Гермиона не могла поверить своему счастью: перед ней стоял ее Драко! Такой родной, но такой измученный… Она представить не могла, как выглядела бы сама, случилось подобная ситуация с ним. Даже думать об этом было невыносимо, и она, собрав в кулак все силы, просто рванулась в его объятия.

Она была бесконечно удивлена, но чувствовала в душе лишь покой. Он здесь. Он. Здесь. Что может быть важнее?

— О Драко, — всхлипнула она, еще сильнее прижимаясь к его напряженному телу и сцепляя руки на его шее с такой силой, что, наверное, оставила на бледной коже синяки.

— Что такое? Ты в порядке? — он торопливо отстранил ее от себя, удерживая за локоть и охватывая взглядом всю ее фигурку, проверяя на наличие травм. Вид ее посеревшей кожи за дни, проведенные в темнице, нездоровый цвет лица с впалыми до обезображивания щеками, едва держащие ноги и осунувшаяся спина явно не способствовали ответу «все хорошо», но ей действительно было хорошо. Особенно теперь, когда он был с ней. Вымученно улыбнувшись, она снова ткнулась носом в его плечо. Крепко обхватывающие талию руки баюкали, и она бы давно позволила себе расслабиться, если бы не звуки боя, сотрясающие округу. Это и то, что ее очень ждут, заставило Гермиону быстро очнуться от полудремы.

Палочка, которую ей передал Драко, не принадлежала ей, но она слушалась, а потому Гермиона поспешно наколдовала «Агуаменти», наконец оживившись от прохладной воды, и настроилась на очередную этап борьбы за свою жизнь. Явно приободрившись, организм ответил благодарностью и наполнил тело силами, которые были так необходимы именно в этот момент. Еще раз взглянув в обеспокоенные глаза Драко, она подалась вперед и с силой поцеловала его. Прикосновение их губ длилось всего мгновение и было совершенно невинным, но оно изгнало из грозовых глаз причиняющую страдания боль, и этого было достаточно, чтобы закончить войну, в которую они оказались втянутыми не по своей воле.

Сжав в хрупкой ладони руку Малфоя, она еще раз посмотрела на него и кивнула, утешая, обещая и уверяя: все будет хорошо, они справятся. Вместе.



Гермиона следила за медленно стекающей по стеклу каплей дождя. Прокладывая одной ей известный путь, она изломанными зигзагами петляла по гладкой поверхности. А чуть выше, тем же способом, следом за ней спускалась другая прозрачная клякса. Она точно так же рисовала ломаную прямую, но словно бы спешила догнать свою предшественницу. Будто неспособные идти по дорожке ровно, возможно, оттягивающие момент своей неизменной и скорой гибели, две капли только-только набирающего обороты дождя неслись витиеватым путем в неизвестность. Каждая по своему маршруту, они тонкими полосочками сбегали вниз, все больше истончаясь, пока не слились воедино, наконец столкнувшись своими дорогами, чтобы продолжить дальнейший путь вместе.

Гермиона не удержала вздоха и обернулась. Созерцать вид за окном ей уже порядком осточертело, да и унять бурлящий в венах гнев это не помогало. В ней странным образом боролись усталость от эмоционального и физического истощения и злость. Бурлящая в венах кровь не бодрила, не вбрасывала в кровь адреналин, а заставляла в бессилии сжимать кулаки. Перед глазами немного расплывалось, но плакать она себе не позволяла. Лишь отрешенно наблюдала, как Драко, стоя на другом конце зала, объясняется с Гарри и парой других мракоборцев, активно жестикулирует и указывает рукой то на нее, то на сидящего рядом с ней Грега. Гойл тоже был не в лучшем состоянии: он привалился спиной к стене и, кажется, дремал, прикрыв веки. Месяцы жизни в напряжении остались позади, и он наконец-то смог расслабиться и уснуть, едва почувствовал себя в безопасности.

Когда они с Драко, отбиваясь от летящих над головами проклятий, добрались до здания, где держали ее и Грегори, огонь почти достиг ног потерявшего сознание Гойла. Они вытащили его на себе, а в следующую минуту стены едва не ставшей склепом темницы начали рушиться. Драко с ужасом смотрел, как огромные камни, разрываясь на части, крошась и взрываясь от высоких температур, падают в пекло и исчезают в языках пламени. Гермиона была уверена, что он думает о том, что бы случилось с ней, не выберись она по воле случая наружу, не успей привести за собой его, чтобы спасти единственного друга, который у него остался. Она не могла забрать его боль, но мягко напомнила, что не место и не время предаваться апатии. Ей это казалось жестоким, и в какой-то момент ее эгоистичная сторона, которая не хотела быть в глазах Драко бессердечной, почти пошла на попятный, но Малфой кивнул, полностью согласный с ее словами. У них еще будет время, чтобы проанализировать все, что случилось – сейчас и за последние дни. Но это потом, все потом.

