Медленно. Непривычно. Но легко, морально легко давались эти шаги. Каждое движение хотелось прокручивать в голове вновь и вновь, повторять и испытывать наслаждение. Никогда не думал, что ходьба может означать так много. Чувствовать силу. Будто я снова жив.

Какое обманчивое представление. Чертовы мысли не исчезают, из-за этого хочется врезать кулаком в дверной косяк, за который я сейчас придерживаюсь. Нет, нельзя. Это, в конце концов, дом Грейнджер. Потребует потом плату за порчу имущества.

Бред.

Какой же это бред. Я словно нахожусь в чокнутом сне, где реальность путается с вымыслом, а кто-то всем этим руководит и хочет посмотреть на дальнейшее развитие спектакля. Может, поэтому я до сих пор жив. Поэтому всё так сложилось. Просто некто сидит по ту сторону экрана, потягивает сливочное пиво и наблюдает за сюжетом: вдруг актеры самовольно начнут играть не по сценарию. От этих мыслей становится противно. Конечно, никто не управляет нами и нашей жизнью. Тогда, черт возьми, почему сложилось так, что меня пытается спасти Грейнджер?! Именно Грейнджер… Ни мать, ни отец, ни даже вездесущий герой Поттер. Нет, изменить всё к лучшему хочет эта гриффиндорка. Та, кто раздражал меня на протяжении всех этих лет, проведенных в месте, которое служит жалким подобием школы. Та неугомонная девчонка, сующая свой магловский нос во все дела. Ах да, не магловский. Она же у нас волшебница. Великая волшебница и лучшая ученица Хогвартса. От этого воротит. Наверное, какие-то принципы еще сохранились. Например, неприязнь. Жгучая. Поднимающаяся откуда-то изнутри. Сейчас, именно здесь и сейчас мне так хочется ударить Грейнджер. Причинить ей боль. Если не физически, то хотя бы морально. Увидеть слёзы в её глазах. Как тогда, в школе. И так же, как в тот день, получить от неё по лицу. Это всё даже странно: так относительно спокойно вспоминать о моей дерзости и о её глупой смелости. Ведь я бы мог ударить в ответ. Мог, но не стал этого делать. И не из-за жалости или благородства – на самом деле я боялся. Боялся, что кто-нибудь узнает об этой ситуации. Отец по голове бы не погладил, понимая, что его сына ударила грязнок…. Какая-то девчонка.

Отвратительное слово. Худшее из оскорблений, которыми можно наградить маглорожденного волшебника. Да, непростительное, резкое, скользкое, противное и жестокое. В духе Малфоев. Как же мне это нравилось. Чувствовать себя выше их. Знать, что так и есть на самом деле. Аристократия, чистота крови. Истинное, сильное волшебство, разливающееся по венам. Жить так, как велят наши принципы. Быть этими принципами. Воплощать в себе каждое принятое утверждение относительно правильной жизни. Это было намного больше, чем просто фамилия. Это был смысл. Это была суть моего существования – показать, какой я Малфой.

А сейчас от этого тошнит. Показал, каков на самом деле. И что теперь… На руках кровь сына, и я никогда не смогу её смыть. Хочется закричать. Просто проораться, выпустить эту поганую боль, убивающую всё человеческое, что осталось внутри.

Грейнджер пытается помочь. Из лучших побуждений – она так думает. Глупая. У неё есть всё – дом, работа, два ребенка – зачем тратить силы и ввязываться во всякие неприятности, тем более из-за меня. Сомневаюсь, что после нашего «теплого» школьного общения у Грейнджер остались приятные воспоминания, но это была бы не гриффиндорка, если бы не решила помочь.

