Телефон лежал на земле.

В воздухе стоял кислый запах животного, отчего Белле хотелось зашипеть в пустоту, но это ничего бы не дало, так что она сдержалась. Запах Эдварда стал слишком слаб, его невозможно было отследить, а все следы его и нападавших обрывались у реки.

Кто-то скоро будет молить о пощаде.

Уже пару столетий она не переживала похожих ощущений, но тело помнило, что делать, да и разум не забыл.

Сначала ей надо зарядить телефон. Раз не осталось никаких следов, она провела рукой по клавишам пианино и, сев на скамью, сосредоточилась на ровном дыхании, пока ждала. Наблюдатель мог бы подумать, будто ей плевать на то, что у нее выкрали новорожденного, но, сосредотачиваясь, она сохраняла ясность и остроту ума. Через час, когда сотовый заработал, она первым делом позвонила старому кузнецу. Бэт даже не удивился, когда она ему все рассказала. Его личность, как и ее, закалилась частыми и жестокими потерями близких, так что он не стал тратить ее время.

— Что тебе нужно? — перешел он к делу.

— Документы и чтобы ты остался в доме на случай, если похитители решат со мной связаться.

— Тебе нужно не только это. Мир изменился. Ты хотя бы знаешь, какую валюту сейчас используют?

— Мир постоянно меняется. Я справлюсь.

— Ты… будет неразумно идти одной, когда в этом нет необходимости.

— Ты должен остаться в доме, — повторила она. — И я не собираюсь звать Карлайла. Может, у него и самый лучший дар, но там, куда я направляюсь, не ценят сострадания.

Бэт тяжело и нетерпеливо вздохнул.

— Я могу догадаться, куда тебя несет. Возьми мою внучку. Она удержит ищейку на верном пути и даст тебе знать, если он решит тебя обмануть.

— Гинлих не захочет пойти.

— Но пойдет. Если викинги в чем и понимают толк, так это в пожизненных долгах. Она должна тебе так же, как и я.

— Если она согласна, ей надо отправляться немедля. Я не буду ждать.

Белла слышала шорох бумаги на другом конце провода.

— Тебе все равно надо оставаться на месте, пока я не прибуду, — напомнил Бэт. — А это будет завтра вечером, если я смогу сразу связаться с изготовителем документов. Джинни будет со мной.

Завтра вечером. Что составляло около тридцати часов до того, как она сможет начать действовать. Если Эдвард еще цел, значит, он нужен кому-то живым. Чувствуя заполняющий рот яд, она убедила себя, что задержка никакой разницы не принесет.

Следующим она позвонила Карлайлу. Он перечислил время вылетов рейсов из Сиэтла. С ним находился новый новорожденный, женщина по имени Розали, но клан на Аляске готов был принять ее и Эсми к себе, если понадобится. В любое другое время Белла пошутила бы на тему его новообретенного увлечения увеличением численности вампиров, но сейчас ее волновало совсем другое. Как ей сказать самому сильному человеку, которого она только знала, что он будет обузой?

— Возможно, тебе лучше остаться в Форксе, — заговорила она. — На случай, если Эдвард направляется к вам.

В трубке наступила тишина.

— Карлайл?

Странно было говорить с людьми на расстоянии. Не находясь под влиянием исходящей от нее тревоги, они вели себя иначе, чем при встрече, и она не всегда знала, как их понимать. Карлайл быстро улавливал нюансы, и она беспокоилась, не значило ли его молчание, что он уже понял истинную причину, по которой она хотела, чтобы он оставался дома.

— Были ли какие-то признаки, что он ушел по своей воле? — уточнил он.

Их не было. На самом деле все указывало на борьбу, и она еще никому не рассказала про кислый запах животного и свой страх, что он принадлежал оборотню. Никогда раньше не встречая их, она не была уверена, так что решила не тревожить его лишний раз.

Прождав несколько секунд ее ответ, Карлайл продолжил:

— Ты считаешь, что имеешь большую вероятность вернуть Эдварда, если я останусь тут.

Он всегда зрел в корень.

— Возможно, мне надо будет убедить Вольтури, что в их же интересах помочь мне. И я не знаю, насколько далеко придется зайти. Если ты будешь рядом, то я могу засомневаться. Внучка Бэта может помочь с мелочами типа денег и аэропорта. Еще она чувствует ложь, так что пригодится в Вольтерре.

— Отправляешься за Деметрием? — предположил он.

Она кивнула, хотя он и не мог видеть.

— Стоят ли за этим Вольтури или нет, мне нужна ищейка. Если Деметрий попытается сбить меня с пути, Гинлих это узнает.

