19 апреля 1813 года

Драко Малфой смотрел в окно, но вместо голубого неба и зеленой травы видел только собственное отражение.

Посреди ночи Гермиона проснулась, но не сказала ни слова и даже не взглянула на него. Он понятия не имел: вспомнила ли она хотя бы что-нибудь. Если она всё-таки вспомнила... Драко не имел ни малейшего представления о том, простит ли она его когда-нибудь.

Ещё до того, как произошёл несчастный случай, она сказала, что никогда не простит его вероломства. Он не знал, имела ли Гермиона в виду его недавнее предательство или то, что она по-прежнему считала: именно он раскрыл её личность своей тётке и Тёмному Лорду во время войны.

Но лишь однажды Драко предал её по-настоящему. Лишь однажды… Он клялся и божился в том, что не был предателем, однако она считала по-другому. Он пытался разуверить её несколько лет назад, однако Гермиона не поверила тогда и, по всей видимости, до сих пор верна своему суждению о нём. Это причиняло почти такую же сильную боль, как и её слова о том, что она не любит его.

Однако это уже не имеет значения. Даже если Гермиона всё ещё не верит ему, даже если каждый день их совместной жизни будет называть его предателем и трусом, лишь одно не подлежит сомнению: он любит её.

Драко стоял у окна и, услышав тихий шорох, быстро обернулся. Гермиона смотрела на него. Он наблюдал за ней сверху вниз, почти моля:

«Пусть первой отведёт взгляд…»

Драко продолжал смотреть на неё до тех пор, пока она наконец не закрыла глаза.

А ведь она назвала его трусом.

---

24 июня 1812 года. Ночь на площади Гриммо

Дом на площади Гриммо очень изменился с тех военных времён, когда Орден Феникса использовал его в качестве штаб-квартиры. На самом деле, Гарри и Джинни привнесли в него красоту, сердечность и гостеприимство. И даже когда в доме бывало сыро и холодно, словно в склепе, Гермиона всегда чувствовала себя здесь уютно и тепло. Сейчас же она ощущала ещё большее удовлетворение, если такое только было возможно.

Обитатели дома уже давно смотрели десятый сон. Все, кроме Гермионы. Её мучила бессонница. Она знала: всё это из-за того, что никак не получалось выбросить из головы мысли о лорде Малфое.

«Почему всегда кажется, что он совершает хороший поступок лишь для того, чтобы тут же испортить всё каким-нибудь опрометчивым действием или даже злодеянием? Когда все вокруг только и судачат о том, что лорд Малфой исключительно редко танцует, он ангажирует меня, а затем говорит другу, что сделал это из жалости! Произносит в мой адрес комплименты, а потом высмеивает и унижает перед друзьями за то, что я ниже его по положению в обществе! Я в замешательстве и совершенно не понимаю его резонов…»

Впрочем, чему удивляться? Он действовал в привычной ему манере. Давно, ещё во время войны, был момент, когда Малфой пришёл ей на помощь в трудный час, но затем уничтожил всё хорошее, что сделал, одним поступком: выдал Гермиону, Гарри и Рона Тёмному Лорду. Позже, проявив невероятное нахальство, он сказал, что сожалеет, попросил прощения и попытался помочь. Когда же Гермиона разоблачила его и обвинила в предательстве, заявил, что ни в чём не виноват.

«Но почему тогда он извинился, если считал себя невиновным?..

А кроме того… Почему я, сидя в одиночестве в библиотеке дома на площади Гриммо, трачу столь редкую свободную минутку на мысли о мужчине с невыносимым характером… поразительными серыми глазами и широкими, крепкими плечами?»

Раздражённо зашипев, Гермиона встала, чтобы взять какую-нибудь книгу для чтения. Она только-только подошла к полке, как услышала непонятный громкий стук. Испуганная девушка тут же развернулась, стиснув в одной руке книгу, а другую вскинув к груди. Мгновение Гермиона стояла неподвижно, но, не уловив больше ни звука, подошла к диванчику, стоящему между окнами, и открыла книгу.

