Все как в тумане.

Дым...

Последнее и единственное, что она помнила... дым.

Его было так много, что Гермиона едва могла дышать.

Это мучило то немногое, что от нее осталось.

Единственное ее желание – чтобы это прошло.

Она не хотела сдаваться. Ее мозг вопил сделать что угодно, чтобы продолжать идти, вытащить всех из этого покинутого, пылающего места.

Но она просто-напросто больше не могла функционировать.

Горло горело, словно она только что сама проглотила огонь, и ей пришлось закашляться и потратить больше воздуха. Попыталась применить к себе Агуаменти, намочила платье и, закрыв нос мокрым подолом, вдохнула большую часть оставшегося кислорода – дыхание словно сходило с ума из-за тяжелой сырости.

Она знала, что вода из Агуаменти испаряется от контакта с заклинанием, и не существовало известного контр-заклинания для конкретно этого темного волшебства, потому-то и не могла применить его на сам «Адский огонь», но все еще могла использовать в качестве защиты до тех пор, пока до нее не добралось пламя.

Дым уже попал в ее легкие. Девушка даже не могла дотащиться до открытого балкона. Она почувствовала, как что-то потащило ее вниз, сжимая тугой смертельной хваткой, словно кто-то пытался задушить ее, сдавливая шею.

Один из тех моментов, когда разум борется с собственным телом. В это мгновение все изнуряло, призывая сдаться, но нельзя, потому что как только глаза начнут закрываться, они уже больше никогда не откроются вновь.

И поэтому она поползла. Хотя едва могла двигаться, очень старалась, потому что от этого зависела ее жизнь.

Может быть, для некоторых людей ее существование ничего не значило, даже для Драко Малфоя.

Она могла обгореть и умереть, и, может быть, его это вообще не беспокоило. Он был богатым чистокровным и мог получить любую девушку, которую хотел. Возможно, умри она, и какое-то время он чувствовал бы себя немного виноватым, вероятно, по какой-то счастливой случайности вспомнил бы ее... но на этом и все.

Он просто двинулся бы дальше, как будто ничего и не произошло.

У нее были настоящие, хорошие друзья. Конечно, они будут помнить ее, но со временем, так или иначе, она уйдет во мрак. Кто она на самом деле такая, чтобы оставаться в их памяти?

Кому она вообще нужна так сильно, чтобы остаться ради него?

Сейчас ее ненавидел даже Тео. И она не могла его винить. Так или иначе, это ее ошибка.

Но няня Демельза любила ее.

А что насчет старой семьи, в которой она выросла? Больше она не получала от них новостей. Только Адриан часто писал ей письма, узнавая, как она и что с ней. Но она выросла с ними. В любом случае, они по-прежнему ее семья. Знала, что они любили ее так же сильно, как в некотором роде и она их.

А что же ее настоящие родители? Она не могла позволить им снова страдать. Однажды потерять воспоминания уже весьма тяжело. Она еще даже не провела с ними достаточно времени.

Она не могла сдаться.

Но все просто ускользало.

Большое количество тлеющих угольков, внезапно унесенных обжигающим ветром, походило на великолепную листву, раньше опадающую в их большом саду.

Ребенком она любила смотреть вверх на эти гигантские деревья, раскинув руки в стороны, и вращаться вокруг своей оси, пока не падала на землю от головокружения.

Она улыбалась красивому калейдоскопу образов, лежа под деревьями и глядя на падающие листья.

Иногда ей хотелось, чтобы все оставалось очень простым. Прежде она часто задавалась вопросом: почему взрослые все встревоженные? Говорила себе, что никогда не будет такой, даже если станет старше, никогда не заскучает и никогда не откажется от своего маленького мирка.

Она думала, что сможет остаться и сберечь все это навсегда.

Но ничего не может длиться вечность.

И, тем не менее, даже в ее изменчивом, одурманенном состоянии тут же последовали вспышки воспоминаний.

И она ощутила, как снова играла на этом саду: только что вращалась, как на карусели, пока не закружилась голова. Неожиданно это стало таким успокаивающим.

