Глава 38. Самая подходящая женщина

Я долго стою, не в силах сказать и слова, а только со всех сил сжимаю в объятиях человека, появление которого стало для меня наилучшим подарком за последние полтора года.

- Ты приехал... Спасибо, Господи, спасибо тебе, - я тихо шепчу, а потом расплываюсь в широкой, счастливой улыбке. - Как ты решился?

- У тебя дар убеждения, - Стефан немного отстраняет меня, рассматривая платье. - А если честно, то я просто соскучился.

- И я, - я снова обнимаю Стефана, утыкаясь носом ему в шею. Мне хочется так много сказать, так много спросить, плакать и смеяться одновременно, но для этого еще будет время, а сейчас я просто хватаюсь за Стефана, как утопающий за соломинку, ощущая, как медленно, но верно, согревается тело от ощущения того, что я больше не сама, что у меня есть друг, нить, связывающая меня с прошлым.

- Все хорошо, Кэролайн. Все будет хорошо, - произносит Стефан, и я верю ему. Теперь все действительно будет хорошо.

***

На улице уже совсем темно. За окном разыгралась буря, фиолетовые молнии часто прорезают угольно-черное небо, а следующие за этим раскаты грома сотрясают, кажется, даже стены многовекового замка. По стеклу стучат тяжелые капли дождя, где-то в длинных, пустых коридорах гуляет ветер, и тяжелые дубовые двери изредка хлопают на сквозняке.

- Ничего себе, здесь можно снимать фильмы ужасов, - улыбнулся Стефан, присаживаясь рядом со мной. Сейчас мы в библиотеке, сидим просто перед камином, который является единственным источником света в комнате. Никки ушла полчаса назад, оставив меня со Стефаном наедине.

- Угу, про вампиров, - усмехаюсь я, и кладу голову Стефану на плечо. - Елена знает, где ты?

- Знает, что я решил на какое-то время уехать из Мистик Фолс. Больше ничего. У нас очередной кризис в отношениях, а твой совет, данный в последнем письме, оказался очень даже неплох, - отвечает Стефан, задумчиво наблюдая за языками пламени, выплясывающими в камине. - Ты вернешься домой? - вопрос Стефана приводит меня в замешательство. Домой? А разве у меня есть дом, то место, где кто-то меня ждет, куда можно вернуться после долгого отсутствия? Я сомневаюсь в этом, поэтому просто пожимаю плечами и тихо произношу:

- Пока не знаю. Может, да. Может, нет. Мне здесь легче, Стефан.

- Уверена? Ведь Никки подруга Клауса, да? - Твое имя отдается болью в сердце, и я прикусываю губу, чтобы не расплакаться или не заорать от бессилия и все продолжающейся душевной боли. Для слез еще будет время, мне не хочется омрачать день приезда Стефана негативными эмоциями. Лишь через минуту мне хватает сил неразборчиво пробормотать:

- Думаешь, я мазохистка? Нет, Стефан, мне не нравится страдать. Просто вся эта ситуация не отпускает меня. Мне хочется так много сказать ему, высказать все, что накопилось в душе, но у меня нет такой возможности, поэтому мои мысли постоянно возвращаются к этому, не дают мне спать, жить спокойно, - я и сама не очень понимаю свои разрозненные мысли, но Стефан, кажется, понимает, потому что переводит взгляд на меня и произносит:

- Выскажись. Напиши письмо. Ведь не обязательно отправлять, но полегчать должно. Проверено.

***

Часы показывают уже три часа ночи, когда я наконец-то переступаю порог своей комнаты. Мы со Стефаном многое успели обсудить, вспомнить прошлое, и я на самом деле очень устала, переполненная впечатлениями прошедшего дня. Но за окном все так же идет дождь, мысли роятся в голове, и я, постояв минуту в нерешительности, все же сажусь за стол, беру чистый лист, ручку и быстро, чтобы не передумать, пишу:

"Здравствуй, Клаус..."

Япония, Токио, 2020 год, май, 04.00

Ты молчишь уже несколько минут, подняв голову к небу, с которого льется дождь. Мы уже давно промокли насквозь, и теперь сидим на каменном выступе, свесив ноги вниз. За пеленой дождя не удается различить ничего там, внизу, но мы и не нуждаемся в этом. Наш мир сейчас сузился до крошечных размеров, в нем нет места ничему, кроме общих воспоминаний.

