Неделя проходила вяло. Кроме выступлений Невилла и Энтони и поговорить было не о чем. Но даже эти темы постепенно сошли на нет. В пятницу провидение подкинуло слизеринцам новую тему для обсуждения. Это был сдвоенный урок зельеварения с Гриффиндором. Профессор Слизнорт поставил на стол котел и объявил, что в нем зелье Амортенция.

— Кто знает, что это за зелье? — спросил он.

Разумеется, первой подняла руку Гермиона.

— Пожалуйста, мисс Грейнджер.

Она встала, подошла к котелку и сказала:

— Амортенция — мощный любовный напиток. Её можно узнать по особому перламутровому блеску на поверхности и тому факту, что ее пар поднимается и закручивается спиралями. Одна из главных примет этого любовного напитка — запах, особый для каждого человека, связанный с тем, что ему, человеку, дорого. Например, для меня, — Гермиона наклонилась над котлом, — оно имеет запах свежескошенной травы, нового пергамента и... — тут девушка замялась, но все-таки сказала, довольно тихо: — Le chemin de lune.*

Никто из гриффиндорцев не услышал, что она прошептала, а если и услышали, то не поняли и не придали этому значения. А вот саму Гермиону это очень удивило. Она для себя давно решила, что не испытывает любовных чувств к Виктору Краму, и сейчас запах его туалетной воды в Амортенции поставил ее в тупик. Она задумчиво склонила голову и отошла от котла. Усевшись на свое место, она начала рисовать на пергаменте замысловатые каракули, не слушая продолжение лекции профессора. Девушка размышляла о том, почему же уловила этот аромат, и правда ли то, в чем она сама себя убедила. В том, что Виктор не нравится ей как мужчина, но с ним приятно общаться, как с другом. Ей с большим трудом удалось забыть то, что произошло между ней и болгарином, когда он гостил в Хогвартсе. Теперь все воспоминания нахлынули с новой силой. Мысль, что все-таки она была влюблена в Виктора, а может, все еще любит, была откинута как нерациональная. Делая вид, что записывает лекцию, Гермиона предалась анализу своих отношений с Крамом. И в результате пришла к выводу, что он ей безразличен, а этот запах ей почудился, потому что никто другой еще не интересовал ее в любовном плане. На этом успокоившись, к концу урока Грейнджер повеселела и даже услышала, как профессор Слизнорт диктует домашнее задание.

Но, в отличие от гриффиндорцев, слизеринцы подметили, что прошептала Гермиона. После ее слов все, как один, посмотрели на Драко. Сам Малфой, до этого пребывавший в своих мыслях, встрепенулся и напрягся.

«Только этого не хватало! Влюбленной грязнокровки. Этого не может быть!» — первым делом зло подумал он.

«Она что, влюблена в меня? Не может быть, но не этого ли ты хотел?» — громко подсказало ему подсознание, и от этого сердце стало биться быстрее.

Блейз же смотрел на друга с торжествующим выражением лица.

«Сейчас начнется!» — еще громче закричала реальность в мыслях Малфоя-младшего.

И реальность была права. Блейз наклонился к уху Малфоя и радостно прошептал:

— Драко, какая удача! Ты ей тоже нравишься! "Le chemin de lune" — это твой одеколон.

«Откуда она знает, какой одеколон у Драко? А тем более его название?» — эта мысль на мгновение посетила Забини, но тут же улетучилась. Наверное, потому что ему было невыгодно ее развивать.

Малфой на то и был Малфоем, чтобы быстро взять себя в руки и ответить невозмутимо:

— Ты думаешь, это меня осчастливило?! И заметь, на сей раз ее грязная кровь ни при чем. Мне просто не нравятся дуры. А она дура, раз сказала это вслух, да еще правду.

— Может, она хотела, чтобы ты это услышал? — нашелся Забини.

После этих слов сердце Драко пропустило удар. Подсознание ликовало, сознание протестовало, реальность напрягала...

В это время профессор предложил каждому подойти к котлу и вдохнуть аромат зелья. Блейз подтолкнул друга и весело сказал:

— Подойди! Спорю, что ты унюхаешь запах грязной крови.

