Глава 1

10 декабря 1959 года

Темноволосая женщина, хрупкая и маленькая как ребенок, утопала в подушках и дикими, отупевшими от боли глазами смотрела на тяжелый балдахин. Жаркие смоляные волосы разметались по простыням, прилипая к вспотевшему телу. Кровать, на которой она лежала, плыла по темной комнате, как большой корабль, и боль то и дело подталкивала её холодными волнами.
- Надо переменить простыни...
- Поздно теперь.
Вальбурга испуганно повернула голову, как раз для того, чтобы увидеть, как Друэлла Блэк оставила темный уголок у окна и с самым предупреждающим видом подошла к её постели.
- Я не хочу... - яростно прошептала женщина. - Мне. Больно. - Губы её дернулись, по-звериному обнажив зубы.
- Я знаю. - Друэлла ласково погладила её по волосам. Вальбурга мотнула головой. - Но это надо сделать, иначе он умрет.
Вальбурга снова затрясла головой, и боль вдруг опять прошила её, такая сильная, что, казалось бы, пронзила самый мозг. Девушка непроизвольно вскинула, схватившись за живот, и Лукреция, севшая в изножье кровати, тут же приготовилась принимать малыша. Однако роженица, отдышавшись, улеглась обратно на холодные и влажные от пота подушки. Женщины встревоженно переглянулись — тонкие губы Друэллы сжались в ниточку, между бровей Лукреции залегла складка.
Вальбурга поняла, что в борьбе за свою жизнь осталась одна, и отвернулась к стене. Тело её, независимо от её воли, то и дело сотрясалось от страха, сердце колотилось так сильно, что ей было трудно дышать.
Им на неё плевать.
Им всем.
Им нужен этот, сидящий у неё внутри.
А до её боли никому нет дела.
Она все должна отдать ему. Им.
Было бы ошибочным сказать, что Вальбурга Блэк хотела этого ребенка. Едва ли между ней и её мужем была хоть капля любви, когда они легли вместе в постель. Во всяком случае, с её стороны не было ничего, кроме жуткого отвращения перед долгим и унизительным актом, после которого она не могла без омерзения смотреть на всех находящихся рядом мужчин.
А потом этот замечательный подарок - беременность, которой хотели в этом доме все, кроме неё. Тошнота, отеки, лишний вес, запрет на все торжества и нынешние мучения во славу древнейшего и благороднейшего дома Блэков.
Боль повторилась, и девушка схватилась за свой непомерно толстый живот, мечтая только об одном: чтобы маленький Орион волшебным образом как-нибудь сам трансгрессировал из её тела, чтобы это ожидание неизбежной боли, которой она так боится, стало ненужным и она могла наконец спокойно заснуть.
- Bourgie, больше нельзя ждать! - строго сказала Лукреция, не давая ей свести ноги. - Ты должна сделать это, или нам придется вытащить его самим и тогда...
Последние её слова потонули в неожиданно громком и страшном крике. Женщины перепугались.
- Bourgie!
- Лукреция, следи за ребенком! - прикрикнула Друэлла, крепко обхватывая подскочившую на постели кузину. Её руки были такими крепкими, что, казалось, могли удержать и медведицу. А Вальбурга, мечась и вырываясь, и впрямь напоминала зверя.
Красная от усилий, растрепанная, она словно выдавливала из себя сгусток боли, согнувшись вокруг своего толстого живота.
- Всё хорошо, всё хорошо! - громко говорила Лукреция, напряженно глядя под простынь. - Ты молодец, всё в порядке!
- Дру, сделай что-нибудь! - прорычала наконец Вальбурга и без сил упала на спину. От ужаса все её лицо онемело так, что она едва ли могла говорить, руки стали холодными как лед и дрожали так, словно она находилась в припадке. - Остановите это, я не хочу!
- Дорогая, это скоро пройдет, скоро про...
- Остановите же! - Вальбурга вдруг закричала так, что обе акушерки невольно подскочили и бросились к ней. Руки Лукреции были по локоть в склизкой крови.
- Лу, вернись на место! - скомандовала Друэлла, поглаживая роженицу по спине. - Кикимер!
- Ребенок крупный! - Лукреция отерла лоб чистой стороной руки.
Раздался хлопок.
Эльфа колотило почти так же, как и хозяйку.
- Принеси Крововосполняющее зелье! - скомандовала Друэлла.
«Что?!» - вспыхнуло в парализованном мозгу девушки.
- И полотенец! Живо, дрянная мартышка, живо!
Раздался треск. Похоже, Друэлла подогнала слугу заклинанием.
Снова Вальбурга вскинулась, захлебываясь собственным воплем. Снова обессиленно упала на подушки, жадно хватая ртом воздух. Тело, казалось, перестало ей принадлежать. Лицо её, обычно такое ухоженное, чистое и гладкое, сейчас облитое потом, страшно осунулось и как будто постарело. Большой узкий рот кривился, из разъеденных красных глаз катились соленые слезы. Казалось, что юношеская нежность и красота выходят из неё вместе с ребенком.