Мне просто интересно, Грейнджер, как отреагировал Поттер? Наверняка не улыбался. Ставлю сто к одному, что тебе пришлось поспорить с ним, гриффиндорка. Переубеждала, настаивала на своём. И всё ради чего? Ради меня? Нет. Конечно, нет. Всё ради моего спасения. А это совершенно разные понятия. Может, ты думаешь, что я такой же, как Снегг? Снаружи колючий и угрюмый, а в душе благородный? Ошибаешься, Грейнджер. Я Малфой. Малфой до мозга костей. Как бы противно это не звучало. Возможно, это первый раз, когда я пожалел о своей фамилии. Хотя нет, далеко не первый. Прежде всего, это случилось в ту ночь, когда мне было поручено убить Дамболдора. Палочка в руке дрожала, в голове всё смешивалось. Ты никогда не поймешь этого, Грейнджер. Никогда не узнаешь, как страшно – сделать шаг в пустоту, перейти черту. Убить человека. Полететь к чертовой матери в пропасть, откуда уже не подняться. Но я должен был. Должен был убить его. И не смог. Это слишком страшно, Грейнджер. Слишком тяжело.

— Что ты тут замешкался?

Гриффиндорка. Легка на помине.

— Остановился, чтобы передохнуть.

Она осуждающе покачала головой и в этот же момент улыбнулась. Какая-то странная у неё улыбка: будто она сначала немного выдвигает губы вперед, а уже потом растягивает их по горизонтали. Выглядит забавно. Открыто. Как смущенный подросток.

— Я помогу, — она протягивает ладонь вперед, чтобы я ухватился за её руку.

Как-то странно всё это. Наверное, я слишком одичало посмотрел на гриффиндорку, потому что она тут же одернула руку. Почему я жду подвоха? Грейнджер явно не из тех людей, которые будут мстить за обиды спустя столько лет, и всё же, когда она рядом, создается непонятное напряжение, и я не знаю, с чем его можно связать и как это объяснить.

— Я сам справлюсь.

Она понимающе кивает и нехотя отходит в сторону, освобождая мне проход. Выжидающе смотрит.

— Ты так и будешь тут стоять? – почему-то меня начинает раздражать её присутствие.

— Я тот же вопрос хочу задать тебе, — в том же тоне отвечает Грейнджер.

Это тупик. Мы ходим по кругу, вновь и вновь пересекаясь на дорожках. Как же это… Несвойственно. Нереально. Не по-настоящему. Словно я смотрю на всё это со стороны.

Гриффиндорка закатывает глаза и уходит в противоположную от меня сторону. Остается лишь смотреть ей вслед. Видеть рассерженную походку, недовольство в движениях. Тебе не хватает терпения, Грейнджер? Замечательно.

Улыбка. Ироничная. Опять я чувствую её на своих губах. И что заставляет меня делать это? Грейнджер и её семейка. Черт, какой же это кошмар. Сон, плавно переходящий в кому. С тобой нереально трудно, гриффиндорка. Уверен, ты такого же мнения обо мне. Остается только удивляться, как мы до сих пор выдерживаем друг друга.

Недлинный коридор, заканчивающийся дверным проемом в кухню. Я преодолел его… нет, я проковылял его минуты за три, придерживаясь за попадающиеся на пути столики, шкафы и элементарно – стены. Видеть движение собственных рук и ног… Это дорогого стоит.

Хотя, наверное, я и так уже достаточно заплатил.

Вцепившись в очередной косяк двери, пришлось остановиться. Я застыл на входе в кухню, переводя дух.

Они уже были в сборе. Все трое. Грейнджер суетилась около плиты, помешивая содержимое и что-то насыпая в небольшие кастрюльки. Так странно узнавать в этой поварихе гриффиндорку. Воин-повстанец, занудная преподавательница – все эти типичные образы в моей голове относительно Грейнджер так не сочетались с тем, что я видел сейчас перед собой. Слегка растрепанные волосы, наспех повязанный фартук… Всё это делало гриффиндорку какой-то… обычной. Просто реальной. Повседневной. Той, кого можно всегда увидеть на улицах Лондона.

На стуле, боком развернувшись ко мне, сидел Хьюго. Он бултыхал ногами, недостающими до пола, и барабанил пальцами левой руки по столу. Напротив меня, по ту сторону стола, сидела девочка. Очевидно, Роза. Взгляд прикован к скатерти, но, судя по неосознанным движениям, её мысли были далеко отсюда. Такое непонятное сочетание сосредоточенности и отстраненности. Конечно, в маму пошла.

