Крошка

- Думаешь… – Белла всхлипывает, дрожа и прижимая к себе малышку. – Думаешь, она будет ненавидеть нас?
Я двигаюсь, чтобы присесть рядом с ними на кровать, и целую Беллу в висок. Правда в том, что я не имею понятия, но надеюсь, не возненавидит.
- Нет. Я так не думаю.
Белле наконец перестали капать магний, и ей лучше. Она прекрасно справилась с этим, хотя несколько раз её тошнило. Мне не нравится видеть, через что она проходит, но врачи говорят, что лекарства необходимы, чтобы предотвратить обмороки. И что я мог сказать на это? Ничего. Вместо этого я делал всё возможное, чтобы ей было комфортно, и никогда не отходил от неё ни на шаг.
Я разговаривал с Карлайлом и Эсми, когда они приехали прошлым вечером. Он обняли меня, и я рассказал им как на духу, что происходит с Беллой. При личной встрече от них ещё больше исходит тепло, и я знаю, что они будут замечательными родителями.
Они смогли попасть в детское отделение и увидеть крошку через стекло.
- Эдвард, она идеальная, – сказала Эсми, быстро сжимая мою руку.
Я почесал затылок, подняв взгляд и увидев блеск надежды в их глазах.
- Знаю, – пробормотал я. Моё сердце болело, но не мог же я винить их за восторг. В конце концов, она станет их дочерью.
Если только мы не передумаем.
В данный момент я не уверен, что это случится. Предполагается, что я должен помогать Белле оставаться сильной, не позволять сомнениям закрасться в её разум, но… эта малышка… она для нас всё, и это кажется таким правильным.
- Как же мы это сделаем, Эдвард? Как же мы подпишем эти бумаги? – её коричневые глаза застилают слёзы, когда она смотрит прямо на меня, в мою душу.
- Белла, я не знаю, – мне хочется самому заплакать. Я смахиваю слёзы с её щёк, а затем взгляд скользит к свёртку, что в её руках. – Правда, не знаю.
Несколько часов спустя, ещё раз всё серьёзно обсудив, чего мы хотим, и чего она заслуживает, я держу малышку на руках, пока Белла спит. Я разговариваю и напеваю крошке, надеясь, что каким-то образом мой голос останется в её памяти навсегда. Крошка кряхтит и гукает, смотрит на меня своими тёмными глазками, которые так сильно напоминают глаза Беллы.
Как же я сильно буду скучать по ней.
Я не смогу дать ей то, чего она заслуживает. Она заслуживает живописный район, в котором живут Карлайл и Эсми. Она заслуживает иметь всё, что захочет и в чём будет нуждаться. Эти чёртовы платья принцесс и огромные вечеринки по случаю Дня рождения. Занятия в центре раннего развития и лучший детский сад. А я питаюсь лапшой быстрого приготовления и не имею понятия, как сменить памперс. Я даже не в отношениях с её матерью. Она заслуживает обоих родителей, которые будут так же преданы друг другу, как и ей.
Но сомнения продолжают закрадываться. Я мог бы найти работу, как-то сводить концы с концами. Бросить юридическую школу. Возить её в своей дерьмовой машине… Я качаю головой, когда представляю это в своей голове, но такова реальность. Я бы нашёл дерьмовую квартирку, но Белла не захотела бы жить со мной, и тогда что? Она бы продолжила работать и, может, осталась бы в своей квартире, а я бы поставил кроватку у себя? Вероятно, она бы не позволила крошке оставаться со мной, и кто тогда знает, как часто я бы видел её и был рядом? И если Белла будет работать, кто будет присматривать за ребёнком? Одно я знаю точно – ясли очень дорого для нас.
Вздохнув, я снова начинаю напевать крошке, понимая, что мысли выходят из-под контроля.
Мы всё делаем правильно.
Для неё.
Моё сердце разобьётся… на чёртовы осколки. Как и Белла. Но мы любим её так сильно, чтобы дать ей то, чего она заслуживает.