Но вскоре снова различила невдалеке какой-то шум.

Выходя из спальни, Гермиона надела только лёгкую ночную рубашку, накинув поверх неё халат, к тому же у неё не было с собой палочки, но она постаралась успокоиться:

«Наверняка это шумит домовик… Или Гарри, или Джинни… Гарри, должно быть, проверяет охранные заклинания…»

Продолжая прислушиваться, Гермиона сделала несколько неглубоких вдохов, а когда ничего подозрительного больше не услышала, снова села, открыла книгу и начала читать.

***

Попасть в дом оказалось легче, чем предполагал Драко. Во-первых, он знал, что драгоценный Гарри Поттер, вероятно, установил везде множество охранных заклинаний, однако он знал об этих заклинаниях столько же, сколько и Поттер, если не больше, так что легко преодолел их. Во-вторых, существовал маленький нюанс: дом на площади Гриммо был скрыт «чарами тайного убежища». То есть в него мог попасть только тот, кого разрешал впустить член семьи. Впрочем, Драко по материнской линии был носителем крови семейства Блэк и подозревал, что человек, кровно связанный с семьёй, сможет найти дом и войти в него без приглашения.

Так оно и оказалось.

Таким образом, Малфой спокойно пробрался в дом через угольный подвал, однако, поднимаясь по лестнице, ведущей в кухню, споткнулся. Один из домовиков заметил незваного гостя, но Драко успел быстро и легко оглушить его. Тем не менее падение мелкого ничтожества сопровождалось громким стуком. Перешагнув через эльфа, Малфой продолжил подниматься по лестнице, держа палочку на изготовку.

Он точно знал, где расположена домашняя библиотека. Неизвестно было одно: найдёт ли он там то, что ищет. Целью его была книга о семье Блэк, так сказать, семейная история, но поскольку Гарри Поттер практически боготворил своего покойного крёстного Сириуса Блэка, он мог куда-нибудь её припрятать и запереть. В конце концов Драко решил, что будет волноваться об этом позже. Начинать поиски пришлось с наиболее очевидных мест, а самым очевидным местом для книги являлась библиотека.

Он на цыпочках прокрался в комнату и, потрясённый, замер.

Сидящая в кресле девушка вскинула на него взгляд и тоже на мгновение словно окаменела. Однако затем она вскочила, уронив с коленей тяжёлый фолиант. И закричала! Метнувшись к ней, Драко прижал её к себе рукой, в которой держал палочку, а второй заткнул ей рот.

— Прошу вас не кричать, мисс.

Она кивнула. Тогда Малфой медленно убрал руку от её рта, но второй продолжал так же крепко прижимать Гермиону к себе. Оба заметили, что держал он её непозволительно… неприлично близко. Она тут же оттолкнула нахала, и он позволил ей отступить.

«Как она оказалась в этом доме? И тем более в библиотеке?»

— Что вам здесь нужно? Должна предупредить: я не позволю вам украсть что-нибудь из дома Гарри Поттера, — возмутилась Гермиона. — Он — мой лучший друг.

— Я пришёл лишь для того, чтобы поговорить с вами, милая леди, — забавы ради приврал Драко.

Пусть она думает так. В конце концов, он не возражал. Даже хорошо, что Гермиона Грейнджер оказалась здесь. Обстоятельства складывались крайне удачно. Малфой понимал, что в последнюю их встречу они расстались очень плохо. И, хотя не осмеливался раскрыть неприятный факт, что именно он был тем человеком, который всего лишь несколько часов назад говорил о ней мерзости на скучном балу, зато мог узнать: исцелилась ли Гермиона от ран, нанесённых его холодным пренебрежением.

Мисс Грейнджер глубоко и тяжело дышала, явно взволнованная неожиданной встречей. Драко опустил взгляд на её быстро вздымающуюся грудь, а затем снова посмотрел в глаза.