Драко на автомате встал и вместе со всеми подошел к котлу. Он сразу же уловил запах кофе, мокрого камня, пергамента и чего-то еще, чему он не мог дать название. Неуловимый аромат был настолько слаб, что парень не стал зацикливаться на нем, а вот запах пергамента его немного напугал.

«Неужели? Этого не может быть! Это просто из-за того, что я люблю читать!» — билось в его сознании.

«Неужели?! Так все-таки это не только физическое влечение во снах», — тихо шептало подсознание.

«Неужели?! Если я скажу это вслух... я труп. Даже если я буду думать об этом... Забыть и не думать», — говорила реальность.

Драко выбрал реальность.

— Кофе, мокрый камень, срезанные розы, — торжествующе сказал он Блейзу.

— И что, никакого запаха травы или пергамента? — разочарованно спросил Забини.

— Представь себе, нет!

— Хм... может, ты врешь?

— Кофе, мокрый камень, срезанные розы, — еще раз повторил Драко. — К твоему огромному сожалению, — насмешливо добавил он. — А ты какой запах чувствуешь?

— Огневиcки, море, мокрая собака, — уверенно соврал Блейз. Причем, соврал во всех трех вариантах. На самом деле он уловил запах молока, книжной пыли и лавандового масла.

На этом, к радости Драко, разговор закончился, потому что профессор призвал всех занять свои места и начал диктовать лекцию.

Парням повезло, что их разговор не слушали Панси, Миллисента и Дафна. Зато девушки услышали последнюю фразу Гермионы, и она привела их в шок.

— Я не поняла... она что, любит нашего Драко? — спросила Миллисента у подруг.

— Судя по всему, да, — рассеянно ответила Панси.

— Сумасшедшая! На что надеется? Драко никогда не посмотрит в ее сторону! — твердо высказалась Дафна.

Панси с сомнением посмотрела на нее. Она помнила предположение Блейза и была не так уверена в словах девушки.

— По-моему, нужно напомнить этой выскочке, где ее место! Давайте после занятия сделаем это! — продолжила Дафна.

— Да, а если словами не поймет, можно и врезать! — грозно добавила Миллисента.

Панси идея понравилась. Она улыбнулась и кивнула:

— Я согласна. После занятия выскажем ей все, что думаем о ее мечтах.

Наконец урок закончился, студенты шумной толпой покинули кабинет, направляясь на следующее занятие. Блейз, в отличие от Драко, который витал в своих невеселых мыслях, заметил, что трое их сокурсниц что-то задумали. Ему очень захотелось выяснить, что именно. Забини предположил, что это должно быть интересно, поэтому, как только девушки завернули за угол, остановил Драко и шепнул ему:

— Идем обратно. Панси с девчонками что-то задумали. Посмотрим. Если что, поучаствуем, поможем.

— Они, скорей всего, хотят украсть зелье... для своих частных нужд. Скучно... — хмуро ответил Малфой, но все-таки пошел за другом.

То, что они увидели и услышали, наблюдая из-за угла, никак нельзя было назвать скучным.

Гермиона выходила из класса последней, все еще думая о Викторе. Она не заметила, что ее друзья уже давно ушли. Она шла медленно, не обращая внимания на то, что коридор опустел и в нем остались только три слизеринки. Грейнджер поравнялась с ними и уже было собралась обойти, как вдруг Дафна громко сказала:

— Что ты о себе возомнила, грязнокровка?

Гермиона остановилась и удивленно посмотрела на нее.

— Да как ты вообще могла на него посмотреть! Не говоря уже о том, чтобы влюбиться! Ты что о себе возомнила? Кто он, и кто ты! — продолжала распаляться Дафна.

— Посмотрела? Влюбиться? Ты вообще о чем? Кто "он"? — недоуменно переспросила Гермиона.

— "Le chemin de lune"! Ты что, думала, мы не догадаемся, о ком ты мечтаешь?

«О, Мерлин, они слышали! Теперь всем разболтают. Я сама еще не определилась в своих чувствах к Виктору, а сейчас все будут считать, что я его безумно люблю», — в ужасе подумала девушка. Видимо, этот ужас отразился на ее лице, потому что, посмотрев на нее, Панси рассмеялась:

— Ты правда думала, что никто не догадается? Ты дура, Грейнджер. На что надеешься? Он даже не посмотрит в твою сторону!