Белла

Всё ещё сонная, я открываю глаза и вижу перила своей больничной кровати. Вспомнив, где я, закрываю глаза и стараюсь сдержать подступившие слёзы. Моё сердце разбито, потому что мой сон не оказался реальностью.
Мы были семьёй – я, Эдвард и малышка. Мы были на пикнике, а малышка ползала по покрывалу, пока мы с гордостью наблюдали за ней. Мы были… счастливы. Не боролись. Не было больно, никакой злобы. Никаких переживаний о деньгах. Всё было так идеально.
И не в моей реальности.
Услышав нежное напевание и сладкое угуканье в ответ, я медленно поднимаюсь и взглядом натыкаюсь на Эдварда. Я проигрываю в борьбе со слезами, потому что он качает в своих руках маленький розовый свёрток. В голове куча фантазий, когда я вижу любовь в его взгляде. То есть, конечно же, он любит её. А как иначе?
Напомнив себе в миллионный раз, что для подобных фантазий нет оснований, я прочищаю горло и смахиваю слёзы.
- Оу, привет. Ты проснулась, – он смотрит вниз. – Мамочка проснулась.
- Пожалуйста, не делай этого.
Эдвард смотрит на меня и кивает.
- Извини, я просто…
- Мечтал?
Его щёки становятся пунцовыми, и он прячет голову.
- Может, слегка.
- Всё нормально, – я устраиваюсь поудобнее на кровати и стону от небольшой боли в животе. – Я тоже так делала. Но мы должны напоминать себе о реальности.
Смотря на меня, он прекращает покачивать малышку и шепчет: «Я знаю».
Тяжело сглотнув, я отворачиваюсь от них, от вида – она в его руках.
Это убивает.
Зияющая дыра в груди становится ещё больше, когда он снова начинает напевать. Из горла вырывается задушенный стон, когда я пытаюсь снова не заплакать. Чувствую, что он тут же оказывается рядом.
Понимаю, что он положил ребёнка в кроватку и стоит рядом, обнимает меня. Всхлипывая, я утыкаюсь носом в его грудь и бормочу всё, что сейчас на уме.
- Я так сильно хочу, чтобы она осталась. Я хочу соответствовать ей, чтобы оставить. Жаль, что наши отношения другие. Жаль, что я не сильная, – я шмыгаю носом, и Эдвард крепче сжимает меня в своих объятиях. – Жаль, что между нами такой бардак. Жаль, что это всё происходит не через пять лет, когда у нас всё хорошо, мы закончили колледж и даём ей всё самое лучшее. Я не хочу, чтобы она была обижена на нас или думала, что мы не любим её. Я хочу, чтобы мы… были… – рыдания вырываются, и я не в состоянии сказать – семьёй. Эдвард бормочет «я тоже» снова и снова.
Чем дольше он обнимает меня, тем больше я хочу верить, что фантазии могут стать реальностью.
Минуту спустя заходит Диана, чтобы проверить нас.
- Привет, ребята, – она тепло нам улыбается, до сих пор лежащим в обнимку на кровати. Рубашка Эдварда намокла, и я уверена, что моё лицо опухло. – Все приготовления не упростят процесс. Как вы?
Я снова реву и утыкаюсь лицом в грудь Эдварда. Эдвард поглаживает мои волосы и отвечает.
- Мы… держимся.
- И это всё, что вы можете сейчас сделать, – говорит Диана. – Вам нужно делать то, что будет правильным для троих. Просто помните о всех причинах вашего решения. Если все причины по-прежнему действительны, примите это во внимание. Никто не принуждает вас делать нечто, не желаемое вами.
Она ошибается. Я не хочу отдавать своего ребёнка, но я заставлю себя сделать всё лучшее для неё. Ей нужна стабильность, а я не могу ей гарантировать это. Мы не можем.



Одно я точно знаю про Карлайла и Эсми: они дарят самые тёплые объятия. Кроме того, они одни из самых понимающих людей, которых я встречала. Естественно, они хотят, чтобы мы были уверены в своём решении. Могу себе представить, что они напуганы вариантом нашего отказа, но они не показывают этого. Они как задний фон, позволяют нам провести с малышкой как можно больше времени.
До завершения процесса мы не ограничены во времени с малышкой. Она наша, пока не настанет время сказать по-другому. После разговора с Эдвардом мы решаем, что проведём вместе время, отведённое мне в больнице, и потом подпишем бумаги, когда меня будут выписывать. Нет ни единого шанса, что мы отдадим её, если заберём малышку с собой домой. И для неё там ничего не подготовлено. Ни детского кресла, ни подгузников. Ни одежды, ни пелёнок.
Потому что она не наша. Она принадлежит им. Она уедет с ними. В этом есть смысл.
От этих мыслей меня тошнит.
Или же хочется свернуться калачиком и исчезнуть.
Друзья не в курсе, что малышка уже с нами. Вероятно, они бы были уже здесь, а я не смогу вынести того, что они тоже полюбят её.
Мы делаем кучу фотографий. Её каждый крошечный жест кажется восхитительным: булькающие звуки, зевание, чихание, пальчики во рту.
Восхитительно.
- Могу сказать, – говорит Эдвард, – она умная.
Посмеиваясь, я делаю очередной щелчок, запечатлевая их вместе.
- Конечно, да, – не договариваю я. Посмотри, кто её отец.
Я не могу произнести это, не сломавшись. В очередной раз.
Она шевелится, а он успокаивает её, придвигая к своему плечу, поглаживая её спинку, оставляя мимолётные поцелуи на её щеке.
- Вы так естественно смотритесь.
Эдвард замирает и смотрит на меня, прямо в мою душу. В его глазах застывают слёзы, и в моих следом. Он кивает, но ничего не отвечает.
Делаю ещё одно фото.