Она думала, что, может быть, так оно и было.

Возможно, просто считала, что умрет в одиночестве.

Закрывать глаза было трудно, но ей стало очень спокойно...

А потом... не стало ничего, кроме дыма.

Дым.

Она снова почувствовала запах гари.

Но на этот раз он смешался с запахом булочек с корицей, свежеиспеченного печенья и расслабляющего аромата кофе из жареных зерен.

И больше не горячо, как в последний раз. Но было тепло... и чувство комфорта.

И все настолько мягкое.

Было ли это просто ощущением того, чего нет?

Ее глаза под трепетавшими веками, наконец, открылись и увидели обшарпанный, грязный белый потолок. Она с трудом привыкла к яркому свету.

По потолку танцевал луч вперемешку с тенями от ветвей деревьев. Она повернула голову набок и увидела старое на вид деревянное окно с янтарной текстурой, раздернутые в сторону драпировки из узорчатой ткани, приглушавшие яркость этой залитой солнцем комнаты.

Она находилась на втором этаже этого очень уютного дома. Опустила взгляд и заметила аккуратно наложенную на ее руку повязку. Никакой боли не чувствовалось, просто раздражающая пульсация от прикосновения одежды.

Также у нее обнаружились маленькие царапины на локтях, но и они не болели, а лишь немного щипали.

Вдруг она поняла, что одета в простую персиковую ночную рубашку, которой, помнится, владела Джинни.

Девушка осмотрелась и осознала, что вещи в комнате на самом деле тоже принадлежали Джинни. Она находилась в комнате Джинни, в доме Джинни.

Но где та? Где Джинни?

Она медленно встала, слегка пошатываясь, наверное, после слишком долгого лежания. Горло пересохло, а во рту ощущался вкус мела.

Слабые колени дрожали, когда она босиком медленно шла к двери.

Внизу раздавались голоса, похоже, там происходила какая-то суматоха или спор.

Гремела кухонная утварь, все, казалось, слишком заняты, напряжены.

Голоса звучали знакомо. Открыв скрипящую от возраста дверь и сделав несколько осторожных шагов по стоящей на сваях лестнице, она выглянула и увидела людей, которые устроили все это.

Ее удивило, как много людей находилось внизу. Нескольких она могла и назвать. Мистер Уизли обнимал жену, которая выглядела так, словно плакала не меньше года, настолько невероятно опухшими были ее глаза. Рон стоял сбоку, опираясь на стену и тоскливо опустив голову. Там же находился и Гарри, рядом с самим профессором Снейпом. Их окружали пожилые, крепкие на вид люди. Она была потрясена, увидев, что среди них присутствовал и Тео, ее внимание привлек воспаленный шрам на его шее, похоже, что парень только что выжил после почти смертельного испытания.

Но это еще не всё.

Всё это время они фактически говорили о ней...



– Это нужно сделать, Поттер. Это единственный способ, – в напряженной атмосфере внезапно прорычал Снейп и с развевающейся мантией принялся возбужденно шагать по комнате.

– Я больше никому не позволю умереть, – удрученно огрызнулся Гарри. Это было чересчур для него. Из-за всего произошедшего он безжалостно допрашивал себя, почему, черт возьми, все еще стоял здесь, беседовал, боролся за выбор и принятие решений, когда всё, что ему хотелось сделать – забаррикадироваться в комнате и молча плакать.

Джинни умерла.

Хуже всего то, что его не было там, чтобы спасти ее.

Рон во всем его обвинял, и молодой человек ничего не мог с этим поделать.

За Джинни отвечал он, тем вечером она была его спутницей.

Ну и где же он был?

Слишком занят, пытаясь спасти мир, что закончилось как всегда – напраслиной. Извинившись, он покинул прием, чтобы поговорить с Дамблдором о местонахождении крестражей. Джинни умоляла его остаться и наслаждаться событием, но он оказался чересчур «героичным», чтобы сделать это. Пообещал себе, наконец-то, по окончании этого вечера признаться ей в любви и никогда не думал, что видел ее в последний раз.

