Проснуться и увидеть, что на тебя напряженно уставилась пара серых глаз – не совсем типичный сюрреалистичный опыт. Сюрреалистичный, но не типичный.

Такой парадокс возможен, когда некий злобный эльф каким-то образом скрывается за личиной ангела, со своими светлыми волосами, безукоризненно сияющими в лучах утреннего солнца, образующими нимб чуть выше его головы. Это было первым, что она видела, когда они были детьми; каждый раз, когда солнце попадало на его волосы в том идиллическом саду, который они когда-то называли раем.

Она хотела прикоснуться к нимбу, ощутить скольжение по ее коже, которое вызывало покалывание. Но протянутая рука и прикосновение просто заставили бы ее открыть глаза на правду о том, что это всего лишь прекрасная иллюзия. Несбыточная мечта ее потерянного прошлого. Это было все равно, что следовать за концом радуги, зная, что никакого горшочка с золотом там нет.

Глаза всегда слепы, но в большинстве случаев это происходит из-за того, что их ослепляет сердце.

– Доброе утро, принцесса, – прошептал он своим золотистым, текучим, хриплым голосом. Он звучал для нее словно гармония, вибрирующая сквозь мистический эфир, затягивающая, гипнотизирующая.

Затем он улыбнулся, выглядя как самопровозглашенный темный принц.

Незнакомцы могли приходить и уходить, но она была одной из тех людей, кто путешествовал и переплывал океаны, только чтобы стать свидетельницей этой восхитительной улыбки.

Его лицо являлось абсолютным противоречием всему. Она была почти убеждена в том, что они находились в другом мире, что он был просто мужчиной, которого она любила, а все осложнения растаяли без следа.

Он выглядел спокойным, счастливым… умиротворенным.

Она едва не расплакалась из-за ложности ощущения.

– Мне удалось организовать свободный день. Можешь себе это представить? Темный Лорд редко предоставляет такую возможность своим последователям. Он ценит меня больше, чем любого из них, даже больше самого Снейпа, – гордо сказал он ей, словно школьник, который хочет, чтобы родители гордились им за признанные достижения.

Гермиона внезапно ощутила боль внутри. Свободный день? Свободный от чего? От убийства людей?

Он рассказывал ей о том, что значит быть Пожирателем Смерти и на что похож его обычный день. Вот только ее тошнило от всего этого.

– Прошу, не напоминай мне о том, кто ты есть. – Кое-как Гермионе удалось совладать с собственным голосом. В нем звучали мстительные нотки, но ей было все равно.

Хорошее настроение Драко внезапно скисло. Гермиона видела, как мышцы на его обнаженной груди пошли волнами от напряжения, как сжалась его челюсть, словно он старался сдержать усмешку.

Неосознанно ее взгляд метнулся прямо к его руке, на которую нанесли Темную метку. Она видела ее прошлой ночью, но никогда не рассматривала по-настоящему, потому что все в ее голове было беспорядочно, сумбурно и неустойчиво.

Когда Драко заметил, что она пристально смотрит на Метку, то резко поднялся, словно ему было стыдно, но девушка не была в этом уверена. В конце концов, он мастерски владел собой.

Гермиона наблюдала за тем, как он берет свой черный атласный халат, надевает его и выглядит так, словно перед ней стоит царственный король.

– Прекрати портить нам утро, принцесса. Предупреждаю тебя, – сурово сказал он ей.

Гермиона лишь поджала губы и отвернулась, когда он попытался ее поцеловать. Он выдохнул и поцеловал ее в щеку.

– Идем, служанкам нужно сменить постельное белье, – приказал он, подавая ей белый шелковый халатик.

Гермиона густо покраснела, вспомнив о разрозненных пятнах крови на простынях. Однако до того, как девушка начала протестовать, Драко подошел ближе и накинул халатик ей на плечи, мягко заставляя надеть его. Грейнджер не нужно было повторять дважды, поэтому она просунула руки в рукава и стала около Малфоя, когда он притянул ее ближе; его руки властно обвили ее талию, пока они оба смотрели на последствия вчерашней ночной активности.

– Видишь это? Это доказательства моих притязаний на тебя, – прошептал он ей на ухо с гордостью и тщеславием в голосе.

К тому моменту, когда в комнату вошли служанки вместе с двумя домовыми эльфами, Гермиона едва не расплакалась от смущения. Она не могла поверить, что так сильно истекала кровью прошлой ночью. Она знала, что Драко было известно о ее невинности, но он был не так нежен, как она надеялась. Он всегда страстно увлекался, так что это не удивляло. Его действия были настолько интенсивными, что у нее до сих пор все немного побаливало.