Она перевела усталый взгляд в сторону обезоруженных и связанных Пожирателей, которых мракоборцам удалось захватить. Все в черных мантиях и с диким блеском в глазах. Они с ненавистью сверлили охранявший их конвой, язвили и плевались в сторону неподвижно стоящей охраны. Гермиона с удивлением отметила слишком много знакомых лиц. Все встречались ей в коридорах Министерства, в Хогвартсе… И ото всех веяло нездоровым… страхом? Даже в своем положении они внушали непонятный ей трепет, заставляющий душу леденеть, а тело с головы до пят покрываться роем мурашек.

Зябко поведя плечами, она постаралась отгородиться от плескавшегося в душе страха, но никак не могла справиться с подступающей к горлу тошнотой. Откинувшись спиной на крепкую раму, Гермиона прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Все уже позади, все плохое ушло, уговаривала она себя, словно мантру повторяя одни и те же слова. Но склизкие щупальца страха все равно сковывали ее изнутри. Она уже попрощалась с ними, когда думала, что умирает там, среди полыхающих стен камеры, но вот они снова здесь и вцепились еще крепче. Острые шипы на щупах вонзались в плоть, царапали внутренности, подбираясь все ближе к все чаще стучащему сердцу.

— Это из-за заклинания, — раздался голос снизу. Она опустила глаза на все так же неподвижно сидящего Гойла.

— Что? — не поняла она.

— Твой страх – это из-за заклинания, — как ни в чем не бывало произнес Грег то, что Гермиона долгие месяцы боялась признать в самой себе. Она же гриффиндорка, прошедшая войну в ее первых рядах! Как она может чего-то бояться?

— Не понимаю, о чем ты твердишь, — уязвленно бросила она, отворачиваясь от него, но при этом осознано отводя глаза в противоположную от кучки пойманных Пожирателей сторону.

Грег хмыкнул, и Гермиона краем глаза заметила, как он поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

— Ты не виновата – это побочный эффект, если хочешь. Ты чувствуешь страх по принуждению, а не из-за собственной слабости, так что можешь не храбриться передо мной, — с издевкой в голосе почти пропел он.

Она снова зло посмотрела на сидящего рядом парня, отмечая, что его нездоровый вид на фоне лукавой улыбки, в которой сквозило почти дружеское подтрунивание, фактически незаметен. Гойл явно лучше справлялся с накатившим стрессом, раз так быстро пришел в себя… И, видя ее упрямо сжатые в полоску губы, он веселился еще больше.

— Да брось ты, Грейнджер! — уже откровенно смеялся он.

— Прекрати немедленно! — Гермиона полностью развернулась в его сторону и от досады топнула ногой, чем еще больше развеселила Грега. В конце концов, его смех оказался таким заразительным и… освобождающим, что она не удержалась от ответной улыбки.

— Так лучше, — сказал он, мгновенно став серьезным. Гермиона поежилась от его внимательного взгляда, хорошо понимая, ради чего он затеял все это. Точнее – ради кого. Неловко потупив глаза, она покраснела и снова отвернулась, заняв прежнюю позу и привалившись к узкому подоконнику позади себя.

На какое-то время между ними повисла тишина, пока она не набралась сил спросить:

— Что ты имел в виду… ну, про заклинание? — еле слышно обратилась Гермиона к снова затихшему Гойлу, который, как и она, вернулся в исходное положение и закрыл глаза. Он не спал, как ей казалось раньше, поэтому она с нетерпением сверлила взглядом его профиль, ожидая ответа.

— «Авадцио», — наконец ответил он, — скрещенная форма двух всем известных Непростительных заклятий. Перед смертью причиняет адские муки, разрывая кожу на части и плавя кости. Только по-настоящему. Это не иллюзия боли, как при «Круциатусе», – оно дает настоящий эффект. Тело полностью парализует, и ты захлебываешься фонтанами собственной крови, в которой тонешь, пока вся она не покинет твое тело.

— Это… это… — Гермиона не могла сформулировать внятный комментарий, потому что перед глазами отчетливо стояла картинка, в которой на ее руках, заходясь в предсмертном кашле, умирает Пэнси Паркинсон.

