Когда сова наконец прилетела, Гермиона дремала на диване, измученная болью и усталостью. Но острые когти птицы разорвали тонкую ткань сновидений, и девушка резко очнулась, застонав от боли, которая пронзила тело как электрический разряд.

Северус уже встал, чтобы открыть окно, но услышал приглушенный стон и повернулся, чтобы взглянуть на Гермиону.

— Я в порядке, – прошептала она, но лихорадочный блеск в глазах и нездоровая бледность говорили об обратном. — Впустите сову. Я должна знать.

Снейп видел, как она напряжена. Видел страх в ее глазах от того, что она скоро узнает. Он хотел сказать ей, что — что бы ни случилось с этими семьями – это не ее вина. Она сделала все возможное, поэтому нет смысла так себя мучить. Но он вспомнил, что когда то же самое говорил ему Альбус, это ни капли не помогало, так что решил промолчать.

В письме, привязанном к лапе совы, было всего 2 строчки:

Они вернулись.

Я у себя в кабинете.

Северус передал клочок пергамента Гермионе и отошел к камину. Внезапно языки пламени позеленели, и среди них появилась голова Альбуса Дамблдора. Он отыскал девушку глазами.

— Вот вы где, моя дорогая, – поприветствовал он. — Надеюсь, вы нормально себя чувствуете?

— Да, спасибо за заботу, – спокойно ответила она. — С какой новостью вернулась спасательная команда?

Северус уже достаточно хорошо знал Гермиону, чтобы распознать под маской напряженность и страх. Но Альбус видел лишь ее спокойствие. Старый волшебник слишком сильно полагался на свое умение в Легилименции, а она наверняка даже сейчас выстроила стену, которая скрывала ее настоящие чувства.

«Солги ей, пожалуйста! Ей сейчас не нужна правда», – горячо молил Снейп, но, видно, легендарная доброта директора не распространялась на учениц-шпионок.

— Им удалось спасти две семьи до нападения. К сожалению, к семье Холлинсов не успели. Когда спасательная команда подошла к их дому, над ним уже висела Темная Метка. Всю семью пытали, а затем сожгли, – устало сказал Альбус. — Дети были мертвы, а их родители умерли через час после того, как их нашли. Мне очень жаль, что я не могу сообщить вам лучших новостей…

— Нет… Все в порядке, директор, – слабо ответила Гермиона. — Я уверена, вы сделали все возможное.

Северус, казалось, чувствовал, как девушка внутренне сжимается в крохотный комок. Альбус не видел ее глаз, он не мог понять, что для нее значат эти слова. С ужасом он заметил, что она даже выдавила из себя едва заметную улыбку.

«Нет! Ничего не в порядке, Альбус! – яростно подумал Снейп, глядя на облегченное выражение лица Дамблдора. — Ты постоянно врешь этому Поттеру. Так почему же ты не можешь пощадить чувства того, кому это действительно нужно?»

Только поразительное самообладание помешало ему зарычать на директора.

Чтобы дать девушке возможность уйти в себя, Северус завязал разговор с Альбусом. Затем он пожелал ему спокойной ночи и оглянулся на Гермиону. Она закуталась в одеяло до самого подбородка.

— Я, пожалуй, посплю.

Ее голос был также холоден, как во время их самого первого разговора в кабинете директора.

Он хотел сказать ей что-то подбадривающее, но сейчас это было лишним. Северус пожелал девушке приятных снов и предупредил, что оставит дверь в свою комнату открытой, так что она, в случае чего, может его позвать. Потом он пошел спать.

Они встретились только за завтраком. Гермиона до утра лежала, не смыкая глаз. Всю ночь ее трусило от боли и от мысли, что невинные люди умерли из-за нее. Дети погибли из-за того, что она действовала слишком медленно.

Она видела множество отвратительных празднеств Пожирателей, чтобы знать, что вынесла семья Холлинсов прежде, чем умереть. А в детях было что-то такое – возможно, их чистота и невинность, а возможно их глубокий, нескрываемый ужас – что приносило Пожирателям еще большее удовольствие.

Перед глазами стояли картины людей со сломанными или оторванными конечностями, изуродованными телами, зияющими ранами и лицами, перекошенными от страха.