Если горничные и заметили пятна, то виду не подали; за что Гермиона была благодарна на этот раз. Домовые эльфы были слишком напуганы и сновали вокруг, как собачки, пока служанки занимались делом. Они выглядели абсолютно беспристрастными, пока меняли простыни так, как приказал Молодой Господин.

Это разбивало Гермионе сердце, но она просто не могла ничего сделать, пока ее обнимали эти сильные руки, не дающие сдвинуться даже на пядь.

Сразу после этого Драко заботливо отнес ее в душ.

Ему нравилось заботиться о ней. Грейнджер не знала почему, но просто позволяла ему. Возможно, она была слишком напугана, чтобы обращать на это внимание.

Когда он снял с нее халатик, девушка не сдержалась и немного отступила, прикрываясь. Этот жест вызвал у Малфоя сдавленный смешок, напомнивший Гермионе, что вряд ли ей стоит переживать, что он увидит больше, чем уже видел прошлой ночью.

Этим утром он был другим, словно бы смущался своей холодности в противовес тому, каким был прежде; прежний Драко нежно улыбнулся бы ей, прежний Драко решил бы, что ее комфорт – превыше всего.

Он обмывал ее тело, словно поклонялся ей. Он был очень нежным, убеждаясь, что мягкая губка не причиняет ей боли, размачивая засохшие пятна крови на ее бедрах и стирая их, словно залог его любви к ней.

Солнце мягким сиянием касалось их кожи сквозь хрустальное стекло, согревая в огромной ванной. Каждая капелька воды сияла как драгоценный камень на их обнаженных телах, пока они смотрели друг на друга так, словно видели впервые.

Быть может, это было украденное время. Возможно, не будет ничего большего, чем это одолженное, но все же определенное мгновение, и не важно, как оно быстротечно, в памяти их сердец оно останется навсегда.

– О чем ты думаешь? – прошептал Драко, прослеживая нежные бусинки воды на ее коже, кончиком пальца рисуя узоры на ее шее и плечах.

– А разве ты не можешь узнать это? – спросила она в ответ. Снейп предупредил ее о превосходной степени владения Драко искусством Легилименции, даже дал ей несколько коротеньких уроков Окклюменции, просто чтобы защитить ее от возможной угрозы, прежде чем передать ее в это место. Обучение было очень сложным, и Гермиона не овладела даже половиной навыков. Если бы Драко действительно захотел, то смог бы забраться к ней в голову, и она бы никак не могла этому воспрепятствовать.

Пока же, как говорил профессор Снейп, пока же она еще не была готова; он просто оказал ей холодный прием и сказал ей, что это, в любом случае, не имеет значения. Зельевар, похоже, даже не допускал такой возможности, что Драко мог узнать их секрет, и план полетел бы ко всем чертям. У них не было достаточно времени, но это неважно, потому что Гермиона знала не так уж и много.

Он сказал, что значение имеет только время.

Она не понимала, но, возможно, в первую очередь, была создана не для того, чтобы все понимать.

– Для умной девушки, ты бываешь очень наивной и невежественной. Но иногда, ты просто садистка, – сказал ей Драко, нежно играя с ее волосами, медленно накручивая гладкие кудри на палец.

– Пожалуйста, вернись, Драко. Ты все еще можешь это сделать. Если ты беспокоишься о судебном разбирательстве, то я смогу помочь. Это не ты. Прошу, послушай меня, – умоляла она, наклоняясь ближе, чтобы коснуться его спокойного лица, его бледная кожа блестела на фоне капель воды.

Она не знала, почему делает это, но каждый раз, когда Драко внешне выглядел таким мягким, это давало ей ощущение надежды и необходимость попробовать еще раз и еще, пока новая попытка пойдет насмарку.

– Тебе следовало излечить меня, когда я был младше. Ты помнишь? – внезапно спросил он ее.

Она не знала, почему он говорит об этом. Она могла только смотреть на него, и чем больше смотрела, тем красивее он становился, тем больше он походил на мечту, тем больше она хотела скользнуть дальше в эту несуществующую блаженную безопасность, спрятаться внутри своего каталептического состояния.

Она слышала звук струящейся рядом воды, похожий на колыбельную из ее старой музыкальной шкатулки, которую она всегда слушала перед сном, чтобы отправиться в мир волшебных фантазий.