Джинни подавала огромные надежды. Она должна была стать его будущим. Слишком многое потрачено впустую только потому, что он вел себя чересчур бескорыстно по отношению к миру, который на самом-то деле в этом и не нуждался.

Когда все случилось, они находились в Астрономической башне. Ощутив чье-то приближение, Дамблдор неожиданно тихонько наложил на Гарри парализующее заклятие.

Директор хотел защитить его. Он всегда защищал всех.

Даже собственного убийцу.

Драко Малфой разоружил Дамблдора, а тот просто позволил ему. Во время противостояния Дамблдор признался, что знал о миссии Малфоя и серии его покушений на свою жизнь, но позволил остаться в Хогвартсе, зная, что Волдеморт убьет мальчика, если секрет раскроют и его исключат.

Но даже после этого бессердечный ублюдок все равно убил его.

Убил без малейшего признака раскаяния на своем арктически холодном лице.

И Гарри ничего не мог с этим поделать. Он был бесполезен. Было таким разочарованием просто стоять там, мысленно крича, и знать, что независимо от того, что ты делал, никто не слышал тебя, и ничего нельзя изменить.

В любом случае, теперь он не позволил бы этому произойти снова.

Он просто не мог пожертвовать кем-либо снова.

– Мисс Грейнджер наш единственный шанс, Поттер. Драко больше меня не слушает. Он мне даже не доверяет. Это все вышло из-под контроля. Первоначальный план Темного Лорда состоял в том, чтобы позволить Драко погибнуть во время его миссии, чтобы наказать отца за невыполненное задание. Он думал, что мальчик не сможет этого сделать, но все изменилось, как только тот доказал обратное. Увидев того в выгодном свете, Темный Лорд теперь оказывает ему полную поддержку, даже ввел мальчика в заблуждение убийственными разглагольствованиями. Темный Лорд слишком доволен тем, что один из его величайших врагов, один из крупнейших мастеров всех времен, сам Дамблдор, погиб от руки подростка, мальчика, которого он сам и обучал. Чувствовал, что для директора это было оскорблением, и Темный Лорд упивался этим и вдруг очень возгордился своим творением, как он хотел бы называть его. Сейчас Драко рассматривается как его правая рука. Он знает почти все и никогда не поделится ни с единой живой душой. На этот раз его никто не сможет успокоить, Поттер... кроме человека, которого тот считает мертвым, – объяснил Снейп. Его угрюмый голос был требовательным, настойчивым.

– Вы не можете просто, блин, отдать ее ему! – внезапно завопил Тео. – Я не для того спасал ее, чтобы вы, засранцы, передавали ее этому психу, как еду, просто чтобы успокоить его. Вы все больные, дерьмо! Вы говорите о Гермионе, словно она приманка для акул! – добавил он, понимая последствия для того, о чем пытался сказать Снейп. Он вырос с таким же одержимым, психованным отцом. Тот был Пожирателем смерти и до сих пор находился в заключении в Азкабане после поражения в Департаменте Тайн в июне прошлого года.

Но сначала совершенно потерял самообладание и убил свою жену.

Прошлым летом отец Тео излишне посвятил себя обету возрождения Темного Лорда и даже занялся подготовкой своего сына, чтобы тот следовал по его стопам. Однако мать Тео была совсем другой и не верила в то же, что и муж.

Они поженились по договоренности, но с момента их первой встречи отец был смехотворно влюблен в нее. Тео не стал бы называть это любовью, поскольку тот только и делал что бил ее, демонстрируя свою любовь и контроль. Он как-то сказал сыну, что мужчине важно наказывать партнершу, чтобы она видела твое доминирование и господство. Просто так устроен мир.

Поначалу Тео действительно верил в это. Он привык верить, что раны и синяки на матери совершенно нормальное явление, до того момента, когда заметил ее, плачущую и истекающую кровью, в углу кабинета отца.