Они погибли из-за нее…

Неважно, что она делает, ей никогда не удастся защитить тех, кто в этом нуждается. Она просто слишком медлительная и беспомощная перед лицом этих жестоких и беспощадных волшебников, в чей круг она сама уже давно вступила.

Пожирателей слишком много, каждую неделю приходят новобранцы, а она – одна. И даже Северус, каким бы умным и выдающимся человеком он ни был, не может ей помочь.

Гермиона вспомнила, как она стонет от похоти под Люциусом, как извивается от боли от бесчисленных проклятий, но все это время в голове крутится только одна картина – темные фигуры смыкаются вокруг домов со спящими людьми, нападают на них, а она ничем не может помочь, не может предупредить об опасности.

Она хотела расплакаться. Но нет, нельзя.

Вместо этого Гермиона смотрела в темноту ночи. Глаза жгло от слез, которым не давали выхода.

На рассвете она заметила, что боль в ноге немного утихла. Девушка прошептала заклинание, и на кончике палочки появился неяркий свет. Что ж, синяки и кровоподтеки еще остались, но хотя бы кость была на месте.

Она облегченно вздохнула, опустила ноги с кровати, и, не обращая внимания на боль, которая отдавалась во всем теле с каждым шагом, поднялась к себе в комнату. Ей нужен душ.

Северус, наоборот, спал довольно хорошо, учитывая, что он – впервые за, пожалуй, 20 лет – оставил дверь открытой и убрал все заклинания, заглушающие звуки.

Он не смог подавить улыбку, когда пустой желудок настойчиво дал о себе знать.

«Да ты становишься слабым, Северус!»

Однако улыбка исчезла, когда он не обнаружил девушку на диване. Он быстро взбежал вверх по лестнице и прислушался к звукам в ее комнате. К его облегчению, он услышал звук льющейся воды.

Ей не удалось принять душ вчера вечером.

Похоже, для нее ванна стала целым ритуалом после походов к Волдеморту. Это был не только способ помыться, но и возможность смыть с себя всю боль, грязь и жестокость.

«Еще и психологом стал».

— Завтрак будет через полчаса, – прокричал он.

Пока Северус готовил завтрак, он думал, как вести себя с девушкой. Она будет подавлена и наверняка будет винить себя во всех грехах. Забудет все, чего достигла, только из-за «несчастных детей». И даже не подумает, что ее работа стоит гораздо больше, чем жизнь одной семьи.

В свое время, Снейп научился не останавливаться на страданиях, а, наоборот, сосредоточиться на работе. Сочувствие обычно никому не помогает. Оно только заставляет тебя чувствовать подавленность и собственную беспомощность.

Такая стратегия была ему по душе больше, чем вечная чуткость Альбуса или молчаливая угнетенность Ремуса. Забота о ком-то приносила только лишние беспокойства. Хотя многие студенты поспорили бы с такой точкой зрения.

Гермиона, например, не согласилась бы.

Он следил за ней во время завтрака. Уставшие, покрасневшие глаза, губы превратились в тонкую линию – так плотно она их сжала. Она мало говорила и ела. Очевидно, наказывает себя таким образом. И после этого она ему говорит, что не хочет прекращать заботиться о людях? Это просто смешно!

Ради ее же блага он попытался действовать как Альбус – разговорить ее как-то. Мерлин, он даже предложил ей горячий шоколад! Но она на него даже не глянула. Признаться честно, Северус тоже не понимал, как кружка горячей жидкости может помочь.

Он действительно старался. Но когда девушка встала из-за стола, его терпение лопнуло. С некоторым облегчением он вернулся к роли Снейпа, язвительного профессора Зельеварения.

— Ради Бога, Гермиона, прекратите упиваться жалостью к самой себе! А то вы слишком похожи на мальчика-который-постоянно-жалуется, – проворчал он.

Гермиона обернулась, не веря своим ушам.

«Что ж, хотя бы удалось привлечь ее внимание», – ухмыльнулся он, затем жестом указал на стул и продолжил мягче:

— Вы никак не могли их остановить. Вас всегда будут преследовать чужие смерти, боль и страдания. Раскаяние, угрызения совести и печаль сделают вас слабой, высосут всю энергию. Но если вы направите свои эмоции в нужное русло, они станут вашей движущей силой.