— Ага, — совершенно простодушно отозвался Гойл, все так же не открывая глаз. — Ты отбила новый вид смертельного проклятья, который она бросила в Уизлетту. И вместе с ним «отметила» себя.

— «Отметила»?

— Ни одно из темных проклятий не проходит бесследно. Использовав один раз – навсегда запоминаешь его сам, запоминает и твоя палочка, какого это, какие чувства вызывает. Поэтому Поттер, наверняка, порой не спит ночами. Поэтому Драко покрывается холодным потом дважды в год, каждый раз в определенный день, — он проницательно посмотрел в округлившиеся глаза Гермионы, которую как заморозили. — Поэтому ты не можешь жить спокойно, цепляясь за тот день – потому что ты взаимодействовала с темномагическим заклятием, — уже менее бесстрастно закончил Гойл.

Какое-то время они молчали, каждый думая о своем. Гермиона медленно осмысливала все, что узнала, пока еще не в силах смириться с жестокой правдой. В голове скопилось слишком много вопросов, но она не знала, кому их задать. Гойл был очень осведомлен в вопросе нового проклятия, которое наверняка в ближайшие дни передадут на разработку в Министерство, но… словно звук приехавшего лифта, оповещающего о своем прибытии, в ее голове что-то звякнуло, и она поспешно выпалила пришедший в голову вопрос:

— Откуда ты столько об этом знаешь? — с подозрением спросила она, стараясь замаскировать свой вопрос под праздное любопытство. В конце концов, она подвергалась странному проклятию, о котором не слышал мир, так почему бы не узнать о нем побольше, верно?

Грег как-то грустно хмыкнул, заломив пальцы левой руки, опершись ими о пол, но вставать не спешил.

— Я видел, как оно действует, — печально выдохнул он, обращаясь взглядом к пустоте перед собой. Но смотрел он не в пол, куда были направлены его глаза, а куда-то в глубины своей памяти. Его рука неосознанно поднялась к голове и с тоской погладила плешь с редеющими по контуру волосами. — В один из дней, когда Пьюси снова понадобилось обновить зелье, меня выдернули наверх. Заклинание, которое переносило меня на второй этаж нашей темницы, срабатывало по часам. Ориентироваться на время и дату я не мог, сама понимаешь. Но, попадая наверх, я видел за окном луну. Сложно было полагаться на фазы, ведь я ни черта о них не знал, но они повторялись в обратном порядке. От меньшей, от тонкого месяца, – к большей, к полной луне. А потом обратно. И снова… Закономерность была на лицо, поэтому я быстро понял, когда примерно ждать следующего вызова. Но обычно там, наверху, всегда были только я и сам Эдриан. Пока однажды я не оказался в еще большем чистилище, чем то, которое ждало меня внизу холодной каменной койкой и железной миской дрянной еды.

Сильные плечи вздрогнули, и Гермиона поежилась вслед за ними. Было страшно подумать, что такого Гойл мог тогда увидеть, чтобы это заставило его так отреагировать. Она молча ждала, когда он продолжит, не решаясь врываться в и так неприятные воспоминания.

Переведя тяжелый, но уже вполне осознанный взгляд в сторону черной кучки Пожирателей, он продолжил, но уже более низким голосом:

— Едва я оказался наверху, как тут же ощутил пропитавшую ноги жидкость. После я много раз жалел, что опустил взгляд вниз. Под ногами рекой текла кровь, заливаясь в прохудившиеся ботинки. Ее было так много, что сразу стало ясно, что сегодня умер не один человек. Меня бы вырвало еще в тот миг, если бы Пьюси, как всегда карауливший на своем посту, не пнул меня вперед. Пока он в излюбленном стиле поливал меня, упрекая в том, что навсегда испортил репутацию семьи, смирившись с новым порядком, я шел, упрямо смотря под ноги, боясь поднять взгляд. В какой-то момент, едва мы вышли из вязкого кровавого болота, он толкнул меня, роняя на колени. Я впервые начал молиться богу, надеясь, что Пьюси наконец убьет меня, но когда поднял на него глаза, то увидел за его спиной целую гору трупов, — он тяжело сглотнул, на мгновение останавливая свою речь, прожигая взглядом Эдриана, который сидел в компании остальных Пожирателей и с чувством собственного превосходства в ответ смотрел на Грега. — Все с распахнутыми глазами – они словно смотрели на меня. А правее от них стояли пока живые магглы. Плачущие, жалкие в своем бессилии. И каждого ждала смерть от «Авадцио». Они умирали на глазах друг у друга, пока эти твари отрабатывали мастерство использования нового заклятия.