Несколько раз я разговариваю с отцом по телефону, он поддерживает меня. Он говорит, что во мне таится внутренняя сила, и что он гордится мной в любом случае. Я так сильно скучаю по нему, особенно сейчас. Он не мог прилететь, что я могу понять.
Его почта переполнена фотографиями.
Мама Эдварда приезжает днём в субботу. Она сжимает в своих объятиях Эдварда, а затем меня. Она держит малышку на руках и с сожалением отмечает, что не сможет растить её.
- Карлайл и Эсми замечательные, – рассказывает ей Эдвард. – У неё будет прекрасная жизнь, мам. Не беспокойся. У нас будут фотографии и самая последняя информация. Может, мы сможем изредка видеть её. Она не исчезнет бесследно.
- Знаю, – отвечает она, вытирая слёзы. – Она такая прекрасная, – Элизабет улыбается мне, и я пытаюсь выжать что-то наподобие улыбки, потому что она, и правда, такая.
Она – самое прекрасное, что я видела в своей жизни.



Обратный отсчёт продолжается, а вместе с ним и мои слёзы.
Я пытаюсь заснуть, но держу малышку в палате рядом с собой как можно дольше. Полночи она не спит, как и предполагалось.
Приходили Карлайл и Эсми, чтобы подержать её. С нашего разрешения, конечно. Я наблюдала за ними несколько секунд. Они хорошо смотрятся вместе. Правильно. Как семья.
Именно они дадут ей имя. Так правильно.
Когда заходят Диана и адвокат по усыновлению, я знаю, что пришло время. В груди пусто, а в животе словно тонна кирпичей. Эдвард приносит мне новую коробку с салфетками и садится на стул рядом со мной. Я на больничной койке. Я поднималась уже, чтобы немного походить, но мне всё ещё больно.
Эсми и Карлайл подходят ко мне. Эсми спрашивает разрешение сесть рядом на кровать.
- Конечно.
Она берёт меня за руку и кладёт её на своё колено. Она кажется мне матерью, которой у меня никогда не было, и я всхлипываю. Эсми оборачивается и крепко обнимает меня так, что не могу дышать. Или это слёзы мешают дышать.
- Белла, мы бы снова хотели сказать, насколько благодарны вам за этот драгоценный подарок, – слёзы ломают её голос, когда она обнимает меня и поглаживает мои волосы. – Просто помни, что мы будем рассказывать вам всё, хорошо? И фотографии. Куча фотографий. Как только она подрастёт, мы расскажем ей о вас, ребята. Мы расскажем ей, как сильно вы оба любите её. Она будет самой везучей в этом мире, ведь вокруг неё столько людей, любящих её. И… – она шмыгает носом, – мы хотели бы спросить, не против ли ты… Не против ли ты, если её второе имя будет таким же, как и твоё?
Задыхаясь от неожиданности, я разрываю наши объятия.
- Правда? Вы сделаете это?
- Конечно. Наш способ чтить вас. Мы будем её родителями, но ты и Эдвард навсегда останетесь её матерью и отцом. Это не изменится. Вы будете знать её, Белла, – она смотрит на Эдварда, наклоняясь и беря его за руку. – Вы оба.
Всхлип Эдварда вынуждает меня закрыть глаза и смахнуть слёзы, и запечатлеть этот вид в своей голове навсегда.
Открыв глаза, я вижу, что Эсми тоже вытирает слёзы.
- Как вы её назвали? – шёпотом спрашиваю я.
- Лайла, – отвечает она с улыбкой.
Я улыбаюсь в ответ.
- Очень красивое имя.
Диана прочищает горло.
- Вы готовы?
Я не могу говорить, поэтому кидаю взгляд на Эдварда и затем неуверенно киваю Диане.
Адвокат снова посвящает нас во все детали и протягивает бумаги.
- Подождите. Просто… дайте я взгляну на неё ещё разок. Пожалуйста, – я почти скулю.
Карлайл и Эсми нервно смотрят за тем, как Диана приносит малышку… Лайлу ко мне.
Эдвард стоит у моей кровати. Бумаги на столике для еды, и он держит ручку.
Дрожа, как осиновый листок, я наклоняюсь к ушку Лайлы и качаю её туда-сюда. Вдыхая её сладкий запах, я нашёптываю ей самое важное. То, что она должна знать прежде, чем я подпишу эти бумаги.
- Сладкая моя, я полюбила тебя с того самого момента, как узнала, что ты растёшь внутри меня, – мой голос дрожит, но я должна рассказать ей. – Твой папа и я всегда будем любить тебя. Пожалуйста, никогда не сомневайся в этом.
Держа её в левой руке и покачивая, я протягиваю правую руку и подписываю, надеюсь, нормальным почерком.
Я не прекращаю дрожать.
Я зацеловываю её личико и в последний раз пробегаюсь руками сквозь её волосики медного цвета, и затем отдаю её Эдварду.
Он тоже что-то шепчет ей и нежно целует её щёчку прежде, чем ставит своё имя рядом с моим.
Всё кончено.
Я чувствую себя пустой.
Истраченной.



