- Только не уходи…
- Не уйду.
- Только не отпускай…
- Не отпущу.
Неторопливо падающие с неба снежинки оседали на головах, плечах, руках двух обнявшихся людей. Подмигивала огнями рождественская ель перед небольшим особняком. Свет, падающий из больших окон, мягко освещал заснеженные кусты, широкую мраморную лестницу и слившиеся в одну фигуры.
- Только люби меня…
- Люблю.

- Вы достигли места назначения, - доброжелательно проговорил мужской голос. Я заглушила машину, похлопала переноску кота, обещая, что только туда и обратно, сразу вернусь, и вылезла наружу. Классический вневременной пейзаж деревни: занесенные снегом крыши, яркие фигурки снеговиков за невысокими заборчиками, елочные венки, украшенные лентами, на каждом доме. В том числе и на двери небольшого местного магазинчика, где мне обещали отдать ключи и показать дорогу. Навигатор туда не доведет: на его картах не указан отдельно стоящий особняк.
С веселым звоном колокольчика я вошла внутрь, сразу очутившись в царстве корицы, кардамона, ванили и прочих праздничных специй. Магазинчик тоже, казалось, застрял во времени: длинный стол, заставленный мисками и подносами с печеньем, карамелью и выпечкой. Позади – высокий стеллаж с разнообразными банками и коробками бакалеи.
- Чем могу служить? – вытирая полотенцем руки, вышла из подсобки хозяйка – невысокая пухленькая женщина с седыми кудряшками.
- Миссис Бакфи? – неуверенно спросила я. – Я Криста. Криста Бейстер. Моя бабушка…
- Боже мой, как же ты похожа на Рейчел! – воскликнула дама, роняя полотенце. – Не помнишь меня? Вы с бабушкой заходили к нам, и ты всегда просила у нее леденец.
- Нет, не помню, - с сожалением пожала я плечами.
- Ну да, столько лет прошло… Марк! Марк, иди же скорее сюда!
Смена темы и повышение тона были настолько резкими, что я тоже вздрогнула.
- Мааарк!
Из той же двери выбрался румяный круглолицый пожилой джентльмен с седой окладистой бородой. Надень на него красный кафтан и колпак – вылитый Санта-Клаус.
- Что такое, дорогая?
- Внучка Рейчел приехала! – радостно сообщила его жена. – Заводи джип, поможем девочке добраться. Одна она ни в жизнь дорогу не найдет!
Давая указания, миссис Бакфи торопливо одевалась сама: меховые сапожки, шубка и теплый платок на голову.
- Пойдем, девочка! Я покажу тебе, где что в доме. Ты ведь, наверное, не помнишь? – просияла она улыбкой. – Хотя нет, погоди.
Миссис Бакфи вооружилась лопаткой и живо насыпала мне большой пакет вкусностей.
- Погрызешь с чаем, милая, а то на тебя смотреть страшно. Правда, современные девицы все такие: кожа да кости, не то что во времена моей юности. Помнишь, Марк?
Мистер Бакфи или не услышал, или предпочел промолчать.
Я уже почти ожидала увидеть во дворе сани с запряженными в них оленями, но мистер Бакфи вывел из гаража массивный «лендровер».
- А как ты думаешь? – подмигнул он, заметив мой взгляд. – Зимой тут такие снегопады бывают, что ой-ой-ой! Не знаю, проедешь ты на своей малышке или нет. Может, сядешь ко мне?
Представив, что придется перетаскивать из моей машины переноску с котом, пакет с его принадлежностями, большую часть веса которых давал мешок с наполнителем, кучу сваленных на заднем сиденье картин, громоздкий мольберт и две сумки с моими вещами, – я отказалась.
- Проеду. Она полноприводная.
Мистер Бакфи еще раз с сомнением окинул взглядом мою «субару» и неохотно кивнул.
- Ладно, лебедку я взял. В случае чего – вытянем.
Воодушевленная таким многообещающим напутствием, я завела мотор.
Доехали мы, в общем, нормально, хотя более низкосидящая машина, вероятно, увязла бы в снегу. Дом бабушки находился примерно в пяти милях от деревни, и самостоятельно дорогу в него, пролегающую между холмов, я никогда бы не нашла. К счастью, современная техника способна сохранить трек движения, что навигатор и сделал, как только машина остановилась перед высокими коваными воротами с витиеватой надписью сверху: «Вилла «Redemption». Теперь я смогу без посторонней помощи выехать отсюда. Если захочу.
Мистер Бакфи уже оттаскивал тяжелую створку.
- Я вчера, как узнал, что ты приезжаешь, почистил снег перед домом, чтобы можно было подъехать.
- Спасибо.
Широкая дорожка, на которой так и представлялись кареты с шикарными дамами в кринолинах и мужчинами с фигурно завязанными шейными платками, вела к мраморной лестнице. Остановив возле нее машину, я вылезла и огляделась. Большой особняк, укрытый снегом. Массивная резная дверь с той же самой надписью поверху: «Redemption». Высокие окна. Кое-где облупившаяся штукатурка. Снеговые шапки на кустах. Большая ель перед левым крылом дома. Все так, как мне помнилось. Разве что за последние… двадцать с лишним лет ель стала еще выше и пушистее.
В машине недовольно мявкнул кот.
- Да, конечно! – спохватилась я, вытащила переноску и пакет Рафа и торопливо понесла их в дом.
Пусто. Гулко и пусто – вот мое первое впечатление. Тепло – включено отопление. Слава всем богам, бабушка не пренебрегала достижениями цивилизации, провела в дом электричество и водопровод, так что проблемы дам восемнадцатого века мне не грозят. И с разведением огня можно не мучиться, хотя, если вдруг захочется – камины в рабочем состоянии, и возле них лежат аккуратной кучкой наколотые полешки.
- Криста! – позвала меня миссис Бакфи. – Я сняла чехлы и протерла пыль в гостиной и одной спальне наверху. Полотенца в ванной. Холодильник забит продуктами, на первое время тебе хватит.