Все то время, что он говорил, Гермиона не сводила с него глаз. Когда Северус закончил, он ожидал увидеть в ее взгляде ярость или боль. Но вместо этого он увидел понимание.

— Так вот почему, – прошептала она.

— Что, простите?

«О чем она говорит?»

— Вот почему вы постоянно ходили злой, ведь так? – удовлетворенно спросила она. — Ваш гнев поддерживал в вас силу. Поэтому вы всегда казались просто разъяренным! Мне было интересно, как человека с таким самообладанием, удавалось постоянно выводить из себя. Но вы просто хотели злиться…

«Вы слишком умны, Гермиона».

Он не знал, нравится ему или нет, что эта девушка разгадала сложную загадку Северуса Снейпа.

— Гнев может быть движущей силой. Но необязательно должна быть именно эта эмоция, – он неохотно вернулся в роль учителя. — Дамблдор верит, что любовь – самое сильное чувство. Не проходит и дня, чтобы он не вдалбливал свое мнение в этого волшебного Поттера. Но только вы сами можете решить, что должно двигать вами. Вы просто должны превратить его в силу. Не позволяйте себе становиться слабой. От того, что вы на себя злитесь, ничего не изменится. Злитесь на тех, кто действительно виноват в смерти людей, – вот ключ к активным действиям.

Гермиона кивнула, будто усваивая урок.

— То есть, мне необязательно прекращать заботиться о людях, – сказала она. — Я просто должна свое пассивное чувство превратить в активную силу.

— Можно и так сказать, – сам бы он никогда не подумал в таком русле.

Гермиона снова медленно кивнула.

Северус представил, как девушка упорядочивает полученную информацию в голове, словно бы кладет мысль на определенную полочку.

— А почему у вас это гнев? – тихо спросила она. Гермиона знала, что переступила границу, но она не могла оставить этот вопрос без ответа.

Он молча поднял бровь, и девушка опустила голову, принимая его нежелание отвечать и будто извиняясь.

— Думаю, пришло время немного продвинуться в нашем сотрудничестве, – наконец сказал он.

Северус надеялся, что сегодня – подходящий момент.

— Что вы имеете в виду?

— Уроки, Гермиона.

— Надеюсь, вы не об Окклюменции? – настороженно спросила она.

Он вздохнул, огорченный ее упрямством.

— Нет, не об этом. Вы такой же мастер Окклюменции, как я, так что я не могу научить вас чему-то новому, даже если бы хотел. Вам так же не нужны уроки в чарах, Зельеварении и трансфигурации. То, что вы узнаете, не написано в книгах.

— О чем вы? Чему вы хотите меня научить?

Северус надеялся, что девушка поймет необходимость этого.

— Искусство манипулирования, – ответил он. — Как управлять людьми, чтобы они об этом не догадывались. Как выведывать информацию и как ее использовать.

— Но я умею это делать, – запротестовала Гермиона.

Северус ухмыльнулся над ее возмущенным тоном. Это значило, что они сильно продвинулись в своем сотрудничестве, если она позволяет ему заглядывать под свою маску безразличия. Если бы Дамблдор сказал то же самое, девушка, скорее всего, ответила бы равнодушием.

— Я ведь заставила делать Люциуса то, что я хочу.

— Я имею в виду тонкую работу, Гермиона, – сухо сказал он. Вдруг он резко добавил:

— Вы знали, что мать Эйвери – грязнокровка?

— Нет… А Темный Лорд?

— Знает ли он об этом? Конечно, нет. Эйвери спрятал свою мать, как только он появился. Ее уже никто не видел несколько лет. А я – один из тех людей, которые знают, где она.

— Как вы это узнали?

— В отличие от вас, я был принят в их круг как равный. Поэтому я знал то, что вы в своем положении самостоятельно никогда не узнали бы. Они доверяли мне. Я был их другом. Мало что можно утаить от друга, а от такого благодарного слушателя, как ваш покорный слуга, тем более. Я знал все их маленькие грязные тайны.