В маму. Грейнджер теперь мама. Дважды. Черт возьми, кто бы мог подумать. Я даже поверить до сих пор не могу.
И, тем не менее, прямо передо мной сидели два живых доказательства.

— Длако Малфой, – опять хихикнул Хьюго, увидев меня.

Роза подняла голову. Её глаза удивленно округлились, но, пытаясь скрыть это, она повернула голову в сторону Грейнджер.

Глаза. Голубые глаза, как у отца. Что, гриффиндорка, не захотела делиться своим карим цветом? Но оттенок волос дочка всё же у тебя забрала. Каштановые, слегка волнистые. По-детски мягкие на вид. Как же странно видеть сейчас уменьшенную копию тебя, Грейнджер. И пусть глаза у вас разные, но вот сущность, очевидно, одинаковая. Всего несколько секунд хватает, чтобы понять и изучить твою Розу. Её движения, её реакция, её взгляд – всё выдает тебя. Тебя, Грейнджер. С ней, наверное, тоже будет непросто. Хотя, она ведь еще ребенок. Шесть лет, верно? Что она может понимать в этом возрасте…

Но Скорпиус… Нет, он один такой был. По крайней мере, для меня.

— Роза, принеси, пожалуйста, еще один стул, — пробубнила гриффиндорка из-за открытой двери холодильника.
Девочка безмолвно кивнула в ответ и посмотрела в мою сторону. Снова. Всего на секунду. Отвернулась. Поспешно встала и, не поднимая глаз, прошмыгнула между столом и холодильником. Не обращая внимания на меня, вышла из кухни, толкнув ближайшую дверь по коридору. Послышалась какая-то возня. Спустя несколько секунд Роза показалась в проеме той комнаты, держав в руках волшебную палочку.

— Вингардиум Левиоса, — девчонка произнесла это очень четко и внятно, сделав жест ладонью.

Роза двинулась обратно, повернувшись к кухне спиной, и, словно выгуливая собаку на поводке, согнула руку в локте, поманивая летящий в нашу сторону стул.

Эта семейка не перестает меня удивлять. Нормальные дети учатся заклинанию левитации на первом курсе, но, очевидно, мать решила подготовить Розу на пять лет раньше. Конечно, очень по-Грейнджеровски. Наверное, это можно было бы предугадать.

— Чья палочка? – мой голос заставил гриффиндорку отвлечься о сервировки стола.

— Моя, — она пожала плечами, пытаясь за равнодушием скрыть самодовольную улыбку.

Гордишься дочуркой, Грейнджер? Конечно, гордишься. Она наверняка заменит тебя в Хогвартсе, верно? Вторая лучшая ученица за всю историю существования, и та – Грейнджер. Еще одна. Хотя нет, у Розы, наверное, сохранилась фамилия отца.

Уизли.

И ты, гриффиндорка, тоже Уизли.

Какие-то непонятные мысли опять начали загружать голову.

— Что-то не так? – Грейнджер стала внимательно изучать моё лицо. – Ноги болят? Просто ты так скривился, что я подумала…

— Всё в порядке, — я отрицательно покачал головой, пытаясь придать голосу безразличие, но получилось нечто вроде рычания или фырканья.

Гриффиндорка недоверчиво сузила глаза, наверное, размышляя над моим тоном. В конце концов, я не обязан ей отчитываться и вести себя вежливо. Хотя нет, обязан. Вот только делать это… Чувствовать это… Я не собираюсь.
Роза тем временем прошла мимо меня, заставляя стул двигаться следом. Пришлось стать боком, потому что его ножки задели меня по бедру.

— Извините, — девчонка мгновенно помрачнела и виновато опустила глаза вниз.

Какая же она непонятная. Сама Вежливость и Учтивость. Копия ты, Грейнджер. Даже немного раздражает. Странно, правда? Твой сын, как капля воды похожий на ненавистного Уизли, не вызывает у меня практически никаких чувств, но вот Роза… Наверное, она слишком напоминает мне тебя в детстве. В то время было мало хорошего, гриффиндорка. Еще меньше, чем сейчас. Казалось бы… Поступление на Слизерин, ловец по Квиддичу… Что еще нужно, верно? Но нет, для моего отца это было недостаточным. Ничего невыполнимого он не требовал. Всего лишь быть Малфоем. А это не так просто, как кажется, Грейнджер.

