Мужской поступок

Спустя несколько дней Ремуса выписали из больничного крыла.
Все его раны к тому моменту уже затянулись, лишь парочка следов на щеке, запястьях и шее напоминали о случившемся. На груди и спине тоже прибавилось несколько шрамов, но к ним Ремус привык и давно перестал их считать. Он чувствовал себя вполне здоровым, хотя и жутко уставшим, но ему не хотелось сидеть на шее у мадам Помфри, которая и так сбивалась с ног, ухаживая за жертвами проклятия. Их, увы, тоже не становилось меньше. Наоборот, эпидемия угнездилась в Хогвартсе. Ремус помнил, сколько толков и ужаса вызвал первый заболевший. Теперь же болезнь выдергивала каждый день по двое-трое человек. И с каждым справлялась по-разному. Дирк Крессвелл, заболевший почти неделю назад, держался, злился и каждый день вел на своей койке невидимый бой с проклятием. А вот когтевранка Майзи Эверхарт не продержалась и двое суток – умерла от потери крови в больнице святого Мунго...
Из-за того, что в крыле лежали заболевшие, Лили не могла зайти и проведать его. Зато приходили Мародеры. Ремус малодушно притворялся спящим всякий раз, как они заглядывали. Просто потому что не знал, что им сказать, как оправдаться. Он с ужасом ждал того момента, когда после всего случившегося придется посмотреть Джеймсу и Сириусу в глаза. И пакет из «Сладкого королевства», стоящий на его тумбочке рядом с лампой, тоже не давал улечься растревоженной совести.
Ему было стыдно перед ними.
О, Боже, как же ему было стыдно.
Так не было стыдно ещё никогда и не перед кем.
В тот момент, когда он всерьез поверил, что его сородичи вот так просто взяли и убили Сируиса, с глаз Ремуса как будто сдернули невидимые очки, заполненные огнями Янтарной ночи. Он вспомнил, что значит быть чудовищем. Окунулся в это дерьмо с головой и понял, что больше ему этого совсем не хочется. Возможно, если бы рядом был Сивый, он бы наполнил его голову бреднями о величии, долге и прочей чепухе.
Но его рядом не было. И хорошо.
Ремусу очень хотелось, чтобы все наконец вернулось на свои места. Чтобы все стало как было. Но он был совсем не уверен, что и остальным этого хочется.
Ремус переоделся в чистую одежду, перед уходом пожал руку Дирку и, убедившись, что мадам Помфри всё ещё сидит у себя в кабинете, заглянул за ширму к Марлин.
Он пришел в ужас, когда узнал, кто чуть было не стал жертвой на этот раз. И когда увидел Марлин впервые после полнолуния, грязную, растерзанную, в порванной одежде и с обмороженными руками и ногами, захотелось вскочить с постели, найти Луку, которого, по слухам, держали где-то в замке, и растерзать уже человеческими руками.
Ремус замер у изголовья. Теперь Марлин выглядела значительно лучше. Мадам Помфри привела её в порядок, заплела вымытые волосы в косу, промыла мелкие ссадины, переодела в чистую пижаму. Солнце падало на подушку Марлин, одеяло и тумбочку, мягко золотило воду в многочисленных банках с цветами. Цветов у её кровати было много. Розы, обычные и волшебные, но все – белые. Полевые цветы, пушистые волшебные хризантемы из школьных теплиц, гигантская охапка подсолнухов, от которой прямо-таки несло золотом и несметное количество ромашек. Марлин лежала, окутанная цветочным ароматом и казалась спящей – если присмотреться, можно было увидеть, как едва заметно приподнимается её грудь под тонкой, голубой рубашкой. Тонкая рука с лиловыми следами чьих-то пальцев лежала поверх одеяла.
Ремус приподнял её и коротко пожал теплые безвольные пальцы.
– Держись, – прошептал он, почему-то не сомневаясь, что Марлин его слышит, и осторожно положил руку на место.
Когда он вышел, мадам Помфри как раз наливала кровевосполняющее зелье для какой-то девочки.
– А, уже собрался, Люпин? – спросила она, подняв голову. – Погоди выходить, мне нужно тебя обработать, – она отложила склянки, наспех отряхнула руки и решительно зашагала к Ремусу, на ходу вынимая палочку.
– Прямо не верится, что я наконец-то кого-то отсюда выпускаю, – ворчала она, водя палочкой вдоль его рук. Чары дезинфекции проходили сквозь ткань, как пар. – В последнее время все только и делают, что приходят сюда, а обратно так никто и не собирается, – она покачала головой. – Пока ты спал, опять к тебе друзья твои приходили, Поттер и Петтигрю, потом Блэк явился с цветами, – мадам Помфри кивнула головой в сторону кровати Марлин. – Все спрашивает, как она. А тебе нечего от них прятаться, ни в чем ты не виноват, – мадам Помфри напоследок крепкой хваткой сцапала его за подбородок и повертела его голову туда-сюда, вглядываясь в шрамы на шее. – Вот что, Люпин, похоже с тебя взять нечего, иди-ка скорее вниз, пока там все не съели, угу? – она похлопала его по плечу и проводила до двери. – И смотри, ешь хорошенько, тебе надо набираться сил.
– Спасибо, мадам Помфри, – от души поблагодарил её Ремус. Медсестра значительно кивнула ему, прикрыв глаза и поджав губы, но тут у неё за спиной, за одной из ширм кто-то опять зашелся булькающим кашлем, и она поспешно закрыла дверь.

* * *

Судя по гомону внизу, завтрак был в самом разгаре, но есть Ремусу не хотелось и он направился прямиком в башню Гриффиндора.
Хватит быть трусом, думал он, поднимаясь по лестнице. Пора, порка признать свои ошибки, признать наконец, что он был идиотом. Честно посмотреть им в глаза и выложить все, как есть. Если они действительно хотят его возвращения – то выслушают. И простят. А если нет... что же он заслужил это своими выходками.