Тогда впервые он увидел, как та плачет. Он часто слышал крики и мольбы, когда отец каждую ночь «наказывал» ее, а утром, даже с синяками, она по-прежнему готовила завтрак и ласково улыбалась мужу. Он тоже нежно ее целовал, словно она была самой красивой и хрупкой фарфоровой куклой в мире. По этой причине Тео действительно думал, что все в порядке и нормально, раз уж отец так часто говорил об этом.

Его родители любили друг друга. Они могли быть извращенной парой, но любили друг друга.

Однако он ошибался, должен был это предвидеть, обязан знать, что они жили с больным психованным существом.

Это случилось, когда он, наконец-то, принял решение убежать с матерью. Он не хотел стать похожим на своего отца. Не хотел стать Пожирателем смерти. Он уговаривал ее уехать с ним, но та была слишком ослеплена и испугана.

Может быть, безумие отца начало воздействовать и на неё тоже.

Но он не собирался больше иметь с этим ничего общего и со временем, наконец-то, убедил ее пойти с ним.

Увы, судьба не всегда благосклонна.

Их поймали. С тех пор его преследовали воспоминания о той ночи.

Его ненормальный отец ничего не сказал, просто затащил свою умоляющую жену в глубину их жилища.

Тео пытался бороться с ним, но тот оказался слишком силен, темная магия уже просачивалась из его существа, контролируя каждый его шаг и заставляя швырнуть об стену собственного сына.

Последнее, что он услышал, прежде чем погрузиться в беспамятство, – крики матери.

Следующим утром он обнаружил своего отца в углу комнаты, раскачивающегося взад и вперед, плачущего и сжимающего в объятиях безжизненное тело жены...

– В-вы не можете этого сделать. Вы не знаете, как это опасно, – расстроенно тряс головой Тео: слишком сложным оказалось для него высвобождение этого конкретного воспоминания. Он всегда был стойким и сильным, но ему слишком многое потребовалось, чтобы стать таким человеком.

– Девушка – единственная возможность, мистер Нотт. Теперь Темный Лорд покровительствует моему крестнику, который в отсутствие хозяина буквально является ответственным лицом и знает большинство его секретов. Летом он даже обучался лично у самого Тёмного Лорда, и кто знает, как глубоко зашло это обучение. Никто больше не понимает силы, стоящей за мальчиком. Даже я не могу применить к нему Легилименцию без того, чтобы он не отразил и не отбросил ее в меня. Настолько мощный он сейчас. Единственный способ добраться до него лежит через его слабости, через эту несомненную ниточку, которая как-то все еще ​​сохранилась в его душе... Гермиону Грейнджер. Он думает, что та мертва, и каждую секунду, когда в его разум вторгается реальность, он все больше и больше цепенеет и лишается всех чувств. Сам становится Темным Лордом, – зловеще объяснил Снейп.

– Его не волнует Гермиона! Он считает, что она хуже лишь из-за ее крови. Мерзавец думает только о себе самом! – прорычал Тео, демонстрируя желание задушить собственного профессора. – Вы просто не понимаете! Вы посылаете невинную девочку к убийце, Пожирателю смерти! С тем же успехом можете убить ее!

– Вы ничего не знаете, Нотт. Да, он думал о ней как о грязнокровке. И да, его вера в слепую приверженность крови и шовинизм по-прежнему неизменны. Но он хочет ее, вне зависимости от того, насколько это смущает его, весьма очевидно, что он все еще ​​желает ее. Я был там во время вспышки его дикого темперамента, когда он считал, что она умерла. Он едва не разорвал самого себя, ранив почти всех, кто подошел даже на пару сантиметров. За все годы, что я провел с мальчиком, никогда не видел его таким. Он воспротивился природе. Вы не понимаете уровень его собственничества и одержимости этой девушкой. На самом деле он мог продать душу только за то, чтобы вернуть ее к жизни, посчитав, что ее просто-напросто нет. И это вовсе не пустая угроза. Нет. Он сам изучал темную сторону некромантии, думая, что с помощью этого может вернуть девушку. Он стал сумасшедшим, да. Он может сделать что-нибудь, да. Но он сделает это ради нее. Уверен, он никогда не причинит ей боль, – объяснял Снейп, прохаживаясь по кругу, чтобы все его слышали.

