Все произошло очень быстро.

Не успела Гермиона прийти в себя, как где-то сверху раздался оглушающий взрыв и в следующую секунду на их головы посыпались камни. Старинное здание, не переставая вибрировать и дрожать, начало рушиться, и они с Гойлом рисковали оказаться похороненными заживо под его монументальными стенами. А наверху, в недоступных для глаз комнатах, продолжали раздаваться страшные громоподобные звуки, сотрясающие округу.

А еще через миг резкость происходящего сжалась до одной точки и Гермионе подумалось, что мир прекратил свое существование, потерявшись в огне. Особенно громкий взрыв, окативший ее горячей волной, полыхнул в нескольких метрах правее и слился с ее истошным криком. Очнувшаяся от странного оцепенения, Гермиона пружинисто подпрыгнула на месте и тут же вскрикнула снова. Боль в раненной ноге дала знать о себе, хотя она совершенно не помнила, когда получила увечье. Оставив это на потом, она, держась рукой за единственную уцелевшую в камере стену, пыталась оглядеться, чтобы продумать план действий.

Уже покрывшаяся копотью каменная ограда под его ладонью начала нагреваться. Хранящая в себе веками холод и влажную мерзлость, от полыхнувшего очага стена стала словно бы таять. Слева и справа от Гермионы все было в огне, и жалящие языки пламени подбиралась к ее ногам все ближе и ближе. В глаза словно насыпали песок, их жгло и хотелось часто-часто моргать. Не видя ни единого пути к отступлению, она все же продолжала бороться, судорожно размышляя, как выбраться, пока ее не начало клонить в сон – слишком много угарного газа в и так спертом воздухе подземелий.

Страх сковывал по рукам и ногам, и Гермиона уже чувствовала леденящее дыхание смерти. Нависшая над ней старуха с косой скалилась и мерзко посмеивалась, не давая выплыть из темноты. Кружила вокруг и исчезала, чтобы через миг вернуться вновь. Играя с ней, словно бы отступала, но тут же снова оказывалась рядом, продолжая свой дикий танец.

А затем ракурс изменился, камера перевернулась. Упавшая на спину от очередного сильного взрыва, Гермиона пыталась понять, что произошло, пока не осознала, что лежит на полу. Глядела стеклянными глазами в потолок, наконец разверзшийся перед ней иссиня-черным небосводом, проступающем сквозь несколько этажей. Мерцая и маня, на нее в ответ смотрели все те же звезды, к которым еще несколько недель назад она взывала, требуя ответов. Неготовые дать их тогда, они вернулись к ней сейчас и со всем возможным чарующим магнетизмом звали ее к себе.

Игнорируя кружащую над ней призрачную фигуру, Гермиона чувствовала легкость во всем теле. Хотелось взмыть туда, к небосклону, чтобы тоже стать звездой – непременно самой красивой и яркой. Мечталось поселиться в мире бесконечного спокойствия, где не будет ни прежних забот, ни той боли, что она пережила, ни страха перед неизведанным. Там она будет знать свою судьбу наперед и всегда будет видеть тех, кто ей дорог. Она так устала бороться, а тот краткий миг проявления воли, который придавал ей сил еще час назад, рассыпался пеплом и улетел с порывом незримого ветра в никуда. Слишком много воспоминаний, открытий и осознаний для одного дня. Мозг не выдерживал стресса, и она готовилась сдаться – теперь уже окончательно и бесповоротно.

Но и прикрыв веки, Гермиона продолжала слышать чей-то навязчиво вмешивающийся голос. Отчаянный, кричащий и зовущий ее по имени, он старался прорваться сквозь толщу ночной беспросветности, в которую погрузилось ее сознание, пытаясь справиться паникой. Гермиона не чувствовала конечностей, словно каждая часть тела, истерзанного за дни заточения, покинула ее, решив, что оставаться здесь и дальше – глупая затея. И это отчего-то рождало в душе чувство покоя, несмотря на хаос, творящий вокруг.

Даже с закрытыми глазами ей казалось, что мир вокруг плывет, плавно качая ее на своих волнах, убаюкивая в нежных материнских руках и забирая все тревоги. Легкая улыбка коснулась губ, и мерзкие студеные щупальца стали отступать. Она ощущала, как их стальная хватка разжимает сердце, и противные склизкие усики, скользя вдоль стучащей мышцы, исчезают; как напряжение покидает ее грудь, снова позволяя дышать; как по жилам степенно начинает струиться кровь, которая, казалось, замерла насовсем, когда на Гермиону обрушался ужас происходящего. Мельтешащая на задворках мысль о неправильности происходящего тухла, как фитиль одиноко догорающей свечи, чуть потрескивая в желании продлить секунды своей жизни.