– Тогда все было так просто. Мы были маленькими и ничего не знали о будущем, – начал шептать Драко. Его голос был слишком прекрасен, ее веки почти трепетали на мягком нежном ветерке.

Их пальцы медленно соприкоснулись под струями воды, дразня, прослеживая, пока их ладони не встретились, скользя сквозь водный барьер, чтобы соприкоснуться полностью. Они подходили идеально: ее маленькая ладошка почти скрывалась в его большой.

– В том саду я видел только твое лицо… как ты улыбаешься, как держишь меня за руку, как танцуешь вокруг с вплетенными в волосы цветами, трепещущими на ветру. Я дал себе обещание, когда мы однажды поссорились, и ты оставила меня сидеть в одиночестве на краю пруда, – сказал он. – Ты же знаешь, что я всегда был одиноким мальчиком. Но я всегда справлялся с этим. Я всегда хотел быть одиноким, всегда хотел, чтобы все было для меня. Но тот случай у пруда изменил все, чего я хотел. Сидя там, я осознал, что никогда не хотел быть одиноким. И я не хотел никого, кроме тебя. Для меня это было важно. Это никогда не имело значения для тебя, но не для меня. У тебя было много друзей, у меня же не было никого. Я был так горд собой, потому что это был первый раз. Когда я знал, чего хочу, и что мне есть за что бороться. Я эгоистичный человек, Гермиона. Я всегда был эгоистом. Но ты была всем, что когда-либо волновало того мальчика, и я дам ему это. Я могу сделать что угодно, лишь бы иметь это. Они могут убить меня. Они могут пытать меня. Я могу умереть, пытаясь сохранить тебя, но я никогда не сдамся. Ты должна это знать, – говорил Малфой, пока Грейнджер медленно поднимала вторую руку и прикасалась к слезам, которые смешивались с брызгами воды на его лице.

– Ты не можешь прятаться от всего, Драко. Теперь это реальность. Мы больше не дети. Прошу, очнись. Это больше не игра. Мы не в прятки играем. Ты понесешь наказание за то, что сделал, – отчаянно сказала она ему, но юноша не слушал и лишь нежно улыбался ей.

Он всегда был как медленно умирающий цветок, такой прекрасный, но увядающий со временем, а она отчаянно пыталась спасти его, защитить от надвигающейся зимней смерти. Но даже ее душевных сил не хватало. Время года есть время года, и что бы ни случилось, так будет до скончания времен; время не остановить, даже если сломать часы.

– Ты ангел, а я нет. Но я лучше приму грех эгоизма, чем откажусь. Если все закончится, я отпущу его, – тихо прошептал он, прежде чем наклониться и взять ее лицо в чашу своих ладоней. – Но тогда, прежде всего, я буду держать тебя как можно ближе.

А затем он поцеловал ее, глубоко, страстно.

Гермиона ответила на поцелуй, словно распутная нимфа, пробующая на вкус губы первого встреченного ею смертного.

Это был греховный поцелуй.

Даже слезами не смыть того факта, насколько запретным он был.

Нельзя было обрисовать, что это случится вот так, так неприлично, так неправильно… но – ох! – так восхитительно.

Возможно, это она сделала все таким. Возможно, она действительно вырвалась наружу. Она хотела сладости от слез. Она хотела будущего от туманного, скрытого узкого пути, а не открытой прекрасной поляны. Она была так польщена вечной задумчивостью, что была готова отказаться от реализма ради этого неуравновешенного момента.

Она хотела, чтобы руки убийцы прикасались к ней, чувствовали ее кожу, ласкали ее самые сокровенные места, развращали ее, пятнали.

Она хотела, чтобы этот преступник запятнал ее.

Вода из душа ускользала сквозь ее пальцы и ладони, как шелк, когда девушка скользила ладоням по его подтянутой груди, каждым прикосновением посылая импульс его мышцам, напряженно вибрирующим от контакта.

И вот тогда она ощутила это.

Его сердце.

Драко выглядел так, будто у него его нет, но оно было там. Скрытое за крепкими каменными стенами, прямо за его грудной клеткой, оно было там, живое и бьющееся из-за ее поцелуев.

На этот раз он взял ее медленно, с такой трепетной страстью и увлечением. Она приняла его в себя всем своим существом, затаивая дыхание в моменты крайнего восхищения.

