Я сижу здесь и пишу тебе. Письма моих надежд на нас. Мечты и фантазии о нас. Письма, которые никогда не будут отправлены, потому что мне не хватает смелости пойти в совятню и отправить их тебе.

Поэтому я сижу здесь, у большого окна, как и в любую другую ночь, и пишу свои заметки, письма, песни и стихи о тебе и к тебе.

Ты никогда их не увидишь. Черт, а даже если и увидишь, то не узнаешь, кто написал их, потому что я никогда не подписываюсь своим именем. Это будет означать, что письмо официально закончено, а я пока не хочу его заканчивать.

Луна на небе – мой единственный источник света. Он напоминает мне о твоей коже, сияющей так сильно, что могла бы бросить вызов лунному блеску. И ты бы победил. Как всегда.

Мерцающие на фоне небесной канвы звезды напоминают мне о твоих глазах, когда ты страстно смотришь на кого-то. Но взгляд этот такая редкость. Ты прячешься за маской…

Что мне сделать, чтобы ты взглянул на меня с таким интересом, такой страстью в глазах, которая могла бы убить?

Но я не увижу этого. Никогда. Я лишь вижу серый шторм, который ты используешь в качестве маски, скрывая свои чувства. Ледяная голубизна пронзает мое сердце, словно кинжалом, когда ты поглядываешь на меня своими глазами. Боль почти невыносима. Почти.

Как ты можешь испытывать ко мне столько неприязни, в то время как я ношу в своем сердце столько любви к тебе?

Возможно, если я буду продолжать загадывать желание каждой падающей звезде, то оно сбудется. И если так случится, то я приму тебя с распростертыми объятьями.

Вот и заканчивается еще одно письмо к тебе. Но это отличается. Это я собираюсь оставить, чтобы ты нашел его завтра. Я оставлю его там, где, я знаю, найти его можешь только ты. Полагаю, на этот раз я даже напишу в конце свое имя… Хммм… да, это звучит интересно.

Быть может теперь, когда ты знаешь о моих чувствах к тебе, я смогу узнать, что ты чувствуешь на самом деле… Быть может, ты действительно ненавидишь меня. Или же это только маска, скрывающая остальное… Однако, прошу, не злись очень сильно. Я не смогу с этим справиться.

С любовью, выросшей за годы,
Гермиона Грейнджер

Серебряные омуты глаз Драко дико выкатились в шоке от прочитанного. Он не только был уверен в том, что это не шутка, но он еще и видел Гермиону, роняющую письмо перед ним.

Он наблюдал за удаляющейся фигурой Гермионы и вздыхал. Она нравилась ему с того лета, когда он переметнулся с Темной стороны на Светлую. Они отлично ладили, но дальше дружбы дело не шло. Просто два члена Ордена, только и всего.

Но, видимо, он нравился ей. Больше, чем друг. Так же, как и она нравилась ему. Он принял решение, что при случае поговорит с ней об этом, но сейчас напишет ответное письмо. Возможно, расскажет ей обо всех тех письмах, которые написал, но так и не отправил, о ней и к ней.

Внезапно Седьмой год стал выглядеть куда более интересным…

---

Сегодня я получил твое письмо. Прямо у входа в библиотеку. Я никогда бы не подумал, что ты такая… Если бы ты была кем-то другим, то я бы сказал: «Почему бы тебе не рассказать мне в ближайшее время?» Но, конечно же, ни одни из нас не располагает широким выбором средств.

Я знаю, что был влюблен в тебя многие годы, смею заявить, но я, чистокровный, даже не мог приблизиться к тебе, маглорожденной, без страха за невредимость одного из нас. Мой отец пытал бы тебя или убил, и только ему одному известно, что бы он предпочел. Я был бы проклят Поттером и Уизли. А жизнь моя висела бы на волоске. Это, определенно, не лучшая ситуация, в которой можно оказаться…

Я писал письма к тебе, пожалуй, годами… Однажды я даже набрался наглости, чтобы подняться из подземелий в совятню, но когда оказался там и увидел сов, то струсил и убежал обратно.