- И что же ты написала? - мне не удается сдержать любопытство, поэтому я нарушаю тишину, внимательно всматриваясь в твое бледное лицо, слабо различимое в темноте.

- Не важно. Ничего, что стоило бы вспоминать. Это было эмоционально, Клаус, и я не хочу, чтобы у тебя был еще один повод сомневаться в искренности моего желания остаться с тобой.

- Ты думаешь чем-то удивить меня, куколка? Вряд ли это возможно, а мне хочется знать, - я не намереваюсь уступать, ведь сегодня ты впервые настолько откровенно рассказываешь о времени, проведенном в Шотландии.

- Я написала, что ненавижу тебя. Жалею о том, что встретила тебя. Написала о том, как больно ты мне сделал. Я не помню всего, да это и неважно уже, - ты смотришь на меня, кладешь свою руку поверх моей, переплетая наши пальцы.

- Почему ты поехала туда, Кэролайн? Почему именно Шотландия? - меня всегда интересовали эти вопросы, но я никогда не задавал их прежде. Прежде мы редко говорили откровенно.

- Там я была счастлива. Я просто хотела счастья, Клаус.

***

Мы возвращаемся в комнату, когда часы показывают десять минут пятого. Где-то там, на горизонте, уже появляется едва заметная желтая полоска: вестник скорого рассвета, и мне хочется поторопить тебя, хочется услышать больше, потому что мне важно знать, жизненно необходимо понять тебя. Но ты задумчива и продолжаешь молчать, не обращая внимания, что с твоих волос и одежды капает вода, стекая на холодный мрамор.

- Кэролайн, тебе больше нечего сказать? - в конце концов, спрашиваю я. Сначала мне кажется, что ты не услышала, но спустя мгновение я замечаю, как дрожат твои плечи, и ты вся содрогаешься в приступе истерического смеха.

- Нечего? Нечего?! - Ты стираешь то ли дождевые капли, то ли слезы с щек, улыбаешься горько и отчаянно, а потом громко, едва не срываясь на крик, произносишь: - Да мне вечности не хватит, чтобы сказать тебе все, что я хочу! Когда-то ты сказал, что будешь для меня всем десять лет, но ты не предупредил, что и потом я не избавлюсь от необходимости, от потребности быть рядом. Ты нужен мне, понимаешь? - ты подходишь совсем близко, обхватываешь мою руку двумя своими ладонями, прижимаешь к своей груди.

- Если бы я знал тогда, как это изменит нас, Кэролайн. Если бы я знал, что ты, совсем ребенок, сможешь перевернуть мой мир, изменить его до неузнаваемости. Если бы знал... - ты не даешь мне договорить, становишься на носочки, прижимаешься своими губами к моим. Я чувствую на твоих губах дождевую влагу, ощущаю, как дрожат твои руки, которыми ты обхватила меня за шею.

Рассудком я понимаю, что нам нужно договорить, решить, как жить дальше, расстаться навеки или, наоборот, навсегда соединить судьбы. Но в тот момент мне плевать на рассудок, потому что руки неловко цепляются за мокрые вещи, которые рвутся под пальцами, как бумага, и губы шарят по коже так настойчиво, как будто времени совсем мало и нужно успеть, как можно больше. Поэтому я позволяю себе череду коротких, яростных поцелуев, оставляющих на коже яркие метки, позволяю себе скользить руками по обнаженной коже твоей спины, оставляя синяки, прижимая тебя ближе к себе, так, чтобы даже вздохнуть нельзя было, так, чтобы дыхание одно на двоих.

Возможно, это было помешательство, безумие, но какая к черту разница? Ты здесь, такая родная, знакомая, необходимая. Ты шепчешь что-то мне в губы, ты оставляешь царапины на плечах, ты водишь руками по моей груди, и это окончательно уничтожает последние запреты и предосторожности. Я подхватываю тебя на руки, не прерывая поцелуя, преодолеваю расстояние до нашей комнаты и бережно кладу тебя на кровать. Я легко целую тебя в уголок дрожащих губ, зачарованно наблюдая, как в приглушенном свете свечи, догорающей на столике, искрятся твои глаза. Как часто мне снились твои глаза, Кэролайн, в те проклятые дни, когда единственной моей целью, навязчивой идеей и манией стало найти тебя.

