Анонимная дуэль

Название: Эсхаара

Собственное произведение
Жанр: фэнтези/экшн

Саммари: Когда-то она совершила ошибку, поддавшись глупой ревности. И теперь весь мир расплачивается за нее...

---

Эсхаара еще никогда не отказывалась от схватки. Да, за последние века непрекращающаяся война в воздухе и на земле надоела ей до чертиков, но было бы лицемерием взять и просто уйти после всего, что она натворила.

Поэтому, едва завидев черное облако, что быстро приближалось, закрывая яркие звезды, Эсхаара взмывает в воздух. Она одна — клан давно покинул свою предводительницу, назвав изменницей и лживой тварью. Она устала — ей не удавалось отдохнуть уже четыре дня, и новые раны дают о себе знать, тянущей болью отдаваясь в крыльях. Она хочет, чтобы все это закончилось — но не может забыть о том, что именно заставило их мир встать на дыбы.

Воздух заполняется свистом ветра и визгом летящих к ней монстров. В них нет грации и силы, присущей Эсхааре; вместо того, чтобы сотрудничать с небом, они борются с ним, взбивая воздух своими кожистыми крыльями, пока тот не становится плотным и горьким. Когда когти в очередной раз вспарывают небесную гладь, Эсхааре кажется, что она слышит, как стонет мир, как умоляет о пощаде и спасении. Как всегда — это приводит ее в ярость. Как всегда — она готова защищать. Усталость растворяется, сменяясь боевым задором, и Эсхаара шипит, изгибает длинную шею, чувствует, как бурлит внутри пламя, готовое вырваться на свободу.

Противники уже повсюду. Они окружили ее со всех сторон, закрыли своими мохнатыми черными телами звезды и луны, лишили возможности видеть их бледный свет. Остались только бестолково мечущиеся во тьме тени. Глупцы! Запрокинув голову, Эсхаара смеется, и стая врагов отвечает ей противным визгом, который она слышит где-то на самой границе восприятия.

Ей не нужен свет. Он пылает внутри нее.

Взмах крыльев — и жалкие вислоухие отшатываются, избегая мощнейшего удара. Поворот головы — и изо рта вырывается столб пламени, разрывая созданную мышами темноту.

Во рту Эсхаары царит горечь пепла и гари. Она улыбается зубастой пастью, наблюдая за тем, как пылают, падая вниз, за облака, посмевшие напасть на нее существа. Она задела лишь малую их часть — в этот раз они подготовились к нападению намного лучше, — но все равно не может сдержать удовлетворения от запаха паленой шерсти и предсмертного визга врагов.

Все вокруг замирает, только хлопают крылья и со свистом вырывается воздух из опустошенного горла Эсхаары. Она знает, что огонь внутри нее ненадолго погас. Что главное оружие использовано, а живых мышей осталось слишком много… и спустя несколько секунд это понимают и они. Словно по команде, бросаются в атаку, и Эсхаара, опаленная горячкой боя, теряет способность связно мыслить. На это нет времени.

Потому что ей сложно держаться в воздухе, когда крыльям мешают двигаться вцепившиеся в них вислоухие.

Потому что когти вонзаются в податливую плоть, а ноздри обжигает запах свежего мяса.

Потому что в ушах звенит непрекращающийся визг, сводящий ее с ума.

Она рычит, шипит, кусает, бьет. Плотная чешуя уже не справляется с натиском когтей и мелких острых зубов, и Эсхаара не может сдержать крик боли, когда один из нападающих впивается в ее шею.

Воздух сопротивляется, не хочет заталкиваться в легкие. Загустев, он пропитался кровью и жиром, потом и стонами, и ее тело отвергает такую смесь. Приходится заставлять себя делать каждый вдох, и перед глазами от нехватки кислорода вскоре все начинает расплываться.

Скольких она уже убила? Сколько еще осталось? Эсхааре кажется, ее когти затупились от бесчисленных ударов. Челюсть вот-вот сломается, не выдержав столкновения с мышцами и костями. Она чувствует себя старой и немощной и рычит от бессилия, пытаясь лететь, пытаясь бороться, пытаясь не сдаваться. Стискивает зубы и отталкивает от себя оставшихся в живых мышей, еще шире расправляет потрепанные ими крылья и кричит, кричит, кричит…

С глаз спадает пелена усталости, и она видит, что врагов почти не осталось. Те, что еще держатся в воздухе, выглядят такими же потрепанными, как и она сама. Они больше не визжат, только кружат около нее, ощупывая настороженными взглядами.

Эсхаара только этого и ждала. С облегчением выдохнув, она складывает крылья и ввинчивается в облака, устремляясь в Низовья.

На этот раз ее никто не преследует.

