Глава 4

Гермиона Грейнджер и Драко Малфой вместе смотрели сквозь отдушину в каменной стене, откуда открывался вид на кабинет Люциуса Малфоя. Сам проход был довольно большим, однако его загораживал шкаф или что–то в этом роде. Фактически через эту небольшую отдушину открывалась возможность разглядеть лишь малую часть комнаты.

Гермиона смотрела строго перед собой и не верила в реальность происходящего. Больше всего она хотела бы сейчас проснуться в Хогвартс–экспрессе от того, что Рон слишком громко разговаривает с Гарри, посмотреть в окно и увидеть, что они уже почти приехали в школу, и забыть об этом кошмаре. Однако этому не суждено сбыться, так как все происходило на самом деле.

Гарри лежал на полу без сознания. Все лицо было покрыто ссадинами и порезами. Вокруг него ползла огромная змея, очень похожая на Василиска. Из кабинета доносилось какое–то шипение, видимо, кто–то говорил на перселтанге. Но было еще кое–что странное. Со стороны могло показаться, что дементор словно вытягивал из Гарри душу. Об этом говорило то, как при каждом произнесенном слове его тело изгибалось, и из его полураскрытого рта исходила какая–то волна света.

– Я не понимаю, почему вы не выходите? Вы же Пожиратели, – прервал повисшее в воздухе молчание Рональд Уизли.
Слизеринцы посмотрели на него сверху вниз.
– Тогда тебе нужно помалкивать, не так ли, Уизли? – на лице Драко появилась усмешка, от которой гриффиндорец отступил на шаг.
– Ну, Грейнджер? Как тебе наш герой? – ехидно спросила Паркинсон.
– Почему они так с ним? – спросила девушка.
Драко Малфой уже хотел что–то съязвить насчет героизма Поттера, но резкое шипение змеи заставило всех замереть. Огромная кобра сразу же направила свой взор на них. Шикнув она медленно поползла в их сторону. Все четверо одновременно вздохнули и затаили дыхание.
– Малфой, сделай что–нибудь, у тебя ведь палочка есть! – в панике прошептала Грейнджер, не отводя взгляда от змеи.

Но юноша не ответил. Вместо этого: он молниеносно схватил гриффиндорку и накрыл её губы своей ладонью. Прижатая к Малфою, Гермиона начала вырываться. Кобра среагировала на шебуршание и ускорила свое движение.

– Малфой, убери от нее свои грязные руки! – Драко не ответил: был лишком сосредоточен на змее.
– Уизли, тебе, что, жить надоело? – зло шикнула на него Паркинсон, указывая на огромную рептилию, которая уже почти подползла к шкафу.
– Нагайна, иди ко мне, – проговорил низкий голос.

Повинуясь зову хозяина, змея последний раз шикнула в сторону шкафа и отползла.
Все четверо сразу поняли, кому принадлежит неприятный голос. Темный Лорд здесь. Гермиона сразу почувствовала, как все мышцы юноши напряглись. Сам Драко, кажется, даже забыл, что держал в своих руках Грейнджер. Сейчас в его голове красочным образом разыгрывались схемы побега. Он надеялся, что сможет хотя бы на несколько секунд задержать Темного Лорда, чтобы они с Пэнси успели трансгрессировать в его комнату, откуда можно скрыться на метле.

Наверное, впервые за это время он пожалел, что на его замок наложены антиапарационные чары. Девушка в его руках что–то промычала, и только тогда он без лишних церемоний оттолкнул ее от себя. Гермиона почти упала, когда он ее отпустил, но Рон успел ее подхватить. Вместо того чтобы выкрикнуть что–то обидное слизеринцу, девушка молча спряталась в кольце рук Уизли, как никогда чувствуя себя в безопасности. Тишина нарушилась, когда Темный Лорд снова заговорил:

– Макнелл, мой верный слуга. На что ты готов ради своего повелителя? – сказал низкий, похожий на шепот голос.
– Мой Лорд, ради вашего величия я готов на все!
– Великолепно. Авада–Кедавра! – в следующую секунду комнату озарил ярко-зеленый свет и послышался звук падения тела. Одновременно с этим, Гарри Поттер перестал извиваться и теперь смирно лежал, но без сознания.
Все молча наблюдали, хотя, скорее всего, слышали, что происходило в кабинете Пожирателя.
– Видишь ли Люциус, – начал Волан–де–Морт, – то предсказание, которое ты так опрометчиво потерял, хранило в себе необычайно важную информацию.
– И я бесконечно благодарен вам, мой Лорд, за то, что простили мне это.
– Сейчас не так легко найти преданных людей. Поэтому тебя не постигла учесть Макнелла. Так вот, Люциус, я нашел способ узнать, о чем в нем говорилось. Оказалось, если я убью мальчишку, то у других появится возможность уничтожить меня, – после небольшой паузы он продолжил.
– Ты знаешь что–нибудь о заклятии Крестраж?
– Конечно, повелитель, но я не понимаю...
Темный Лорд перебил его.
– Так получилось, семнадцать лет назад в Годриковой Впадине, когда я убил Лилли Поттер, она защитила своего единственного сына от меня с помощью древней магии. Однако тогда произошло кое–что еще: часть моей души проскользнула в этого несносного мальчишку. Теперь ты понимаешь, Люциус?
– О, да, мой Лорд, конечно, – восхищенно сказал Пожиратель.
– Теперь часть моей души выскользнула из тела Гарри Поттера, и его смерть не станет для меня угрозой. Она живет в этом предмете в твоих руках. Я доверяю тебе осколок моей души.
– Я и мечтать не мог о такой чести, мой Лорд, – Волан–де–Морт тихо рассмеялся, и в комнате повисла тишина, изредка нарушаемая шипением змеи.
– Мой Лорд, прошу прощения за дерзость, но я хотел бы предложить... Почему бы вам не убить Поттера прямо сейчас, когда он у вас в руках?
– Нет, Люциус. Он должен умереть прилюдно. Все должны видеть, как умрет Гарри Поттер, мальчик–который–выжил. Только так они поверят в мое могущество и сдадутся в мою власть.
– Простите своего недальновидного слугу.
– Прикажите позже своим эльфам вынести мальчишку из замка. Он должен набраться сил перед нашей битвой. Все должны стать свидетелями моего величия.
– Конечно, мой Лорд.
– А теперь, давай, поговорим о твоем сыне. Как он?
– Он лучший на своем факультете, повелитель.
– Это замечательно. Возможно, я буду отсутствовать до Рождества, но когда вернусь, надеюсь сам принять его в наши ряды.
– Драко посчитает это за честь.
– Конечно, Люциус. Твой сын очень важен для меня, ибо мне известно кое–что о нем, – в комнате повисло молчание. – Думаю, твое молчание говорит о том, что ты не в курсе; пойдем Люциус, я покажу тебе.

Дверь закрылась, а молодые волшебники все еще стояли в оцепенении. Драко Малфой отсутствующим взглядом смотрел перед собой. Этот непонятный со стороны разговор, раскрыл слишком много его жизни. Теперь его враги знали о том, что он не Пожиратель. Он видел, как меняется их отношение к нему.

Если несколько минут назад они смотрели на него, как на угрозу, то сейчас в их взглядах что–то изменилось. Сейчас он не был опасен для них так, как раньше. Драко знал, что он сильнее их обоих, он смог бы одолеть всех одним взмахом, будь у них с собой волшебные палочки или нет.
Однако самое страшное сейчас в том, что его враги теперь были более уверены в себе. О чем они думали? Они сейчас испытывают облегчение от того, что рядом с ними стоит не Пожиратель? Или же радуются, что на стороне Волан–де–Морта меньше людей, чем им казалось? А, может, думают, что могут и его завербовать? Возможно, планируют побег, или не думают о нем вообще. Ему хотелось надеяться на последний вариант, хотя этот заинтересованный взгляд Грейнджер скорее говорил об обратном.