Уже мало соображающая, что происходит, она вдруг очнулась от резкой пощечины. Распахнув глаза и задохнувшись от горелого горячего воздуха, она попыталась понять, что случилось. В первую секунду ей показалось, что приснившийся кошмар стал явью, а в следующую она поняла, что это был вовсе не сон и она почти сдалась… снова.

Пока Гермиона приходила в себя от очередного потрясения, которых в ее жизни стало и так слишком много, и сетуя на свою вновь вышедшую на первый план слабость, она почувствовала, как ее подхватили на руки, закинули за спину и куда-то понесли. Превозмогая бессилие, она обернула руки вокруг твердых плеч и повернула голову в сторону своего спасителя, с удивлением обнаружив сосредоточенное лицо Гойла, который, прищурившись, двигался вперед. Не обращая внимания на явную усталость и прибавившуюся тяжесть в лице ноши, вцепившейся в его спину, он со всей дури лупил старой курткой по полу, отгоняя языки пламени в сторону и гася их на самом подходе к цели. Нос и рот он предусмотрительно обернул оторванным от рубашки рукавом, чтобы легче было дышать, хотя это не особо помогало, ведь смочить импровизированную маску было не в чем, но зато Гермиона с удивлением обнаружила, что на ее лице надета такая же.

— Грег… — начала она, попытавшись слезть, чтобы помочь ему, но была жестко прервана, когда Гойл одним мощным движением мышц спины подбросил ее вверх, вынуждая оставаться на месте. От неожиданности Гермиона еще сильнее впилась пальцами в его кожу, комкая в ладонях лоскуты майки, которая висели на нем словно тряпка.

— Сиди спокойно и меньше вдыхай. Береги кислород в легких! — рявкнул он, хотя и без особого раздражения.

У самого очага, от которого разрасталось пламя, они задержались чуть дольше, и Гермиона отчетливо ощутила, насколько слабже стали движения Гойла. С уже меньшими усилиями он размахивал обрывками куртки и все чаще заходился в нещадных приступах кашля. Ослушавшись прямого приказа, Гермиона все-таки спрыгнула с его спины и выступила вперед, на ходу сдергивая пальто, которое согревало ее последние дни.

Вдвоем они быстро проложили себе путь в зону, до которой огонь еще не добрался. В коридоре между их камерами дышать стало легче. Но едва Гойл согнулся пополам, упершись руками в колени, чтобы отдышаться, Гермиона застыла, не делая и попытки вдохнуть. И хотя легкие призывали облегчить царапающую боль, она не могла пошевелить даже кончиком пальца. Открывшийся вид, еще мгновение назад скрывавшийся за могучей фигурой Грега, произвел на нее известный эффект выброшенной на берег рыбы – она стояла, молча открывая и закрывая рот. Пробитая одним из взрывов дыра в прутьях клетки напротив была чуть завалена булыжниками, но на этом и все. Огонь страстно лизал лишь ее «убежище», поглощая древнюю комнату своими объятиями. Гойл мог спокойно выйти из своей камеры и попытаться сбежать, но остался и, рискуя собой, вошел в пекло, чтобы… вытащить и спасти ее?

Но зачем?

От всевозможных предположений закружилась голова, а навалившаяся усталость и слабость последних голодных и напряженных дней сдавливали виски еще сильнее. Обхватив дрожащими руками раскалывающуюся голову, Гермиона попыталась утихомирить боль плавными поглаживаниями, но, видимо, зашаталась, потому что в следующее мгновение перед глазами нарисовалось обеспокоенное лицо Гойла. Он положил свои ладони поверх ее пальцев, проникновенно заглядывая ей в глаза.

— Эй, ты в порядке? — ей показалось, что в его голосе слишком много нежности и заботы, но она списала это на переживаемый ими обоими стресс. Они оказались в одной лодке, и лодка их быстро шла ко дну. Им нужно было срочно выбираться, спасая собственные жизни.

Аккуратно перехватив ее тело и придерживая за талию одной рукой, другой Грег осторожно убрал с ее лица нависшую непослушную кудряшку и погладил по щеке. Гермиона почувствовала очередную накатывающую тошнотворную волну и, прежде чем та настигла ее, прошептала, облизав пересохшие губы:

— Надо выбираться.

Гойл еще какое-то мгновение смотрел на нее, но потом, словно прочел ответ, который искал, просто кивнул и, снова заведя ее за свою спину, направился в темноту длинного коридора. Осторожно, но в темпе они пробирались сквозь руины и полыхающие обломки, ища выход из темницы. Звуки взрывов над их головой разрывали тишину все реже, словно схватка подходила к концу. Сжимая одной рукой майку Гойла, ведущего их вперед, а другой – кольцо, вернувшееся на палец в момент ее заточения, Гермиона изо всех сил взывала к Мерлину, молясь и прося, чтобы проигрывала не их сторона.