***

Низовья, как и всегда, укутаны плотным слоем туч. С самого начала войны они делят мир Эсхаары ровно пополам, даря привилегию видеть небо лишь тем, кто обитает в вышине. Эсхаара не любит бывать внизу, она привыкла к солнцу и звездам, к зеленым вершинам гор и парящим замкам, к кронам деревьев и теплу. Здесь все по-другому. Крапает дождь, и холодные капли стекают по ее чешуе, смывая с нее кровь, которая, касаясь воды, шипит и дымится, не принимая такое соседство. Однако за краткими вспышками боли приходит облегчение, и Эсхаара, тяжело вздохнув, укладывает голову на лапы и осторожно расправляет крылья, опуская их на влажные камни.

Остается лишь надеяться, что здесь, среди голых склонов, ее никто не увидит. Она слишком устала, чтобы вновь принимать вызов и бороться. Не двигая головой, Эсхаара ощупывает взглядом ущелья и склоны, ища едва уловимые движения и незаметные тени. В этих местах водятся ящеры с треугольными острыми зубами и плотной кожей, собирающейся в складки на их мощных загривках и лапах. Еще она сталкивалась с людьми: мохнатыми, лысыми, одичавшими, которым было плевать на опасность — они закидывали Эсхаару камнями, прячась за огромными валунами, и в конце концов ей пришлось улететь, сбегая от надоедливых существ. Если подумать, кого здесь только не было, однако всех обитателей Низовий объединяло одно: злоба. И уродливая внешность.

Острая боль схлынула вместе со струями дождя, и Эсхаара наконец-то расслабляется. Делает глубокий вдох — и чувствует, как разглаживается чешуя, как с хрустом ломаются, плавятся и встают на нужное место кости. Она полностью преображается, лишь крылья остаются неизменными — только немного уменьшаются, подстраиваясь под новое тело.

Обернувшись, Эсхаара видит себя в зеркально-гладком, влажном камне. Как она скучала по этому облику! Конечно, мощь тела дракона дарит ни с чем не сравнимое ощущение власти, но ей всегда больше нравилась эта форма — более хрупкая, изящная, красивая.

Она поворачивается лицом к скале, чтобы лучше себя рассмотреть, обновить собственный образ в памяти. Бледная кожа, соблазнительные изгибы, темные волосы… раньше так выглядели некоторые люди, но сейчас она не имеет с ними ничего общего — а даже если бы и имела, они все равно казались бы на ее фоне неполноценными, ведь были лишены возможности летать.

Расправив за спиной угольно-черные крылья, Эсхаара улыбается. Она обнажена, полностью открыта миру, и это почему-то заставляет ее чувствовать себя намного лучше. Дождь стекает по телу, ветер еще больше холодит влажную кожу, от ран не осталось и следа… Она кажется себе обновленной. Стоило лишь получить возможность измениться, и от сомнения исчезли…

Погрузившись в размышления, Эсхаара не различает шелест крыльев за шумом дождя. Вскрикивает, когда видит в отражении огромного нетопыря, скалящего зубы. В висках стучит мысль: «Не успею». Да, не успеет обернуться. Не хватит сил.

Развернувшись, Эсхаара уже готовится защищаться, как сможет, когда различает в сумраке Низовья насмешливый блеск синих глаз.

— Никогда. Больше. Так. Не. Делай, — шипит она, выплевывая каждое слово.

Огня нет, но нетопырь все равно вздрагивает, словно она подкрепляет свое заявление струями пламени. Вздохнув, он закрывает глаза — и шерсть втягивается в тело, которое плавится точно так же, как пару минут назад плавилась фигура Эсхаары. Мгновение — и перед ней застывает мужчина; уже не враг, которого хочется разорвать, уничтожить, стереть с лица неба.

Он чертовски красив. Обнажен, как и она, и кожистые крылья подрагивают на холодном ветру. Волосы мокнут, прядки липнут на высокий лоб, и Эсхаара, сделав пару шагов, касается их своими чуть дрожащими пальцами, приглаживает, вырисовывая на его коже темный узор.

— Эдрах, — приветствует она его, и это имя горечью застывает на потрескавшихся губах.

— Эсхаара, — отвечает он взаимностью и морщится, когда горло обжигает, а на языке остается налет гари.

— Твои вислоухие опять напали на меня, — жалуется Эсхаара, стараясь не обращать внимания на теплые шершавые пальцы, которые сначала мягко вжимаются в ее бедра, чтобы после скользнуть выше, к груди и шее.

Он изучает ее руками так же, как она его — взглядом. Сколько веков назад это произошло впервые? И когда это подойдет к концу, обдав тело Эсхаары морозом отсутствия его прикосновений?

Она надеется, что этот момент никогда не наступит.

Внимательно всматриваясь в ее глаза, Эдрах пожимает плечами.

— Ты же знаешь, я не могу их контролировать. Сам едва ноги унес от твоих чокнутых дракониц. — Коготь его крыла касается плеча Эсхаары, и она, переведя взгляд чуть левее, видит на темной коже следы подпалин. — Я уже один раз провел в Низовьях несколько месяцев, как ты помнишь. Больше сюда не тянет.