— Как вы узнали, что я здесь? — спросила она наконец.

— У меня свои… способы. Вы готовы раскрыть мне ещё один секрет? Доверить ещё одну вашу тайну? — спросил он.

— Сейчас? Вы с ума сошли, сударь?

— Смею надеяться, что нет… Ну может самую малость.

— Гарри Поттер уничтожит вас, сэр, если обнаружит здесь. Он чрезвычайно разозлился, когда узнал об ограблении кареты. Даже пообещал, что убьёт вас, если поймает. Сказал, что Министерство собирается поставить ловушку, чтобы схватить дерзких грабителей. Скажите… Эти недавние безрассудные ограбления — ваших рук дело? — спросила Гермиона.

— Даже если и так, сударыня, не думаете же вы, что я признаюсь в подобных подвигах? — улыбнулся Драко.

Он сел на диванчик, который ещё хранил тепло её тела, и потянулся за фолиантом, свалившимся с её коленей на пол.

— Эта книга гораздо больше подходит вам по содержанию, чем те ваши сказки, смею заметить.

— Пожалуйста! Вам следует уйти отсюда, сударь! — умоляла его Гермиона.

В нетерпении она потянула его за рукав. Малфой посмотрел на изящные ручки, судорожно вцепившиеся в его пальто, вернулся взглядом к её лицу и улыбнулся. Не сдвинувшись ни на йоту.

Похлопав по диванчику рядом с собой, он протянул:

— Итак… Снова пришло время признаний, милая леди. Мне нужна исповедь номер два. Конечно, только в том случае, если вы по-прежнему хотите получить дорогую вашему сердцу книгу назад. Для этого нужно всего лишь раскрыть следующий секрет.

Гермиона всплеснула руками и возмутилась:

— Вы точно сошли с ума!

Ничего не ответив, Драко лишь снова медленно погладил ладонью место рядом с собой.

«В каком-то смысле, возможно, она права, и я действительно…»

— Отлично, — резко, почти сердито воскликнула Гермиона и уселась рядом с ним. — И в чём же я должна вам признаться, сэр?

Тот факт, что она, казалось, раздосадована его присутствием, немного раздражал Малфоя. Однако в какой-то мере он понимал её.

— Расскажите мне что-то, что убедило бы меня: вы не столь прекрасны, как кажетесь. Ибо, на мой взгляд, сударыня, вы олицетворяете совершенство.

Гермиона невольно рассмеялась. Над ним.

— О, как поэтично, сэр, но, право же, по отношению ко мне это прозвучало несколько… забавно, — она улыбнулась. — Спасибо, кажется, мне именно это и нужно было — посмеяться. Вечер прошёл довольно тяжело.

— Неужели вас снова ограбили, забрав палочку? — поинтересовался Драко.

— Нет… Сегодня меня никто не грабил… — уклончиво ответила она.

— Безусловно, — начал он, — у вас выдалось несколько ужасных вечеров. Но разве вы не ходили на бал? В последнюю нашу встречу вы говорили что-то о новых платьях и танцах, — напомнил он и улыбнулся.

Гермиона покраснела.

— Я ездила на бал, но всё прошло совсем не так, как я себе представляла, — призналась она, потупившись, и вдруг притихла.

— Понимаю… — протянул Малфой и взял её ладонь в свою.

Это был смелый шаг, но пока Гермиона не знала, кто находится перед ней на самом деле, Драко чувствовал себя смелей и любовался её длинными женственными пальцами, нежными и такими хрупкими… Малфой опустил тонкую ладонь обратно на диванчик между ними, потому что его так и тянуло поднести её к губам. А сейчас он менее всего хотел вызвать очередную ссору.

— Почему же ваш вечер не удался? Кто-то оттоптал вам пальцы ног? Играла неприятная музыка? Что случилось?

