Название: Оцепенение

Фандом: Собственное произведение

Заявка: Собственная история. Небольшая зарисовка на тему предательства. Он/Она, драма.

Саммари: А у вас есть кто-то, кому можно излить душу?..

История снята с участия в Битве.

---

При любых обстоятельствах стоит оставаться гуманной? Сохранять спокойствие, какой бы хаос вокруг ни творился, как бы ни хотелось кричать и бросаться всем, что попадет под руку? Жизнь научила меня тому, что уравновешенность – залог спокойствия.

Я была одной из тех, чьи семьи называют неблагополучными. Небольшая загаженная квартирка в не самом благополучном районе города и родители-алкоголики, считающие нормальным избивать собственных детей. Собутыльников у них было много, а что происходило за стеной моего скромного уголка после громкого распития очередного десятка бутылок чего покрепче – спустя столько лет и не вспомнить. Пожалуй, одно из преимуществ детства – это отсутствие полноценной памяти.

Но всему «хорошему» рано или поздно приходит конец. Такая жизнь закончилась раньше, чем можно было бы ожидать, и весьма банально – драка в пьяном угаре привела к побоищу в кругу «друзей», и я осталась сиротой.

Предки, те, что постарше, не то, что не интересовались жизнью собственных отпрысков, но и не пеклись о внуках, так что вопроса о том, детдом нас ждет или теплые объятия бабуль и дедуль, даже не стояло. Я, правда, никогда их не видела, но… Мать рассказывала о них в те редкие моменты, когда была трезвой, но и тогда её выражения не отличались особой утонченностью.

В общем, тогда я, казалось, выдохнула с облегчением. В детдоме была нормальная койка, там иногда кормили и не приставали неприятные личности, в попытках спрятаться от которых в пределах квартиры приходилось проявлять недюжинную изобретательность.

Первое время девочку без малого шести лет особо никто не трогал, а братья старались защитить младшенькую. Но они быстро прониклись атмосферой авторитаризма и жестокости, царящей среди сверстников в пределах нашего нового дома. Робкое стремление защищать, не утраченное даже под давлением родителей, быстро угасло.

Звучит, должно быть, ужасно. Меня не били, нет, хотя напугать меня этим уже было трудно. Просто… относились как к игрушке, которую испортить не жалко. Пока никто не видит. Порвать какую-нибудь одежку, к примеру, было достаточно для того, чтобы ребенок, по сути, малоимущий, расстроился. И сильно. Толкнуть, унизить, выставить идиоткой или виноватой в чем-то перед воспитателями – в порядке вещей. Попытаешься пожаловаться или возразить – лишат еды. И не докажешь, что за этим стоят они – сама виновата, не иначе.

С началом учебы возможностей для манипулирования и подавления стало куда больше, особенно учитывая то, что я явно тянулась к знаниям. Кажется, где-то рядом с квартирой, где я раньше жила, как ни странно, соседствовала весьма добродушная бабушка. Она очень рано научила меня читать; часто рассказывала интересные, поучительные истории; говорила о животных и растениях – завлекающе, с примерами. Просто невозможно было не заинтересоваться, не выходило не задать ни единого вопроса и отказаться от возможности рассматривать те книги, что она доверяла маленьким детским ручкам.

В последствие мне не мешали ни периодически рвущиеся тетради, ни исчезающие учебники и письменные принадлежности, ведь, несмотря на это, я любила учиться, хотя было бы глупо, конечно, отрицать, что мне тяжело приходилось. Братья окончательно отдалились, а обретать друга в моем лице никто особо не стремился.

С чего такое пристальное внимание к моей скромной персоне? Наверное, с самого начала не стоило пытаться как-то повлиять на устоявшуюся систему, переходящую из поколения в поколение в стенах детдома. На протяжении нескольких лет я, ведомая своей детской наивностью и верой во все светлое, пыталась что-то рассказывать воспитателям, настраивать на верный лад других, более безобидных, чем «верхушка», обитателей, но… Со временем я все же присмирела. Мне надоело нарываться и искать проблем на свою голову. Единственное, чего мне хотелось – это спокойствия, никак не такого отношения к себе.

Рассчитывать на поддержку братьев было глупо. Перестали они для меня таковыми быть довольно быстро, несмотря на то, что та бабушка, что привила мне любовь к знаниям, пыталась и их чему-то научить. Например, бережно и с уважением относиться к девочкам. Видимо, в их глазах она была не слишком убедительна, если память о её добродушных наставлениях развеялась так быстро. А родители не дали им ничего. В итоге не было в наших отношениях стремления стать поддержкой друг для друга. Ни капельки.