— Как не посмотрит? — неожиданно для себя изумленно выпалила Гермиона.

— Да ты и правда дура! Ты что, надеешься, что он будет влюбленно на тебя смотреть, ручки целовать, комплименты говорить, целоваться с тобой? — разъяренно прошипела Дафна.

— Да! А почему и нет? — уверенно ответила Грейнджер.

Теперь уже слизеринки смотрели на нее ошарашенно. Такой наглости они не ожидали.

— Да потому что он любит меня! — взвизгнула Гринграсс. — Потому что он только на меня смотрит, только меня целует! Не смей даже смотреть на моего парня!

Теперь уже Дафна своими словами привела в шок не только Гермиону, но и своих подруг. Они все втроем ошеломленно уставились на кричащую девушку.

«Не может быть! Не может Виктор любить эту... эту пустышку! Когда они успели встретиться, а уж тем более полюбить друг друга?» — с нотками ревности подумала Гермиона.

«Когда она успела стать девушкой Драко? Я что-то пропустила?» — немного обиженно думала Миллисента.

«Вот Драко обрадуется, когда узнает, что Дафна его девушка и он, оказывается, ее целует. И особенно его порадует то, что он смотрит на нее влюбленным взглядом», — про себя хихикнула Панси.

— Не может быть... — прошептала Гермиона, опустив взгляд.

— Ты думала, что у тебя есть шанс? — спросила Панси, теперь уже пораженно смотря на Грейнджер. — Он, чистокровный богатый аристократ, и ты, грязнокровная заучка, — это нонсенс. Твой удел — Поттер или Уизли. В лучшем случае, если тебе сильно повезет, можешь ухватить Крама.

"Крама? Так они не о Викторе говорят", — с облегчением подумала Гермиона. — "Но тогда о ком? Малфой? Блейз? А может, вообще Гойл или Кребб? О мой бог, сейчас весь Слизерин будет думать, что я влюблена в Гойла. Бррр... Нет, Гойл не может быть парнем Дафны. Скорей всего это Малфой, Блейз или Нотт. Но это точно не Виктор..."

Гермиона чуть не рассмеялась. Ее поразила абсурдность разговора, который они вели. Она понимала, что попала в глупую ситуацию из-за этих ревнивых дурочек, и это ее разозлило.

— Слушайте, что вы ко мне с этим прицепились? Как можно быть до такой степени неуверенными в себе, чтобы бояться, что ваш слизеринский чистокровный аристократ обратит свое внимание на меня, и я, влюбленная в него идиотка, сразу кинусь в его объятия... а вы останетесь ни с чем?

— Ты много на себя берешь, грязнокровка! — грозно вставила Миллисента, надвигаясь на девушку.

— А как тогда понимать наш разговор?

— А понимать так — чтобы я не видела тебя около моего парня! — прокричала Дафна.

— Да с удовольствием! — твердо ответила Гермиона. — Не буду мешать вашим романтическим отношениям, — уже с издевкой продолжила она. — Считаю разговор исчерпанным. Счастливо оставаться!

Гордо прошествовав мимо слизеринок, Гермиона скрылась за поворотом. Ей очень хотелось рассмеяться. За эти десять минут она пережила много чувств: недоумение, ревность, облегчение, радость, злость... Смех рвался наружу. Девушка, зажав рот ладошкой, хихикнула, отчего получился всхлип. Так, борясь со смехом и анализируя разговор и свои чувства, она быстро шла по коридору и не заметила Драко и Блейза, которые успели спрятаться в нишу.

Когда Гермиона скрылась из виду, парни еще немного постояли в своем укрытии, дожидаясь, пока мимо них пройдут однокурсницы, эмоционально обсуждающие произошедшее. В основном, самую бурную реакцию проявляла Дафна, Миллисента ей поддакивала, а вот Панси молчала, зато ее мысли неслись с дикой скоростью. Она думала обо всем сразу: о предположениях Блейза, об отрицании Драко, о неадекватном поведении Дафны и Гермионы, о заявлении Дафны, о глупых надеждах Грейнджер и о своем отношении ко всему этому. Поэтому девчонки тоже прошли мимо, не обратив внимания на притаившихся в нише юношей.