Гермиона не удержалась и, опустившись рядом с Грегом, мягко сжала его плечо. Она не могла даже представить весь тот ужас, что пережил этот парень… этот мужчина. Она снова задумалась о том, как бы сложились жизни всех замешанных, если бы не ее вмешательство в намерения Паркинсон. Гермиона одновременно винила себя за то, что стала катализатором всей этой ситуации, и в то же время ненавидела за эти мысли: если бы не она, ее подруга не просто бы умерла – она бы страдала в ужаснейших муках. А после ее смерти погибло бы еще больше людей, когда бы Гарри узнал о том, что его любимая мертва. Он бы сам сдался в руки Темного Лорда – Гермиона даже не сомневалась в этом. И они бы проиграли. А над их миром навсегда бы нависли мрак, страх, смерть. Они бы тонули в подобных кровавых реках. Хотя она искренне сомневалась, что дожила бы до своих лет, сложись тогда все иначе…

Отбросив этот замкнутый мысленный круг, Гермиона вернулась в настоящее. Она была должна что-то сказать Грегу, но не могла найти слов, чтобы выразить свое сожаление или как-то поддержать его. Поэтому лишь крепче сжала пальцы, лежащие на его плече, и сказала единственное, что могло хоть как-то выразить ее чувства:

— Прости, что заставила тебя вспомнить об этом… Мне очень, очень жаль, Грег.

Она не знала, искренность ли ее слов или же чистое сожаление в голосе заставили его выплыть из того кошмара, в который он загнал себя собственным рассказом, но Гойл как-то неопределенно махнул головой и снова заговорил:

— Ты не виновата, — твердо сказал он и кивнул в сторону подозрительно притихших убийц, которые внимательно следили за подоспевшей группой мракоборцев, которые доставили в зал разрушенного замка еще одну пачку захваченных Пожирателей. Гермиона и не думала, что операция продолжается, и лишь сейчас краем уха услышала взрывы, которые раздавались где-то вдалеке. — Надеюсь, их всех сегодня переловят. Не хотелось бы завтра вернуться сюда или в похожую камеру в другом месте, — пошутил он, хотя и сам, видимо, понял, что не слишком удачно. Но Гермиона решила поддержать разговор, чтобы он снова не загнал себя в ловушку страшных воспоминаний.

— Точно в другом, ведь наша разрушена до основания… — она улыбнулась губами, оставив глаза чуть прикрытыми, чтобы он не увидел в них колющее сопротивление всему этому положению. В ней все еще рвалось наружу любопытство, даже необходимость, болезненное чувство знать, что он подразумевал, когда говорил про «отметку». Но она не решилась бы снова потребовать от него ответов.

К ее счастью – или же сожалению, – но Гойл был куда проницательнее, чем ей было привычно со школьных времен. Поэтому, уловив в закушенной губе и старательно отведенных в сторону глазах невысказанный вопрос и вздохнув, он заговорил:

— Там была пара – парень и девушка. Его забрали первым, и пока он умирал, она кричала так, что закладывало уши. А после просто ушла в себя – осела и, не разгибаясь, смотрела на его залитое кровью лицо. Это было… ужасно. Она словно бы умерла в одну секунду с ним, но курсирующим по этажу Пожирателям Смерти не было дела до этой парочки. Они просто выхватывали следующих и следующих людей из толпы, продолжая свое дело.

Он снова замолчал, а по спине у Гермионы пробежал странный холодок. Она знала, что дальше последует что-то поистине ужасное… И не была готова, когда он озвучил правду, подтвердив ее опасения.

— Это длилось еще какое-то время – я потерял счет минутам, с ужасом наблюдая за разворачивающейся картиной. Пока один из Пожирателей не выдернул из толпы мальчика, совсем еще ребенка. Он плакал и звал маму, но, очевидно, ее не было среди похищенных ими людей. Часть Пожирателей удерживали тех, кто пытался помочь, но на ту девушку не обращали внимания, списав ее возможности со счетов. Она была похожа на сломавшуюся игрушку – какой от нее вред? Но она ломанулась вперед в самый пиковый момент и попыталась сбить с ног выпускающего заклятие Пожирателя. По идее, заклинание должно было просто отлететь в другую сторону, но едва она толкнула его, как фиолетовый луч ударил в Пожирателя. Дальше все было намного хуже: девушку заставили смотреть, как умирает тот мальчик, и, если у всех остальных кровь стыла в жилах просто от ужаса ситуации, то ее едва не убил страх перед оставшимися Пожирателями.