— Значит, вы хотите рассказать мне все, что сами узнали о Пожирателях?

— И это тоже, – кивнул он. — Но это не самое важное, чему вы должны научиться. Мое самое важное задание – это помочь вам стать тем, кем вы уже являетесь.

— Вот не надо со мной разговаривать, как магистр Йода.

Благодаря бесконечным рассказам Минервы о маггловских фильмах, Северус смог оценить шутку и даже улыбнулся.

— У вас невероятные навыки, Гермиона, – тихо сказал он. — И вы уже шпион. Но вы пытаетесь сохранить нормальную жизнь, быть одной из обычных учеников. Но вы не можете. Вы – яркий факел, а они – всего лишь тусклые свечки. Вы должны признать это. И вы должны прекратить искать их дружбы и понимания.

Он остановился на минуту, давая девушке время осмыслить эти слова. Она, не моргая, смотрела на Северуса. Да, это было слишком жестоко. Он знал, как она старалась быть одной из гриффиндорцев с самого первого года обучения. Но ей никогда не удавалось добиться этого полностью. Он снова и снова смотрел на ее неудачи. Смотрел, как она находила убежище в книгах.

— Вы не одна из них, Гермиона, – продолжил он говорить то, что сам себе не раз повторял. — И вне этих комнат нет никого, кому вы можете доверять. Весь мир – ваш враг. Вы не можете позволить кому-нибудь иметь рычаги давления на вас.

«Достаточно. Иначе она снова впадет в депрессию. А теперь пора действовать».

Профессор вдруг критически осмотрел девушку, отчего она почувствовала себя немного неуютно.

— Вот что нам нужно, – сказал он и поднялся. — Идите за мной, Гермиона.

Она смущенно оглядела себя, но не увидела, что могло привлечь внимание Снейпа. На ней были обычные хлопковые брюки и темно-красный свитер.

«Что он собрался делать, черт возьми?» – подумала она.

Но решила не задавать вопросов, а просто последовала за Северусом из его комнат. Он действительно был мастером манипуляции: ее угрюмое настроение как рукой сняло, а его место заняло легкое любопытство.

Снейп провел ее по темным подземельям к старой двери. Гермионе всегда было интересно, что за ней, но как бы она ни старалась это узнать, дверь всегда была закрыта, и ни одно заклинание на нее не действовало.

И девушка поняла почему, когда Северус дотронулся ладонями до двух пятен на двери и посмотрел на небольшое отверстие.

Гриффиндорку наполнило волнение. Последний раз, когда он так открывал перед ней дверь, ее ожидала волшебная страна книг и уюта. Что будет на этот раз?

Но к ее разочарованию за дверью оказалась обычная винтовая лестница.

«Отлично! Как раз то, что мне сейчас нужно. Ступеньки».

Северус будто услышал ее мысли и усмехнулся.

— Я обнаружил это место практически сразу как получил место профессора Зельеварения, – в голосе не было ни малейшего намека на усталость, хотя они, казалось, прошли уже сотню ступенек. — Возможно, несколько лет назад это был какой-то клуб, но я переделал помещение под свои нужды. А лестница служит своеобразной подготовкой к тому, что я создал.

Они дошли до конца лестницы и остановились перед тяжелой деревянной дверью.

— Снимите обувь, пожалуйста.

Гермиона послушно развязала шнурки и поставила свои ботинки рядом с его черной обувью.

Затем Северус открыл дверь и жестом пригласил девушку внутрь.

Гриффиндорка вошла в комнату и с удивлением заметила, насколько она отличается от интерьера Хогвартса.

— Это спортивный зал, – изумленно сказала она, разглядывая зеркала вдоль стен и пол, покрытый татами. — Что мы собираемся делать? Бороться?

— Вот почему мне доставляет удовольствие учить вас Гермиона, – насмешливо заметил Снейп. — Вы всегда приходите к правильным выводам.

— Но вы сказали, мы не будем работать над чарами и трансфигурацией, – запротестовала она.

— Мы и не будем, – согласился он. — Книги не помогут вам, когда вы окажетесь в трудной ситуации. Вам не нужны порядочные, правильные приемы, вам нужны грязные уловки и трюки.