Как только путь был свободен, Забини и Малфой, наконец, покинули свое убежище, озадаченно посмотрев друг на друга.

— Что это было? Ты слышал, что говорила Грейнджер? — первым начал обсуждение Блейз.

— Да что Грейнджер... она чокнутая. А вот Дафна! Нет, это ведь надо такое сказать?! Сейчас Грейнджер растрезвонит всем, что Дафна якобы моя девушка, и все...

Что «все», Драко не смог сформулировать. Он понимал, что его испугало в тот момент, когда Гринграсс заявила, что он ее любит. Скользнула шальная мысль, что этому может поверить Грейнджер. От этого у него на секунду перехватило дыхание, ему захотелось бежать к Гермионе и все отрицать. Но дыхание восстановилось, мысль он отбросил как абсурдную, бежать и доказывать расхотелось. Дальше размышления пошли в правильном русле — это не понравится матери, которая терпеть не может семью Гринграсс; это не нравится ему, потому что он никогда не смотрел на Дафну как на девушку; а теперь, если информация разлетится по школе, это отвадит от него добрую половину красоток. Наверное, это и было то «все», чего испугался Драко, но выразить это словами он не сумел.

— Я не знаю, что я с ней сделаю! — продолжал злиться парень. — Я сейчас ей все выскажу, что думаю по этому поводу.

Драко ускорил шаг, неосознанно вынул палочку из кармана и сжал ее в руке. Блейз едва поспевал за ним.

— Дафна на самом деле сглупила. Так запросто выдать свои чувства при таком скоплении народа — недостойно слизеринки, — резюмировал Забини.

Блейз, как и все слизеринцы, как и все чистокровные волшебники, придерживался мнения, что свои переживания нужно держать при себе, потому что это — слабость, на которой могут сыграть против тебя. Умелый игрок, будь то враг или друг, сумеет воспользоваться твоими чувствами против тебя, не важно, будь то любовь или ненависть, дружба или вражда, привязанность или раздражение. Также он знал: если какую-то информацию знают больше двух человек, то, значит, так или иначе, знают все, кого эта информация интересует. Поэтому лично он не рассказывал что-либо о себе больше, чем двум людям. А уж о своих чувствах не рассказывал никому. Однажды он нарушил это правило: рассказал другу о том, в кого влюблен, и очень об этом пожалел. Да что говорить?! Он знал, что будет жалеть об этом всю жизнь. Сейчас Блейз недоумевал над поступком Дафны.

— Хотя, может, она как раз хотела, чтобы об этом все узнали. В особенности ты. Чтобы понял, как она тебя любит, и бла-бла-бла в том же духе, — продолжил анализировать признание девушки Блейз, — а может, Гринграсс каким-то женским чутьем почувствовала, что тебя интересует Грейнджер, вот и решила дать ей понять таким способом, что ты занят.

Драко резко затормозил и остановился. Это сделал и Забини.

— Забини, отстань уже от меня с этой грязнокровкой. Сколько раз тебе говорить, что не интересует она меня, — последние слова Драко сказал по слогам, видимо для того, чтобы до друга дошла вся бессмысленность его предположений.

Но Блейз не понял намека и продолжил рассуждать:

— Вот кто вел себя странно, так это Грейнджер. По-моему, она искренне думала, что ты обратишь на нее свое внимание и будет у вас лю-ю-юбовь. Ты видел, как она смотрела на Дафну. Как будто хочет ее задушить. Короче — ревновала.

— О-о-о... — простонал Драко, театрально приложив ладонь ко лбу. — Я тебе говорю, что заучка ненормальная! Ты думаешь, человек в здравом уме будет так говорить, как она? Это до какой степени нужно быть безмозглой, чтобы верить в то, что я буду... как там? Ручки ей целовать, комплименты говорить?

— Вот именно! Грейнджер не полоумная. Или она тоже видит, что ты к ней неравнодушен, или... тут что-то не так. Мы как-то неправильно увидели и поняли ситуацию, — не обращая внимания на раздражение друга, продолжил свои копания Блейз. — И еще странно, что вначале она была готова сражаться за тебя, а в конце с легкостью уступила...