- Ну, как она? - деловито спросил Орион Блэк, входя в темный зал.
Поллукс Блэк, отец Вальбурги, его младший сын, Альфард, и названный брат самого Ориона, Игнациус Пруэтт, стояли у холодного камина и вслушивались в крики, раздающиеся из-за двери. К ночи буран закончился и площадь Гриммо сковал ранний яростный мороз, поэтому в доме было холодно, как в погребе, но никто не решался зажечь огонь.
В доме Блэков это считалось плохой приметой. Бытовала легенда, что в тепле и комфорте рождаются только девочки.
- Храбрится... - неловко улыбаясь, ответил Поллукс. Сморщенное лицо старика было подсвечено робким счастьем, но при Орионе он боялся выставлять напоказ свою радость. Из-за двери раздался очередной мучительный вопль.
- Думаю, всё будет хорошо.
Стиснув широкие ладони и прижав их к губам, Орион прошелся по темной комнате, мерно перенося вес с одной ноги на другую. Черные половицы поскрипывали под его ногами.
У него было узкое лицо с небольшими, гладкими чертами. Рот терялся в темной бородке, срастающейся с короткими, жесткими волосами. Под сурово сдвинутыми бровями мерцали черные, непроницаемые глаза, похожие на два беспокойных жука. Высокий, плечистый, сильный - он был красив, но той классической южной красотой, которая дает о себе знать только среди бледных вытянутых лиц и совершенно теряется на родине. При взгляде на него невольно приходил на ум шум греческого прибоя, вкус маслин и вина, блики солнца, играющие на кудрявых волосах смуглых девушек в белоснежных тогах и упругие виноградные лозы...
Снова дом сотряс полный муки рев. Казалось, что за дверью спальни находится не миниатюрная куколка Bourgie, с её крошечными ручками, ножками и тоненькой талией, а гигантский раненый тигр, из которого живьем вытягивают внутренности.
Все невольно переглянулись, один только Орион никак не отреагировал, требовательно глядя на старинный гобелен, изображающий его семейное древо. У него на глазах от его имени и имени его троюродной кузины упорно вилась в темноте новая золота ниточка.
Не так давно у Кигнуса, самого старшего из братьев Блэк, и Друэллы Розье подряд, одна за другой, родились на свет три здоровые девочки. Это событие вызвало определенный резонанс, большей частью среди мужской половины дома, которая нет-нет да посмеивалась над Кигнусом, но оправдать себя в глазах семьи у него не было шанса. После третьих, особенно тяжелых родов семейный лекарь строго-настрого запретил Друэлле иметь детей. Как большинство женщин рода Блэков, она была довольно слаба физически, а беспорядочные попытки получить долгожданного наследника сильно расшатали её и без того хрупкое здоровье.
Орион посмотрел на новенькие, сияющие в темноте имена.
Беллатриса, Андромеда, Нарцисса.
Самая надежная и крепкая ветвь семейного древа принесла три бестолковых, но красивых плода, которые достанутся вместе со всеми своими благами чужим людям. Осенью Кигнус был вынужден заключить контракты с несколькими чистокровными французскими фамилиями, Малфоями и Лестрейнджами. Они могли спасти его семью от неизбежно надвигающегося разорения. В прошлом году эти семьи приняли участие в знатном французском перевороте, в ходе которого от маглов были полностью очищены несколько волшебных поселений. В глазах высшего общества это был акт спасения, «прочищение пор волшебного тела», как удачно выразился во время Рождественского приема Абраксас Малфой. Но как бы ни была выгодна помолвка дочерей Кигнуса, она грозила семейству Блэков полным крахом и растворением во французской крови. Чтобы сохранить свое положение, традиции и богатство, Блэкам был необходим наследник.
И немедленно.