Ремус назвал Полной дамы пароль и влез в гостиную. В комнате было практически пусто – субботнее утро все предпочитали проводить либо в постели, либо на улице. Тем более, в такую погоду. Кто-то открыл окно и прохладный солнечный свет заливал пустые кресла и диваны. Только за одним из столов собралась небольшая компания – иностранцы брали штурмом английский язык под предводительством Лили.
Ремус закрыл за собой портрет и улыбнулся. Последний раз он видел Лили Эванс, когда она выходила из Визжащей хижины и с тревогой оглянулась в дверях...
Когда портрет скрипнул, Лили машинально подняла голову. Секунда замешательства, а потом её лицо просияло. Она бросила перо, вскочила из-за стола, так что рыжие волосы окунулись в солнце, подбежала к Ремусу и крепко его обняла.
– С возвращением. Меня не пускали к тебе, – сказала она, когда они выпустили друг друга. – Джеймс рассказал, что было в лесу, но я и подумать... – Лили осеклась и покачала головой, глядя на его осунувшееся лицо и новые шрамы. – Ох, Ремус, – она погладила его по плечу.
– Я в порядке, Лили, – заверил её Ремус. – Это все... не так страшно как кажется.
Лили поджала губы в сочувственной улыбке. Ремус улыбнулся в ответ, а потом замялся и отвел взгляд.
– Лили, а где... где остальные?

* * *

После того, как Марлин попала в больницу, сборная Гриффиндора по квиддичу в который раз осталась без охотника. Кто-то даже высказал предположение, что теперь эта должность так же проклята, как должность учителя по защите от Темных искусств. И естественно, это сразу же привлекло огромное количество желающих, что на тренировку в субботу пришла целая толпа с метлами наперевес. Джеймс, конечно же, обрадовался. Но проблема оказалась в том, что никто из них не в состоянии был заменить ему Марлин. Маккиннон была первой по пробиванию голов из штрафной зоны, первой по количеству забитых мячей, первой по перехвату мяча, да и вообще летала лучше всех в команде. Не считая Джеймса, конечно.
Джеймс пытал команду добрые полтора часа, но никто из новичков не дотягивал до нужного уровня, поэтому отборочные закончились ничем. Отвергнутые, здорово помятые бладжером ученики потянулись к замку, кряхтя и потирая ушибленные места, команда ушла в душ, а
Джеймс и Сириус остались на поле – покидать мячи.
Ремус увидел их ещё издалека, когда с падающим от волнения сердцем подошел к стадиону.
Джеймс в форменном свитере сборной парил напротив колец и со свойственной ему самоуверенностью ловил и пропускал все мячи, Сириус атаковал кольца. Их громкие голоса и смех разлетались в морозном воздухе как под огромным стеклянным куполом. Ветер свистел, рассекаемый прутьями метел и мячом.
Джеймс забивал, Сириус был на воротах. Играли они здорово, с небрежной, красивой ловкостью, которая, впрочем, сопровождала все, за что бы не брались эти двое.
Наверное так же думала и маленькая, преданная компания поклонниц с разных факультетов, которая, как обычно, пришла поглазеть на тренировку Джеймса Поттера. Этих девчонок не пугали ни жара, ни сырость, ни мороз, ни тот факт, что Джеймсу не было до них дела. Едва ли он вообще их замечал. Они готовы были обожать его просто ради мимолетного маха во время игры, и как обычно жались друг к дружке на верхних ступеньках трибуны, жевали какие-то сладости и хихикали. Питер Петтигрю сидел на некотором отдалении от них, ел «медовых пчелок» из бумажного пакета и все косился на их компанию, то и дело поправляя большую вязаную шапку.
Когда Ремус вышел на поле, Джеймс пронесся над ним, описал в воздухе красивую петлю и в эффектном развороте швырнул мяч в кольцо. Сириус пропустил его.
– Позер! – бросил он, высокомерно задирая голову и улыбаясь.
Джеймс оскалился в ответ.
– Просто я лучший, Бродяга, смирись! – Джеймс показательно раскинул руки.
Ещё один заход – и Сириус поймал мяч обеими руками.
– Не такой уж и лучший, а, Сохатый? – чуть задыхаясь выкрикнул он.
«Трибуны» вежливо похлопали – и Джеймс тоже.
– Шестнадцать из тридцати! – крикнул Сириус, поймав ещё один мяч. – Да! С тебя огневиски, Сохатый!
Они спустились на землю – попить воды и перевести дух.
– Теперь я на воротах, – Джеймс рывком открыл бутылку. Несмотря на мороз, ему было жарко, он раскраснелся и слегка задыхался.
– Не-ет. Я сделал тебя в квиддич, Сохатый, я не готов так просто попрощаться с этим.
– Я просто поддался, – фыркнул Джеймс, откручивая крышку на бутылке и глядя на Сириуса с превосходством, а пока тот разговаривал с прибежавшим Петтигрю, незаметно размял рукой поврежденное плечо, которое сильно потянул в лесу. Он повернулся к сумке, бросить бутылку и краем глаза поймал движение на поле.
– Смотри-ка, Бродяга! – протянул он, выпрямляясь с квоффлом в руках. – Спящая красавица проснулась!
Сириус и Питер оглянулись и заулыбались.
Ремус опустил голову, горьковато усмехаясь и кивая на ходу.
– И кто же её поцеловал? – продолжал паясничать Джеймс, в упор не глядя на него и гоняя мяч в руках. Ремус подошел ближе и остановился. – Должно быть это была мадам Помфри, ведь в последнее время Спящая красавица предпочитает общаться только с ней.
– Ты в восторге сам от себя? – спросил Ремус, в свою очередь не сводя глаз с лица Джеймса.
– А ты забыл, какой он позер? – вдруг подал голос Сириус, подошел к нему и запросто хлопнул его по плечу. Ремус удивленно посмотрел на него.
– Хватит, Сохатый, – тихо сказал он, снова посмотрев на Джеймса. – Я пришел не за этим.
– Сохатый? – Джеймс дернул плечом, поправил очки и обхватил себя руками. – Вообще-то так меня называют только близкие друзья, понимаешь? Очень близкие друзья. Ну те, которые всю жизнь меня знают, которые не предают, не бросают, ну, очень узкий круг людей, если ты понимаешь, о чем я...