— Понимаю.

Судя по его голосу, так и было, и она была благодарна за это. Вина лишь замедлит ее.

— Я все исправлю, — пообещала она. — Мне не следовало выпускать его из виду, пока он находился под моей ответственностью. Но он жив и я верну его тебе.

Аккумулятор садился, так что вскоре она осталась одна в тишине хижины. Бэт и Гинлих должны были прибыть только через двадцать девять часов. Вампирша поднялась наверх и пролистала несколько книг Эдварда по архитектуре. Он не проводил здесь много времени, но все же тут чувствовался его аромат – безымянный, он пьянил голову своей теплотой, как сандаловое дерево. Его сумка была пропитана им, и она положила ее себе на колени.

Эдвард, я все исправлю.

Он должен был стать услугой, незатейливой и несложной. Она понимала их принцип. Обменивала все – от крови и секса в Европе до коз и золота на Среднем Востоке, и услуги были просто своеобразным видом бартера между друзьями. Они не требовали учета. Друзьям, которых было всего ничего, она бы помогла, даже не получив ничего взамен. Так что когда Карлайлу пришлось выставить Эдварда из гнезда, она согласилась приглядеть за ним.

Как и все новорожденные, он был нервным, настороже и постоянно пялился. Спустя два дня, три хода в шахматы и одно касание его колена она поняла, что Эдвард – это угроза, камень, брошенный в ее неподвижный пруд.

Она выживала, наблюдая за повторениями и циклами, зная, чего ожидать от городов и дикой местности, от правящих кланов и меняющихся альянсов. Белла полагалась на дыхание, теплоту жертвы, грязь под ногтями, когда ворочала землю, поток воды по стиральной доске. Давно научилась обращать внимание на ощущения, чтобы не давать мозгу “вскипеть”. А затем Эдвард выдернул ее из самоупоения.

Она тряхнула головой, проясняя мысли, и направилась в свою комнату. Как всегда, ее взгляд упал на урну, которая была захоронена вместе с телом ее матери. Несмотря на то что она представляла собой символ жестокости и кровопролития, вампирша с почтительной осторожностью отставила ее в сторону. Это все, что осталось, если не считать отваров, которым научила ее мать: заваренные лаванда, кервель, валериана и тысячелистник боролись с лихорадочными снами, а наперстянка, которую мать использовала лишь однажды, погружала в вечный сон. Воспоминания перетекали одно в другое: вес брошенного птенца в руке ощущался так же тяжело, как речной камень в четверть его размера. Она знала, как вправить поврежденную ногу ягненка, хотя уже тысячи лет прошли с момента, когда она повторяла за матерью, пытаясь исцелять зверей. Теперь ей едва удавалось подобраться к ним ближе, и, будучи добычей, они имели полное право ее бояться.

Она закрыла крышку банкетки, но поток воспоминаний не прекратился. Всплывали детали времени после обращения, такие, как рыбак, просеивающий воды Нила через сеть, мелькавшую жиром и серебром рыбы, чьи чешуйки пахли резко, как консервная банка, и нежно, как женское тело. После смерти вонь становилась невыносимой, ее можно было только приравнять к разложению. В конце концов все разлагалось, кроме их вида, их можно было уничтожить, только лишив головы. Вампир мог все видеть даже после того, как мозг отделяли от тела, только если уже не был обуглен в огне. Энкиду ей это показал. Глаза его побежденных врагов устремлялись на безголовые тела с тревогой и неверием. Она попыталась выбросить картину из головы, заменив ее воспоминанием о другом жестоком уроке. Вспомнила, что предложенная добровольно кровь на вкус не отличалась от той, которая взята силой.

Хватит.

Проще отключиться, чем позволить себе чувствовать то, что сделает ее слабой. У нее это стало так здорово получаться, пока не появился Эдвард. Теперь вернулись воспоминания, томление и надежды, которые лучше оставить в покое.

Ждать оставалось больше суток, но она сунула пару вещей в рюкзак и отправилась на охоту. Когда ей потребовалось три часа, чтобы успокоиться достаточно и подобраться к оленю, Белла поняла, насколько растревожилась. После этого она сидела на крыше, где в последний раз находилась с Эдвардом, там был самый лучший наблюдательный пункт. Когда она услышала рев мотора вдалеке, то тут же отправилась в его сторону. Гинлих опиралась на голубую машину, смотря в сторону леса, но Бэт быстро похлопал Беллу по руке и протянул конверт с бумагами.