Пятнадцать минут назад она была напугана. Не показывала это, но все же, он мог читать страх в ее глазах, а теперь, она выглядела более... спокойной что ли? В ее взгляде не было и намека на настороженность, вместо этого появилась уверенность, но еще что–то другое, кое–что до боли похожее на жалость.

Почему она жалела его? Из–за того, что он не мог пойти против воли своего отца, или потому что все давно за него решили, даже не спросив его мнения? Хотя, наверное, из–за того, что его отец слепо подчинялся воле Темного Лорда, и мог даже единственного сына принести ему в жертву. Сейчас он даже не мог думать о том, зачем он понадобился Темному Лорду и что тот хотел рассказать отцу.

Эта жалость в глазах девчонки затуманила его рассудок.

– Может, уже выйдем отсюда, там, кажется, никого нет, – сказал Уизли и, сам того не понимая, спас ситуацию.

Секундой дольше и Драко Малфой, наверняка, использовал бы какое–то заклятие.

– Левикорпус! – прошептала Паркинсон, направляя палочку на преграду.

Предмет медленно отлетел к противоположной стене, и перед ними возник довольно большой проход, сквозь который можно было спокойно проникнуть в кабинет Малфоя старшего.
Драко первым вылез из пещеры и подал руку Пэнси, помогая девушке подняться. Сразу за ними вышли Грейнджер и Уизли. Он окинул их недоверчивым взглядом. Если бы ему кто–нибудь сказал, что он застрянет у себя дома с Грейнджер и Уизли, да еще и не тронет их, то он, наверняка, швырнул бы в этого человека “Авадой”. Но как бы абсурдно это не звучало, все именно так и произошло.

Сейчас он стоял посереди отцовского кабинета и сверлил взглядом двоих гриффиндорцев. Он ненавидел их каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой души. Его величайшим желанием было сплясать на их похоронах, увидеть, как они мучаются перед смертью, но сегодня он оставил их в живых. И где–то в глубине души должен был признать, что сделал это не только из–за поцелуя дементров. Драко Малфой почему–то подумал, что если причинит им боль, станет еще больше походить на отца, а этого он хотел меньше всего.

Оглядевшись, он понял, что в кабинете почти ничего не изменилось. Он был здесь редким гостем и почти никогда не заходил сюда без приглашения. Это место всегда ассоциировалось у него с болью. Ведь именно здесь отец проводил свои воспитательные работы. А Люциус Малфой никогда не скупился на заклинания.

Так получилось, что Драко познал всю мощь заклинания Круциатус еще в детском возрасте, и та адская боль, которую все время описывали в учебниках Темный Магии, стала для него совершенно привычным чувством. Малейшая оплошность со стороны Драко могла привести к наказанию, что всегда было довольно болезненно.

Поттера здесь уже не было, домовые эльфы, видимо, уже убрали его. А жаль, ему хотелось бы увидеть врага «во всей красе». Это зрелище прибавило бы ему оптимизма. Малфой посмотрел на дубовый письменный стол отца, борясь с желанием подойти и выпотрошить его до дна. Возможно, другой возможности не будет, но и медлить тоже нельзя, нужно выбираться, пока Темный Лорд не обнаружил их.

– Вили! – позвал он домового эльфа, который в следующую секунду появился перед ним. Маленький, с нелепо большими ушами, длинным носом. Он поклонился Малфою, поправил лохмотья на себе.
– Молодой хозяин звал меня? – сказал домовой, подозрительно посматривая в сторону гриффиндорцев.
– Принеси мою метлу и еще одну из моих старых, – приказал тот. Эльф повиновался и через секунду аппарировал.

Напряжение опять повисло в воздухе, в иной раз в такой компании не могла ни возникнуть перепалка, но сейчас никто не произносил ни слова. Грейнджер почему–то отводила от него взгляд. Из–за чего? Боялась, что Малфой снова заметит в них жалость и на этот раз не сдержит в себе ярости, или же ей просто было неприятно смотреть на него? Второй вариант Драко был более по душе. Эльф аппарировал обратно, держа в руках две метлы, как и приказал Малфой. Он выхватил их у него из рук.