Эсми и Карлайл позволяют мне вынести её, когда Эдвард катит моё кресло. Меня выписали, медсестра идёт рядом с нами.
Когда Эсми наклоняется, чтобы забрать Лайлу, моя хватка усиливается.
- Белла, мы хорошо будем заботиться о ней. Ты скоро её увидишь. Обещаю.
Я знаю, что она имеет в виду фотографии. Скоро я увижу её фотографии. Этого недостаточно. Но это и так слишком щедро с их стороны.
Мой разум понимает, но сердце рвётся на куски.
Я счастлива за них, за неё, но разрушена за нас.
С помощью Эдварда я поднимаюсь из кресла и отдаю Лайлу в руки Эсми. Аккуратно придерживаю малышку за голову. Мы наблюдаем, как они укладывают и пристёгивают её в кресле в машине. Смотрим, как медсестра проверяет, всё ли в порядке с малышкой. Смотрим, как Эсми достаёт сумку с подгузниками, которая находится среди кучи остального для ребёнка в багажнике их арендованного внедорожника.
Они готовы.
Они позаботятся о ней.
Когда Лайла оказывается в безопасности и засыпает, все мы четверо обнимаемся, плачем и благодарим друг друга снова и снова. Хоть моё сердце и вырвано из груди, я действительно благодарна за то, что они появились, и за ту жизнь, которую они подарят этой прекрасной крошке.
Я прислоняюсь спиной к груди Эдварда, наблюдая, как Карлайл перепроверяет Лайлу, а Эсми открывает заднюю дверь и садится в машину.
Дверцы закрываются, и задние фары мигают.
И они уезжают.
Я всматриваюсь в то, как Эдвард поглаживает мои руки. Я смотрю, потому что не хочу смотреть на отдаляющуюся машину.
Смотрю, пока Эдвард не зовёт меня.
Смахиваю слёзы.
С шатким дыханием я падаю на колени, пряча лицо в ладонях.
Я раскололась на две части. Я пыль на этой земле.
Хочу, чтобы ветер сдул меня… куда-нибудь, чтобы прекратить эту агонию.
Сильные руки подхватывают и удерживают меня. Эдвард усаживает меня на пассажирское кресло и наклоняется, чтобы посмотреть на меня. Он вытирает мои слёзы и говорит, что всё будет хорошо.
Какая же это чертовски искренняя ложь, но я понимаю, что ему необходимо сказать это.
Я пялюсь в окно и рассеянно покручиваю в руках больничный ремешок, что всё ещё на моём запястье, пока мы не доезжаем до моей квартиры. Эдвард сгребает меня в охапку.
Он укладывает меня в кровать и удостоверяется, что есть обезболивающее и вода, а потом залезает ко мне и обвивает меня своими руками.
Я сплю.
И сплю.
Я не хочу просыпаться.