Все продлилось недостаточно долго, поэтому они сделали это еще раз. Драко, находясь внутри нее, подарил ей ощущение наполненности. Вначале он контролировал темп, направляя ее, чтобы облегчить проникновение, но позже она упивалась ощущением доминирования и контроля над ним.

Она чувствовала себя неприкасаемой, чувствовала себя в безопасности, чувствовала самой сильной женщиной на земле, когда он был там, чтобы поймать ее. Она позволила чувствам проглотить ее, ненадолго отталкивая прочь всякие знамения и предсказания.

Потому что ей это было нужно.

На этот раз ей просто действительно это было нужно.

И может быть, потому что она знала, что даже ее последняя слезинка упадет только ради него, ради того маленького мальчика, сидящего возле пруда.

Позже, они держались друг за друга, казалось, вечность. Драко все еще находился внутри нее, и ни одному из них не хотелось двигаться. Это было такое прекрасное облегчение. Оно навсегда останется в ее сердце. Гермиона все еще сидела на коленях Малфоя, когда он закрыл глаза; восстанавливая дыхание, он положил голову ей на грудь, пока она обнимала его, как маленького мальчика.

– Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не надо... – пробормотал он в ее грудь, и смесь его пота, воды и слез растеклась по ее коже.

Гермиона уставилась на туман, покрывающий безупречный витраж ванной комнаты, наслаждаясь создаваемым им спектром цветов, пока успокаивающе гладила по волосам своего истощенного любовника.

Над головой юноши не было нимба, но, прикасаясь к его волосам, девушка поняла, что ей все равно. Неважно, что он не был ангелом. В конце концов, на самом деле больше ничто не имело значения.

Среди осколков пустоты так легко было поверить обещанию, поверить в лучик надежды.

Среди обломков оптимизма так легко было поверить, что все будет хорошо, даже если знаешь, что в любом случае обречен быть поглощенным черной дырой.

Но, возможно, на этот раз она хотела верить.

Возможно, она сошла с ума, но лучше лишиться рассудка, чем сердца.

– Да, – прошептала она, целуя его волосы, туда, где был призрак нимба. – Ради тебя я останусь.



Звуки спокойных шагов Блейза Забини эхом отлетали от стен, когда он осторожно вошел внутрь огромной, величественной комнаты.

Это была одна из любимых комнат Драко в поместье.

Она была широкой и просторной, с одним-единственным античным столом, стоящим с краю и окруженным четырьмя замысловатыми деревянными стульями. Достопримечательностью этого безлюдного места был огромный настенный деревянный винный шкаф. Драко нравились его дорогие выдержанные вина, хотя сам он больше предпочитал пить виски.

Блейз был уверен, что Малфою действительно просто нравится выставлять напоказ свои сокровища, например, некоторые его вина даже считались дороже золота.

Забини был слишком встревожен, чтобы проделать такой длинный путь только ради того, чтобы услышать, что ему скажет сидящий блондин. Это место было персональным тренировочным полигоном Драко с самим Темным Лордом, его очень особенным додзё [прим. пер. – место для медитаций и самосовершенствования], как он сам любил его называть.

Юный лорд восседал, праздно закинув ногу на ногу, и потягивал виски. Выражение его лица было равнодушным, даже можно сказать, скучающим. Хорошим знаком было и то, что он, казалось, пребывал в хорошем настроении, чтобы рассмотреть некоторые вопросы. (Спасибо, блять, Мерлин.)

– Ты звал меня, – осторожно заговорил Блейз, встав перед другом детства. Забини все еще настораживал тот факт, что Малфой пытался убить его за неудавшуюся попытку спасти Гермиону. Он должен бы признать, что, выжив, Гермиона, так или иначе, спасла ему жизнь.

– Выпей со мной, – просто сказал Драко, призывая для своего старого друга одно из самых дорогих вин.

Блейз лишь уставился на него, оценивающе вскинув бровь.

– Что? Монтегю больше не такой интересный собеседник?

Драко просто пожал плечами, отпивая еще глоток.

– Так что это? После попытки убить меня теперь ты хочешь снова стать мне другом просто потому что у тебя есть девушка? – усмехнулся Блейз.

– Да, – ответил Драко, вручая ему бокал. Он произнес это словно само собой разумеющееся. Это напомнило Блейзу о мальчике, которого он впервые встретил на приеме, когда они были детьми, и о том, как тот толкнул его в стол с тортом только потому, что мать не уделяла ему достаточно внимания. – Пей.