– Простите меня.
Джеймс осекся.
Ремус перевел взгляд на Сириуса и Питера.
– Я виноват перед вами. Перед всеми. Вы всегда верили в меня. Верили, когда узнали, что я оборотень. Когда приходили ко мне в полнолуние, когда я уходил в колонию, когда был там, когда вернулся. Вы верили в меня, даже когда я вас оттолкнул, – Ремус задержал взгляд на Сириусе. Тот чуть-чуть сузил глаза. – А я вас подвел. Я перестал верить. Вел себя как полный придурок и не отрицаю этого. Но теперь прошу у вас прощения. Я хочу... вернуться. Если это ещё возможно.
Повисла пауза. Джеймс смотрел на горы и по его лицу трудно было понять, о чем он думает. Сириус ухмылялся, Питер нервничал.
– Вернуться, – хмыкнул наконец Джеймс и потер нос, а потом вдруг хитро посмотрел на Люпина. – По-твоему, это так просто?
Сириус метнул на него взгляд. Ремус слегка растерялся и переглянулся с ним.
– Что ты хочешь ск...
Джеймс вдруг бросил ему квоффл. Ремус машинально поймал его и вскинул на Джеймса взгляд.
– Что?
– Сыграешь со мной, – Джеймс уже натягивал вратарские перчатки. – Сможешь меня победить – примем тебя в нашу дружную команду. Нет... – и он прищелкнул языком.
Ремус опешил.
– Но это же... бессмысленно! Я никогда тебя не обыграю!
– Сегодня у тебя есть шанс, Лунатик. Сохатый потянул копыто. Ты ничем не рискуешь, – Сириус осклабился, перехватив взгляд Джеймса. Прищурился. – А ещё он позер.
– Заткнись, Бродяга, – тихо бросил Джеймс. – Ничего я не тянул. Ну что, сыграем? – Джеймс взял у Питера метлу и протянул Ремусу. – Шесть из десяти – и ты с нами.
Ремус вздохнул и решительно схватился за древко.
– Отлично, – Сириус широко улыбнулся и хлопнул Ремуса по спине, кивком приглашая Питера отойти от колец и насладиться зрелищем.
Джеймс бросил на Ремуса насмешливый взгляд и стрелой взлетел вверх.
В состоянии близком к обмороку Ремус оседлал школьную метлу. От страха и азарта его желудок вращался как взбесившийся хроноворот. Слова Сириуса его не убедили, он не сомневался, что Джеймс размажет его, как лепешку гиппогрифа. Но выбора не было. На кону стояло слишком много.
Они поднялись в воздух.
Ремус атаковал. Джеймс, с которого ветер смыл всю насмешку, поймал мяч обеими руками. Во второй раз – то же самое.
Ремусу было чертовски холодно, руки онемели от холода и плохо держали метлу, а если бы мадам Помфри узнала, что едва переступив порог крыла, Ремус влез на метлу – врезала бы ему этой самой метлой. Но пока что все было хорошо.
Ремус сосредоточился, поднатужился и послал третий мяч. Ему повезло – квоффл пролетел в сантиметре от пальцев Джеймса и угодил в правое кольцо. Эта удача придала Ремусу сил – равно как и Джеймсу. Четвертый мяч он отбил метловищем, да с такой силой, что мяч больно ушиб Ремуса по носу.
Сириус внизу вышагивал из стороны в сторону, не спуская глаз с игроков.
К тому моменту, как его первая сигарета закончилась, Сохатый взял три мяча, а Лунатик забил четыре. Момент был острый. Даже с больной рукой Сохатый играл неплохо, а Лунатик, упертый в своем желании во что бы то ни стало отвоевать себе место, играл гораздо лучше, чем всегда. Когда он забил четвертый мяч, чуть не навернувшись с высоты в пятнадцать футов, Сириус подавил желание зааплодировать и снова полез за сигаретами. Питер тоже разнервничался и попросил у него одну. Они задымили вдвоем.
На пятом мяче случилось страшное. Ремус забил его, но все-таки навернулся с метлы. Девочки на трибунах вскрикнули, Сириус схватился и бросился к кольцам, выхватывая на бегу палочку, но Сохатый оказался проворнее. Камнем упав вниз, он поймал Ремуса практически над землей. Нимбус с таким мощным ударом не справился и они кучей обрушились на землю.
Сириус и Питер подбежали к ним как раз в тот момент, когда Джеймс и Ремус поднимались с земли. Сохатый тяжело отдувался и тряс головой, белый как полотно Ремус злился, вид у обоих был пришибленный и очумелый.
– Хватит, вставай, игра закончена.
– Нет не хватит! Я в порядке, понятно? – Ремус отбил руки Сириуса, когда тот попытался его поднять на ноги, а потом гневно оглянулся на Сохатого. – Мы не закончили! – Ремус немного задыхался и указательный палец, которым он указывал на Джеймса, трясся от холода и напряжения.
– Забудь, Люпин, – серьезно сказал Джеймс. Он уже не скрываясь держался за плечо. – Считай, что я...
– Мы не закончили! – крикнул Ремус. – Ещё один мяч!
– Достаточно, Лунатик, – вмешался Сириус, но Ремус стряхнул его руку с плеча. Смотрел он только на Джеймса.
– Я забью его, – говорил он, яростно сверкая глазами. – Я должен его забить! – Ремус казался слегка невменяемым, но месяц скитаний по дебрям в своей же голове, давали ему право на безумство у выхода.
Парни переглянулись. Повисла короткая пауза, а потом Джеймс фыркнул и оседал свой Нимбус.
– Ладно... – протянул он. – Поднимайся в воздух, чертов нытик и только попробуй не забить.
Они взлетели.
Ремус с квоффлом под мышкой облетел стадион.
Джеймс парил перед кольцами, сосредоточенный и напряженный.
Люпин стрелой полетел к кольцам. Он сделал обманный маневр, Джеймс купился и метнулся вправо, а Ремус, ликуя, развернулся прямо возле колец, метя в левое кольцо и... промазал.