Наверное, хватит не только на первое время, учитывая мой аппетит, который в последнее время редко меня посещал.
- Спасибо, - поблагодарила я добрую тетушку и полезла в сумку. – Сколько я вам должна?
- Что ты, девочка! - замахала руками миссис Бакфи. – Я же помню тебя еще вот такой! – и она опустила ладонь к своему колену. Подумав, что в пятилетнем возрасте девочки все-таки несколько выше, я не стала ни с чем спорить. Боевое выражение лица миссис Бакфи ясно показывало, что никаких денег она у меня не возьмет. Решив, что просто в следующий свой приезд в магазин оставлю сумму побольше, я согласно кивнула.
- Связи нет, - предупредила миссис Бакфи. – Никакой. Стационарный телефон отключен, и раньше, чем после нового года, телефонист им не займется. А сотовая связь сюда не достает.
Я опять кивнула. Отсутствие связи – просто прекрасно. Меня никто не найдет и не будет доставать глупыми звонками с поздравлениями. Однако доброжелательной даме что-то показалось странным. Она внимательно всмотрелась в меня и вдруг предложила:
- Может быть, поедешь с нами? Нехорошо одной девушке оставаться одной в Рождество.
- Нет, - запротестовала я. – Спасибо, но я останусь. Тем более, что у меня есть Раф.
Большой рыжий кот в это время ходил по гостиной, осматриваясь и принюхиваясь.
- Ну хорошо, - смирилась дама. – Если передумаешь – приезжай. Наш дом по соседству с магазином, во дворе – большой трехцветный снеговик, не перепутаешь.
- Я запомню.
Миссис Бакфи уже направилась было к двери, как вдруг остановилась и сокрушенно хлопнула себя по бедрам.
- Я совсем забыла, девочка. Рейчел оставила тебе письмо. Оно в библиотеке, на столе. Ты найдешь, где это?
- Да, конечно.
Хлопнула дверь, взревел мотор «лендровера», и мы остались вдвоем с Рафом в огромном для одного человека и одного кота доме. Пустота, тьма и одиночество – то, что нужно мне в это Рождество.
Мы смотрели в окно, как темная машина удаляется от виллы «Redemption». Redemption. Искупление. Вздохнув, я провела пальцем по запыленной раме – миссис Бакфи, как видно, не особенно усердствовала с уборкой, и нельзя ее за это винить.
Искупление. Искупая грехи, я и осталась одна в пустом особняке между холмов. Знать бы только, чьи это грехи?
Раф осторожно тронул меня лапой, напоминая о своем существовании.
- Да, котик. – Наклонившись, я подхватила на руки тяжелое пушистое создание. – Я не одна. Идем читать письмо.
В библиотеке тоже ничего не изменилось за время моего отсутствия. Большой стол из красного дерева по центру помещения, массивные кресла, сейчас скрытые под чехлами, давно остановившиеся часы, шкафы под потолок, забитые книгами: от старых английских романов до современных детективов. Бабушка любила читать, и по вечерам мы сидели здесь, забравшись в кресла. Я сажала на колени плюшевого мишку и слушала сказки про прекрасных принцесс, вечно попадающих в неприятности, и бравых принцев, спасающих их.
Все те же бархатные бордовые шторы, сейчас раздвинутые и приоткрывающие красивый вид на сад и холмы за ним, сейчас скрытый за непрозрачным покрывалом ночной тьмы. На столе – вполне современная лампа, старинный письменный прибор, стопка пожелтевшей бумаги, прижатая тяжелым стеклянным шаром, и конверт, на котором чернела надпись крупными буквами: «Кристе».
Я спустила кота на пол.
- Погуляй здесь.
Раф послушно отправился исследовать местность, а я стряхнула с конверта пыль и чуть дрожащими пальцами достала листок, исписанный от руки мелкими бисерными буковками.

Милая моя девочка, Криста. Жаль, что приходится разговаривать с тобой вот так, посредством бумаги, но твоя мама… Непонятно, почему Энн решила, что развод с моим сыном автоматически обозначает и развод со мной. Я много раз просила ее привезти тебя ко мне, но она категорически возражала. Мне так хотелось увидеть, какой ты вырастешь, однако Энн… Бог ей судья. Я всегда хотела тебе только хорошего, моя девочка.
Этот дом – твой. Все налоги уплачены, об этом позаботятся адвокаты. Отложена и сумма на его содержание. Ты можешь продать его, сдать в аренду или жить сама. Все в твоей воле. У меня только одна просьба – сохрани хрустальный шар, который ты найдешь на столе в библиотеке. Он уже много поколений передается по наследству в нашей семье. Шар волшебный. Он выполняет одно желание за всю жизнь, но зато самое заветное. Не смейся, моя девочка, я проверила это на себе. Он подарил мне тебя, мою единственную внучку. Я ведь так хотела девочку…
Просто возьми его в руки и посмотри в самую глубину. Будь счастлива, моя девочка, моя Криста.
Бабушка Рейчел

Я задумчиво сложила письмо и убрала опять в конверт. Свет люстры под потолком дробился и отражался в гранях стеклянного – правда, бабушка писала, что хрустального – шара. Я взяла его и поднесла к глазам. Вблизи стали заметны царапины на гранях. Шару, действительно, было много лет: сто, может быть, двести или триста. Надо полагать, легенда об исполнении желаний передается на протяжении всего этого времени. Интересно, какое желание он исполнил в первый раз? Впрочем, неважно. Мое он не исполнит только потому, что у меня нет желаний. Никаких. Ни заветных, ни повседневных. Все во мне словно выгорело, рассыпалось в сухую золу и пушистый пепел. Я не хочу ничего и никого. Только остаться одной, закрыться от всех, не слышать унизительные смешки за спиной и фальшивое сочувствие в лицо.