- Всё хорошо, Bourgie, всё хорошо... - громко повторяла Лукреция, сжимая колени девушки дрожащими, окровавленными руками. Вальбурга жадно хватало ртом воздух, набираясь сил перед новой попыткой. - Ещё немного, Bourgie, совсем немного!
Роженица глубоко вдохнула, словно перед глубоким нырком, и всем телом рванулась вверх, так крепко стискивая руку Друэллы, словно хотела сломать ей пальцы.
- Давай, милая, давай же! - взмолилась Лукреция, приподнимаясь и огромными глазами глядя под простынь. Грудь её быстро вздымалась. - Давай!!! - крикнула она, стараясь перекрыть её мучительный вопль.
Вальбурга сдавленно захрипела, странно гаркнула и неожиданно обессиленно откинулась на подушки. Комнату огласил возмущенный, пронзительный плач.
- Кикимер! - звенящим голосом закричала Лукреция. - Кикимер! Да где же ты, маленькая дрянь?! - Она рассмеялась, глядя как Друэлла гладит по мокрому, блестящему лицу рыдающую Bourgie и тоже плачет.
- Вот и всё, всё хорошо, всё позади... ты молодец! Ты такая умница, Bourgie!
Вальбурга никак не реагировала на ласку кузины, во все глаза глядя, как Лукреция, осторожно придерживая рукой головку, подняла крошечное, покрытое кровью и слизью тельце цвета сырого мяса. Ребенок недовольно верещал, судорожно выгибая крошечные сморщенные ручки и ножки, глаза его были зажмурены, к округлой головке прилипла прядка смоляных волос.
- Кто у меня? - спросила она, едва придя в себя. - Кто это, Лукреция?

Дверь распахнулась, и все мужчины разом обернулись, увидев охваченное благоговейным ужасом лицо Друэллы.
Орион опустил руки, повернувшись к ней.
Всё застыло.
- Сын... - выдохнула женщина, глядя на него огромными голубыми глазами.
Поллукс громко ахнул, схватившись за ночной колпак. Игнациус тронул его за плечо. Обычно такое жесткое и безразличное лицо его охватило выражение яростного триумфа. Альфард заулыбался и как-то странно покраснел, как будто в слове «сын» было что-то неприличное. А Орион, слыша странный, необъяснимый звон в ушах, метнулся к двери и увидел, как сияющая Лукреция передает его жене маленький белый сверток, из которого в тот самый момент, как он взглянул, показалась неправдоподобно маленькая, розовая ножка. Маленькая человеческая ножка.
«Разве люди могут быть такими маленькими?»
Вальбурга подняла голову и встретилась с мужем взглядом. Мимолетная улыбка, поднятая из пеленки, не то самодовольная, не то ласковая, тут же соскользнула с её лица. Снова оно стало надменным и холодным. Впервые на смуглом лице Ориона возникло какое-то новое выражение, ранее ею не виденное, и она поняла, что теперь он — в её руках. Теперь все в её руках.