Сердце Ремуса упало, ужас приковал месту, словно парализующее заклинание. Словно во сне он смотрел как мяч пролетает в каком-то жалком дюйме от кольца – и печальной дугой устремляется к земле...
Ремус не помнил, как спустился на землю и бросил метлу. Земля больно ударила его подошвы.
– Черт, – бормотал он, озираясь и ничего не замечая. Ему не верилось. Не верилось, что все так глупо закончилось. – Черт, черт, черт...
Он услышал, как приземлился Джеймс. Ремус оглянулся, ошалело взглянул на него, потом на Сириуса, Питера, сорвался с места и стремительно зашагал прочь.
Сердце рвалось из груди, его порывало разрыдаться. Промазал! Он промазал! Промазал, хотя кольцо было у него прямо перед носом! Мерлин, ну как можно быть таким идиотом?! Как?!
Ремус вцепился себе в волосы. Он клял себя на чем свет стоит, может поэтому и не услышал окриков. Очнулся, только когда чьи-то руки сграбастали его за шиворот и силой заставили остановиться.
– ... да стой же ты, придурок! – засмеялся Бродяга и толкнул его назад.
– Да, куда это ты лыжи навострил? – Джеймс преградил ему путь. Он тоже улыбался.
– Куда? – Ремус сглотнул колючий комок в горле, глядя на них. – Я продулся, какая теперь разница, куда? Пропусти!
Пару мгновений парни просто всматривались в него, а потом переглянулись и, издав губами неприличный звук, заржали.
Ремус этого никак не ожидал и растерялся.
– Что происходит? – выдохнул он, переводя гневный взгляд с одного на другого. – Что смешного? Вам смешно, что я продулся, или что?
– А что тут непонятного? – Джеймс взъерошил волосы, успокаиваясь. – Да, ты продулся. И в команду мы тебя не возьмем, – он значительно наклонил голову, взглянув на кольца. – В команду Гриффиндора.
Ремус моргнул.
– Ты же приперся на отборочные, – ухмыльнулся Сириус, с силой обнял его за плечи, и и вдруг напустил на себя озабоченный вид. – Разве ты не знал?
Ремус вдруг вспомнил – на пятом курсе Джеймс и Сириус одно время забавлялись тем, что прыгали с Астрономической башни. Вот так запросто. Когда прыгал Джеймс, Сириус его ловил заклинанием где-то на уровне третьего этажа. Они называли это тестом на доверие и сводили с ума всю школу. Ремус попробовал этот трюк всего раз.
Так вот сейчас он испытал то же самое чувство.
– Так это что... это был розыгрыш? – выдохнул Ремус, по-очереди глядя на каждого из них.
Джеймс широко улыбнулся и щелкнул пальцами.
– Шалость удалась, приятель.
Ремус запнулся.
– Так значит, я... мог не проходить испытание? Вы бы... или нет? – Ремус совсем запутался.
– Ну как тебе сказать, это зависело от того, где бы мы тебя поймали. Если у озера – тебе бы пришлось поздороваться с кальмаром. Если на кухне – ты должен был бы съесть коктейль из пяти первых попавшихся продуктов. А если в гостиной – мы бы велели тебе голым влезть в душ к девчонкам. Ну а если серьезно... – Джеймс перестал улыбаться. – То нахер все эти гребанные испытания, Лунатик. Ты же мог умереть в этом лесу. Нам ты нужен живой.
Пару мгновений Ремус ошеломленно смотрел на их насмешливые, хитрые рожи, а потом...
– Ну вы и козлы, – выдал он и не выдержал – усмехнулся. А потом вдруг схватил из сугроба снежок и что было мочи залепил им в Джеймса, целясь по носу – все-таки его собственный нос после беседы в комнате саднил ещё три дня.
Снежок разлетелся о локоть Сохатого. Из-за руки показалось его лицо, охваченное звериной радостью. Он переглянулся с таким же Сириусом – и все четверо издали боевой клич. Кто был первым – никто потом не вспомнил. Завязалась снежная драка, в воздух поднялся целый снежный буран, но снежки летали недолго – Джеймс и Сириус с легкостью повалили Ремуса в снег. Битва перешла из стадии «закидать снежками до смерти» в «закатать в сугроб по уши».
Они барахтались, дрались, пытаясь ткнуть друг друга в сугроб, в воздух взлетали кулаки, взлохмаченные головы и ноги. Шапки терялись, шарфы путались, штанины задирались. Запал не сходил на нет, они счастливо орали, ругались и ржали. А потом, когда драка сошла на нет – валялись в снегу, красные, лохматые и глупые. Смех вырывался из них клочками – как выветрившиеся чары.
– ...а потом ты вырубился и Сохатый принял его рогами. Охуе-еть. Я бросился этой твари на спину и...
– ...эти охотники просто невменяемые, ты видел, как он орудует ножами, ну этот...
– ... а Лунатик! Как ты накинулся на этого рыжего упыря, я видел, а он...
Они говорили, говорили и говорили, сами не заметили, как оставили стадион и прошли всю дорогу до деревни. Опомнились у вывески «Трех метел» и, конечно, не смогли упустить такую возможность. Даже странно, что по пути им не встретилось ни одного мракоборца. Наверное звезды складывались в этот день так, чтобы Мародерам ничто не мешало. За кружкой дымящегося пива Ремус наконец смог рассказать парням о колонии. Черт возьми, да он, оказывается, мечтал, когда, наконец, сможет рассказать, как учился драться и стрелять, как охотился, как дрался с Лукой на глазах у всех, как танцевал сразу с двумя девчонками-волчицами на празднике Янтарной ночи. Не рассказал только о том, что произошло в палатке за несколько часов до превращения. Это было только его, личное.
– ...а потом я очнулся в Мунго, – Ремус даже передернулся, вспомнив те ужасные несколько дней, когда его тело стало человеческим, но разум остался волчьим. Когда он кидался на стены и людей, а целители связывали его и поили успокоительным зельем. Когда умерла Луна. – Не помнил, что происходило в полнолуние, ничего не понимал, кидался на всех, сам себя грыз, – он машинально потер правую руку левой – тогда она вся была в укусах.