Надо было давно опустить шар на подставку и заняться делами – перетащить вещи, приготовить ужин, хотя есть не хочется, умыться, наконец. Но по какой-то неведомой мне причине я не могла оторвать глаз от прозрачной глубины в шаре, где, казалось, мерцал крохотный огонек.
Тучи на небе разошлись, высвобождая серебряную тарелку луны. Ее лучи проникли через незашторенные окна, и шар в моих руках замерцал мягким неземным сиянием. Оно осветило меня, добираясь даже до уголков души, и в ее темных безжизненных просторах, кажется, зародилось что-то нежное и трепетное.
Вздрогнув, я опустила шар на подставку.
- Пошли, Раф, - позвала я кота. – Нас ждет завтра сложный день.
Он и вправду был заполнен хлопотами. Я вымыла еще одну комнату на восточной стороне, предназначив ее для студии. Навестила бабушкину могилу. Достала, отплевываясь и чихая, коробку с елочными игрушками и нарядила елку под окном, проваливаясь по колено в снег: хочу я или нет, а традиции надо соблюдать. На Рождество надо нарядить елку и включить на ней лампочки, символизирующие Вифлеемскую звезду. Загнала домой крайне заинтересованного кота – что это там свисает с мохнатых веток?
Впрочем, он и сам скоро вернулся бы домой – после обеда повалил крупный, тяжелыми хлопьями снег, не обещанный ни в одном прогнозе. Исчезло все: и холмы, и сад, и ворота, и даже огоньки на елке еле-еле просвечивали сквозь пляшущую круговерть.
Сунув в духовку индейку, я в сопровождении Рафа поднялась на второй этаж с четким намерением заняться любимым делом – живописью. Но то, что получалось на холсте, мне не нравилось, хотя и полностью отвечало настроению.
Одинокий пустынный пейзаж. Сине-серое море, над ним – серо-черное небо и коричнево-серый берег. Угольно-черные точки птиц вверху и высокий смоляно-черный камень чуть правее центра - обелиск на могиле. Я даже знала, чьей. Моим надеждам и радостям жизни.
Автоматически вымыв кисти и закрутив тюбики, я оставила попытки понять, что именно мне не нравится, и вернулась на кухню, где уже источала ароматы запеченная птица. А еще там пахло печенье с корицей, которая, как утверждается, улучшает настроение.
Однако ни три, ни даже пять превосходных печений миссис Бакфи вкупе с ароматным чаем из ее же запасов ничего не изменили. Приглушив свет, я сидела, поглаживая Рафа, и безразлично смотрела на кружащиеся за окном белые перья из перины госпожи Метелицы. Совсем не таким представляла я себе Сочельник еще три дня назад.
Мы собрались бы у Мардж дружной компанией. Пунш, картонные колпаки, конфетти, серпантин, безобидные и не очень шутки, много-много пиццы и пива – вот так бы начался праздник. А закончился у меня дома, под мигающей огнями небольшой елочкой, и только мы вдвоем – я и Макс. Он получил бы от меня в подарок золотую булавку для галстука, а я в ответ – бархатную коробочку, красную. Нет, лучше синюю. С кольцом внутри. Я бы посмотрела Максу в глаза и сказала «да». Остаток ночи мы провели бы в моей постели, где до того еще не бывал ни один человек, а потом я приготовила бы ему рождественский завтрак, наслаждаясь новым положением невесты и полноценной женщины.
Зрение внезапно расплылось. Я резко вытерла слезы, сердясь на самое себя – нечего расстраиваться. Наоборот, надо радоваться, что узнала об изменах Макса до предполагаемой помолвки, а не после свадьбы, с ребенком на руках. Никаких проблем с разводом и разделом имущества. Только разбитое вдребезги сердце и жестоко разорванный мир розовых мечтаний.
Однако меня не оставляла мысль, что это я сделала что-то неправильное. Может быть, причиной тому являлись слова мамы, к которой я прибежала за утешением, придя к Мардж, увешанная пакетами с лампочками и мишурой, на два часа раньше, чем мы договаривались, и застав ее на диване вместе с Максом в позе, не требующей дальнейших объяснений. Мама, вместо того, чтобы обнять и утешить, подвела меня к зеркалу и приказала:
- Смотри.
- И? – не поняла я, видя в отражении себя: стройную невысокую девушку, кареглазую, с вздернутым носиком, пухлыми губками и русыми волосами до плеч. Не красавица, но и не уродина. Симпатичная девушка с мазком краски на щеке. – Ты про краску? Я не заметила. Сейчас сотру.
- Смотри и думай. Чем ты можешь удержать мужчину? – велела мама. – Тебе следовало бы лечь с ним в постель, как только он предложил, а не строить из себя пугливую девственницу, берегущую свою честь до брака.
Я не стала объяснять, что Макс никогда и не настаивал на переходе наших отношений на следующую стадию, ограничиваясь легкими поцелуями. Горечь и обида захлестывали меня. Наверное, поэтому я не слишком хорошо владела собой, спрашивая маму:
- Это так ты поступила с моим отцом?
- Дрянь!
Пощечина обожгла мою щеку. Не оборачиваясь, я выскочила на улицу, абсолютно не представляя, что делать и куда идти. Уже в машине пришло верное решение. Бабушка со стороны отца оставила мне дом, о чем, как и об ее смерти, я узнала совсем недавно. Там меня никто не найдет.
Созвонившись с адвокатами, я вернулась домой, где меня ждал новый удар. Владелец галереи, где предполагалось после Нового года выставить мои картины наряду с двумя другими молодыми художниками, сообщал, что его планы изменились, и он просит как можно скорее все забрать. Я даже не очень расстроилась, приняв как еще одно подтверждение тому, что Вселенная за что-то сильно на меня рассердилась. Просто быстро собрала вещи, сунула в переноску кота и по пути к дому бабушки заехала и забрала свои картины, побросав их на заднее сиденье машины.
