд Эдварда метнулся ко мне, умоляя о поддержке.

- Да, точно. Вот и всё, пап. Успокойся. Отложи ружьё, хорошо?

Джеймс за плечом Чарли подбрасывал безголовую куклу. Вверх и вниз. Вверх и вниз.
К моему облегчению, Чарли опустил пушку. Пока я говорила, в его мыслях, видимо, что-то щёлкнуло, и следующая фраза была обращена именно ко мне.

- Ничего не произошло? – спросил он напряжённо. Мне было стыдно. Так стыдно, что из-за меня он невероятно беспокоился.

- Ничего, - заверила я его, но явно в следующий раз мне снова придётся успокаивать волнующегося отца.

- Хорошо. Эдвард может остаться и посмотреть фильм, но после этого придётся уехать домой.

Хотя это был вечер пятницы, и часы показывали всего лишь восемь, я не стала жаловаться.

Мы все неподвижно замерли на своих местах, прислушиваясь к шагам Чарли, поднимавшегося по лестнице. Когда дверь закрылась, Эдвард плюхнулся на диван, пробормотав «Господи». Джеймс, всё ещё ухмыляясь, сел с другой стороны от меня, так и не выпустив безголовую куклу.

- Итак, - широко улыбнулся он. – Какой фильм будем смотреть?