Гермиона, Гарри и Дафна тут же бросились на крик. Наверху что-то упало – наверное, фамильная ваза Блэков, которую уронил Рон. Следом за этим послышались визгливые возмущения Джинни.
– Чего это он так разошелся? – Гарри удивленно почесал голову. – Что такого ужасного принесла рыжая девушка? Уж не того ли темного волшебника... Гермиона, как бишь его там?
– Не важно, – ответила Гермиона, хватаясь за ручку комнаты Джинни и увлекая Гарри за собой. – Дафна думает, что его имя заколдо...
Она осеклась на полуслове. В комнате Джинни царил полный хаос: хрустя по осколкам фарфоровой вазы здоровенными десантными ботинками, Рон угрожающе надвигался на сестру. Джинни, упрямо сощурив глаза, закрывала собой диван, на котором лежало нечто, завернутое в длинный черный балахон. Сей предмет, вероятно, и вызвал возмущение Рона.
– Я его выброшу! – кипятился рыжий парень, пытаясь дотянуться до длинного свертка прямо через Джинни. – Я его в унитаз смою.
– Рональд, прекрати немедленно! – рявкнула Гермиона, несильно шлепая его по спине. – Джинни, что там?

Сделав отстраненное выражение лица, Джинни подвинулась в сторону и пропустила Гермиону. Та потянула за балахон... и удивленно вскрикнула: под ним лежал их злейший школьный враг, Драко Малфой, вот только выглядел он не очень – не то, чтобы без сознания... Все его тело будто сдулось, прогнулось, потеряло волю... Да. Потеряло волю. Драко Малфой лежал, словно тряпичная кукла, только его мутные глазки лениво бегали от одного присутствующего к другому.
– Что случилось? – в ужасе прошептала Гермиона и втянула воздух для следующего вопроса, но резко замолчала, потому что в нос бросился крайне неприятный запах.
Когда Гермиона еще жила с родителями – все это было до Хогвартса – у них во дворе поселилась веселая компания бомжей, которые вечно испражнялись под окнами, звенели множеством бутылок и пели развеселые песни.

Но наступили холода, и веселье прекратилось. Морозы никого не пощадили, и бомжам пришлось перебраться в подвал соседнего дома, но один из них все-таки простудился и умер. Гермиона не помнила, как его звали – помнила только, что он был низенький, хиленький и носил зеленую лыжную шапочку с большим масляным пятном на лбу.
Приятели не стали его закапывать, лишь запихали тело под бетонный навес крыльца высотного дома, на первом этаже которого жили Грейнджеры. Выходя с мамой в магазин, Гермиона каждый раз чувствовала жуткий гнилой запах, исходящий из-под бетонного навеса. Прошло несколько недель, прежде чем кто-то из жильцов догадался вызвать уборщиков, и те откопали тело и увезли его подальше. Затем в подвале поселились наркоманы, но это же другая история. Суть в том, что, войдя в эту комнату и принюхавшись, Гермиона почувствовала запах Малфоя и сразу вспомнила, как пахло от того несчастного бездомного в зеленой лыжной шапочке – уж очень запахи были идентичны.

– Что с ним такое? – повторила вопрос Гермиона, стараясь не дышать глубоко. – И зачем ты?..
– Зачем принесла его сюда? – горько усмехнулась Джинни. – Вот тебе и ответ, кто написал все эти письма. Я не могла его оставить, понимаешь?
Ее голос снова стал тонким, а под глазами залегли темные тени, но Джинни больше не плакала: пыталась казаться сильной, хотя у самой сердце разрывалось от страха за любимого.
У Рона, вероятно, тоже разрывалось сердце, только от крайнего возмущения и дикой злости, которая уже переполнила свою чащу и теперь хлестала через край. Волшебная палочка, которую Рон сжимал в кулаке, жалобно затрещала, и Гермиона поспешила отнять ее, пока Рон не сломал.
– Что можно сделать? – устало спросила Гермиона.
Она обращалась к Джинни, но с ответом выскочил Рон, причем с таким непечатным ответом, что он не будет придан огласке.
– Толченые скарабеи, – произнесла Джинни, бросив на брата злой взгляд. – Они приостановят гниение.
– Гниение? – с ужасом переспросил Гарри.
– Отсроченное проклятье Гниения, – устало пояснила Джинни.

Рон с отвращением поморщился, а Дафна вдруг вспомнила, что в бардачке машины у нее как раз завалялся мешочек скарабеев. Рон с Дафной ушли и увлекли за собой Гарри, и только тогда Джинни позволила себе заплакать.
Одна скупая соленая капля скатилась по ее бледной щеке и впиталась в подернутый пылью ковер. Драко по-прежнему не подавал признаков жизни.
И тут Джинни вылила на Гермиону все, что накопилось. Она не стесняла себя в словах, в выражениях, не утаила ни один секрет – какая разница, если любимому осталось меньше недели, а потом он... Джинни не хотела знать страшного смысла слова «сгнить».


Первые встречи Джинни и Драко начались еще тогда, когда он учился на шестом курсе, а она – на пятом. На одной из перемен Джинни довелось заскочить в туалет плаксы Миртл – ее лицо познакомилось с лестницей гораздо ближе, чем следовало бы, а в общественный туалет Джинни идти не хотела, чтоб девчонки не увидели ее позора.
Он был там – плакал, опираясь бледными скрюченными пальцами о грязную раковину. Слезы катились по глубоким впадинам под глазами, попадали на кончик острого носа и с глухим звуком шлепались на раковину, оставляя на ней грязные разводы. На раскисшем полу валялось несколько потухших бычков и белых прядей, будто Малфой рвал на себе волосы.
Услышав Джинни, он обернулся и наставил на нее палочку. Девушка попятилась к двери, но тут Малфой неожиданно сменил гнев на милость:
– Делай, – произнес он, оглядывая разбитое лицо Джинни и незаметно утирая свое собственное, – свои дела. Уизли.