А теперь сидела в полумраке, слушая мурчание кота и размышляя, не стоит ли выпить в одиночку найденную в шкафчике бутылку вина, отмечая тем самым конец своей счастливой и беззаботной - или мне это только так казалось? – жизни. Останавливала неожиданно трезвая мысль: алкоголь еще никогда не являлся решением жизненных проблем, а кроме того, утром будет сильно болеть голова. Придя к компромиссу: от одного бокала мне ни плохо, ни хорошо не станет, я встала. Кот недовольно заворчал. В дверь постучали.
Я тряхнула головой: может, от депрессии у меня начались галлюцинации? На пять миль вокруг нет ни единой живой души, кроме меня и Рафа. Тем более в такой снегопад.
В дверь постучали еще, на этот раз громче. Раф тоже услышал стук, насторожился и повел ухом, а потом с топотом побежал к двери. Я последовала за ним, придя к единственно верному выводу: вернулись Бакфи, решив не оставлять меня одну в такую погоду, а шум мотора я не услышала из-за глубоких размышлений. Уже готовя извинения и объяснения, я открыла дверь.
И уперлась взглядом в чью-то широкую грудь, обтянутую дорогим кашемировым пальто.
- Ради бога, простите, - проговорил незнакомый мужской голос. – Я застрял тут неподалеку. Вы не знаете, как вызвать техническую службу?
- Никак, - вздохнула я. – Здесь связи нет и в ближайшее время не предвидится.
- Черт, - выругался незнакомец. – А как добраться до Суонсов? Они живут не слишком далеко?
- Не меньше чем в пяти милях, если вы про деревню.
- Нет, они живут в отдельном особняке, таком, как ваш, - совсем сокрушенно проговорил незнакомец. Я в это время разглядывала его: широкие плечи, чисто выбритый подбородок с ямочкой, темные глаза и волосы с шапкой снега на них. – Видимо, я не там свернул в темноте. Машина застряла наглухо и без лебедки с места не сдвинется. Я уже думал, что замерзну здесь, в середине нигде, но случайно увидел сквозь снег мерцание лампочек на елке и решил, что найду здесь жилье.
Мы оба синхронно перевели взгляд на весело мигающую лампочками елку. С незнакомца осыпался небольшой сугроб. Раф сунул в него лапу и, фыркнув, отскочил, выгибая спину.
– Может быть, у вас найдется лебедка? И мне поможет кто-нибудь выехать? Я заплачу за беспокойство. – Мужчина полез во внутренний карман, доставая бумажник.
- Уберите, - поморщилась я. – Бесполезно. Дома я одна, лебедки у меня нет, и, даже если бы была, мою машину тоже надо откапывать.
Теперь мы оба посмотрели на сугроб возле дома, который еще совсем недавно представлял собой серо-зеленую «субару». Незнакомец еще больше расстроился.
- И что мне теперь делать? – он задал риторический вопрос. У меня нашелся на него ответ. Его машина вряд ли находится слишком далеко, иначе он не разглядел бы огоньки на елке.
- Вы сейчас берете фонарик, идете к машине и забираете свои вещи, если они есть. Вам придется встретить Рождество у меня дома. Утром разберемся, что делать дальше.
- Э-э-э… - замялся мужчина. – Простите, не знаю, как вас зовут.
- Криста.
Незнакомец как-то неловко дернулся, но быстро взял себя в руки.
- Криста, я бесконечно благодарен за ваше предложение, но вы уверены? Я не очень помешаю вам? Я не вор и не убийца, честное слово.
Вместо ответа я сунула ему в руки фонарик и вытолкнула за дверь. Вор и убийца, надо же! Во-первых, мне сейчас абсолютно все равно, что будет с моей жизнью дальше. Даже если ее заберут – не страшно. А во-вторых, воры и убийцы не бродят в лютый снегопад по холмам, рискуя замерзнуть до смерти, одетые в дорогие пальто и брюки. Макс показывал мне точно такую же одежду и ныл, что его зарплаты на нее не хватает. Поскольку моих гонораров тоже не хватало, я перевела разговор на другую тему, но пальто запомнила. Кто знает, может быть, оно подошло бы ему в качестве подарка к свадьбе?
А теперь этот вопрос отпал сам собой, и я поднималась по лестнице, соображая, где у бабушки могло храниться постельное белье.
Когда я вновь спустилась, незнакомец уже вернулся и знакомился с котом. Раф, обычно не признающий посторонних, в лучшем случае удирающий от них, а в худшем – впивающийся когтями и зубами в протянутую ладонь, сейчас с любопытством обнюхивал гостя, подставлял спину и тихо урчал. Во мне даже взыграла ревность.
Подойдя, я подхватила кота на руки и, нахмурясь, проговорила:
- Наверху, вторая дверь направо.
- Криста, я еще раз прощу прощения за вторжение…
- У вас сухая одежда есть? – смягчилась я. Незнакомец кивнул. – Тогда приходите на кухню. Большой праздничный стол не обещаю, много я не готовила, но индейка для проголодавшегося мужчины найдется. Будем встречать Рождество.
Пригодилась и бутылка вина. Потягивая из своего бокала, я смотрела на своего нежданного гостя, сидящего напротив и с плохо скрываемой жадностью уплетающего индейку и салат. Стряхнув с себя снег и переодевшись в легкий джемпер и джинсы, он, казалось, излучал мужскую притягательность. Глаза при ближайшем рассмотрении оказались синими, волосы – темно-русыми. Даже в тоске и депрессии привычка художника заставляла меня восхищаться правильными, четкими чертами лица, сочетанием прямого носа и узких губ, очертаниями мускулов под тонким трикотажем, длинные пальцы без малейших признаков кольца. Я автоматически начала прикидывать, как бы нарисовала его портрет: вполоборота, с устремленным вдаль взглядом, оттенив легкими штрихами скулы и подбородок.
Доев все, что было на тарелке, мужчина благодарно выдохнул:
- Вы моя спасительница, Криста.