Но ты ведь не такая, да? Вы с Роном наверняка всё продумали наперед. Роза и Хьюго обязательно поступят на Гриффиндор, затем сын станет великим и хваленым вратарем их команды, а дочурка всегда будет сдавать СОВ на «превосходно». Какие же вы предсказуемые, Грейнджер. Хотя, правильнее будет называть тебя Уизли. Нет, не выйдет. Пусть хотя бы здесь, в моих мыслях, ты по-прежнему будешь Грейнджер. Жалкая попытка убедить себя, что ничего не изменилось. Так легче, гриффиндорка. Легче существовать, думая, что всё осталось на своих местах, что бег времени остановился.

Что ничего этого не было вовсе.

— Ты куда? – Грейнджер повернулась в сторону Розы, которая в этот момент подошла к брату. – А как же еда?

— Спасибо, мама, мы уже поели, — девчонка взяла Хьюго за руку, помогая ему слезть со стула. – Точнее, мы поедим немного позже. Сейчас не хочется.

— Да ну? – гриффиндорка насмешливо изогнула бровь. – А когда же захочется?

Роза едва заметно метнула взгляд в мою сторону:

— Попозже.

Сказав это, она потащила брата за собой по коридору. Несколько секунд Хьюго послушно шел рядом, но потом высвободил свою руку и вприпрыжку побежал вперед. Девчонка ускорила шаг, осуждающе покачав головой.

— Ты немного промахнулась с именем, — мои губы снова растянулись в полуулыбку.

Я излишне резко плюхнулся на стоящий рядом стул, из-за чего тут же закружилась голова.

— Что ты имеешь ввиду? – Грейнджер поставила передо мной тарелку с какой-то желтоватой кашей и села напротив, обхватив руками горячую чашку.

— Не похожа она на розу… — я немного помедлил, пытаясь правильно подобрать слова, — шипов совсем нет. Уж скорее Примула, чем Роза.

Гриффиндорка подавилась кофе и как-то ошарашено посмотрела на меня.

— Что? – это единственное, что можно было спросить в данной ситуации.

Грейнджер отрицательно покачала головой, заправляя за ухо прядь волос.

— Просто удивилась, — её голос был спокойным, что так не соответствовало сбивчивому дыханию.

Как-то по-дурацки всё вышло. Я сам не знал, зачем затеял этот разговор. Просто сказал то, что думаю…

Дочь гриффиндорки действительно не походила на розу. Да, красива, но слишком… покорная что ли.

Вот чушь. Сидеть на кухне у Грейнджер, размышляя над тем, что она неправильно подобрала имя своему ребенку. Её дочь оставила о себе больше впечатлений, чем Хьюго. С ним всё было понятно: рыжий, задорный, шкодный. Роза почему-то казалась интересней. Нет, не интересней. Просто сложней. Со своей детской красотой, каштановыми волосами, голубыми глазами и какими-то не по-настоящему пышными, темными ресницами она выглядела слишком… безобидной и робкой. Ей как раз не хватало шипов. И дело не в возрасте. Просто что-то внутри щёлкает, и автоматически начинаешь доверять ей. Обычно таких детей любят абсолютно все. Плохо лишь то, что и обидеть их может кто угодно. Не то, чтобы я переживал или волновался… Нет, это просто размышления, не более.

— Приятного аппетита, — гриффиндорка указала взглядом на тарелку с кашей.

— Смеёшься? – я отодвинул блюдо в сторону. – Эту размазню ешь сама.

Грейнджер закатила глаза:

— Малфой, не веди себя как ребенок. Твой организм слаб, ему нужно особое диетическое питание, а Огневиски и тушеное филе барашка в меню не входят.

— Я ничего такого и не прошу. Просто сделай мне кофе.