— Компания присутствовала не та, на которую я надеялась, — промолвила она загадочно.

— Все вокруг танцевали, а вам не досталось партнёра? — настаивал он.

Драко было любопытно, что она может рассказать о своих чувствах к нему.

Гермиона серьёзно посмотрела на него и ответила:

— О, нет. Я танцевала несколько танцев. Я вообще люблю танцевать. Правда, это заставляет немного нервничать: не люблю, когда на меня глазеют, тем более когда приходится кружиться в танце со многими, подчас незнакомыми людьми. Но я люблю танцевать, просто предпочитаю делать это в одиночку.

— Но танцевать в одиночестве так печально, не правда ли? — удивился Малфой. — А к тому же ещё и довольно затруднительно.

Гермиона улыбнулась:

— Я имею в виду… Думаю, вдали от любопытных глаз я бы с удовольствием потанцевала ещё. Правда, для этого нужен партнёр.

— Понимаю… — он почти незаметно ухмыльнулся и кивнул головой. — Итак, вы танцевали. Это хорошо. Тогда, может быть, вас не удовлетворило общение на этом вечере?

— Я поучаствовала в нескольких довольно приятных беседах… — медленно произнесла Гермиона, снова потупив взгляд. — Просто… Я была несколько…. — она запнулась.

— Несколько что? Весела? Грустна? Ошарашена? Не в себе? — спросил Драко, склонив голову так, чтобы появилась возможность заглянуть в её печальные глаза.

Она выдавила из себя подобие улыбки и ответила:

— Я не была ни весела, ни ошарашена, ни грустна… И находилась в своём уме… Я была глупа.

Она встала и, подойдя к окну, уставилась в сумрачное небо. Ночь была чрезвычайно темна, а на стене, в светильнике, горела всего одна свеча, но свет её отражался в оконном стекле, позволяя увидеть отражение Гермионы. Она определённо выглядела грустной, хотя и утверждала, что ничего подобного не испытывает.

Драко поднялся с диванчика и подошёл к ней.

— Я стою здесь, перед вами, в маске, а вы считаете глупой себя, миледи?

Он развернул Гермиону к себе лицом, позволив ладони остаться на её локте. Она сдержанно встретила его взгляд.

— Я нарушаю правила приличия, разговаривая с вами, разбойником и злодеем, в столь приватной обстановке, и все же, чувствую себя гораздо более спокойно, чем в компании кого-либо, — откровенно призналась Гермиона.

— Спасибо. Наши чувства взаимны, миледи, — Малфой снова сел. — Пожалуйста, продолжайте. Почему вы назвали себя глупой? Это ведь не то признание номер два, которого я от вас жду?

— Нет, это не оно, — ответила Гермиона с благодарной улыбкой и присоединилась к нему, присев на диванчик рядом. — Я глупа, потому что позволила кое-кому обмануть себя. Тому, кто уже нарушил своё слово однажды... В этот раз было так же больно, как и в первый…

Драко показалось, что она собственной рукой вонзила в его сердце острый кинжал, ведь он понял, что это о нём рассказывает Гермиона. Он знал, что мисс Грейнджер подразумевала под предательством сегодня, и отлично помнил, что именно она восприняла как измену в прошлом. Малфой задался вопросом, что Гермиона почувствует, если узнает, что он в очередной раз обманывает её, представляясь разбойником в маске, и вздрогнул при мысли об этом.

— Тот, кто попытается обмануть вас, сам окажется в дураках, радость моя. Вам же это не грозит. Никогда.

Ему больше незачем было здесь задерживаться. Драко мучительно переживал, что позволил себе ранить её чувства, поэтому ему уже было плевать на ту чёртову книгу, ради кражи которой он заявился в этот дом.

Он встал, собираясь уйти.

— Спасибо за признание. Я надеюсь, вы не возражаете, если я сегодня оставлю мой секрет при себе?