- Предлагаю перейти на «ты», - фыркнула я. – Сложно обращаться на «вы» к человеку, на коленях которого нагло развалился мой кот.
- Я не возражаю, - улыбнулся гость. Я прямо-таки залюбовалась этой открытой улыбкой, прикладывая ее к придуманному мною портрету. – Прости, я так и не представился. Крис. Крис Уоркер.
- Крис? – неожиданно для самой себя развеселилась я, теперь понимая, что привело мужчину в замешательство, когда он услышал мое имя. – Этого джентльмена зовут Раф.
Кот не повел и ухом, продолжая крепко спать на мужских коленях.
- Очень приятно познакомиться, сэр, - серьезно произнес гость, пожимая ему лапу. – И с тобой тоже, Криста. Знаешь, кто-то очень точно подобрал название твоему дому. Она стала истинным спасением для меня. (*Redemption с английского можно перевести как искупление, так и спасение*)
- Наверное, да, - сухо подтвердила я, вставая и начиная собирать грязную посуду. Мне совершенно не хотелось вступать в дискуссию на тему тонкостей семантики англоязычной лексики.
- Я уберу все сам, - поднялся и Крис, бережно переложив кота на свой стул. – Должен же я хоть как-то отблагодарить за гостеприимство.
- Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Криста.
Засыпая, я не могла избавиться от образа Криса с недоуменным выражением лица. Конечно, любой бы удивился такой реакции на вполне безобидные слова. Ничего страшного. Переживет. Завтра снегопад закончится, Крис уедет к своим друзьям, семье или там девушке, а я останусь одна в пыльном пустом доме, где мне самое место.

Утром снег не закончился, а, кажется, стал еще сильнее. Мрачно окинув взглядом белую крутящуюся пелену за окном, я в сопровождении Рафа спустилась на первый этаж. Пальто и ботинки Криса исчезли. Вещи из сушилки – тоже. Кухня сияла первозданной чистотой и пустотой: вся посуда вымыта и расставлена на место, остатки еды убраны в холодильник. Куда, интересно, девался мой непрошеный гость? Неужели я вчера так обидела его, что он предпочел уйти по-английски, не прощаясь, только бы не видеться со мной? В такой снегопад?
Чувствуя себя злой черствой грымзой, ни за что ни про что обидевшей человека, я покормила вертевшегося у ног кота и достала сковородку для яичницы.
И, с облегчением услышав шум в прихожей, добавила еще два яйца. Нет, лучше все-таки три.
Крис появился на пороге, с мокрыми от снега волосами и разгоряченный.
- Я попытался расчистить машину, - пояснил он. – Бесполезно. Пока я разгребаю снег с одной стороны, с другой наметает еще больше.
- С Рождеством, Крис, - улыбнулась я, на удивление обрадовавшись его появлению. – Завтрак сейчас будет готов.
Кажется, он только сейчас сообразил, что сегодня – рождественское утро.
- Да, конечно, - ошарашенно пробормотал он. – Конечно, Криста. С Рождеством. Одну минуту. Я сейчас вернусь.
Отсутствовал он не одну минуту, а немного больше – яичница как раз успела поджариться до нужного состояния, и я раскладывала ее по тарелкам, когда Крис вернулся.
- Вот. Санта почему-то положил твой подарок у меня в комнате. С Рождеством, Криста.
Он протянул мне пакет, запакованный в праздничную обертку со снеговиками. Растерявшись, я автоматически приняла его, напряженно соображая, что же подарить в ответ. Не банку кошачьего корма же? И не одну из картин – кто знает, любит ли Крис живопись, а если любит – то не посчитает ли мои рисунки оскорблением его художественного вкуса? Да, у меня же есть отличный подарок!
Теперь уже я быстро пробормотала извинение и помчалась наверх. Пришлось вытряхнуть на кровать всю сумку и перебрать ее содержимое, прежде чем найти в куче барахла небольшую коробочку, тоже обернутую бумагой с елочками и снежинками.
За время моего отсутствия Крис успел сварить кофе, и его упоительный аромат разливался на всю кухню. Раф сидел на стуле и примеривался, как бы половчее уволочь лапой кусочек бекона с тарелки.
- С Рождеством, Крис, - положила я перед ним подарок. Он с подозрением покосился на нее, на меня, но взял коробочку.
- Открываем одновременно?
- Давай, - согласилась я и осторожно надорвала край обертки. Мне достался ежедневник в хорошей кожаной обложке, с ручкой в специальном карманчике. Подарок успокоил меня. Такие вещи дарят деловым партнерам, друзьям, но никак не любимым девушкам. Я не лишила знака внимания возлюбленную Криса. Если, конечно, она у него есть.
- Криста? – нерешительно позвал меня гость. Я подняла голову.
- Что?
- Я не могу ее принять. Это дорогой подарок.
- Можешь и примешь, - пожала я плечами, отводя от себя его ладонь, на которой лежала золотая булавка для галстука.
- Она явно предназначалась для другого человека.
- А досталась тебе. С Рождеством, Крис. Наверное, ты хорошо вел себя весь год, поэтому Санта и принес тебе такой подарок. А теперь давай завтракать, пока Раф не стащил весь бекон.
Я согнала со стула кота, села и с внезапно проснувшимся аппетитом принялась за яичницу с оставшимся после наглого нападения беконом. Крис, с видом подчиняющегося обстоятельствам человека, аккуратно убрал коробочку с булавкой в нагрудный карман и присоединился ко мне. Весь завтрак я ловила на себе его осторожные взгляды.
- Кажется, нам придется провести несколько дней вместе, - озвучила я не вызывающий сомнений факт. – Связи нет, интернета нет, телевизора тоже. Зато есть много книг в библиотеке слева от гостиной. Чувствуй себя как дома, а я, с твоего разрешения, пойду наверх.
Раф, предатель, не составил мне компанию, как всегда, а предпочел общество нашего гостя. Обидевшись, я плотно закрыла за собой дверь студии.