Крепкий, черный, ароматный. И горячий пар над кружкой. Никогда не мог подумать, что это окажется таким запретным и недосягаемым. Во рту всё сводит от желания почувствовать этот обжигающий вкус на языке.

— Нет, — гриффиндорка категорично покачала головой, — никакого кофеина. Каши, соки, супы, в лучшем случае – пюре и протертые фрукты.

— Ты меня за трупа держишь? Сама ешь эту дрянь.

— Я лучше знаю, что тебе можно, а что нельзя. В конце концов, кто из нас медик?

— Никто, — я устало потер переносицу, с завистью разглядывая из-под челки кружку с заветной дозой кофеина, — сама же с тем мужиком в больнице спорила, доказывая, что ты не врач.

Грейнджер раздраженно насупилась, покрепче сжав ложку, которой размешивала сахар. Кажется, я ей здорово надоедаю. Это радует.

— Да, я не врач, — наконец отступилась гриффиндорка, положив локти на стол, — но из нас двоих я больше приближена к понятию медицины.

— Какая твоя настоящая профессия? – не знаю, почему, но всё же захотелось спросить.

— Несколько лет я работала в Министерстве, — Грейнджер нахмурила брови, — ну, знаешь… просто сидела, разбирала отчеты, перекапывала архив, изучала нововведения… Потом уволилась.

— Почему? – аромат кофе сводил с ума, голова уже плохо соображала, но я старался вслушиваться. Зачем-то.

— Не захотела работать после того, как узнала о миротворцах. Я просила, настаивала, пыталась поговорить с министром, но он совершенно не хотел меня слушать, — гриффиндорка сложила руки на груди и неосознанно покачала головой. – Я ушла. Какое-то время не работала. Потом погиб Рон. Хотелось забиться в угол и не видеть никого… Чтобы все оставили меня в покое, просто забыли о моем существовании… Но у меня были дети. Я не имела права… уходить.

Она тут же посмотрела на меня, очевидно, раздумывая, не сказала ли чего-нибудь лишнего. Чего-нибудь, что могло бы меня расстроить.

Я не хочу думать над твоими словами, Грейнджер. Хотя они и продолжают раздаваться в моих ушах.

— Давай договоримся так, — она решила нарушить молчание, — ты же хочешь кофе, верно? Съешь кашу, получишь полкружечки напитка.

— Еще чего, — фыркнул я.

Грейнджер насмешливо изогнула бровь и приблизила чашку к своему лицу.

— Неужели ты можешь отказаться от этого? Потрясающий, крепкий, обжигающий… — её ноздри расширились, втягивая ароматный запах, который доносился до меня.

— Что мне мешает собственноручно сделать себе целую цистерну кофе? – глаза были прикованы к губам гриффиндорки, которые почти касались белого фарфора.

— Я. Я тебе мешаю, — она улыбнулась, — а ты пока еще слишком слаб, чтобы мне противостоять. Так что лучше не сопротивляйся и будь умницей, Малфой.

Мои зубы заскрипели, что заставило Грейнджер улыбнуться еще шире. Всё, что мне оставалось – засовывать ненавистную отвратительную кашу в рот. На вкус эта размазня была еще хуже, чем на вид. Не соленая, не сладкая, проще говоря – никакая.

Гриффиндорка расхохоталась, разозлив меня еще больше.

— Прости, — протянула она, закрывая ладонью рвущиеся наружу смешки, — но ты бы видел себя!

В этот момент Грейнджер надула щеки, свела брови и вытянула губы. Это было настолько… неожиданно, что я чуть не поперхнулся чертовой кашей, которую никак не решался проглотить. Кривляния были так несвойственны гриффиндорке, что мне с трудом удалось удержать еду во рту от подкатившегося приступа хохота. Пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть воздух. Послышался звук отодвигающегося стула. Грейнджер, наверное, встала из-за стола.

— Вот и молодец, — раздалось справа от меня.

Вдруг что-то коснулось моей головы, немного взъерошивая волосы. Раздался звук удаляющихся шагов. На губах упрямо расползалась улыбка, которую я уже возненавидел.

---