Без сознания

Эдвард

Время летит как в тумане, когда мы приезжаем домой после больницы. Я обнимаю Беллу, лёжа в её кровати, делая всё, что в моих силах, чтобы успокоить её, когда она плачет во сне. Мои слёзы скатываются прямо в её волосы, но я стараюсь делать это бесшумно.
Спустя несколько часов в дверь Беллы стучит Элис, выдёргивая меня из беспокойного сна, и просовывает голову.
- Эй, всё хо… – она обрывает себя, когда видит меня и ахает. – Что случилось?
Сев на кровати, я кидаю взгляд вниз, убеждаясь, что Белла спит.
- Она родила, – шепчу я. – Эти несколько дней были невероятно тяжёлыми.
- Ох, Господи. Когда? Почему ты не позвонил мне? Ох, Боже мой.
- Ш-ш-ш. Пожалуйста, Элис. Дай ей поспать. Она… – я качаю головой. – Просто дай ей поспать, – осторожно, чтобы не разбудить Беллу, я встаю с кровати и выхожу, чтобы поговорить с Элис.
- Что произошло? – снова спрашивает она, как только я закрываю дверь.
Проходя мимо неё, я направляюсь в кухню и высыпаю хлопья в тарелку. Я не ел уже… Даже не знаю, сколько часов.
- Рано утром в пятницу её давление подскочило, и ей срочно сделали кесарево сечение. Мы знали, что если вам всем позвоним, то вы сразу же примчитесь рано.
- Безусловно, да. Почему вы не захотели, чтобы мы узнали? Мы бы приехали.
Я кладу руку ей на плечо.
- Знаю, Эл. И она знает. Это было бы слишком. Слишком сложно. Она знала, что ты моментально будешь покорена малышкой с первого взгляда и подержишь её и… Мы едва справились со всей этой ситуацией.
Элис обнимает меня так, что я едва не выворачиваю на нас всю тарелку с хлопьями и молоком.
- Боже мой, Эдвард, – она всхлипывает, уткнувшись мне в грудь. – Я понимаю. Я просто хотела сделать хоть что-нибудь.
- И я это знаю. Но именно сейчас ты должна сделать многое. Ей понадобится невероятная поддержка от всех нас.
Она смотрит вверх на меня.
- А что насчёт тебя?
- Я буду… – мой голос ломается, в глазах снова слёзы. Я хочу сказать, что буду в порядке, но это ложь. – И мне понадобится, – шепчу я, когда она обнимает меня чуть сильнее.
Вытерев слёзы, Элис носится по кухне, проверяя холодильник.
- Давай я приготовлю тебе ужин, – я поднимаю вверх тарелку с хлопьями, и она с неприязнью смотрит на неё. – Настоящий ужин.
Она готовит пасту, и я возвращаюсь в комнату Беллы. Встав на колени около её кровати, я убираю со лба пару выбившихся локонов.
- Белла, – шепчу я. Она ворочается, но не просыпается. – Белла, проснись. Тебе нужно покушать.
- Хочу спать, – бормочет она.
- Знаю. Но ты не кушала. Элис дома. Она приготовила ужин.
Элис стучит в дверь и приносит тарелку с пастой.
- Привет, драгоценная моя.
- Привет, – отвечает Белла своим хриплым ото сна голосом.
- Как ты?
Белла пожимает плечами и смотрит вниз.
- Спасибо за ужин.
- Не за что. Дай знать, если понадобится что-то ещё.
- Спасибо, Эл, – говорю я. Она кивает и уходит, но возвращается спустя минуту, притащив тарелку и для меня. Я помогаю Белле сесть, она вялая и заставляет себя съесть хоть чуть-чуть.
Чувствуя голод, хоть и съел до этого тарелку с хлопьями, я сажусь на стул и жадно поглощаю пасту.
Закончив, я слышу визг «Что?!», доносящийся из гостиной.
Роуз дома.
Она врывается в комнату Беллы, пройдя мимо меня, и садится на кровать. Белла отставляет практически нетронутую тарелку с пастой на столик, когда Роуз наклоняется к ней. Она крепко обнимает Беллу, а затем встаёт, подходит ко мне и кладёт свою руку на моё плечо прежде, чем покидает комнату.
Это больше, чем ожидалось.
- Как думаешь, может, ты ещё покушаешь?
- Нет, – она ворчит и ложится обратно, прикрывая глаза.
- Ладно. Я принесу тебе воды.
Она не отвечает.
Вот так и проходит несколько дней. Я помогаю ей подниматься с постели, чтобы пользоваться ванной и туалетом, я меняю повязку на её шве, я заставляю её кушать. Она пялится на стенку или спит.
Единственное время, когда мне нужно уходить, это на занятия или к себе за одеждой. Эммет и Джаспер в курсе ситуации от Роуз и Элис, и они оставляют меня в покое, предлагая помощь, когда обнимают меня по-братски, когда мы видимся.
Я учусь и ем, хожу на занятия. Я существую. Едва ли. Я сплю на диване в гостиной у девочек, если только не засыпаю в кровати Беллы или на полу рядом с кроватью.
Я показал ей сообщения от Эсми, как только они приехали. Первое в тот же день, когда мы добрались до дома вечером, а они в безопасности вернулись в Каролину. Эсми уже прислала несколько фотографий Лайлы, и они добивают меня, но прекратить рассматривать их я не могу.
Белла не может собрать себя в кучу, чтобы даже взглянуть на них, что я могу понять.