Он ухмыльнулся.

— Например, вы будете совершенно беспомощной, если на вас нападут и сделают… вот так.

С этими словами Северус замахнулся кулаком. Он собирался остановиться прямо перед лицом девушки.

Только вот он сам не был готов к прекрасно поставленному блоку, который заставил его развернуться и подставить незащищенный правый бок. Через секунду последовал удар по кадыку.

— Драка? – невозмутимо ответила она, будто разговор и не прекращался. — Но я думала, вы научите меня проклятиям.

Гермиона опустила руки, и отошла от него. С минуту Северус стоял, потирая горло, и рассеянно смотрел на нее.

— Вы не перестаете меня удивлять. Где вы этому научились, черт возьми?

Она ухмыльнулась:

— У тети. Она была мастером по боевым искусствам. Она учила меня разным приемам, когда я была маленькой. Это развило у меня некоторые… рефлексы.

Северус фыркнул:

— Это все упрощает.

— Вы бы скорее сошли с ума, чем научили меня каким-то основам в этом возрасте, – согласилась она. — Но для чего все это?

— Потому что неожиданность – лучшее оружие шпиона, – ответил он. — Все волшебники надеются только на магию. Но хороший удар может переломить ситуацию. Вдобавок, можно прибегнуть к физической силе, когда магическая уже исчерпана. Это не раз спасало мне жизнь.

На секунду Гермиона представила Северуса Снейпа в темной развевающейся мантии, дерущегося, как в каком-нибудь боевике, и усмехнулась.

— Похоже, вы правы, – она кивнула. — Я однажды… ударила Драко. На третьем курсе. И он был очень потрясен. Даже шокирован. Он как будто не мог понять, почему я применила физическую силу. После этого он сбежал, – с улыбкой закончила девушка.

— Он никогда мне об этом не рассказывал, – он представил испуганного Драко. — А теперь покажите, чему вас научила ваша тетя.

Гермиона знала не очень много приемов, но всего равно управлялась великолепно. Рефлексы просто потрясающие. В целом уроки этой тетушки не прошли даром и облегчили жизнь Северусу.

Вот только выносливость девушки оставляла желать лучшего. То ли из-за событий прошлой ночи, то ли из-за отсутствия регулярных тренировок, но через полчаса Гермиона начала выдыхаться.

Через десять минут после тренировочного боя, она была истощена: сердце билось как бешеное, удары стали слабыми.

Когда Северус посмотрел на мышцы плеч девушки, которые обычно выдавали следующее движение противника, он заметил слезы на ее лице.

В обычном случае он бы давно остановился и дал Гермионе время отдышаться и расслабиться. Но это была не обычная тренировка. Взрыв эмоций – вот, на что он рассчитывал. Она должна выплеснуть все это, черт возьми.

Борьба давала возможность выпустить все то, что обычно держалось под строгим контролем. Хотя Гермиона была мокрой от пота, и каждая клеточка ее тела кричала от усталости, она все еще не теряла самообладания.

Северус ускорил темп.

«Давай же, выпусти пар».

Он собирался ударить ее в бедро, но девушка заблокировала удар и с гораздо большей силой, чем требовалось.

— Зачем все это? – вдруг расплакалась она. — Почему я убиваю себя каждый божий день, но не могу спасти жизни этих детей? Что со мной не так?

Северус мог бы сказать ей, что с ней все нормально, она не может спасать всех и каждого. В конце концов, ей удалось спасти две семьи.

Но он промолчал. Она сама все это прекрасно знала. Понимала это головой, но не могла подавить чувство вины и злости, которое разъедало ее.

Он все равно продолжил тренировку, заставляя девушку освобождать эмоции, переполнявшие ее.

Удары Гермионы становились беспорядочными, она потеряла чувство ритма. Она яростно била кулаками, не заботясь, попадает ли по цели.

— Почему все они умирают? – закричала она. — Они умирают, а я не могу это остановить! Глаза этих детей – они преследуют меня во сне… Боже!

Аккуратно Северус поймал девушку за запястья и притянул к себе. Гермиона горько плакала. Наконец-то, она позволила себе эту слабость.

Секунду поколебавшись, он обнял ее.