– Запомни, ты нас не видел! – все таким же повелительным тоном произнес слизеринец.
– Конечно, Вили не видел молодого хозяина и его друзей, – домовой снова исчез, но произнесенные им слова так и застряли в головах людей в комнате.

Этих четверых можно было охарактеризовать по-разному, но уж точно не друзьями. Драко эта мысль показалась до ужаса смешной. Он не мог допустить даже мысли об этом. А если это произойдет, то он самовольно направится в Мунго, чтобы его там изолировали и хорошенько вылечили.

Пэнси Паркинсон метнулась, чтобы взять одну из метел, но Драко ей не позволил.

– Мы полетим на одной метле, – решительным тоном сказал он девушке, которая, недоумевая, смотрела на него. – Держи, Уизли! – он кинул вторую метлу гриффиндорцу.
– Драко?! – почти закричала Пэнси, шокированная его поступком.
– Соизволь сдерживать свои эмоции, пока вся охрана замка сюда не сбежалась! – процедил он сквозь зубы, достаточно раздраженно, от чего Пэнси прикусила язык.
– Я не сяду на это. Вдруг он ее заколдовал! – возмущенно обратился к Гермионе Рон.
– Не знал, что в купе с идиотизмом Уизли еще и паранойей страдают!
– Я вообще не с тобой разговаривал.
– Я тоже, – спокойно проговорил он, садясь на метлу.
– У нас нет выбора, Рон. Гарри уже, наверняка, вывели из замка. Мы в первую очередь должны найти его, – сказала Гермиона, показывая всем видом, что ей наплевать на присутствие Малфоя.
Драко не обратил на их небольшой разговор внимания, а Паркинсон удобно устроилась позади него, положив руки ему на пояс. Малфой уже был готов взлететь, когда его окликнула Гермиона.
– Малфой, спасибо за… все, – промямлила гриффиндорка. Было очевидно, что ей эти слова дались с трудом.

Слизеринец же не удостоил ее взглядом, в ответ он сдержанно кивнул. Однако продолжал чувствовать на себе ее взгляд, пока резким рывком не взлетел. Он почувствовал порыв ветра и то, как сильно вцепилась в него Пэнси. Она крепко прижалась к его спине. Что с ней? Боится? Сердится?

Драко не хотел улетать далеко. До Хогвартса они на метле не смогут добраться, уж слишком долгим был путь. Поэтому, когда замок оказался вне видимости, он медленно спустился вниз.
Он приземлился на какую–то небольшую опушку в лесу, который окружал Малфой–мэнор. Стоило только почувствовать под ногами твердую землю, Паркинсон спрыгнула с метлы. Мафлой бережно поставил метлу около дерева и сделал вид, что не замечает то, как зло на него смотрит Пэнси.

Девушка была, по меньшей мере, возмущена и ходила туда-сюда, скрестив руки на груди. Драко знал, что сейчас в ней закипает злость, и остались считанные минуты до того, как вулкан внутри девушки извергнется. Судя по тому, как раскраснелись ее щеки, она действительно была зла. Странно, но это ее легкое замешательство даже немного забавляло. Драко огляделся вокруг. Во всей этой заварушке он не успел понять, сколько же времени они находились в пещерах. Судя по тому, как сильно светило солнце, можно предположить, что сейчас около часа дня.

Он вдохнул чистый лесной воздух, разбавленный самыми разнообразными запахами. В воздухе витал легкий аромат мокрой древесины, диких цветов и чего-то еще, наверное, свободы. Очень давно он не был вот так, на свежем воздухе, спокойно дышал, ощущал свободу каждой клеточкой души. Он почти забыл, где находился, что происходило вокруг. Сейчас ему было плевать на Темного Лорда, отца, Метку, на всех Пожирателей. Он просто был свободен.