– А теперь задумайтесь об этом. Если мисс Грейнджер окажется рядом с ним, он мог бы изменить мнение. Я знаю, как она во всем может влиять на него. С помощью мисс Грейнджер мы обнаружим самые глубокие тайны Темного Лорда, видя, как тот делится своими мыслями с Драко, как в данный момент считает его своим учеником. Сделав это, мы не просто отомстим за погибших людей, но сможем завершить все и сохранить то, что осталось. Мы все еще сможем добиться справедливости... даже за смерть мисс Джинни Уизли, – последние слова Снейп произнес очень медленно, глядя на Рона Уизли, который только покачал головой и расстроенно врезал по стене, а его родители оплакивали потерю своей единственной дочери.

– Так вы говорите, что мы должны превратить девушку в шпиона? Не слишком ли это опасно? Не каждый может быть таким как ты, Северус, – вмешалась Нимфадора Тонкс, метаморф и аврор.

– Да, но подумайте об этом. Северус прав, – вдруг заговорил Кингсли Бруствер, аврор и член Авангарда. – Девушка может быть полезной. Она единственная, кому, мы уверены, мистер Малфой не навредит. Мы можем войти и в переднюю дверь, но очень хорошо знаем, что, попав через заднюю, окажемся гораздо более успешными.

– В-вы не можете этого сделать. Они уже убили мою сестру! Они просто причинят боль Гермионе! Да что, к чертям собачьим, с вами не так? – впервые заговорил Рон. Его голос был хриплым от слез, кулаки почти кровоточили от его атаки на стену. – Скажи что-нибудь, Гарри! Ты чертовски знаешь, что это фигня! Не позволяй им дать кому-то снова умереть из-за твоей собственной гребаной безопасности!

– Я не хотел этого, Рон! И ты хорошо знаешь, как сильно это разъедает меня изнутри! Если бы я мог поменять жизнь Джинни на свою, я так бы и сделал! Но я прошу прощения за то, что так же бесполезен, как и дерьмо! Я прошу прощения, что не спас ее! Прошу прощения, что не знал! Я даже прошу прощения, что все еще ​​дышу сейчас! Я достаточно виновен, и тебе не нужно снова и снова напоминать мне, насколько я облажался!

– Ну, я рад, что ты знаешь! Тем вечером я доверил тебе заботиться о ней! Если бы ты никогда не родился, ее не втянули бы во весь этот беспорядок, который постоянно происходит с тобой! Все умирают из-за тебя! Пора бы тебе стать мужчиной и прекратить быть трусливым слизняком! Ты... – Рон не закончил фразу, так как Гарри неожиданно кинулся на него, и они покатились по полу.

Присутствующие принялись удерживать их, но это не мешало тем по-прежнему кричать и проклинать друг друга.

– Поттер! Уизли! Это надо прекратить...

– Ты чертов трус! Ты позволил им убить мою сестру! А ведь она была влюблена в тебя! Но ты просто позволил ей сгореть там! Просто дал им убить ее! Как ты можешь спать по ночам, а? Ты же ничего не сделал, пока она горела и кричала о ​​чертовой помощи!

– Я не знал, что это должно было случиться, Рон! Я люблю ее, я люблю Джинни, черт возьми! И я...

– Если бы ты любил ее, ты был бы там! Ты мог бы...

– Хватит! Вы оба!

Казалось, словно все движение, вся активность временно замерла, когда все до единого повернули голову в сторону кричащей с лестницы брюнетки.

Гермиона Грейнджер выглядела слишком хрупкой и слабой. Она была бледной как привидение, босой и в качестве поддержки сжимала свою тонкую ночную рубашку.

Но на ее лице было самое решительное и непреклонное выражение в мире.

И оно усилилось, когда девушка произнесла следующие слова: – Я сделаю это.

__________________

Примечание от автора:
Музыка для главы: Adele - «Set Fire to the Rain»

__________________

Перевод Lelishna
Редактура amberit