Он подошел к двери и услышал:

— Подождите! Я ведь сказала, что это не то, в чём хотела вам признаться!

Драко медленно развернулся.

— Нет?

— Нет! Вы просили признаться в том, что может показать меня менее совершенной. У меня есть яркий пример такого несовершенства.

— Расскажите же! Я весь трепещу, ожидая разоблачения, — насмешливо улыбнулся Малфой и в третий раз присел рядом с ней на диванчик.

— Однажды, когда я училась в Хогвартсе, мы с друзьями отправились в «Сладкое королевство», и я украла конфету.

— Вы? Украли? Отвратительный поступок! — сказал Драко, тихонько посмеиваясь над ней.

— Кто бы говорил! Вы сами — вор! — мгновенно вспыхнула Гермиона, обвиняя его в очевидном грехе.

— Итак… Что вы украли? Если вы потихоньку взяли бесплатный образец из тех, что раскладывают с целью заманить покупателей, то… Не хочу вас разочаровывать и развенчивать вашу воровскую репутацию, но это не кража, — поддразнил он.

Гермиона шлёпнула его по руке, что он нашёл ещё более забавным, чем её короткий, почти анекдотичный рассказ. Она продолжила:

— Нет, это был не образец. Я заплатила продавцу за пять мятных лепёшек, а он дал мне шесть, и я так никогда и не призналась… не поправила его ошибку.

Драко расхохотался. Она виновато оглянулась и прикрыла ладошкой его рот, однако, ощутив горячее дыхание, щекотнувшее кожу, тут же отдёрнула её.

— Тише, сэр! Кто-нибудь услышит!

— Простите великодушно... Но вы такая забавная, мисс... — кое-как выдавил Драко, не в силах остановить смех. — Ну, по крайней мере теперь, когда я знаю, что оба мы воры... Я чувствую между нами некоторое родство душ.

— Счастлива, что мне удалось развлечь вас, сэр, — холодно произнесла Гермиона и раздражённо перевела дух. — А теперь я требую от вас настоящего откровения, ибо такова была наша договорённость. Да говорите же, несносный вы человек!

Он глубоко вздохнул, попытавшись успокоиться.

— Я вовсе не уверен, что могу похвастаться чем-то столь же дерзким, но я попробую превзойти вашу страшную тайну.

— Хватит… — Гермиона изо всех сил старалась не улыбаться. — Немедленно прекратите высмеивать меня.

Драко всё ещё продолжал сдавленно посмеиваться. Наконец он овладел собой, и Гермиона попросила:

— Откройте мне одну из ваших тайн, и, как я уже сказала, на этот раз настоящий секрет, а не какой-нибудь сомнительный комплимент обо мне или ваших чувствах.

Малфой наигранно возмутился:

— Моё самолюбие растоптано вашими пренебрежительными замечаниями, но, даже чувствуя себя поверженным, я продолжу. Дайте подумать… — он замер на мгновение и продолжил: — Безусловно, я не смогу превзойти ваше мастерство с утаиванием лишней конфеты, но в одном должен признаться: я никогда не танцую. Для этого мне не хватает изящества. Люди вечно пялятся на меня и указывают пальцем. Я стараюсь, а они смеются и издеваются надо мной.

Гермиона улыбнулась.

«Этот мужчина делает меня счастливой!»

Она спросила:

— Издеваются над вами? Негодяи! Их следует выпороть. Правда… Мне грустно это признавать, но ваше утверждение… О том, что вам не хватает изящества… Оно мне кажется справедливым: вы при мне упали с дерева, помните?

— Ваша правда, — согласился он. — Надеюсь, вам меня хотя бы чуть-чуть жаль, а? По крайней мере, вы имели возможность потанцевать. У меня никогда не было подобных привилегий, так что, может быть, вы согласитесь потанцевать со мной, милая леди? Как думаете?

Гермиона в изумлении откинулась на спинку диванчика.

— Что? Танец? Здесь? Прямо сейчас?