Джеймс и Сириус переглянулись.
– Слушай, Люпин... – Джеймс страдальчески поморщился и дернул плечом. – Я не должен был... ну это, – он двинул кулаком воздух. – Прости.
Ремус махнул рукой.
– Забудь. Оказалось, меня надо было как следует поколотить, чтобы все встало на места. Мне стоило написать вам, – он взлохматил волосы, непроизвольно повторяя за Джеймсом. – Но тогда мне казалось, что я теперь всегда буду чужим в... нормальном мире.
Было видно, что это слово дались ему с трудом и что он хотел сказать совсем другое.
– Ты нормальный, Люпин. Вступаться за своих – это нормально. Не нормально – предавать.
– Но я предал. Я предал стаю, я на них напал, – отозвался Ремус, невидяще глядя в кружку.
– Они тебя тоже предали, – подал голос Сириус. – Они ведь не помешали целителям забрать тебя в Мунго.
Ремус посмотрел на него.
Ему не приходило это в голову.
И лучше от этого не стало.
Сохатый и Бродяга снова переглянулись.
– Плевать. Забыли про них, – Розмерта принесла им второй круг и забрала пустые кружки. – Ты действительно прошел свое испытание, Лунатик. Испытание на верность. Его в этом месяце даже Хвост прошел, – Джеймс хлопнул Питера по спине и тот выдавил улыбку.
За твое возвращение домой! Теперь настоящее! – он поднял свою кружку и Мародеры сделали тоже самое, столкнув их в круг.
– Вот только радоваться все равно не получается, – сказал Ремус, утирая рот рукой. – Я так и не знаю, что произошло в то полнолуние, не знаю, убил ли я кого-то...
Сириус поморщился, как бы говоря «Да расслабься ты, чувак»
– Не знаю, что произошло с Сивым и... остальными. Не все вернулись домой, – заметил он, поглаживая большим пальцем ручку своей кружки.
Джеймс нахмурился и посмотрел на Бродягу.
– О чем это он?
Сириус дернул плечами.
– Не знаю. По-моему, вернулись все.
Над столом повисла пауза. Ремус смотрел на парней, а они смотрели на него. Или ему казалось, или их обоих порывало заржать. На что-то точно порывало.
– Что вы... чего вы?.. – он переводил взгляд с одного на другого.
Джеймс кашлянул.
– Лунатик, мы тут забыли тебе сказать, – он почесался.
– Грей вернулась в замок, – сообщил Бродяга и криво улыбнулся, увидев, как переменился в лице Ремус. – Она накрыла стаю в лесу. И даже заглядывала к тебе, пока ты дремал – Помфри проговорилась.
Ремус смотрел на них во все глаза, не в силах понять, шутка это, или на этот раз они говорят серьезно.
Похоже, говорили серьезно.
Он сорвался со стула так стремительно, что несколько человек за столиками вокруг оглянулись. Схватил мантию, обмотался шарфом, бросился к выходу, толкнув стул Бродяги, тут же вернулся, отхлебнул ещё немного из кружки и побежал к двери, пытаясь на ходу попасть в рукав мантии.
Дверь захлопнулась за ним с громким стуком. Мародеры со смехом переглянулись и снова взялись за кружки.

* * *

Ремус взлетел на пятый этаж, перескакивая через две ступеньки, миновал пустой коридор, заполненный пыльными лучами солнца. Подошвы ботинок гулко стучали по полу, шарф, который он так и не удосужился снять, хлопал по спине и плечам. Пробежав мимо позолоченных доспехов, Ремус налетел на светлую ореховую дверь и забарабанил по ней что было сил. Сердце стучало как ненормальное, дыхание сбивалось, на лице плясала абсолютно счастливая улыбка. Когда никто не отозвался, Ремус постучал ещё, а потом не вытерпел, схватился за ручку и ворвался внутрь.
– Вале...
И замер на пороге.
Радость и предвкушение ещё не успели сойти с его лица, когда на нем проступило потрясение и недоверие.
На краю стола Валери сидел доктор Джекилл. На профессоре по защите от Темных сил была рубашка и жилетка, на которой он как раз застегивал пуговицы. Валери стояла рядом, повернувшись лицом к окну и скрестив на груди руки. На ней была шелковая домашняя мантия в азиатских узорах, темные волосы спускались по спине до самой талии.
Когда распахнулась дверь, Валери и Джекилл синхронно оглянулись.
Судя по их лицам, внезапное вторжение прервало какую-то важную беседу, но как только Валери увидела, кто именно ворвался в её кабинет, выражение её лица изменилось так, словно у неё внутри ветром распахнуло окно. У Ремуса даже под ложечкой ёкнуло. Он и не представлял, что Валери Грей может быть так рада ему. Он не представлял, что она вообще может быть кому-то так рада! Но так и было. Она смотрела на него, впивала его взглядом так, словно все это время мучалась, ожидая его появления, и вот теперь он пришел – и все точно будет хорошо.
А Ремус даже не нашелся, что сказать. Наверное надо было извиниться или поздороваться, но он не мог выдавить из себя ни слова. Так и стоял там на пороге, вцепившись в дверную ручку и пожирал взглядом свою учительницу, разрываясь от желания броситься к её ногам. И, наверное, так бы и сделал, если бы не присутствие в кабинете третьего.
К счастью, Джекилл быстро оценил ситуацию и первым нарушил неловкую паузу.
– А, Ремус, – профессор покончил с пуговицами на жилетке, поднялся и взял со спинки кресла для гостей свою мантию. – Смотрю, тебя уже выписали! Ну, как себя чувствуешь?
– Хорошо, – пробормотал Ремус. Он сейчас не вполне понимал, о чем с ним говорят и не мог оторвать взгляд от Валери. Она тем временем уже успела нацепить на лицо непроницаемую маску.