Ты призывно приоткрываешь губы, не сдерживая хриплый стон, в котором я явственно слышу свое имя вперемешку с "пожалуйста". И у меня нет желания остановиться, хотя, возможно, мы делаем ошибку, поэтому я подкладываю руку тебе под талию, немного приподнимая с поверхности кровати, а другой рукой расстегиваю застежку лифчика, благодаря богов, что наши мокрые футболки остались небрежно валяться на полу в гостиной.

- Ты такая красивая, - я шепчу это совсем тихо, склонившись к твоему уху, прикусив мочку уха, немного подув на чувствительный участок кожи, а руками сжав грудь. Ты недоверчиво хмуришься, ведь не так уж часто я делал тебе комплименты, а потом жадно ловишь мои губы поцелуем, выгибаясь в пояснице, чтобы усилить контакт наших тел, не оставив и дюйма между нами.

- Так докажи, что я красива, что желанна. Напомни мне, Клаус, - твой голос хриплый, невнятный, ты скрипишь зубами и сжимаешь пальцы на моих волосах, когда я спускаюсь ниже, обхватывая губами сосок, прикусывая легонько. Я чувствую, как полыхает жаром твоя кожа, как на ней выступает испарина, я знаю каждую клеточку твоего тела, каждую реакцию, грань между удовольствием и болью, которые я все же научился различать. Я знаю, что тебе сейчас нужно чувствовать меня, поэтому позволяю тебе снова притянуть мою голову за волосы, подарить мне короткий, но яростный, болезненный поцелуй. Ты скользишь ладонями по моему животу, заставляя мышцы сокращаться, сдерживать животный рык, желание взять тебя просто сейчас. Еще не время, слишком быстро для близости, которая может стать последней. Ты целуешь меня в шею, прикусываешь зубами сильно, жестко, до боли. Но ты знаешь, что мои грани значительно дальше, что таким образом ты только подбрасываешь дров в костер желания, знаешь, что мне нужно больше, чтобы потерять голову. И ты не разочаровываешь, сжимая клыки, проводя языком, слизывая рубиновые капли крови. Следующий наш поцелуй имеет металлический привкус, соленые нотки моей собственной крови.

У меня нет сил больше сдерживаться, поэтому я отстраняюсь, чтобы стянуть с нас обоих мокрые джинсы, которые неприятно липнут к коже. Когда вещи наконец-то отброшены в угол, я позволяю себе снова поцеловать твою грудь, пальцами пробравшись под ткань кружевных трусиков, срывая с твоих губ бессвязные слова, хриплые и рваные.

- Клаус, пожалуйста... пожалуйста... о Господи!

С тихим проклятием я просто разрываю последнюю преграду, провожу пальцами по твоей влажной и горячей плоти и, смотря в твои затуманенные и сейчас почти почерневшие глаза, скольжу пальцем по складкам, то дразняще медленно поглаживая, то резко погружая его в тебя на всю длину так, что ты просто задыхаешься, смешивая воедино мольбы и проклятия, упоминая и Бога, и дьявола, захлебываясь в эмоциях, сгорая в пламени, выгибаясь в пояснице почти до хруста.

- Черт бы тебя побрал, Клаус! Просто возьми... меня! - ты рычишь, сжимая внутренние мышцы, показывая, на что способна и чего я лишаюсь каждую секунду промедления. И я сдаюсь, подхватываю тебя под спину, заставляя сесть и открыться мне, перебросив ноги по бокам от моего тела. Я вхожу одним толчком, резко и грубо, до основания, сжимая пальцы на твоих ягодицах, а зубами скользя по нежной коже на шее, по изящным ключицам, по молочно-белой груди и розовым вершинкам сосков. Иногда я надавливаю сильно, и на твоей коже проступают кровавые капли, но ты не остаешься в долгу, прокусывая мне шею, наполняя рот моей кровью, которую потом мы выпьем вместе. Мне нравится, что мы нашли общую степень безумия, Кэролайн. И когда спустя несколько минут, с последним яростным толчком, мы одновременно достигаем оргазма, я могу поклясться всем дорогим мне, что не было, нет и не будет женщины, знающей и понимающей меня лучше, чем Кэролайн Форбс.