– Псих ненормальный, – пробормотал Блейз, прежде чем присесть, и, резко выхватив кубок так, что немного вина даже пролилось на его оливковую кожу, залпом его выпил.

– Ой, забыл тебе сказать, оно отравлено, – обыденно произнес Драко. Эти слова повергли Блейза в такой шок, что его глаза расширились до невозможных размеров, и он поперхнулся. Примерно минуту он кашлял и метался туда-сюда, пока Драко потешался над его агонией.

– Да пошутил я, – наконец сказал блондин, прежде чем его друг лишился чувств. Его, казалось, очень забавляла эта маленькая шутка, раз он даже мрачно усмехнулся и провозгласил тост за своего ошеломленного и донельзя взбешенного друга.

– Да пошел ты, Драко! Черт возьми! – сердито кричал Блейз, роняя бокал на пол и вытирая губ трясущейся рукой. – Ты больной психопат! Ты знаешь об этом?

– А ты жалкий и бесхарактерный… шуток не понимаешь, – закатил глаза Драко, беспечно закуривая сигарету. – Успокойся, блять, право слово.

Блейз крепко стиснул кулаки в раздражении, стараясь успокоить свое дыхание. Придя в себя в достаточной степени, он вновь присел и заглянул в лицо своему другу.

Так много изменилось в нем за эти несколько дней, прошедших после воссоединения с Гермионой. Это было действительно поразительно, почти чудесно, снова видеть его в таком состоянии. Словно его лучший друг снова вернулся. Почти.

Он все еще был невероятно зловещим и грозным, но в некотором смысле улучшения определенно наблюдались.

– Так где она? – спросил его Блейз после продолжительного молчания.

– Спит, – пожал плечами Драко. – Ей нужен отдых.

– Ты слишком утомляешь ее, – ухмыльнулся Блейз.

– Да, я такой, – самодовольно произнес Драко.

Малфой пребывал в действительно хорошем настроении, и Блейз решил это проверить.

– Говорят, грязнокровки действительно хороши в постели.

Драко ничего и не ответил, а просто продолжил наливать себе выпивку.

– Ты ведь ненавидишь, когда кто-то напоминает тебе, кто она на самом деле, верно? – теперь настала очередь Блейза ухмыльнуться своему лучшему другу.

– Что тебе до того? – теперь Драко выглядел немного раздраженным, когда поставил свой стакан.

– Твои родители разговаривали со мной. Им не по душе, что ты отправил их жить в каком-то летнем домике, пока сам роскошествуешь в Мэноре. Так же они с ужасом восприняли тот факт, что ты разорвал помолвку с Асторией Гринграсс. Дафна рассказала мне о том, как была возмущена ее сестра. Ты довольно сильно разбил девичье сердце, – проинформировал его Блейз, периодически затягиваясь своей сигаретой.

– Ты действительно еще встречаешься с этой шлюхой? – фыркнула Драко, все еще испытывая к Дафне огромную неприязнь за то, как она с подругами поступили с Гермионой.

– Как будто ты сам никогда не встречался с Пэнс несколько месяцев назад, – съязвил Блейз, от чего Драко бросил на него убийственный взгляд. Блейз опустил глаза в пол и прочистил горло, почувствовав себя неуютно. Малфою никогда не нравилось, когда его поступки подвергались сомнению.

– Касаемо моих родителей… Они обязаны мне своим долбаными жизнями. Они больше не могут мне приказывать и прекрасно это знают. Это я спас им жизни. Самое меньшее, что они могут сделать, это быть благодарными, – продолжил Драко, словно его никто и не перебивал.

– Так… ты действительно собираешься жениться на Гермионе? Несмотря на то, что она все еще грязнокровка. А что по этому поводу говорит Темный Лорд?

– Мы заключили сделку. Я приношу ему голову Дамблдора; он дает мне все, что хочу. А я хочу Гермиону. Все просто. До тех пор, пока Темный Лорд счастлив, она будет со мной.

– Я рос с тобой, Драко, я знаю, как работает твой извращенный ум. Я, блин, знаю, что одержим ею. Она охрененно красива, это да. Но все мы знаем, а я знаю, что и ты тоже, что грязнокровки не годны ни для чего, кроме хорошего траха. Они низкопробнее самого низкопробного дерьма в мире. Они по-прежнему стоят ниже нас, Драко. И я знаю, что даже ты – особенно ты – не можешь отрицать этого, – напомнил ему Блейз.

– Я женюсь на Гермионе, – твердо произнес Драко, повторяя свое признание, словно оно было нерушимым законом.