Сегодня картина нравилась мне еще меньше, чем вчера. Она навевала такое непреходящее уныние и тоску, что хотелось зарыдать и отвернуться. Может быть, сделать вот здесь чуточку посветлее…
Темно-серые тучи в одном месте разошлись, приоткрывая бок тусклой луны. Ее слабых лучей хватило ровно на то, чтобы высветлить дорожку на море и оставить неяркий блик на обелиске. Стало лучше, но ненамного. Я размышляла, чего же еще не хватает, когда в дверь поскреблись, постучали, и она открылась, не дожидаясь моего ответа.
- Этот джентльмен очень хотел к тебе, - пояснил Крис, осматриваясь. – Ты художница? Рисуешь картины?
- Пишу, - автоматически поправила я в сотый, наверное, раз за жизнь. – Да, я занимаюсь живописью.
- А можно мне посмотреть?
- Пожалуйста, - безразлично махнула я рукой и поспешно убрала стакан с водой от любопытной рыжей морды.
Крис добросовестно перебрал все полотна, кое-как прислоненные к стенам. На какие-то он смотрел долго, какие-то едва удостаивал взглядом. Закончив осмотр, он встал рядом со мной.
- Эта картина нарисо… написана не так, как предыдущие. Криста, что с тобой случилось?
- Ты психолог? – удивилась я.
- Нет. Аналитик в одной крупной фирме.
- Аналитики – это же те мужчины, которые долго изучают столбики цифр, а потом советуют, какие акции покупать, а какие - продавать?
- Приблизительно так. А еще они умеют смотреть и делать выводы из увиденного. Должна же быть причина для того, чтобы красивая молодая девушка на Рождество похоронила себя в огромном мертвом доме? И вместо ярких, светлых рисунков из-под ее кисти выходил темный и мрачный?
Я промолчала. Крис не отходил, не сводя внимательного взгляда с картины на мольберте.
- Криста… Представь, что я – твой случайный сосед в поезде. Обычно таким людям рассказывают то, что не могут доверить даже близким друзьям. Два незнакомых человека встретились – и разошлись, чтобы никогда больше не увидеть друг друга.
- Нет, Крис. Извини, я хотела бы еще поработать.
- Это ты извини меня.
Крис ушел. Раф увязался за ним, гордо задрав хвост. Проводив их взглядом, я решительно сняла картину и поставила другой холст.
Бурное сине-зеленое море с белыми бурунами. Обрывистый берег, покрытый травой, пригибающейся к земле порывами ветра. Одинокое дерево, согнувшееся до земли, но продолжающее стоять. Летящие по небу тучи, и победный луч солнца, пробившийся через них.
Эта картина нравилась мне гораздо больше предыдущей.

Мужчины обнаружились на кухне. Крис довольно умело резал салат и подбрасывал кусочки индейки Рафу. Судя по всему, между ними сложилось полное взаимопонимание, и кота сегодня можно было больше не кормить.
- У тебя хорошо получается, - заметила я, садясь за стол.
- Это не так и сложно, - пожал плечами Крис. Я сдержала напрашивающийся вопрос – кто его научил, девушка или мама, или же он сам вынужден был научиться, чтобы не умереть от голода. Мы – два человека, соединенные волей случая в одном пространстве и времени, как мой гость справедливо заметил. Вскоре мы разойдемся в разные стороны и больше не встретимся. Я ничего не рассказываю ему о своей жизни и, соответственно, не имею права спрашивать у него. Захочет – сам расскажет.
Ужин прошел в тишине, нарушаемой только стуком вилок и негромким мявом Рафа, напоминающим, что он уже доел предыдущий кусок, и ему пора бросить следующий. В таком же молчании мы убрали со стола. Я невесело размышляла, как провести вечер: сразу лечь спать или попробовать немного почитать, отвлекаясь от депрессивных мыслей. Меня отвлек Крис.
- Криста, я нашел на каминной полке в гостиной колоду карт.
- Да, бабушка любила раскладывать пасьянсы.
- Не хочешь поиграть?
- Я не помню ни одной раскладки. Кроме того, пасьянс – игра для одного. Второму нечем будет заняться.
- Нет, я не об этом. Поиграть в карты. В вист.
- Он же на четверых? – наморщила я лоб, извлекая из памяти смутные знания о карточных играх.
- Можно играть и вдвоем. Я научу, если не умеешь. Никаких денежных ставок, если тебя это смущает. Просто игра. Идем?
Так, неожиданно, я провела один из самых лучших не только рождественских, но и обычных вечеров в своей жизни. Какая там депрессия?! Игра увлекла меня. Правила оказались несложными, я быстро уловила суть, и мы прекрасно провели время, хлопая потрепанными картами о стол. За окном сыпал снег, остывал в чашках чай, раскинулся на спине объевшийся Раф. Я искренне смеялась и откровенно ехидничала, забирая взятку у Криса. Он в ответ притворно обижался, хмурился и цитировал разнообразные мудрости и афоризмы, связанные с игрой. Так же раскованно я вела себя только много-много лет назад, ребенком, с бабушкой Рейчел. При маме и тем более при Максе мне приходилось все время строить из себя ту, кем, по сути, я не являлась.
А утром точно поняла, как изменить не нравящуюся мне картину.
Рядом с обелиском появился коленопреклоненный скелет с молитвенно сложенными руками, в лохмотьях средневекового женского платья, а вокруг могилы выросли бледные цветы. Пейзаж сразу перестал навевать тоску и приобрел некоторую трагичность. Хотелось не рыдать, а сочувствовать героине драмы, то ли потерявшей возлюбленного, то ли не дождавшейся его при жизни и не теряющей надежды после смерти.
С чувством глубокого удовлетворения я спустилась в библиотеку, нашла на полках любимого Джерома и весь день провалялась на диване в гостиной, зачитывая Крису наиболее веселые моменты.
Вечером он вновь предложил поиграть, но с одним условием.