Юноша прислонился к дереву, – возможно, ночью шел дождь, – и сделал еще один глубокий вдох, в полной мере ощущая себя на воле. Нет никакого Поттера, никакой грязнокровки. Просто Драко Малфой и этот глубокий лес. Он уже размечтался, что в будущем может купить домик где–то на окраине леса и спрячется там ото всех. Но Пэнси нещадно ворвалась в его мечты.

– Драко Регулус Малфой! Что за цирк ты там устроил?!
Обычный скандал. Обычные слова. Ему иногда казалось, что она так дорожила его полным именем, что произносила его только в такие особые моменты.
– Дорогая Пэнси, из–за тебя вся живность разбежится. Пожалей их барабанные перепонки, да и мои тоже.
– Какая муха тебя укусила?! – продолжила она, словно и не слышала его язвительного комментария. – Что это за шутки? Ты сначала зовешь меня невестой, потом запрещаешь прикончить Грейнджер и Уизли, затем еще и отдаешь свою метлу им.
– Ты бы убила их? – неожиданно для себя совершенно серьезно спросил он. – Смогла бы лишить двух людей жизни?
– Ты решил пофилософствовать? Сейчас не лучшее время.

Однако внезапно она замолчала. Наверное, все-таки решила задуматься над его вопросом. Смогла бы она убить человека? Посмел ли сам Драко лишить кого–то жизни? Он бесчисленное количество раз представлял себе смерть каждого из этой золотой троицы, но когда наступит решающим момент, когда палочка будет у него в руке, а эти трое на прицеле, сможет ли он сказать эти два слова? Сможет ли он переступить за ту тонкую черту, за которой стоит Темный Лорд и его отец? Предать свою душу, стать таким же как и другие Пожиратели?

Он усмехнулся собственным мыслям. Интересно, с каких пор он начал считать, что у него есть душа? Нет. Она определенно у него отсутствует. Иначе за эти семнадцать лет он заметил бы ее наличие. Малфой смерил Паркинсон взглядом. Девушка нервно покусывала губу, смотря куда–то в сторону невидящим взглядом. Все такая же задумчивая. Ярость в ней, кажется, отступила, поэтому он не был удивлен, когда она продолжила разговор нормальным тоном.

– Зачем ты вел себя так? Могу поклясться, ты не боишься поцелуя дементора. В чем дело? – в голубых глазах девушки он отчетливо видел замешательство.
Она нервно теребила небольшую цепочку с кулоном на шее. Драко всегда хотел спросить, откуда у неё эта вещица.
– Конечно, дело в дементорах. Мне не очень хочется, чтобы из меня высосали душу, – девушка усмехнулась над его последней фразой.
– У тебя никогда не было души, – подтверждая его собственные мысли, бросила она.
Однако он все же не смог сдержаться: Драко разозлился, пройдясь по ней ледяным взглядом, так, что по пояснице девушки пробежали мурашки. Именно этого равнодушного взгляда она всегда боялась.
– Тогда почему ты так носишься со мной, а? Раз я бесчувственный, – закричал он ей в лицо.
– Да потому что не хочу, чтобы ты все время был один. Когда у тебя такой паршивый отец, а мать слишком боится, чтобы защитить тебя, я не хочу, чтобы тебе казалось, что ты тоже плохой.
– Так я плохой. Мне плевать на тебя, мне плевать на твои переживания, на все, что связано с тобой, мы общаемся только потому, что отец пытал меня с помощью “Круцио”, когда я отказался дружить с тобой в детстве. Ты. Мне. Не. Нужна, – он говорил медленно, нарочно тихим голосом, и спокойно, пытаясь не сорваться. Ведь он знал: больше всего на свете ее ранит его полное безразличие.
– Ты… ты… ты врешь, – еле выдавила она из себя.
Драко заметил, как на ее ресницах начали поблескивать слезы, а нижняя губа едва заметно задрожала. – Ты нашел меня сегодня, – она смахнула скатившуюся капельку со щеки и всхлипнула.
– Это не более чем жалость, – ответил он и повернулся к девушке спиной.