– Почему? Так ты сможешь держать ее ноги раздвинутыми для себя?

– Она моя! Никто другой не может владеть ею! – Драко явно начал терять терпение, поэтому вскочил и стукнул кулаком по столу.

– Она вся твоя, Драко. Но ты должен помнить, что ты – чистокровный. Она может быть с тобой, но это все еще не меняет того факта, что она по-прежнему остается грязнокровкой. Она та мерзость, к которой ты всегда больше всех испытывал отвращение. Или она изменила твой взгляд на это?

– Я не… Я, черт побери, не знаю, ясно? – теперь Драко шагал туда-сюда и теребил себя за волосы. – Гермиона… она просто… она другая. Она не воплощает ничего из того, чем должны быть грязнокровки. Как будто она родилась в виде исключения, если это вообще имеет смысл. Она смущает меня. Иногда мне кажется, что она не настоящая грязнокровка, что на самом деле она все еще дочь Пьюси, а все это дерьмо про ее грязнокровное наследие – просто ошибка.

– Но это не ошибка, Драко. Она – грязнокровка. Ты должен это принять. Это правда.

– Тогда почему, черт возьми, она умна? Она самая умная ведьма нашего века, черт побери! Почему она такая могущественная ведьма? Почему она настолько красива? Почему в ней нет ничего того, что должно быть в обычной грязнокровке? Она больше, чем середнячок, с учетом грязной крови, и это просто неправильно! – теперь Драко почти ползал по полу в расстроенных чувствах, готовый повыдирать все свои волосы. Блейза удивило то, как сильно влияло на настроение Малфоя обсуждение Гермионы Грейнджер.

– Так ты действительно до сих пор не веришь, что она нечистокровная?

– Я… Я не знаю! У меня был образ грязнокровок, и раньше для меня все было четко. Они все хуже нас, просто ебаные отбросы нашего мира. Ничто в них не может быть прекрасно. Они менее, чем особенные. Они отвратительней дерьма. Даже от одной смысли о них меня начинало тошнить. Но Гермиона… словно… словно она пришла, чтобы разрушить все это, и я по-прежнему не могу это принять. Она должна… она должна каким-то образом оказаться чистокровной, или хотя бы полукровкой. Да. Наверное, в этом дело. Должно быть, там какая-то ошибка. Я докопаюсь до истины. – Казалось, что Драко больше обращается к самому себе, когда кивнул и залпом осушил еще один стакан виски. Его волосы были так взъерошены, словно от только что проснулся от очень изнурительного сна.

– Ты серьезно? Ты собираешься исследовать ее родословную? А что если ты просто подтвердишь тот факт, что она действительно является грязнокровкой? Что ты собираешься с этим делать? Что ты собираешься делать с ней? Оттолкнешь, как в прошлый раз? – задал ему вопрос Блейз.

– Она не грязнокровка! Даже ты можешь это увидеть! Я имею в виду, просто посмотри на нее! – Некогда бледные щеки Драко покрылись нервным румянцем, и он вышагивал туда-сюда по пространству комнаты и разражаясь проклятьями.

– В таком случае, Драко, что отличает грязнокровок от чистокровных? За исключением наследственности, в чем действительно разница? Даже их кровь такая же красная, как и наша. Как ты можешь сказать, грязнокровка Гермиона или нет? Что ты видишь, когда смотришь на нее? – спросил друга Блейз. Он и сам хотел бы знать. В мире, в котором он вырос и жил, иногда было слишком сложно поднимать провокационные темы вроде этой. Они жили на одной стороне кристалла многогранного бриллианта, никогда по-настоящему не зная отражения на другой стороне и не понимая, где отражение действительно подлинное.

– Когда я… когда я смотрю на нее, – Драко остановился и уставился в окно.

Блейз мог видеть рваные вдохи под неровным колебанием рубашки друга. Но Малфой стал выглядеть спокойней. Он всегда становился спокойней, когда думал о Гермионе, словно девушка успокаивала, даже если он просто вспоминал о ней.

– Все, что я вижу, это девушку моей мечты. Когда я смотрю на нее, то забываю о том, что значит деление на классы. Когда я смотрю на нее, то забываю даже о собственной крови, о том, к кому принадлежу я и к кому принадлежит она. Когда я… когда я смотрю на нее, то забываю, что значит… ненавидеть грязнокровок.

______________________

От автора:


______________________

Перевод Deruddy
Редактура amberit