– Вот и замечательно. С возвращением в школу, – Джекилл шагнул ему на встречу и протянул ладонь. Ремус с трудом отцепил от Валери взгляд и вдруг заметил, что рука профессора перебинтована до самой кисти. Джекилл тут же спохватился, виновато улыбнулся и протянул другую руку. Пожимая её, Ремус невольно отметил, что профессор по защите от Темных сил выглядит даже хуже, чем неделю назад – ещё сильнее осунулся, лицо казалось уставшим и помятым, под глазами появились круги.
– Без вас я бы не вернулся, – сказал он, обращаясь вроде как к Джекиллу, но глядя только на Валери. Потом все же исправился и взглянул на профессора. – Вы спасли меня, сэр. Спасибо.
Джекилл поджал губы в улыбке.
– Я не мог поступить иначе.
Ремус внимательнее посмотрел ему в глаза. Джекилл подержался за его взгляд секунду и чуть наклонился вперед.
– А ты молодец. Узнал, что твой преподаватель принимал участие в разгоне стаи в полнолуние...
Ремус посмотрел на Валери.
– ...и зашел проведать. Так и нужно, – Джекилл с улыбкой оглянулся на Валери. -Отряд профессора Грей поймал почти всю стаю то полнолуние. Нда. Кошмарная выдалась ночь. Просто кошарная. Мистер Нотт, мисс Маккиннон, и ты... – Джекилл вдруг положил ладонь на его плечо и покачал головой. – Я очень рад, что ты уцелел, Люпин. Ты поступил мужественно, когда принял на себя удар и позволил друзьям уйти. Это был настоящий мужской поступок.
Ремус удивленно посмотрел на профессора. Что он говорит? Ему же известно о том, что произошло между ним и Валери в колонии. Ремус и сейчас видел по его глазам, как трудно ему говорить с ним, когда она в комнате. Видел это совершенно отчетливо, как если бы это было написано у профессора на лице большими буквами. И Джекилл видел... что он видит.
Но почему-то продолжал вести себя так... так...
И не успел Ремус об этом подумать, как Джекилл вдруг понимающе улыбнулся и похлопал его по плечу.
– Я рад, что у Хогвартса есть такие студенты, – он подхватил свою сумку с книгами, закинул на неё мантию. – А сейчас, прошу меня извинить, мне нужно заглянуть к профессору Слизнорту, узнать, не одолжит ли он мне пару дюймов рога двурога. Думаю, мы могли бы сторговаться на новый луноскоп. Но ученикам не обязательно знать о сделках преподавателей, – он подмигнул Ремусу и оглянулся. – Валери, я буду у себя.
С этими словами Джекилл покинул помещение.
Дверь закрылась за ним с легким щелчком.
В кабинете повисла пауза.
Солнце лилось в узкие окна.
Ремус смотрел на Валери, часто дыша и чувствуя, как на губах сама собой появляется улыбка. Валери тоже смотрела на него, не отрываясь и не двигаясь, прямо как лань перед дулом охотника. Но вот она шевельнулась, словно хотела шагнуть к нему. Пауза вздрогнула и оборвалась.
– Валери... – выдохнул Ремус и сорвался с места.
Их объятие было похоже на столкновение двух летящих навстречу поездов. Ремус схватил её, чуть не оторвав от пола. Валери обхватила его за плечи, зажмурилась и выдохнула что-то, смутно похожее на «Слава Богу».
Они замерли, яростно и нежно обнимая друг друга – впервые после той ночи.
И как будто не было этого месяца. Как будто они всё ещё были в той палатке. Как и тогда Валери пахла свежим, хвойным лесом, Ремус обнимал её и чувствовал себя так, словно к открытой ране у него в груди приложили целебный лист. Горечь и боль пережитого выходили из него как яд. А на смену им приходило долгожданное спокойствие.
Простояв так ещё пару минут, Ремус отпустил её и скользнул ладонью ей за волосы, нежно обнимая ладонью лицо и тонкую шею. Валери поддалась на ласку – закрыла глаза и накрыла его ладонь своей, прижалась к ней губами. А потом заглянула ему в глаза.
Это был один из тех уникальных моментов, когда непроницаемая раковина Валери Грей растрескалась, а у Ремуса в руках оказалось живое, нежное и уязвимое.
Он не знал, что сказать. Да и все слова сейчас были бы лишними. У них ещё будет время поговорить. А пока ему безумно хотелось сделать то, чего он так хотел весь этот месяц. Он чуть крепче сжал её шею, закрыл глаза и потянулся к её губам.
– Нет, – Валери увернулась. Ремус, оглушенный и ослепленный попытался снова. – Нет, Ремус, нет! Не нужно этого! – она оттолкнула его и повернулась к нему спиной.
Ремус растерянно проследил за тем, как она обошла свой стол, поправляя мантию. Как зачесала волосы назад, прижав ладонь ко лбу.
– Я что-то сделал не так? – тревожно спросил он, теперь лихорадочно вспоминая последний раз, когда они виделись. Ему тогда все показалось более чем прекрасным. – Чем-то обидел вас?
Валери оглянулась на него. К выражению непонятной обреченности у неё на лице примешалась жалость и что-то, похожее на насмешку.
– Ты сделал меня счастливой, – беспомощно прошептала она. Так, словно только что неожиданно для себя открыла эту истину. Она взглянула на него так, что Ремус чуть было снова не сорвался с места. Но что-то мешало.
– Тогда почему?.. – хрипло спросил он.
Валери снова отвернулась, её плечи вздрогнули. Ремус испугался, что она плачет и уже шагнул было к ней, как вдруг Валери рассмеялась и снова обернулась к нему.
– Почему? – она игриво хмыкнула и вдруг голос её похолодел. – Да потому что я старше тебя почти в два раза, Люпин, вот почему. Неужели это не понятно?
Ремус моргнул, выходя из ступора, нахмурился и развел руками.
– Ну и что?
Валери снова рассмеялась, так, словно он сморозил отчаянную чушь.
– Боже, ребенок... – не то ошеломленно, не то насмешливо пробормотала она, отвернулась и потерла лоб. Выглядела она слегка не в себе.
– Разве вы думали, что я ребенок, когда мы были там, в колонии? – тихо спросил Ремус, проедая её взглядом. – Там всё было по-другому. Что изменилось?