Гермиона едва сдерживала готовый вырваться наружу всхлип, молча глотая слезы и явно видя перед глазами кошмар всей картины.

— Я не уверен, но думаю, дело в том, что они переняли традицию Темного Лорда и проставляли на себя вторую метку – не черную, а красную. Первая выражает почтение к хозяину, — выплюнул Гойл, — связывает тебя с ним, а вторая – внушает. В твоем и случае той девчонки – страх. Реддл ставил ее только избранным, и у Паркинсон она была. У меня нет твердых доказательств, лишь догадки, но полагаю, что дело как раз в этом: прерванное заклинание «Авадцио» имеет какую-то ментальную связь с Красной меткой, которая, в свою очередь, соединяет всех тех, кто ее носит. Наверное, в Секторе борьбы с неправомерным использованием магии разберутся, как это работает. — Он пожал плечами, словно то, что ему удалось выговориться, поделиться с кем-то, кто его поймет, освободило какую-то часть внутри него, и теперь он готов был снова держать нос по ветру. Расслабившиеся мышцы тела и посветлевшее лицо красноречивее слов говорили, что опасность позади, но Гермиона была с ними не согласна.

Ее мозг начали терзать новые вопросы, но главный среди них только что пробил себе дорогу, вмиг из крошечного ростка став большой проблемой. Сможет ли она когда-нибудь пережить последствия «Авадцио» или навсегда останется такой – испытывающей страх перед монстрами напуганной грязнокровкой? Или найдет ли она способ справиться хотя бы с последствиями взаимодействия с этим новым страшным проклятием? Получится ли у нее снова наладить свою жизнь, отпустить ту гнетущую нить, которая нашептывала ей, что она недостойна того, что имеет?

Непроизвольно взгляд упал на Драко, который все так же стоял рядом с Гарри. К ним присоединился Рон, и подсознательный страх отпустил ее: она знала, что ее друг не остался бы в стороне, но не видела его с момента, как Драко вывел их с Гойлом в безопасное место. Она поднялась на ноги, заслышав теперь уже настоящее сонное сопение со стороны Грега. Убедившись, что тот довольно устойчиво привалился к стене и не упадет, она снова подошла к окну. Только что раздавшийся слева взрыв – довольно далеко, но все же в поле видимости – поднял облако дыма над простирающимся перед замком лесом, напоминая: еще ничего не закончено.

Бездействие убивало Гермиону, но она ничего не могла с собой поделать. Она не ела те четыре дня, что их держали в плену. И едва восстановила потребность и так долго продержавшегося без воды организма. Хотела спать, но боялась закрыть глаза. Копившаяся долгое время злость требовала выхода. Она злилась на все подряд, но это было лучше страха, который все так же мурашками бежал вдоль позвоночника. И сам факт этой зависимости от случайных взглядов со стороны Пожирателей злил ее еще больше. Она не могла удержать в руках контроль – не теперь, когда узнала о собранном темной стороной сопротивлении новые подробности. Зверства, которые они творили, должны были быть наказаны, и того, что теперь запахнутые в черные балахоны маги просто сидели, продолжая скалиться и мерзко улыбаться, было мало. Слишком мало, чтобы удержать рвущееся наружу рычание.

В очередной раз выдохнув через зубы, она развернулась лицом к залу и резко запрокинула голову, ища прохлады стекла позади, но не рассчитала силы и со всей дури ударилась о кованный импост, разделяющий окно на ровные квадраты. Из глаз все же скатилась пара слезинок, а на фоне комнаты перед ней стали вспыхивать яркие звезды. Она еле слышно простонала от боли, стараясь удержаться на ногах и не потерять равновесие. Но очевидная измученность и пульсирующая в голове боль, усилившаяся от столкновения затылка с твердой железной опорой окна, не помогли в ее борьбе, и уже через мгновение она поняла, что вид перед ней стал меняться, переворачиваясь с ног на голову, а в следующую секунду она провалилась в темноту, но успела перед падением вдохнуть знакомый аромат и почувствовать твердость не пола, а осторожно подхвативших ее рук…

Злости не было. Был покой, уносящий ее уставшее тело на мерно покачивающих волнах в безбрежное спокойствие.

Автор: Shantanel

Предыдущая глава || Следующая глава