— Брось, — тянет она, зная, как его раздражает этот тон, — ты сам вечно лезешь в драку. Все никак не успокоишься…

— Потому что вы — высокомерные змееподобные твари, любимая. — Она должна была бы обидеться на такое заявление, но вместо этого только качает головой, не отрывая взгляда от его синих-синих глаз.

— А вы — мохнатые уроды, недостойные царапать своими когтями плоть неба. За тысячу лет ничего не изменилось.

— Разве? — вдруг возражает Эдрах. — Помнишь, какими были Низовья, когда мы появились тут впервые? Помнишь изящные дворцы, сады, животных? Те же люди — они были восхитительны.

Тонкие пальцы Эсхаары, до этого гладившие его лицо, вдруг впиваются в шею мужчины, хрипом обрывая его речь. Глаза Первой Драконицы пылают, и в их темной глубине Эдрах видит отголоски давней ненависти и обиды.

— Особенно твоя кукла, да, дорогой? — шипит она. — Из-за которой все и началось.

— Все началось из-за твоей ревности, милая, — выдавливает Древнейший.

Медленно, неохотно разжав пальцы, Эсхаара смотрит на них, будто видит впервые. Она не хотела срываться. Их спор, приведший к разделению мира, уже давно порос пылью веков, но ей вдруг нестерпимо захотелось переложить вину за произошедшее на чужие плечи, потому что ее уже не выдерживали. Слишком долго это продолжалось. Слишком большую цену заплатил за ее эгоизм этот некогда прекрасный мир.

— Я хотела не этого, — говорит она тихо, словно оправдываясь. Пытается найти в его взгляде прощение, но поиски, как и всегда, тщетны.

— Ты хотела быть всех милее, — соглашается Эдрах. — Хотела отомстить мне, уничтожив красоту Низовий. Хотела стереть мой народ с лица небес и гордо править миром. Не учла только того, что я так просто не сдамся.

— Эдрах, — стонет Эсхаара, ища его объятий. Ей нужно, чтобы они удерживали ее, не давая утонуть, но Эдрах только качает головой и отступает на шаг. Всего шаг — но его достаточно, чтобы сердце оборвалось и мертвой драконицей рухнуло вниз, в ущелье, на камни. — Эдрах! — отчаянно взывает она, не в силах сдержаться. — Как остановить их? Мой клан покинул меня, любимый, предал, окрестив лгуньей. Мой народ теперь с презрением выплевывает слова «Первая Драконица», словно мерзейшее ругательство. Я хочу, чтобы все это закончилось. Мы слишком долго воевали впустую.

— Ты помнишь, как мы пришли сюда? — внезапно спрашивает Эдрах, и Эсхаара вздрагивает, зная, к чему он клонит. — Помнишь, как свет соткал нас, как мы впервые окинули взглядом этот мир, понимая, что он — наш? Помнишь, как делили его с пятью Древнейшими, которых ты потом уничтожила, даже не задумываясь? Помнишь, Эсхаара? — На мгновение прикрыв глаза, Эдрах, явно пытаясь успокоиться, с усилием выдыхает. — Наше время заканчивается, любимая. Мы больше не нужны этому раскуроченному миру.

Она сглатывает горькую, вязкую слюну, заполнившую рот. Умоляюще смотрит на Эдраха, но он непреклонен; не понимает, чего она боится.

— Знаю, — шепчет Эсхаара и протягивает к нему руки, — чувствую, что не нужна. Я боялась сегодня, обернувшись, увидеть в отражении жалкую, сморщенную старуху, которой иногда себя ощущаю. Я предала свой мир, Эдрах, и теперь он предает меня. Но ты… — Она замолкает; плачет, больше не в силах сдерживаться, и слезы дымятся, скатываясь по бледным щекам.

Внезапно он оказывается рядом с ней. Окутывает своим теплом, не обращая внимания на то, что ее слезы обжигают кожу. Обхватывает сильными руками, и Эсхаара судорожно вздыхает, изо всех сил прижимаясь к знакомому, красивому, любимому телу.

— Полетели, — уверенно говорит он, и слова эти ерошат черные волосы Эсхаары. — Когда мир окончательно откажется от нас, мы исчезнем — скоро, любимая. Очень скоро. А пока — полетели?

Кивнув, Эсхаара отстраняется от него, и губы Древнейшего Нетопыря тут же оказываются на ее. Шершавый язык слизывает ее улыбку, пробует на вкус, и Первая Драконица стонет, тая в руках того, кого ее народ считает извечным врагом. Кого она сама таковым провозгласила — очень, очень давно.

Они синхронно взмывают ввысь, смеются — впервые за долгие столетия… и растворяются в луче солнца, который пропускают в отвыкшее от света Низовье внезапно расступившиеся тучи.

И шелест древнейших крыльев смолкает — теперь уже навсегда.