Ты не представляешь, как больно мне было смотреть на тебя так холодно, с ненавистью… Но если бы кто-нибудь узнал о моих чувствах к тебе, то сомневаюсь, что хоть один из нас дожил бы до седин.

Однако бывали времена, очень редкие, но все же были, когда я смотрел со страстью в глазах, направленной на тебя одну. Но как только ты бросала на меня взгляд, я тут же надевал маску, и просто притворялся, что нахожусь в глубокой задумчивости.

Прости меня за то, что называл тебя теми ужасными словами. Но, опять же, это было из соображений безопасности. Если бы я сделал тебе комплимент по поводу твоего ума или твоей красоты, или оказал тебе хоть малейший знак внимания, то ты была бы уже мертва, а я, ну, моя жизнь висела бы на волоске. Наказание для нас обоих привел бы в исполнение мой отец.

Но теперь я знаю, что ты чувствуешь ко мне, что мои чувства взаимны, поэтому предлагаю сделку. Мы встретимся у стола в конце библиотеки (за тем, которым пользуемся только мы с тобой…) завтра в час ночи. Нам нужно поговорить об этом, потому что если ты любишь меня так же, как я люблю тебя, тогда мы сможем справиться со всеми трудностями, которые выпадут на нашем пути. Но, если ты чувствуешь, что не справишься с этим, тогда мы вернемся к тому, с чего начали, к грязнокровке и хорьку.

Я буду у нашего стола в час ночи, прошу, приходи… Только знай, что если придешь туда, обратной дороги уже не будет…

С большой любовью и надеждой,
Драко Малфой

Как только он закончил писать, то скрутил пергамент, привязал его к лапе совы и выпустил ее через окно. Он наблюдал, как птица залетает за угол школы, и знал, что через считанные минуты его любимая будет знать, что ее чувства взаимны, и с не меньшей силой… возможно, даже сильнее.

С легкой улыбкой молодой волшебник начал спускаться по ступеням высокой башни, обратно в Общую гостиную Слизерина…

---

Гермиона коротко вздохнула, когда услышала настойчивый стук в свое окно. Она настолько погрузилась в свои книги, что это напугало ее. Поднявшись и впустив сову, девушка отвязала письмо от лапки птицы, а та уселась на стол, ожидая ответа, кем бы он ни был послан.
Когда печать с письма была сорвана, глаза Гермионы с каждым прочитанным словом становились все шире и шире. Попятившись, она упала на свою кровать. Шокированное выражение ее лица сменилось широкой улыбкой во все тридцать два зуба.

Боже мой! Я… я нравлюсь ему. Нет! Он любит меня! Срань господня! Поверить в это не могу! Это хорошо, это удивительно! У нашего стола завтра в два часа ночи, а? [прим. пер.: А до этого автор писала, что в час ночи] У нашего стола… [Смешок.] Мне нравится, как это звучит...

Схватив перо и пузырек с чернилами, Гермиона быстренько нацарапала ответ на обратной стороне пергамента. («Да!») Скрутила его, привязала к терпеливой сове и наблюдала, как птица улетает, скрываясь за углом башни.
Улыбаясь про себя, она забралась в кровать и провалилась в прекрасный мир снов.


Проснувшись от солнечного света, струящегося в окно, Гермиона сонно потерла глаза, лениво откинула одеяло и встала. Быстро приняв душ, девушка надела школьную форму, которая состояла из белой блузки, серой до колен юбки, белых гольфов, черных туфель, галстука и, конечно же, черной мантии. Схватив свою сумку, она направилась в общежитие, чтобы встретиться с Гарри и Роном.
Втроем они спустили в Большой зал. По дороге парни обсуждали квиддич, а Гермиона просто слушала.