— Да.

Драко встал и поклонился ей. Лёгкое мановение палочки, и вот ниоткуда и отовсюду сразу на них хлынула музыка, звучавшая очень тихо, чтобы не побеспокоить домочадцев. Улыбаясь, он протянул руку.

— Итак, леди?

— Это неуместно, — настаивала Гермиона, от волнения прижав ладонь к груди.

— Мисс, это всего лишь танец. Вы сказали, что любите танцевать, но предпочитаете это делать, когда на вас никто не глазеет… — Малфой наклонился вперед и заговорщически прошептал: — Уверяю вас, мы здесь совсем одни.

Драко, не отрываясь, смотрел в её огромные глаза, которые из-за расширившихся зрачков стали почти чёрными и обрели ещё большую глубину и таинственность. Однако Гермиона, словно желая спрятаться от него, чуть прикрыла веки и, потупившись, перевела взгляд на собственные колени.

— Я не должна танцевать с вами, — упорствовала она.

— Вот ещё! А я не должен грабить прекрасных дам, — беспечно возразил он и почувствовал её улыбку ещё до того, как Гермиона подняла голову и снова взглянула на него.

— В вас есть что-то знакомое… — сорвалось у неё с языка вдруг.

— Конечно, ведь это уже третья наша встреча, — ответил Драко, тяжело сглотнув.

«Нельзя допустить, чтобы она узнала меня. Только не сейчас. Иначе исчезнет то волшебство, что возникло между нами. Она снова будет чувствовать ко мне ненависть, а я ужасно этого не хочу».

Он наклонился и, побуждая Гермиону встать, потянул её за правую, лежавшую на коленях, руку. Пальцы оказались просто ледяными, и Малфой попытался согреть их, зажав между своими ладонями.

— Ваши глаза… — произнесла Гермиона неожиданно.

— Мисс?

— Ваши глаза… Мне кажется, я уже видела их… — медленно, силясь что-то вспомнить, сказала она. — Пусть ваше лицо и скрыто маской, но глаза кажутся такими знакомыми… Почти родными…

— Уверен, знакомый всем факт о моих глазах — это то, что у меня их два, — сказал Драко, вспомнив анекдот.

Малфой испугался, что Гермиона узнает его, потому что хотя он и изменил цвет волос, поменять цвет глаз забыл. Всё что ему оставалось: надеяться на то, что она не обратит особого внимания на этот факт, потому что в комнате было довольно темно.

«В следующий раз надо маскироваться более тщательно и осторожно. И по возможности скрывать цвет глаз и волос, чтобы она не обнаружила, кто я на самом деле. Но всё это будет потом. Не сегодня. А сейчас я хочу снова танцевать с ней. Не задумываясь о пристальных взглядах и отношении окружающих, не ощущая ни своей вины или досады, ни её беспокойства».

Стоило незваному гостю взять её за руку, и Гермиона почувствовала себя предательницей, потому что сердце в груди радостно встрепенулось и забилось неровными толчками.

«Появление этого мужчины здесь, в доме Гарри, среди ночи возмутительно! Но то, что я сама желаю танцевать с ним в столь интимной обстановке… Это вообще верх идиотизма!»

Однако, несмотря на подобные рассуждения, Гермиона обнаружила, что единственное, чего ей сейчас действительно хочется, — отбросить прочь все приличные манеры и правила и танцевать, танцевать, танцевать с этим мужчиной в маске! Прильнув к нему всем телом, в прерывистом мерцании свечи, под тихую, спокойную мелодию, звучащую словно откуда-то издалека…

И Гермиона согласилась. Она чувствовала себя так, словно бесцельно прозябая нескольких лет в липком коконе мрачных и тоскливых серых туч, теперь, приглашённая на танец мужчиной её мечты, отогрелась в лучах тёплого солнечного света. Но почему тогда, чёрт возьми, как только Гермиона ощутила это блаженство, она сразу подумала о предательстве, и в голове возникла мысль: отчего этот мужчина — не лорд Малфой?