Неожиданный порыв ветра растрепал его белоснежные волосы. Юноша оперся рукой о дерево, пальцами крепко сжав отсыревшую, рыхлую кору. Ком застрял в горле. Всхлипы девушки позади него не давали покоя. Он был груб, невыносимо жесток и безжалостен. Сердце словно сковало тисками. Что он должен был сказать? Разве мог он позволить себе раскрыться, взорваться перед ней. Сказать, что он до чертиков боится стать таким же, как отец. Ведь в этом вся правда. Он боится однажды просто придти домой и не вспомнить имени человека, которого убил несколько минут назад.

Драко Малфой боится стать таким же безразличным по отношению к собственному ребенку, начать давить на него, вырастить монстра, такого же, как он сам. Ему казалось, он убьет все самое лучшее в любимой женщине, и через десяток лет брака обнаружит рядом с собой просто куклу, в которой не осталось души. Драко Малфой не хотел, чтобы Пэнси знала это.
Больше всего на свете ему хотелось остаться одному, не причинять никому боль. Чудовищно хотелось запереть самого себя в какой–то дыре, замуровать ее и прогнить там до самых костей. Чтобы его скелет нашли только через добрую сотню лет, когда мир не будет помнить о его существовании. Он хотел остаться один.

Эмоции – это слабость, потому что с помощью них можно управлять человеком, сделать из него податливую игрушку. Он не хотел, чтобы рядом с ним были люди, потому что тогда другим будет легче управлять им, и он потеряет всё. Терять сложно. Пэнси стала ему близким человеком, но сейчас самое время им пойти каждому своей дорогой. Она найдёт себе нормального парня и будет с ним счастлива.

Она стала ему дорога, поэтому и превратилась в его слабость.

Пэнси Паркинсон отчаянно смахивала слезы со щек и невозмутимым взглядом сверлила неподвижную спину Драко Малфоя. Словно каменное изваяние, он застыл у этого дерева. Не хочет поворачиваться, чтобы не выдавать чувств? Ведь когда человек тебе безразличен, ты не будешь поворачиваться к нему спиной, тебе будет все равно. А он повернулся, чтобы она не видела боли в его глазах? Да она могла поклясться, что чувствовала ее с каждым новым порывом ветра, который проносился по ее телу. Он берег ее, но от чего? Ведет себя как настоящий мерзавец, а на самом деле ему сейчас даже тяжелее. Это видно по тому, как безжизненно опущены его плечи под грузом ненужной ноши, которой являлась она. Что ж, он хочет остаться один в этой войне, пусть будет так.

– Прощай, Драко Малфой, – произнесла она в пустоту, надеясь, что он услышит, обернется, и скажет, что соврал; но этого не произошло.

Неподвижное тело не сдвинулось и на миллиметр. Один только Драко знал, каких усилий это ему стоило. Он услышал, как она трансфигурировала.

“Наверняка в Хогвартс”, – подумал он.

И правильно, ведь у нее есть гордость, и она никогда не позволит, чтобы кто–то с ней так обращался.

Малфой повернулся и смог, наконец, выдохнуть, когда увидел за собой пустоту.

– Ну, и правильно, – повторил он уже вслух, – так будет лучше.

Он зачесал пятерней растрепанные волосы. Теперь она в безопасности. Он небрежно коснулся метлы и сам трансфигурировал, через секунду оказавшись у главных ворот, где его почему–то ждали.

Не успев сориентироваться, он сразу оказался в руках профессора МакГонногал.

– Хвала Мерлину, мистер Малфой. Вы все-таки вернулись, – пожилая женщина сдержанно улыбнулась. – Все уже прибыли и ждут вас в кабинете директора Дамблдора, ему определенно есть, что вам сказать.

Женщина потащила его внутрь через главные ворота, а слизеринец лишь тихо чертыхнулся своему невезению.