Стоит ли удивляться, что выросла я не особо общительной? Гораздо комфортнее мне было в одиночестве, особенно, если удавалось найти укромное, но привлекательное местечко, островок спокойствия, где я могла делать все, что душе угодно. Это, пожалуй, было единственное, за что мне прилетало от не особо напрягающихся воспитателей, в глазах которых к десяти годам я стала тихой мышкой, по возможности ходящей с книжкой в руках. Друзей у меня не было, ведь, практически не зная другого отношения, я в лице каждого видела человека, способного на гадость, потому не стремилась заводить новые знакомства и прослыла странной среди сверстников. Одиночкой.

Тем не менее, видимая покладистость сыграла мне добрую службу – меня удочерили. Все понимали, что, чем старше ты становишься, тем меньше вероятность подобного исхода. Но мне повезло.

Сегодня мне уже двадцать пять. И я благодарна судьбе за то, что она привела в мою жизнь этих замечательных людей. Их я смогла полюбить всем сердцем и позволить себе ту искренность, которую задавила в прошлой жизни. А эта жизнь другая – новая. Эти люди стали для меня роднее, чем кто бы то ни было. Они всегда старались поддерживать меня во всем, стремление к чему отражалось в моих действиях. Смотрела горящими глазами на ролики? К ближайшему празднику у меня была красиво упакованная коробка с желанным подарком. Пробовала рисовать? Моей коллекции всевозможных материалов для рукоделия могли бы и профессионалы позавидовать. А уж какая библиотека была в нашем доме… О большем и мечтать не стоило. Одно плохо – избавиться от своей отчужденности я так и не смогла, поэтому по-прежнему оставалась одиночкой.

Время шло, годы, проведенные в школе, подходили к концу, и нужно было делать выбор. Думаете, у меня были высокие мотивы и цели? Нет. Но среднее образование, полученное в хорошей школе, курсы иностранных языков, благодаря которым моя база сильно превосходила знания сверстников, и вообще упорное стремление добиться успеха позволили мне поступить в очень хороший ВУЗ и впоследствии на отлично закончить юридический факультет.

А теперь, пожалуй, можно упомянуть о том, к чему я все это рассказываю. Как-то родители осторожно стали поднимать вопрос о… молодых людях, которыми я, должна признать, на тот момент особо не интересовалась. Не подумайте, у меня нет нетрадиционных наклонностей, просто… Ведь больше всего проблем у меня было именно от мальчиков. А подруга у меня все же появилась. Она была похожа на островок спокойствия, который я всегда неустанно искала, только воплощенный в человеке. Моё стремление к изучению чего-то нового от книг современных авторов до экстремальных видов спорта против её пассивной осторожности и консерватизма. Противоположности притягиваются, да?.. До сих пор не могу вспомнить, с чего началась наша дружба.

У нее было то, чего катастрофически не хватало мне – человеколюбие. Какую бы глупость в её окружении кто не сделал – она всегда находила оправдания и не осуждала. Ну, как всегда… Пока ей на голову не садились, а до тех пор она казалась просто-таки святой.

Во время практики её пригласили на посиделки на природе. Меня утянули за собой, аргументировав это тем, что без меня она не поедет, а лишать её отдыха после напряженных будней с моей стороны, якобы, просто жестоко. Они даже не попытались сделать вид, что приглашают меня, просто позвали с собой потому, что без меня и её там не будет.

Отказываться не стала. Природу я люблю и, несмотря на отсутствие доброжелательности в адрес нелюдимой трудоголички, я думала, что найду, чем себя занять.

Сейчас кажется, что меня просто накрыло – это было похоже на наваждение. Взгляд все чаще невольно перемещался в его сторону. Он напоминал мне ангела, единственным изъяном во внешности которого был когда-то сломанный нос. Перелом не слишком удачно сросся. Зато волосы цвета золота и аквамариновые глаза неустанно притягивали взгляд. И в противовес мне, сидящей в сторонке ото всех, он был душой компании, в которую позже постарался ввести и меня. Почему-то, стоило ему обратить внимание на одинокую женскую фигуру, и отношение окружающих вроде как изменилось.

На этом наше общение не закончилось. После возвращения мы стали встречаться все чаще и спустя время официально стали парой. Окружающие всё подчеркивали контраст между моей «темной» внешностью и его «светлой».

Не то, чтобы я часто ему жаловалась на жизнь, но мне, вроде как, было комфортно. После окончания университета моя профессиональная карьера постепенно развивалась, а вот у него с этим как-то не особо складывалось. К тому времени мы уже жили вместе в небольшой квартире, подаренной мне родителями. Он в один момент как-то перестал пытаться найти престижную работу, удовлетворившись должностью офисного курьера. А основным кормильцем в семье стала я.