Неделю спустя после возвращения домой Белла сидит на кровати, а я кое-что понимаю. Состояние Беллы граничит с кататонией (прим. перев.: ступор, заторможенность, молчание), что ненормально. Когда я смотрю на неё, отвлекаясь от чтения учебника, она смотрит на меня, чего не случалось с тех пор, как мы вернулись из больницы.
- Белла? Ты в порядке?
Она моргает.
- Мне нужно поехать домой.
- Ты дома, Белла. Что…
Она качает головой.
- Нет. Я имею в виду домой. Мне нужно домой в Вашингтон.
- Ох, – кинув свой маркер на книгу, я поднимаюсь и подхожу к её кровати. Её взгляд задерживается на мне. – Конечно. Ты можешь навестить отца. Уверен, он будет рад тебя видеть, – я пытаюсь улыбнуться, хоть и буду скучать по ней невероятно, если она уедет.
- Да. Мне просто… Мне нужно уехать отсюда. Это… – она смахивает слёзы.
- Слишком?
Она кивает и всхлипывает, отворачиваясь от меня.
Я приношу ей салфетку и двигаюсь к ней, чтобы обнять, но она аккуратно отодвигается.
- Я в порядке. Извини. Спасибо, – говорит она, держа в руках салфетку.
- Всё хорошо, – я хмурюсь от отказа разрешить обнять её. – Ты уверена, что в порядке?
- Да, – она тянется к телефону на столике. – Нужно позвонить отцу и решить, как я доберусь домой. Может, на автобусе?
- Автобус? – я качаю головой и запускаю руку в волосы. – Ты не поедешь по всей стране на автобусе. Ни за что.
Белла вздыхает.
- Но я не могу позволить себе перелёт, поэтому…
- Мы придумаем что-нибудь.
- Мы?
- Да. Я, Элис и Роуз, Эммет и Джаспер. Все пятеро скинемся на билет на самолёт. Может, твой отец заплатит половину?
Она кивает, смотря вниз в телефон.
- Да, может быть. У меня есть немного тоже, – её глаза, полные слёз, встречаются с моими. – Спасибо, Эдвард. За всё. Я знаю, что выпала на какое-то время, и я не была единственной, кто отказался от неё, – последние слова уже полустон, и я снова рядом с ней.
На этот раз она позволяет обнять себя.



Два дня спустя вы едем в аэропорт. Она берёт обратный билет на вторую неделю января, за пару дней до начала занятий. Почти четыре недели её отсутствия, кажется, убьют меня, но она говорит, что это ей необходимо. Ей нужно побыть вдали. Ей нужно побыть рядом с отцом, и я понимаю. Я уеду домой в Чикаго, когда закончится семестр. Объятия матери и домашние ужины кажутся сейчас лучшими вещами на земле.
Однажды я надеялся, что в этом году Белла поедет со мной, но у вселенной оказались свои планы.
- Как твой шов? Ещё болит? – спрашиваю я преимущественно, чтобы заполнить повисшую тишину в машине.
- Немного.
- Не забудь использовать свою подушку, когда…
- Я знаю, – тихо произносит она. – Я буду в порядке, – Белла впервые за всё время поездки отворачивается от окна. – Спасибо, – она быстро поглаживает и сжимает мою руку.
Мои губы изгибаются в нечто похожее на улыбку впервые за неделю. Хмурые брови будто стали клеймом на моём лице с тех пор, как мы покинули больницу. Мне нужно научиться носить маску безразличия, хотя грустные лица привлекают девчонок, как пчёл мёд. А единственная девушка, которую я хочу, сидит рядом. Единственная, которая пугала меня своим безмолвием.
Ей станет лучше, когда она вернётся из Вашингтона, мне станет лучше, когда я вернусь из Чикаго.
А после мы поговорим про нас.