Драко проснулся, чувствуя себя счастливым, хотя на часах было 7 утра. Ему потребовалась минута, чтобы осознать, чем было вызвано такое счастье, потом на ум пришла Гермиона, и улыбка озарила его лицо.
Им предстояло встретиться сегодня. Малфой получил ее ответ почти сразу же, как отправил свое письмо. Видимо, она была столь же взволнована, как и он. С мыслью о встрече с Гермионой этим вечером и о том, что он увидит ее сегодня на занятиях, Драко быстро выпутался из простыней, запрыгнул в душ, а после натянул форму. Его форма была такой же, как и у Гермионы, но без юбки: пара черных брюк, белая рубашка с длинными рукавами, черные туфли, галстук и, конечно же, черная мантия.
Сложив книги в сумку, он закинул ее на плечо и направился вниз, в общую гостиную, откуда вместе с Пэнси, Крэбом и Гойлом пошел в Большой зал.


Для обоих, Драко и Гермионы, занятия пролетели незаметно. Поскольку они оба занимались в «продвинутых» группах, то видели друг друга весь день. И это было не плохо. Но поскольку они не хотели вызвать никаких подозрений, то не могли сидеть вместе или быть партнерами по заданию, или даже заговорить друг с другом. Поэтому им удавалось обмениваться лишь быстрыми взглядами и мимолетными улыбками, когда никто не смотрел в их сторону.

После обеда Гермиона направилась к себе, чтобы сделать домашнее задание. Хотя Грейнджер была взволнована предстоящей встречей с Драко этой ночью, она все еще была в восторге от выполнения домашнего задания. Ей всегда нравилось выполнять все, что было задано в пятницу, в тот же день, ведь таким образом она освобождала свои выходные.

Время за работой пролетело незаметно, и прежде чем Гермиона это осознала, на часах была половина второго ночи. Быстро сложив книги на столе аккуратной стопочкой, Грейнджер переоделась, сменив школьную форму парой синих джинсов, белой футболкой и синей толстовкой с капюшоном.

Покинув свое общежитие, Гермиона на носочках тихо спустилась по лестнице, быстро пересекла общую гостиную и беззвучно вышла через портрет. Спеша к библиотеке, она улыбалась про себя.


Драко был грубо разбужен громким гудением будильника. Отключив его прежде, чем успел проснуться кто-то из его соседей по комнате, он взглянул на время: табло настойчиво моргало, показывая, что уже половина второго ночи.

Ворча, он выбрался из постели, накинул мантию поверх формы и с легким щелчком закрывающейся двери вышел за двери общежития. Тихо проскользнув через общую гостиную, вышел через портрет и направился в библиотеку.


Гермиона вошла в библиотеку и заметила, что там не было абсолютно темно.

Должно быть, мадам Пинс покидала библиотеку в спешке, поэтому не потушила свет.

Тихо передвигаясь по библиотеке, она заметила, что дальний стол был пуст. Предполагая, что пришла раньше времени, Грейнджер схватила с полки случайную книгу, заняла свое обычное место и стала читать, ожидая Драко.

Немного погодя Драко вошел в библиотеку и внимательно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никого, кого здесь быть не должно, не было.

Хотя, я тоже не должен здесь находиться, – подумал он, ухмыляясь.

Увидев Гермиону с книгой в руках, он перестал ухмыляться и широко улыбнулся. Как это на нее похоже.
Услышав шаги за спиной, Гермиона обернулась и увидела Драко, глядящего на нее с улыбкой на лице.