- Каждый выигравший партию имеет право задать партнеру один вопрос. Любой.
- Крис…
- Подожди, я не договорил. Если кто-то не хочет отвечать, пожалуйста, но тогда он теряет право раздачи.
Такой вариант меня вполне устраивал.
Первую партию выиграла я, и довольно легко. Крис состроил обиженную мину, откинулся на спинку стула и приподнял бровь, ожидая моего вопроса.
- В какие акции сейчас лучше всего вложиться?
Надо отдать ему должное, растерянным он выглядел только первое мгновение, быстро приобрел деловой вид и сосредоточился.
- Тебя интересуют долгосрочные или краткосрочные вложения? Еще имеет значение то, какую именно сумму ты хочешь вложить. К сожалению, здесь нет интернета, и все рынки закрыты на рождество, но я могу накидать тебе список надежных компаний.
- Надо же, как все сложно, - изобразила удивление я. – Давай сначала я определюсь с первыми двумя пунктами, возьму подаренный тобой ежедневник и все запишу.
- Договорились. Передай мне карты, я раздам.
Мне везло, везло и везло. В область финансов, которых у меня все равно не было, если не считать бабушкиного наследства, я больше не лезла. Мои вопросы напоминали анкету девочки-подростка: любимый цвет, фильм, книга, музыка, знак зодиака, отношение к астрологии… Более интимные стороны жизни я не затрагивала, надеясь, что в таком случае и Крис не будет лезть в мою личную жизнь. Хотя я всегда могу отказаться отвечать.
Цепочка моих выигрышей длилась так долго, что в конце концов у меня возникло четкое подозрение: Крис подыгрывает мне. Оно уже почти превратилось в уверенность, как мой партнер забрал последнюю взятку партии.
- Тааак…
Я храбро выпрямилась и нарочито бодро улыбнулась, ожидая подвоха.
- Почему Рафа так зовут?
От облегчения я даже рассмеялась.
- Он попал ко мне совсем маленьким котенком. Я учила его пить молоко из блюдца, и он смешно фыркал, окунув в него мордочку: «раф, раф». Так и повелось.
Кот, не просыпаясь, перекатился на другой бок и вытянул лапы, заняв собой половину дивана.
Удача перешла на сторону Криса (или же он перестал поддаваться и заиграл в полную силу). Вопросы сыпались один за другим.
- Давно ли я рисую? (С детства).
- Какими красками? (Акрилом).
- Почему именно ими? (Быстро сохнут, никогда не блекнут и дают гораздо большие возможности, чем масло).
- Последняя прочитанная книга? («Трое в лодке» - с нескрываемым удовольствием сообщила я).
- Чем продиктован выбор моей машины? (Возможно, он ожидал услышать «цветом», но меня в свое время привлек слоган «уверенность в движении», и с момента покупки я ни разу не пожалела о своем выборе).
Когда вопросы приблизились к опасной границе: «Кому раньше принадлежал дом?», я уже морально готовилась отказываться отвечать в следующий раз. Крис вдруг собрал карты и отодвинул их на край стола.
- Пора спать, Криста. Смотри, уже час ночи.
- Ой, - воскликнула я, удивленно, обрадованно и разочарованно одновременно. Мне вдруг показалось, что, возможно, на самом деле стоит высказаться. Рассказать обо всем кому-то незаинтересованному, и причем совершенно бесплатно. Случайному попутчику, как выразился Крис. Правда, было у меня ощущение, что такая возможность еще предоставится.
Что, собственно, и произошло следующим же вечером. Крис быстро проиграл первую партию.
- Спрашивай.
- Где ты научился готовить? – соскользнул с языка первый вопрос.
- Дома?
- А…
- А это уже второй вопрос. Я сдаю.
Мне пришлось подождать окончания второй партии.
- А почему ты решил научиться?
- Потому что мне понравилось.
Я со вздохом пододвинула ему колоду, соображая, как лучше сформулировать следующий вопрос, чтобы получить больше информации. Крис сжалился надо мной.
- У меня есть сестра, старше на год. Мы с детства все делали вместе. Когда Сью лет в семь решила, что хочет научиться готовить, я варил суп и запекал курицу вместе с ней. Мама не препятствовала нам, считая, что любое умение в жизни пригодится.
- Где она сейчас?
- Сью или мама? Хотя они обе живут в небольшом городке милях в трехстах отсюда. Мама с отцом, сестра – со своей семьей. У нее два сына, и она подумывает о девочке.
- И работает поваром?
- Нет, воспитателем в детском саду.
- И еще хочет третьего ребенка? – поразилась я. – Ей не хватает детей на работе?
- Представь себе, нет, - рассмеялся Крис. – Сью говорит, что нервничает, когда дома тихо и не шумят дети. Хочешь еще что-нибудь спросить, или я раздаю?
- Хочу, - выдохнула я, собравшись с духом. – Кто такие Суонсы?
- Родители одного моего друга. Он поехал к ним на Рождество и пригласил с собой меня.
- А твоя девушка не возражала?
Крис помолчал. Я поспешно отвернулась, показывая, что любуюсь спящим Рафом.
- У меня нет девушки, - наконец, проговорил Крис.
- И никогда не было? – не поверила я.
- Ну почему, была. Когда-то. Пока не стала моей женой.
Сердце почему-то на миг остановилось, болезненно дернулось и забилось дальше. Я еле сдержала новый вопрос: где тогда его кольцо? Мало ли почему мужчины его не носят или снимают. Мешает, например, вести машину.
- Мы поженились сразу после университета, - продолжал Крис, не обративший внимание на секундную задержку моего дыхания. – По глупости, приняв внезапно вспыхнувшую страсть за вечную любовь. Страсть горела шесть месяцев. Еще полтора года мы пытались зажечь ее заново и в итоге расстались друзьями. Кажется, Кира второй раз вышла замуж.
- А сколько тебе сейчас лет?
- Тридцать два.
Я быстро произвела в голове некоторые вычисления.