Отступать было некуда, и Джинни, чувствуя себя неловко под его изучающим взглядом, с помощью волшебной палочки быстро очистила себя от крови, умылась и при этом пыталась делать вид, что Малфоя не существует. Но губа, пробороздившая шершавую ступеньку, сильно вспухла. Из нее текла кровь.
– Уизли, – безжизненным голосом произнес Малфой, доставая из кармана аккуратно сложенный, безукоризненно чистый платок и протягивая его Джинни.
– Нет, спасибо, тебе он нужнее.
Слова эти прозвучали с гораздо бoльшим сарказмом, чем того хотелось Джинни. Она вообще не знала, зачем это сказала – ну, то есть, зачем добивать и без того поверженного слизеринца, который, к тому же, совершенно искренне предлагал свой платок? Тем не менее, Джинни ушла и на время забыла об этом инциденте.
На время, но не навсегда. Следующая встреча через пару месяцев произошла в том же туалете, и, на этот раз, Джинни зашла туда просто так – просто потому, что услышала рыдания.
Малфой сидел на полу и размазывал по лицу слезы вперемешку с грязью, приговаривая: «Он убьет меня... Убьет...»

И снова взлетела в воздух его волшебная палочка, когда Драко увидел Джинни, и снова опустилась, еще быстрее, чем в прошлый раз. Джинни следовало бы уйти, но, вместо этого, она присела на пол рядом с Драко и несмело положила руку ему на плечо. И тогда Малфой вылил на нее абсолютно все: про задание Лорда, про его угрозы, про родителей, которые также находились в большой опасности... Он не знал, что ему делать.
Вечер сменился ночью. Голова Малфоя лежала у Джинни на коленях, а девушка гладила его, словно мать, болтала о всякой ерунде, и вскоре Драко успокоился. В этот вечер Драко поцеловал Джинни – девушка ответила ему со всей страстностью, которую не могла объяснить по сей день. Они целовались долго, сидя на холодном полу. Джинни чувствовала вкус дорогих сигарет на его губах.

Малфой безумно сжимал Джинни в своих руках, целовал ее до крови в губах, вцеплялся в рыжие волосы своими тонкими длинными пальцами...
С тех пор у них закрутился бешеный роман: начались поцелуи над пыльным библиотечным томом по Истории Магии, горячие объятия у раковины Миртл, секс до утра под навесным балкончиком, в Хогвартском дворе. Подруги Джинни начали что-то подозревать, да и окружающие были не слепыми, и тогда девушка стала всеми силами показывать, как она неравнодушна к Дину Томасу... К Гарри Поттеру... И еще к парочке парней, имен которых она даже не запомнила. На всех этих парней ей было плевать с Астрономической Башни. Лишь бы никто не узнал правду... Джинни боялась вовсе не за себя – она боялась подставить Малфоя, ведь его могли и убить за такую связь, тем более, сразу стало бы понятно, что Драко настроен против Лорда.
Год закончился, и началась бурная переписка. Совы летали туда и обратно. Джинни поначалу с удовольствием читала его длинные письма и не менее длинно отвечала, но однажды об этой переписке узнала тетя Драко – Беллатриса.

– Забудь об этой девчонке, иначе она умрет, – угрожающе шипела мадам Лейстрейндж, и на ее губах расползалась дьявольская усмешка. – Но не думай, племянничек, что я дам ей умереть быстро... А ты... Нет, я тебя не трону, родимый. Господину лучше знать, что с тобой делать.
Драко написал об этом Джинни. Девушка перепугалась и решила прекратить переписку, но Драко писал все равно. Тогда Джинни просто перестала читать его письма – чтобы не было соблазна ответить. А он все равно писал, и когда об этом узнала Беллатриса, она выполнила свое обещание и отдала Драко на суд Хозяину. Парня ждал страшный приговор – отсроченное проклятье Гниения.
Малфой лежал дома и умирал. У него едва хватило сил написать Джинни, и девушка по счастливой случайности прочитала его письмо. Она долго терзалась, но, в конце концов, схватила метлу и полетела в Малфой-мэнор. Драко был безнадежно проклят, поэтому за ним никто не следил. Он с трудом выполз за ворота и рухнул без сознания. Там его и подобрала Джинни...


Гермиона выслушала и успокоила Джинни, после чего в комнату вернулись Гарри, Рон и Дафна с порошком из толченых скарабеев. Джинни, выхватив у Рона порошок, бережно ссыпала его Драко в рот. Синевато-серые щеки блондина чуть порозовели, длинные ресницы дрогнули.
– Это поможет, но ненадолго, – вздохнула Джинни, и ее тонкие сухие губы тронула легкая улыбка.
Гарри пригляделся к Малфою, и вдруг в его голове что-то щелкнуло: одно-единственное слово нашло брешь в толстой стене беспамятства и, словно дохлая муха в чае, всплыло на поверхность.
– Я вспомнил, – прошептал Гарри, пытаясь сосредоточиться на этом слове.
Все взгляды в комнате немедленно обратились к нему.
– Я вспомнил имя своего врага, – напряженно произнес Гарри. – Это Волан...
– Гарри, не надо!
– На его имени табу!
– … -де-Морт. А что такое табу?
– Вот сейчас и узнаешь, – огрызнулась Дафна, отвесив Поттеру подзатыльник.

Раздалось множество хлопков, и во дворе стали появляться десятки черных фигур...