Улыбаясь, он выглядит гораздо симпатичней, чем когда хмурится. Хотя с угрюмым выражением лица он тоже довольно хорош собой.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она со смущенной улыбкой.
– Ой, да ничему. Итак… нам нужно поговорить, верно? – улыбка слетела с губ Малфоя, и лицо приняло серьезное выражение. Потому что он относился к этому на полном серьезе и надеялся, что она тоже.
– Да, конечно, – Грейнджер отодвинула стул рядом с собой, приглашая его присесть. Драко сел и посмотрел на нее. Он надеялся, что она начнет говорить первой, но Гермиона, похоже, надеялась на то же, в отношении него.
– Ну…
– Э-э… ага.

[Кхе-кхе.]

– Ладно. Я должен сказать это. В течение нескольких лет я не мог оторвать от тебя глаз. Я бы сказал, курса с третьего, когда ты залепила мне пощечину. Когда я осознал, что ты мне нравишься, это так сильно встревожило меня. Но, благодаря моей репутации, я думал, что это было чистое желание, и скоро оно исчезнет... Однако этого не случилось. Даже наоборот, с годами это чувство только крепло. Твоя решимость быть лучшей в школе и защищать Поттера с Уизли, твой ум, твоя красота. Ну, все это было так. Ты – моя полная противоположность, ты знаешь? Я могу вести с тобой интеллектуальные беседы, но, когда придет время, я знаю, что нам могла бы быть доступна настоящая… близость… Для тебя это вообще имеет хоть какой-нибудь смысл?

Драко пробежался ладонью с длинными пальцами по своим волосам и испустил долгий вздох. Сказать можно было много чего, особенно, чтобы нарушить неловкое молчание. Настала тишина, но только потому, что Гермиона все еще пыталась набраться смелости, чтобы заговорить.

– Это очень логично. Ох, я не переставала думать об этом со Святочного бала на четвертом курсе. Помню, как увидела тебя, танцующего с Панси, а она тогда запала на тебя, то выражение чистого отвращения на твоем лице, и только рассмеялась. Смотреть на то, как она повсюду таскается за тобой, было невыносимо; во мне росла ревность. Той ночью такое положение вещей смутило меня, и ощущение это не покидало меня достаточно долго, прежде чем я поняла, что испытываю к тебе чувства, которые сильнее неприязни. Это так сильно напугало меня. Так что, поскольку мне не с кем было об это поговорить, я начала писать письма, стихи и прочее. Целые груды их спрятаны в моем сундуке.
Когда я получила твое письмо в ответ на свое, то так переживала, что ты будешь насмехаться надо мной или предположишь, что это просто какой-то розыгрыш. Но когда ты сказал, что чувствуешь ко мне то же самое… О-о-ох! Клянусь, я оказалась на седьмом небе!

Преодолев свой страх, Гермиона рассказала Драко, какое почувствовала облегчение (как вы сами видите), и вскоре поведала ему все больше и больше. В конце концов, спустя полтора часа монолога Гермионы, Драко решил, что пора бы ему заставить ее замолчать, и наклонился вперед, аккуратно прижимая свои губы к ее, чтобы заметить, если она отстранится.

Она же, наоборот, ждала этого поцелуя. Ощутив давление его языка на свои губы, она приоткрыла их, позволяя ему получить доступ к желаемому. Забравшись языком в ее рот, Малфой обвил ее руками за талию и перетащил со стула к себе на колени. Она обвила его руками за шею и стала играть с волосами на затылке. Они оба постанывали, и каждый раз, когда один стонал, другой улыбался.

От автора:
Так-с, пожалуй, здесь я и остановлюсь. Как видите, Драко с Гермионой… кхе-кхе… уже в действии, так что я оставлю вас здесь, и можете использовать свое воображение, чтобы представить, чем занимается наша прекрасная пара. [Усмехаюсь.] Я не скажу вам, что они жили долго и счастливо, потому что это не так. Никто из них не жил, верно? Но да, они избежали гнева Люциуса. Трудно сказать, как, но они это сделали. Гарри и Рон уже достаточно взрослые, чтобы привыкнуть к Малфою… то есть, Драко. Время от времени они еще угрожали ему, но это было не более чем ребячество.

---