Наконец впереди показалась какая-то дверь. Железная преграда была чуть вбита в их сторону, образуя проход в следующее помещение, но щель была слишком узкой, чтобы пролезть в нее. Ухватившись за острые края, они попытались закончить то, что не сумел сделать взрыв, и изо всех сил тянули на себя тяжелую плиту, хотя та не спешила поддаваться. Они смогли лишь немного ее покорежить, но так и не сдвинули с места. Замки, на которые закрыли дверь, не давали полностью ее открыть, а они сами слишком устали и ослабли, чтобы сорвать с петель мешающую преграду.

Когда за несколько минут они так и не продвинулись в своих усилиях, Грег устало привалился спиной к стене рядом с дверью и горько рассмеялся.

— Бесполезно, — обреченно выдохнул он.

— Сейчас передохнем и попробуем еще раз! — вложив максимум энтузиазма в свои слова, со страстью выпалила Гермиона, ощущая эйфорию от близости спасения. — Давай же, мы совсем рядом, и я даже слышу голоса!

— Уверена, что это свои? Я – нет, — отрезал Гойл, даже не посмотрев на нее. Даже более того – он отвернулся, сверля взглядом путь, которым они прошли. Длинный коридор, усыпанный огромными камнями, разбитыми взрывами. По обеим сторонам клетки. Ранее беспросветные, теперь они освещались светом, что проникал через дыры в стенах и потолках, редкими всполохами огня, который разросся и теперь снова приближался к ним. — Это конец, — заключил Грег, сверля пустым взглядом надвигающуюся огненную стихию.

Гермиона отчаянно мотала головой, пытаясь, но не находя слов, чтобы опровергнуть то, что так и осталось невысказанным: их не спасут. Когда огонь достигнет конца коридора, они сгорят живьем, поглощенные обжигающими языками дикого пламени. И им повезет, если они умрут раньше, надышавшись угарным газом до предела. Гермиона все еще чувствовала его эффект, упадок сил был таким осязаемым, что дрожали колени. По щекам текли слезы, но не от страха, а из-за физического дискомфорта – глаза слипались, но она приказывала себе держать их открытыми. Учитывая, что Гойл провел в горящей камере времени ничуть не меньше, его состояние едва ли лучше. Новая доза газа усыпит их в один миг, и они не почувствуют собственной гибели.

Гермиона не была бы собой, если бы ее устраивал такой вариант. Но когда она уже почти подобрала слова, чтобы взбодрить в угасающем духом напарнике жажду жизни, он первым заговорил спустя долгие минуты молчания и созерцания приближения неминуемой гибели.

— Ты сможешь втиснуться в эту щель, если мы расширим ее еще немного, — бесстрастно заключил он, оценивая предстоящую работу.

— Что? — неверяще переспросила она, вникая в смысл сказанных им слов.

— Да, можно попробовать у самого основания – там металл поддается лучше. Выберешься наружу и найдешь кого-нибудь из своих… — рассуждал он себе под нос, поднимаясь на ноги и принимаясь за дело. Мышцы на его руках напряглись, очерчивая круглые бицепсы, словно бы вырисованные циркулем, вены на предплечьях набухли, а сам Грег во все легкие кричал, высвобождая наружу максимум силы. Дверь не поддавалась, но, как он и планировал, выбитая в их сторону щель стала шире.

Отряхивая покрасневшие руки и делая тяжелые вдохи, Гойл повернулся к ней, но она не сдвинулась с места. Он выгнул бровь, спрашивая, чего она ждет, но Гермиона лишь упрямо покачала головой.

— Я не оставлю тебя здесь, — твердо заявила она, не отводя взгляда от сурового лица.

На миг, буквально на сотую долю секунды, Грегори смягчился, а в глазах его появилось странное теплое выражение, но он тут же взял себя в руки и, насупив брови, указал на дверь.

— Или сама туда лезешь, или я засуну тебя силой – выбирай. — Он сложил руки на груди и уставился на нее с так хорошо ей знакомым презрительным выражением лица, всем своим видом укоряя ее нежелание поступить разумно. Словно она отбирала не только свой, но и его шанс на спасение своим упрямством.

— Грег… — снова попыталась она, силясь оттянуть момент, когда ей придется его оставить. Гермиона знала, что он настанет, но всеми силами старалась не дать этому случиться. Он спас ей жизнь, а теперь предлагает оставить его, а она должна сделать это во имя собственного первобытного, эгоистичного желания выжить?

— Иди.

— Я не могу, — жалобно простонала она, плача теперь уже от горя.

— Иди я сказал! — выкрикнул Гойл, больно схватив ее за плечо и толкнув в сторону двери. — Сможешь открыть – выберемся вместе, а нет – найдешь подмогу и вернешься. А теперь прекрати разводить сопли и иди. Не рушь в моих глазах образ сильной и независимой гриффиндорки.