– Там, в колонии я была уверена, что никогда не вернусь в школу! – звенящим голосом воскликнула Валери. – Как и ты. Мы оба думали, что видимся в последний раз! – она слегка развела руками. – Но мы снова здесь. И я по-прежнему твой учитель, а ты – мой ученик. И между нами не может... не может ничего быть. Никогда. И что, что было – одна большая ошибка, – прошептала она, вновь поворачиваясь к нему спиной и обхватывая себя руками.
Ремус ушам своим не поверил.
– Да какая разница, кто вы и кто я? – воскликнул он, когда справился с собой. – Какая разница, где мы находимся?! Через год я закончу Хогвартс и всё снова изменится! Вы больше не будете моим учителем, мы будем свободны и никто не посмеет нас осуждать! Валери, я... – он подошел ближе. Валери опасливо покосилась на него, но рук не расцепила. – Я знаю, что подвел вас в колонии, знаю, что виноват, но с тех пор я многое понял. Теперь-то я точно знаю, кто я и чего хочу. Я не хочу больше жить в колонии и никогда не захочу. И я никогда больше вас не подведу и никогда не предам. От Хогвартса осталось совсем немного, а потом... если бы вы согласились, мы могли бы пожениться и тогда...
Валери рассмеялась. Ремус осекся и покраснел как рак.
Она смеялась так искренне и весело, словно он отмочил невероятно смешную шутку, а не излил ей душу.
– О Боже, Люпин... – отсмеявшись, она вытерла уголок глаза и посмотрела на Ремуса с таким насмешливым умилением, что ему захотелось провалиться сквозь землю. – Ты серьезно?
– Серьезно! – сердито выпалил он, делая шаг вперед. Валери покачала головой и снова фыркнула смешком.
– Почему вы надо мной смеетесь? – сдавленно спросил Люпин, наблюдая за ней и сгорая от стыда и обиды. – Вы думаете, что я шучу?
Валери подняла на него блестящие глаза.
– Я готов доказать! Я могу принести вам Обет, что после того, как закончу Хогвартс... – он даже начал закатывать рукав, но тут же и сам почувствовал, какое это ребячество. – Валери, я не бросаюсь красивыми словами, чтобы казаться героем, – его голос дрожал от напряжения и желания быть услышанным. Как же ему хотелось, чтобы она поверила. – У меня все равно не выходит быть героем, вы и сами это видели в колнии. Но по-крайней мере я могу быть честным по-отношению к вам. И к себе, – он сглотнул. – Я вас люблю. Я хочу быть с вами.
Валери перестала улыбаться.
– И вы тоже хотите быть со мной. Признайте, ведь это так. Я помню всё, что вы говорили мне, помню, как вы... – он осекся. – Почему вы так легко забыли все это? Зачем придумываете эти преграды? Ведь вам на самом деле все равно, что я ваш ученик, ведь правда все равно? И через пять лет это вообще не будет иметь значения. А я буду любить вас. Через пять, через десять... всегда.
Валери стояла, облокотившись на спинку своего кресла и наблюдала за ним, но уже без прежней улыбки. А он стоял перед её столом как нашкодивший школьник. Ему вдруг очень захотелось откатать рукав обратно. Он почувствовал себя так, будто у него вынули все внутренности и выложили перед ним. Пустота. И тошнотворный, гребанный стыд.
– Ты знаешь, сколько мне лет, Люпин? – вдруг спросила Валери.
– Для меня это не имеет никакого... – тут же ответил он, но она не дала закончить.
– Мне тридцать два. Обдумай хорошенько эту цифру прежде чем говорить, что ты готов связать себя со мной на всю жизнь. Через пять лет мне будет тридцать семь, а тебе будет двадцать два, – она чуть откинула голову, разглядывая его. – Ты будешь таким же юным как сейчас и все ещё будешь верить, что возраст для тебя не имеет значения. Через десять лет тебе будет двадцать семь, – она перебирала в пальцах шелковый пояс домашней мантии и не сводила с Ремуса глаз. Он стоял нахмуренный и сопел. – Ты будешь младше, чем я сейчас, а я уже начну стареть. Возможно, ты все ещё будешь верить в то, что любишь меня, хотя и сам уже не сможешь объяснить, почему.
Ремус сердито отвернулся к окну.
Валери продолжала.
– Через пятнадцать лет тебе будет столько, сколько мне сейчас. И ты все равно будешь молодым и сильным, – она склонила голову набок. – Скажи мне, Ремус Люпин, а что со мной будет через пятнадцать лет? – её лицо помрачнело. – Как скоро моё лицо покроется морщинами, а тело перестанет тебя привлекать? И как скоро в твою упрямую голову придет осознание того, что тебе не хочется связывать свою жизнь со старухой, которая не умеет ничего, кроме как охотиться и убивать, и от которой не осталось ничего, кроме ранений и болезней? Как скоро ты от неё устанешь?
Ремус, молча закипавший на протяжении всей этой речи, на этом месте не выдержал:
– Какая разница, что будет через пятнадцать лет, если уже в следующее полнолуние я могу умереть от превращения или от чьей-нибудь стрелы! Я не в том положении, чтобы так далеко загадывать и думать, что со мной будет через столько лет! Я люблю тебя сейчас, я хочу жить сейчас и не задумываться о каком-то будущем, которого может и не быть, если завтра придет Темный Лорд и всех нас уничтожит!
Валери снова рассмеялась.
– В этом и состоит разница между нами, – она обошла свой стол, подошла к Ремусу и мягко коснулась его лица. – Я думаю о будущем. И как это ни странно для тебя, для меня очень важна моя работа. И я не хочу её потерять. А если кто-нибудь узнает о том, что было...
– Не узнает! – выпалил Ремус, хватая её за руку.
– Узнает, – увещевательным голосом произнесла она, отстраняясь и высвобождая руку. – Такое невозможно сохранить в секрете. К тому же, кое-кто уже знает.
– Доктор Джекилл? – сердце Ремуса провалилось в желудок. Валери опустила ресницы. – Вы ему рассказали?