Они кружились по библиотеке в ритме вальса. Одна рука Драко бережно придерживала её тонкие пальцы, вторая, тёплая и тяжёлая, крепко обвивала талию Гермионы, ладонь которой покоилась на его плече. Комната тонула в полумраке, лишь колеблющееся мерцание свечи размазывалось, закручиваясь, словно в водовороте, когда они разворачивались и вращались, выполняя танцевальные па.

Всё происходящее было неправильным и абсурдным, и Гермиона испытывала в равной степени и радость, и печаль — в одно и то же время умирала от горя и была вне себя от радости. Она, похоже, влюбилась в этого мужчину, хотя до сих пор не разлюбила того, другого…

«Что же мне делать?»

Они продолжали аккуратно кружить по библиотеке, когда Гермиона заметила:

— Кажется мне, что ваши жалобы на отсутствие изящества были своего рода военной хитростью, сэр. Для неуклюжего скромника вы двигаетесь на удивление грациозно и изысканно.

Драко отнял руку от тонкой талии и, приложив ладонь к её щеке, внимательно посмотрел в глаза.

— А вот мне кажется, что ваше признание в воровстве совсем не так наивно, как прозвучало… Теперь я безоговорочно верю в ваше мастерство, ибо вы украли моё сердце, а возможно, и мою любовь…

От этого замечания Гермиона остановилась так резко, словно на стену налетела.

«Это… Это уже слишком! Он только что объявил, что влюблён, хотя мы едва знаем друг друга, а ведь он — грабитель и прожжённый мерзавец! К тому же я давно решила, что не в праве обещать кому-либо сердце и любовь, потому что однажды уже подарила их мужчине, и, кажется… Да… Меня всё ещё влечёт к нему, хотя сам он, конечно, об этом и не подозревает».

Она резко оттолкнула этого бестактного мужчину и по совместительству — её личного разбойника.

— Сожалею, сэр, но я… Я не могу допустить этого… Нам не следует больше встречаться. Если вам так необходимо, можете оставить мою книгу себе. Прошу меня простить… Но вы должны уйти, и никогда… Слышите?.. Никогда не повторяйте этих слов! И, пожалуйста, сударь, обещайте, что впредь не будете искать встреч со мной.

Она не стала дожидаться ответа и, тем более, его ухода. Вместо этого Гермиона опрометью бросилась вон из комнаты. Драко услышал лишь приглушённую чечётку, которую выбивали босые ноги на деревянному полу, когда она убегала по коридору прочь.

Он прекрасно понимал её терзания, потому что испытывал те же самые чувства, чёрт бы побрал эту мисс Грейнджер! Однако Малфой не мог позволить пропасть зря планам на сегодняшнюю ночь. Уверенный в том, что Гермиона его не предаст, он кинулся на поиски семейной книги Блэков. И когда нашёл её отнюдь не на почётном месте, а на полке вместе с другими, совершенно обычными фолиантами, просто забрал её в личное владение, вместе с ещё тремя, стоящими рядом книгами и небольшой картиной. По лестнице, ведущей мимо кухни, он спустился к угольному подвалу, откуда и спасся бегством.

Выбравшись наружу, Драко аппарировал домой, а оказавшись там, швырнул щедрую добычу на пол, рухнул в кресло и проклял тот день, когда родился. Он знал, что любит Гермиону, но так же понимал, что не может сказать ей правду. А самое страшное заключалось в том, что он был уверен: мисс Грейнджер никогда искренне не полюбит лорда Малфоя.

Оказавшись наверху, в одиночестве и безопасности гостевой спальни, Гермиона упала в кресло и прокляла тот день, когда родился лорд Малфой. Потому что она любила его, но знала, что никогда не сможет сказать ему об этом, а что хуже всего: он никогда не полюбит её.