Белла

Я думала, что выплакала все существующие слезинки в моём теле. Но их ещё больше, когда я стою позади Эдварда напротив контрольно-пропускного пункта.
Ни один из нас не знает, что сказать, поэтому он просто сжимает меня в самом крепком объятии за всю мою жизнь. Несмотря на то, что становится трудно дышать, прекрасно ощущать что-то, кроме высасывающей душу безысходности, поэтому я отчаянно цепляюсь за Эдварда, сжимая в руках его рубашку, практически не чувствуя своих пальцев.
- Ты уверена, что нужно ехать? – спрашивает Эдвард, его голос хриплый.
Кивнув, заглядываю в его глаза – зелень в них кажется такой яркой с вкраплениями красного.
- Я буду скучать.
Снова обнимая, он поглаживает руками мои волосы.
- Боже, я тоже буду сильно скучать. Так сильно. Даже не знаю, что буду делать здесь без тебя.
- С тобой всё будет хорошо, – отвечаю я, совсем уродливо всхлипывая. – Больше я не буду обузой для тебя, поэтому ты сможешь сосредоточиться на себе и учёбе.
Эдвард отстраняется от меня.
- Ты поэтому уезжаешь? Думаешь, ты обуза для меня? Чёрт, Белла. Я хочу заботиться о тебе. Я люблю тебя. Если ты уезжаешь по этой причине, мы можем разворачиваться прямо сейчас, – он уже хочет поднять мой чемодан, но я останавливаю его рукой.
- Причина не в этом, – его взгляд кричит о том, что он не верит мне. – Не то, – повторяю вновь. – Я всего лишь говорю, что тебе станет проще, когда я уеду.
Он презрительно усмехается.
- Ты ошибаешься.
Я смотрю в пол.
- Извини, – шепчу я, – я знаю, что, возможно, это мой эгоизм. Ты так много сделал для меня и был рядом, но сейчас… Я даже не могу… – вырывается всхлип, и я обхватываю себя руками. Эдвард пробегается руками сквозь свои волосы, которые почти такого же цвета, что и Лайлы, а я прикрываю рот рукой, чтобы сдержаться от рыданий.
Я так сильно скучаю по ней.
Я так чертовски сильно хочу, чтобы она вернулась.
Но также я хочу для неё жизни, обещанной Карлайлом и Эсми.
Я хочу закончить колледж и повзрослеть, и надеяться, что эта жертва того стоила.
Но также я хочу вернуть малышку назад и жить на чёртовых консервах, если понадобится.
Я так сильно хочу быть с Эдвардом.
Но также я хочу сбежать от него как можно дальше.
Моя голова – это один беспорядок противоречащих друг другу мыслей, и я чувствую, что там уже никогда не будет порядка.
Мне нужно спокойствие и присутствие моего отца, как никогда.
Эдвард снова обнимает меня, и я прижимаюсь щекой к его груди, он поглаживает мою спину.
- С тобой всё будет хорошо, Белла. С нами. Только, пожалуйста, возвращайся, – он целует меня в макушку, и когда я не ничего не отвечаю, он разрывает наше объятие: – Я же увижу тебя в январе, правильно?
- Январь, – мой кивок головой скорее вынужденный, когда он пристально смотрит на меня, его брови нахмурены, челюсть сжата. Поддавшись импульсу, я хватаю его за рубашку и толкаю его вниз, к себе и прижимаюсь губами к его. Это отчаяние, и всё неправильно, но так слишком правильно. – Я люблю тебя, – шепчу я напротив его губ. Отпустив его и не встречаясь с ним взглядом, не желая видеть эту бурю эмоций в его взгляде, которая абсолютно точно там присутствует, я хватаюсь за ручку чемодана, расправляю плечи и ухожу.
Я… не могу обернуться.

---

Перевод - Лиза-love-Сумерки
Редакция - vsthem

Предыдущая глава