— Мне что-то нужно знать? — спросил он.

— Ничего. Не думаю, что Эдвард сам сюда вернется, но будь настороже. Предполагаю, у Гинлих имеется телефон? — уточнила она.

— Джинни. Я уже девятьсот лет не была Гинлих. И, естественно, у меня есть телефон.

Не обращая на нее внимания, Белла развернулась к Бэту.

— Ты знаешь, где ловит связь. Я свяжусь с тобой, когда смогу. Или можешь звонить Джинни.

Он кивнул.

— Не колеблись и поставь Кайуса на место. Ты же знаешь, он не любит тех, кто помнит времена до правления Вольтури.

— Он ненавидит оборотней сильнее, чем древних. Я могу использовать это, если потребуется.

— Мы идем или как? — вмешалась Джинни. — У нас самолет из Даллеса через пять часов.

— Она заноза в заднице порой, но это лишь болтовня. Она тебе пригодится, — заверил Бэт.

Белла открыла пассажирскую дверь и кинула рюкзак на сидение.

— Как далеко до города?

— Несколько часов. И Даллес это аэропорт, а не город. Ты хоть знаешь, в каком мы штате? — поинтересовалась Джинни.

— Земля имеет границы? Какое мне дело до того, как люди зовут землю, по которой я хожу?

Этого хватило, чтобы заткнуть Джинни, которая обошла машину и села за руль. Через минуту она опустила стекло.

— Морфар, — позвала она, и к ней подошел Бэт. Хоть она все еще и дулась, ее лицо смягчилось при его появлении, и девушка высунулась поцеловать его в подбородок.

— Не влипни никуда, — наставлял ее Бэт, — и не забывай, что ты должна Изабелле.

Кивнув, она закрыла окно.

В машине было прохладнее, чем снаружи. Тут пахло танином, яловкой и чувствовался какой-то необычный химический запах, от которого Белла сморщила нос.

— Аромат новой машины, — Джинни похлопала по приборной панели. — Винил, — она закинула руку на сидение спутницы и развернулась в три приема, чтобы поехать в противоположную сторону.

Долгое время они молчали, но в машине было радио, из которого играла ритмичная музыка. Белла смотрела, как мимо проносится пейзаж. Люди нашли способ передвигаться практически так же быстро, как она. Со временем казалось, они мало что не могли придумать, и это было странно, учитывая короткий срок их жизни. Они отталкивались от работ предшественников, и она восхищалась этим, хотя результат ей нравился не всегда.

Джинни стучала длинными ногтями по рулю. Иногда ее светлые прядки падали на лоб, и она заправляла их обратно, проводя рукой по волосам, после чего смотрела в зеркало, прикрепленное на стекле.

— Что значит «морфар»? — полюбопытствовала Белла.

— М-м-м?

— Ты назвала Бэта морфар.

— Дед, — ответила она. — Конкретнее, отец матери. А что?

— Просто любопытно. Я слышала только Бэт и Вёлунд в обращении к нему.

— Ну у тебя нет причин называть его дедом, — заметила Джинни. Она дернула рычажок рядом с рулем, и они съехали с четырехполосного шоссе на маленькую улочку, где и остановились.

Белла посмотрела на нее, блондинка как раз закрыла колпачок тюбика, которым намазала губы бледно-розовым цветом.

— Что? — спросила Джинни. — Красный свет. Я стою, потому что так надо.

— Я ничего не сказала.

— Ну и не надо. Поверь, я знаю, что делаю, — она открыла бардачок и достала резинку завязать волосы.

— Я видела светофоры. Была в городе лет двадцать назад.

— Ну отлично, значит, ты эксперт.

Белла с легкостью блокировала раздражение Джинни, но все же сосредоточилась именно на нем. Такие мелочи отвлекали от проблем поважнее, пока они не прибудут в Вольтерру.

В аэропорту были высокие потолки, но в целом он был функционален. Нагретый запах человеческой еды лился из заведений на их пути к тому месту, где они сядут на самолет. Из стен звучала музыка или объявления. Вокруг быстро (для них) передвигались люди, торопясь куда-то. Где имелась возможность, они расступались, давая Белле кучу места пройти. Но они не были так насторожены, как другие животные; люди легко отвлекались и не были склонны действовать инстинктивно. Она пригляделась к ним. Они стали полнее и носили меньше одежды, чем она помнила. На многих женщинах были брюки, и ее порадовало, что все выглядели свободными. Так не было в последний раз, когда она проводила достаточно много времени среди людей, и ей никогда не нравилось рабство.