Драко тоже заметил это. Наблюдая весь этот разговор, он опять испытывал противоречивые чувства. Вначале — ужас и облегчение, когда Гермиона искренне удивлялась тому, что он на нее даже не посмотрит. Ужас, потому что подумал, что его интерес к ней — не только плод воображения Блейза, но и Грейнджер это поняла. Значит, могут заметить и другие. Облегчение, потому что она заметила, а значит, у него есть надежда. Также эта непонятная надежда посетила его, когда девушка уверенно ответила «Да! А почему и нет?» на вопрос про влюбленные взгляды и поцелуи. Драко не успел определить, на что же он в этот момент надеялся, но чувство было щемящее и довольно приятное, усиленное какой-то малопонятной нежностью. Но в следующую секунду он содрогнулся от всего этого: от надежды и нежности, посетивших его. Он не хотел чувствовать ни того, ни другого к кому бы то ни было, а уж к подружке Поттера тем более. И, чтобы отвлечься от надежды, он призвал на помощь злость. Секунда надежды, нежности и даже, можно сказать, счастья, сменилась злостью, гневом, раздражением. Правда, все его подсознание противилось тому, чтобы выплеснуть гнев на Грейнджер, поэтому, как только Дафна произнесла слова о любви, его негативные эмоции нашли новую цель. Теперь Драко был зол на сокурсницу, и только ее слова отчетливо звучали в его голове. То негодование, которое он испытывал по отношению к слизеринке, быстро затмило и маленький проблеск разочарования, когда Гермиона легко уступила, и восторг, а также опять непонятную надежду, когда ему показалось, что она с трудом сдерживает слезы после этого. Малфой всеми своими силами старался не вспоминать о несуразной надежде, потому что это было страшно, не нужно, ответственно, нереально, ужасно. Удобней было думать, что, раз чувства эти были столь мимолетны, то, значит, их не было вовсе...

— Послушай, Блейз! Меня не интересуют странности в поведении Грейнджер, — Малфой жестко остановил свои размышления и разглагольствования Забини. — Сейчас меня больше интересует Дафна. Она поплатится за свои слова, и...

— Ты что?! Нет! — резко зашипел Блейз, останавливая Драко за рукав. — Что ты ей скажешь? Начнешь скандал? Хочешь, чтобы все узнали, что Дафна твоя девушка? А ведь она запросто сможет повернуть ситуацию в свою пользу. «Драко устроил мне скандал, потому что на самом деле он меня очень-очень любит, но не хочет афишировать наши отношения, поэтому сделайте все вид, что ничего не произошло, а на самом деле все так и есть, как я говорю», — всю эту тираду Блейз выдал тоненьким голосом, подражая интонациям Дафны. — И ведь ей поверят, как бы ты ни отрицал это.

Драко с содроганием внимал театральному выступлению Блейза.

«А ведь он прав. Так и будет...» — ужаснулся он.

— И это мелочи по сравнению с тем, если всем станет известен предмет разговора, при котором Дафна все это сказала, — зловещим шепотом продолжил Забини.

Вот это было действительно страшно. Все тревоги, какие Драко испытывал раньше, когда слушал разговор девчонок и размышления друга, вернулись. Видимо, все его эмоции отобразились в его взгляде и мимике. Блейз незамедлительно их считал и успокаивающе сказал:

— Не переживай ты так. Ты просто ничего не говори Дафне. Сделаем вид, что мы этого не видели и не слышали. Думаю, не в ее интересах болтать о таком дальше. А то еще неправильно поймут, подумают, что ты променял ее на Грейнджер. Представь, какой это удар по ее самомнению и репутации.

Парень хихикнул и похлопал друга по плечу. Драко понял, что предложение слизеринца самое выгодное для него и самое безопасное, поэтому поспешил согласиться:

— Да, ты прав. Я не буду ей пока ничего говорить, но я это запомню, и она пожалеет...

— Тем более, думаю, Панси ей выскажет все, что думает по этому поводу, — радостно закончил Блейз, и парни, наконец, поспешили на занятие.

__________

* Le chemin de lune (французский) — Лунная дорога.