— Но, Грег, как же… — она уже одной ногой переступила в другую комнату, но никак не могла заставить себя исполнить его приказ. — Пожалуйста… — попыталась она в последний раз.

— Давай, Грейнджер. Ты должна вернуться к своим друзьям и к… Драко, — его голос запнулся, а в голове Гермионы снова пронеслось нехорошее предчувствие. Вся эта ситуация казалась ей неправильной, отталкивающей. Словно бы простой кошмар, в котором она осознает, что происходящее вокруг – жуткий сон, но из которого не может заставить себя выйти и лишь бежит, бежит, бежит, убегая от неведомого противника…

Она в последний раз посмотрела в его глаза и, сжав напоследок грубую мужскую ладонь, прошептала «спасибо», выскальзывая через узкий проем. Оказавшись в другой комнате, она первым делом огляделась, но вокруг все точно так же было покрыто руинами. Небольшая лестница в другом конце зала вела явно к выходу – Гермиона ясно видела утонувшее в ночи зеленое поле. Убедившись, что рядом никого нет, она обернулась назад к двери, чтобы открыть ее. Но накладных замков на ней не было. Ни щеколд, ни петель или крючков. Обветшалая дверь с единственным разъемом для ключа, которого у них не было. На всякий случай осмотрев стену, в которой был вырезан проход для двери, она не нашла никаких признаков, что ключи хранили именно здесь. Обшаривая бугрящуюся каменную поверхность, она понимала, что не сможет вытащить Грега.

Возвращаться к двери и выносить приговор не хотелось, но она понимала, что у Грега все меньше времени. Звуки рушащего все на своем пути огня подступали ближе и ближе, а значит, совсем скоро пламя настигнет и ее спасителя. Но, едва решительно настроившись на тираду, которой планировала убедить Грега попытаться раскрыть проем еще шире, сникла. И даже заверения в том, что теперь, когда она может толкать дверь ему навстречу, у них может все получиться, прахом рассыпались о твердое «нет».

— Грейнджер, иди и сделай то, что должна. Давай, — стальным голосом повторял Гойл, пока она не начала отступать. Сделав два шага, которые показались ей особенно сложными, словно к ногам привязали по меньшей мере опоры моста, она услышала тихое признание:

— Гермиона, я не ненавижу тебя. — Оглянувшись через плечо, она уставилась на видимое в щели лицо Грега, покрытое черными разводами сажи. Словно врезаясь в нее острым взглядом, он как в последний раз смотрел в ее глаза. Прощаясь и отпуская что-то внутри себя, подтверждая зародившееся в Гермионе чуть раньше сомнение. Сердце кольнуло от сожаления, и ей бы хотелось сказать хоть что-то, чтобы его утешить, но… она не могла. Не могла дать ему желаемое. И поэтому лишь пообещала:

— Я вернусь, Грег, — и растворилась в ночи.

Оказавшись на открытом пространстве, она наконец обвела взглядом творящееся вокруг. Повсюду лежали обломки некогда величественного замка, очень похожего на Мэнор. Порванные шторы, словно куски мяса свисали из разбитых окон. Небо попеременно озарялось разноцветными вспышками, и слышались звуки боя, который вовсе не утихал, как ей казалось ранее. Очевидно, шумное пламя поглощало часть основных пугающих воев, поэтому им казалось, что скоро все закончится, но гул голосов, раздающийся с другой стороны здания, говорил совсем об обратном.

Забыв про ноющую в ноге боль, Гермиона изо всех сил рванулась в их сторону, надеясь, что не попадет под перекрестный огонь. Перед глазами отчетливо вставала похожая картинка такого же забега, только на сей раз все было хуже: она ранена и безоружна. Но несмотря на это, ее толкала вперед неведомая сила, напоминавшая, что ее очень-очень ждут. Пусть она не сможет дать Грегу того, что он хочет больше всего на свете, но хотя бы спасет его. Так же, как он спас ее.

Убеждая себя на протяжении всего пути, ведущего к углу здания, что хочет просто ответить услугой на услугу, Гермиона краем сознания понимала, что все намного сложнее. Чувство вино топило ее искалеченное сознание в безнадежности даже больше, чем страх, который она испытывала, ощущая свистящий в ушах ветер.

Она уже почти добралась до поворота, как вдруг ощутила странное покалывание в затылке. Решив не испытывать судьбу как в прошлый раз, она обернулась, и ее тут же сбило с ног. Припечатанная к каменной стене сильным телом, она на рефлексах начала яростно отбиваться, но в следующий миг почувствовала родные руки и услышала звучащий словно сквозь вату голос, шепчущий ее имя.

Едва не теряя сознание, она улыбалась, смотря в искрящиеся радостью глаза цвета маренго.

Автор: Shantanel

Предыдущая глава || Следующая глава