Ей снова и снова приходилось показывать свой паспорт. Было время, когда людей от странствий удерживало лишь отсутствие транспорта. Она почувствовала привкус негодования от их попыток контролировать ее передвижения, но в этом не было ничего хорошего, так что она успокоилась и молча следовала за очередью.

На борту она закрыла шторку иллюминатора, но подошла женщина и попросила ее открыть.

— Из-за одиннадцатого сентября, — пояснила Джинни и закачала головой. — Забей. Просто держи его открытым.

Ради возвращения Эдварда Белла была готова забыть про тот факт, что, насколько ей известно, самолеты могли разломиться и загореться в воздухе — событие, способное выполнить оба условия для уничтожения вампира. На самом деле она не понимала, как им удавалось поднять что-то такое большое над землей. Можно было бы спросить Джинни, но в действительности это не имело значения. Очевидно, как и для остальных своих желаний, люди нашли способ осуществить и это. Похоже, единственное, что им не удавалось, так это долго жить.

Белла ощущала запах пота, одеколона и еды, куда более отвратительной, чем что-то из встречавшегося ей ранее. Над головой замерцали картинки, показывая изображение ремня, который Джинни заставила ее застегнуть ранее. Открывались и закрывались отсеки, шум человеческих голосов смешался с музыкой, игравшей даже здесь. Она позволила звукам сплестись в неясные помехи, за которыми она слышала свою собственную мантру. И впервые в ней не говорилось о спокойствии.

“Эдвард, - твердила она. - Я иду, Эдвард. Главное, не опоздать”.

Эдвард не боялся ее, только если она того не хотела, и он не слушался. Но когда он трогал ее, она и не хотела, чтобы он слушался. У нее появлялось извращенное желание лежать под ним, чувствуя себя в безопасности. Нелепо желать такого, когда он и о себе-то позаботиться не мог. Она должна была оберегать его от опасности ради Карлайла, и только посмотрите, как отлично она справилась. Но я иду, Эдвард, и когда найду тебя, никто не остановит меня. Я верну тебя.

Джинни разглядывала картинки с косметикой в каких-то каталогах, но отложила все вздыхая.

— Ты меня с ума сводишь, а мы еще не взлетели, ты в курсе этого?

— Я тебя пугаю? — уточнила Белла.

— Ты знаешь, что да, Изабелла. В машине еще было сносно. А теперь страх зашкаливает. Ты чем-то расстроена или чего?

— Я никогда раньше не летала. Меня это тревожит, вот и все.

Джинни повернулась на своем месте и запнулась.

— Ты… Ты мне врешь? Серьезно? Я все бросила ради твоей сумасбродной идеи, понимаю, я тебе жизнью обязана, но Господи! Мы все знаем, ты использовала самый ужасный метод, когда вытаскивала меня из Санта-Фе. И даже без этого была вероятность, что я уйду оттуда сама. Но я поверить не могу, что ты собираешься сидеть и нести чушь, когда мы даже еще не в пути. А иначе как мне тебе помочь, когда я не могу верить твоим словам, даже если доверяю собственное существование тебе, что, кстати, я делаю только из-за деда. Он никогда не примет подарки, а вот это из всего возможного единственное, чего ему хочется. Так что вот, вот она я, но хотя бы наберись мужества быть со мной честной.

Белла размышляла, на самом ли деле хорошо, что вампирам не нужно дышать.

— Приношу свои извинения, — ответила она. — Я не думала, что тебе нужен полный ответ. Я также переживаю за новорожденного.

Джинни чуть расслабилась, услышав правду.

— Мне не нужно знать деталей. Просто не пытайся меня обмануть, — она открыла журнал и начала листать его, хотя и не смотрела на страницы. — Этот парень, за которым мы гонимся, ему же всего пара лет, так?

Белла сделала долгий тяжелый вдох, затем выдохнула.

— Если хочешь, чтобы я перестала тебя пугать, думаю, мне пока стоит перестать об этом говорить. Не принимай на свой счет.

— Делай, что должна. Я пойду найду себе другое место. Не хочу казаться стервой, но от тебя мне хочется вывернуть дверь и выпрыгнуть с самолета.

Белла кивнула и прикрыла глаза. Ощутила локтями мягкую обивку подлокотников и прижала ступни вплотную к полу. Под ними лежал ковер, металл и облака. Она позволила этой картинке проплывать перед глазами, отказываясь думать об Эдварде, удерживаемом в плену где-то под ними.

Она чувствовала каждый вздох и готовила себя поставить Вольтури на колени.

---

Переводчик: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
Форум