Я не задумывалась об этом. О будущем. Я просто таяла от того, что вокруг меня появились люди. Казалось, что я смогу быть одинокой? Что нет разницы, есть рядом кто-то или нет? Что ж, должна признать, что глубоко заблуждалась. Одиночество – это прямо-таки паршиво. Отношения делают нас живыми. А одних только родителей и улучшенных условий жизни не хватало для полного счастья, хоть я и думала иначе.

Однако в один прекрасный момент моя давняя убежденность в том, что мне невозможно запудрить мозги, ведь я опытная, не просто пошатнулась, а рухнула с потрясающим сознание грохотом.

Спать вечером я отправилась в полубессознательном состоянии – рабочий день выдался весьма тяжелым. Так что сил и на еду толком не было, не говоря уже о чем-то еще. В последнее время почему-то со мной такое случалось часто. Нагрузки в стремлении заработать я, видать, перебрала.

Проснулась я от звонка мамы – у отца случился сердечный приступ. Несколько минут из того времени, что я провела за разговором с мамой на кухне, я вообще не могла пошевелиться. Страх за родного человека, поселившийся в груди, не давал мне сделать ни единого движения, разливаясь волнами по всему телу. Проблемы с сердцем для него даром не прошли.

Мама уговорила меня не срываться в больницу ночью – смысла в этом все равно нет. Впрочем, и рассчитывать на то, что я смогу уснуть, бесполезно. Пройдя мимо спящего любимого на балкон, я взялась за вредную привычку, от которой безуспешно пыталась избавиться весь последний год. Закурила. Сигарет шесть я выкурила стоя, параллельно бездумно смотря на огни города и мелькающие на дороге машины. Незаметно для себя я переместилась в угол балкона, усевшись на лежащий там хлам, и продолжила своё нехитрое занятие. Постепенно заполнявший меня страх будто растворился, оставляя лишь звенящую пустоту. А вслед за ней пришли слезы. Ничего не могла поделать – лишь уткнулась в колени в попытке заглушить звук, чтобы не мешать любимому спать.

Видимо, он заметил, что меня нет. Кажется, даже звал. Я, естественно, ничего ответить не могла; он звонил, но телефон остался в квартире.

Через несколько часов я вышла из своего укрытия, чтобы рассказать ему всё, собраться и вместе поехать к отцу. Однако вместо того, чтобы искать свою девушку, пропавшую посреди ночи, он… трахал мою подругу.

Думаете, я ударилась в истерику? Побежала на кухню набирать в кастрюлю ледяную воду?.. И снова мимо. После выматывающей истерики на балконе реакции не было никакой. Я смотрела на это как на сюрреалистичную картину. Как на бред сошедшего с ума человека. Не произнося ни слова, не издавая ни единого звука, я вышла из комнаты. Тихо оделась. Столь же беззвучно вышла из квартиры и сделала то, что следовало бы сделать еще несколько часов назад. Поехала к отцу.

Мысленно я будто снова… присмирела. Проявила готовность вернуться к той жизни одинокой серой мышки, какой была в детстве в ненавистном окружении. Снова рядом со мной не осталось никого, кроме родителей. Почему-то я, казалось, даже не удивилась такому исходу в этих отношениях.

Несколько дней я пропадала в компании родных. Без телефона. Только с работы и отпросилась. А парочка любовников, кажется, даже не пыталась меня искать. Когда ситуация с отцом немного устаканилась, я вернулась домой.

Утром, после того, как мой драгоценный и уже бывший возлюбленный отправился на работу, я вошла в квартиру. Собрала все его вещи, безделушки и прочую любимый им хлам. Его подарки мне. Вынесла во внутренний двор дома, в которым мы жили и… просто сожгла в первой попавшей пустой железной емкости. Мне было наплевать на то, что по этому поводу думали жители окружающих домов. Сжигая его вещи, я расставалась со своей к нему привязанностью.

И вот сейчас, ожидая его с работы, я сижу в обнимку с вазой, выполняющей функцию погребальной урны с прахом, и изливаю свою историю вам. Все с таким же безразличием в душе. Не хочу рассказывать маме – не сейчас. А выговориться отчего-то отчаянно хочется. Возможно, меня пробьет на слезы, когда я с этим покончу? Может быть, это странное оцепенение, наконец, спадет? Еще немного.

Как думаете, я устрою скандал или молча выкину предателей из своей жизни?..