Ему стоило большого труда произнести это ровным голосом.
– Ему не обязательно что-либо рассказывать, он и так не слепой, – тихо сказала она и отошла от Ремуса, снова обхватив себя руками.
Повисла небольшая пауза. Ремус почувствовал, как ревность скрутила все внутренности.
– Вы с ним... вы с ним все ещё?..
От этой мысли его даже затошнило.
Валери оглянулась, удивленно подняв брови.
– Я не обязана перед тобой отчитываться, Люпин. А ты не имеешь права меня судить, – она сказала это так, что Ремус вдруг остро почувствовал то, на что в самом деле не обращал внимание – разницу в возрасте.
Он промолчал.
Валери стояла лицом к окну.
– Так значит в этом все дело? – глухо спросил Ремус, глядя на её темный силуэт на светлом фоне. Она не повернулась. – На самом деле я вам просто и не нужен. Вы любите его, вот и всё. А меня вы просто пожалели.
Валери чуть повела плечом и повернула голову, давая понять, что соглашается. Ремус подошел ближе, чувствуя, как сердце снова начинает выскакивать из груди.
– Но если это так... – он старался дышать спокойно. – Почему вы не выполнили своего обещания и не убили меня в ту ночь? Вы ведь знали, что все так закончится. Зачем вы меня пощадили, если я все равно вам не нужен?
Валери порывисто оглянулась и он проглотил остаток слова.
Она смотрела на него точно так же, как в той палатке – словно разрывалась от желания сказать что-то очень-очень важное. И вместе с тем в больших серых глазах плескался самый настоящий гнев. И ещё что-то. Ремус даже подумал, что сейчас она опять накинется на него с обвинениями...
Но вместо этого она вдруг шагнула вперед, обхватила его за шею и поцеловала.
Из Ремуса разом вышибло все мысли. Он обхватил её в ответ, с жаром отвечая на поцелуй. Они целовались как сумасшедшие, Ремус прижимал её так крепко, словно в любую минуту пол под ними мог рухнуть, а мир полететь в пропасть. Обнимал, сжимал, мешал душистые волосы...
Когда он начал целовать её шею, Валери словно опомнилась и оттолкнула его от себя.
– Всё. Уходи, – выдохнула она и дрожащей рукой запахнула мантию, другой приводя в порядок волосы. – Уходи, слышишь? Тебе сразу надо было просто взять и уйти...
Обескураженный, взлохмаченный и все ещё полыхающий Ремус проследил за тем, как Валери обходит свой стол.
– Всё это неправильно и не нужно. Совсем не нужно, – она изо всех сил пыталась напустить на себя равнодушный, пренебрежительный вид, хотя голос её дрожал. – Всё. Уходи. Уходи и никогда больше не смей сюда приходить, – Валери поправляла одежду, приглаживала волосы, но как бы ни старалась выглядеть уверенной, казалась ещё более растерянной, чем Ремус. – Не было между нами ничего...
– Вы меня любите, – прошептал он, не слыша ни слова из того, что она говорит.
– ...не было и быть не может. Ни в колонии, ни сейчас, ни потом, ты понял?
– Вы любите меня, – повторил Ремус, улыбаясь как дурак и даже не замечая, как этими словами только подливает масла в огонь. Он шагнул к ней.
– Люблю?! Да ты посмотри на себя! – Валери прожгла его таким презрительным и при этом почему-то несчастным взглядом, что Ремус врос в пол. – Мальчишка! Ребенок! Ты хоть понимаешь, насколько все это неправильно? Насколько глупо и грязно продолжать то, что между нами было?
Ремусу показалось, что он потерял равновесие и выпал в какую-то странную невесомость.
– То, что между нами произошло – это ужасная ошибка, – тихо, но непреклонно добавила она, не глядя на него. – Моя ошибка. И пусть она будет на моей совести, а ты проваливай отсюда и постарайся как можно скорее выкинуть эту блажь из головы, – она подняла голову и посмотрела на него. – Ты – мой ученик. Я – твой учитель. И не может между нами ничего быть. Усвой это наконец! И перестань ходить за мной.
Она отвернулась, зачесывая назад волосы. Её рука дрожала.
В кабинете повисла ошеломленная тишина.
Ремус не мог сдвинуться с места и ошарашенно смотрел на её узкую, маленькую спину.
Он ослышался?
Ошибка?
Ошибка?!
Всё это время он был жив одним только воспоминанием об этой ошибке, а для неё всё это, стало быть, ничего не значило?!
Нет. Нет, он видел её глаза в ту ночь. Для неё это значило так же много. Тогда в чем же дело?
– Валери.. – он обошел стоящий между ними стол и подошел ближе, стараясь говорить как можно мягче, но она все равно не повернулась. – Зачем вы так? Вы ведь тоже хотите...
– Я хочу, – Валери резко повернула голову, не меняя позы, и Ремус отдернул руку, которую собирался положить ей на плечо. – Чтобы ты оставил меня в покое. Раз и навсегда.
Ремус опустил руку.
Он совершенно растерялся.
Валери ждала, всем своим непреклонным видом показывая, что ещё немного – и она сама его вытолкает.
– Ладно, – шепнул он, проглотив колючий ком и осторожно отступил.
Он медленно пересек кабинет в обратном теперь уже направлении.
Ему много чего хотелось сказать, он мог бы оспорить любое её слово, но понимал, что сейчас это не выход. Поэтому изо всех сил уговаривал себя смолчать.
Но у двери все же не выдержал.
– Знаете... вы не очень-то хороший учитель, профессор Грей.
Валери едва заметно дрогнула, чуть повернула голову и взглянула на Ремуса.
Он коротко покивал своим мыслям.
– Совсем не умеете врать, – произнес он, зло рванул дверную ручку и вышел, с силой захлопнув за собой дверь. В кабинете повисла звенящая тишина.
Профессор Грей устало смежила веки и опустилась в свое кресло. Закрыла ладонью лоб, зачесала назад непослушные волосы, а потом шмыгнула носом и взяла в руки маленькие золотые очки доктора Джекилла, которые все это время лежали на её столе.