- И за все эти годы никто из офисных женщин или подружек не попытался тебя… окрутить? – я чуть не сказала «совратить», что было бы не так прилично.
- Почему же? – усмехнулся Крис. – Еще как пытались. Но, видишь ли, два года семейной жизни научили меня не только видеть красивую оболочку, но и всматриваться в то, что под ней скрывается. А оно гораздо важнее, чем соблазнительное тело.
Мне стало неловко под мягким изучающим взглядом Криса. Я торопливо схватила колоду и начала ее тасовать.
- Не-ет, - протянул партнер и отобрал карты. – Ты узнала все, что хотела. Твоя очередь, Криста. Почему ты здесь одна в Рождество?
Я отошла к окну, обхватив себя руками, словно бы меня знобило. Мне на самом деле стало зябко, хотя отопление работало без перебоя.
- Это дом моей бабушки, как ты знаешь. Она умерла полгода назад, оставив его мне.
Пустым, ровным голосом без всяких эмоций я рассказала Крису всю свою короткую историю и замолчала, глядя в снежную ночь за окном. На мои плечи легли горячие мужские ладони, согревая и утешая.
- Это Максу предназначалась та заколка?
- Да.
- Знал бы – никогда не взял. Теперь, глядя на нее, все время буду думать об этом мерзавце. Он просто идиот, твой Макс.
- Уже не мой, а Мардж.
- Хорошо, - не стал спорить Крис. – Макс, чей бы он там ни был – полный, исключительный идиот. Променять тебя на такую, как Мардж…
- Ты же ее совсем не знаешь, - укоризненно заметила я, не споря, правда, с характеристикой моего бывшего приятеля.
- Прекрасно знаю. У меня таких полный офис. Хочешь, опишу?
- Хочу, - неожиданно хихикнула я.
- Значит, так… Выше тебя примерно на полголовы. Модная стрижка с высветленными прядями. Тощая фигура, подвергающаяся регулярным испытаниям в фитнес-центре. Подведенные черным глаза. Темно-красные губы и такие же ногти. На одном-двух нарисовано что-то мелкое и трудноразличимое. Узкие джинсы или короткая юбка. Высокие каблуки. Обтягивающая футболка или блузка с расстегнутыми пуговицами вверху. Из выреза выступает кружевная кромка белья.
Повернувшись, я потрясенно уставилась на Криса.
- Почти стопроцентное попадание. Ты не угадал только с прической. У Мардж длинные светлые волосы.
Крис пожал плечами.
- При встрече передай, что она отстала от моды. Девицы из моего офиса могут ее проконсультировать.
Я вновь хихикнула, представляя, как сообщаю Мардж – которая вечно ругала меня за небрежность в одежде – что она отстала от моды, и передаю визитку консультанток. Нервный смех перешел в всхлип, а потом сменился натуральными рыданиями. Плотина, которую я так надежно строила, рухнула. Слезы потоком лились на джемпер Криса, и даже мысль о том, что ему придется переодеваться, не приносила результата. Я плакала, выплескивая переживания. Крис бережно обнимал меня, поглаживая по спине. Раф, выдернутый из сна непривычными звуками, изумленно смотрел на нас обоих.

Утром я самозабвенно рисовала. Краски смешивались так, как мне было нужно, мазки ложились на холст один за другим, и получавшаяся картина радовала душу и сердце. Лазурно-синее море, пронизанное солнечными лучами. Золотой песок. Фигура босоногой девушки в центре, в длинной крестьянской юбке, белой блузке с вышивкой и красном корсаже. Я успела наметить контуры лодки на море и мужскую фигуру в ней. В дверь постучали.
- Криста, я не помешаю?
- Нет, - откликнулась я, протирая тряпкой руки. – Я могу прерваться.
- Это хорошо, потому что… Оу. Знаешь, а мне это нравится гораздо больше, чем предыдущая картина.
- Которая из двух? – усмехнулась я, махнув в сторону трагической возлюбленной и стойкого дерева. Крис помолчал, внимательно разглядывая прислоненные к стене рисунки.
- Обе, - заключил он. – Эта… более жизнеутверждающая, что ли. Но я пришел по делу. Криста, ты знаешь… Кажется, у нас дверь завалило.
Даже совместными усилиями мы не смогли отодвинуть входную дверь.
- Придется через окно, - заключил Крис. – Запри кота, что ли, чтобы он не выскочил. Ищи его потом в сугробах.
Раф и так вряд ли стал бы выпрыгивать в глубокий снег, но тем не менее остался запертым на кухне в компании полной миски. Крис тем временем распахнул окно в гостиной и спрыгнул вниз, подняв облако легких снежинок.
- Тут высоко, - предупредил он, принимая от меня лопату.
- Тогда помоги мне, - заявила я, бесстрашно готовясь к прыжку, и угодила прямо в подставленные мужские руки. Крис бережно принял меня, прижав к груди, осторожно поставил на снег и не торопился отпускать. А я не спешила уходить. Было как-то невероятно приятно и романтично стоять в его объятиях, щекой ощущать мягкость кашемира, вдыхать тонкий запах хорошего одеколона и чувствовать себя защищенной от всего и всех.
Маленькая красногрудая птичка села на елку. Потревоженный снег рухнул вниз, поднимая еще одно облако снежной пыли, лезущей в глаза и нос. Мы с Крисом расхохотались, неохотно – по крайней мере, я – расцепили объятия и дружно двинулись расчищать завалы.
К наступлению полной темноты дверь уже свободно раскрывалась, была расчищена лестница, проход к моей машине и сама «субару». Метель сменилась легким снегом, лениво сыплющимся из изрядно похудевших туч. Мы лелеяли надежду, что за ночь вьюга не вернется, и завтра расчистим проезд до ворот, а может быть, даже откопаем «тойоту» Криса. Дальше пока даже не загадывали.
Устав от интенсивных физических нагрузок на свежем воздухе, мы поужинали холодными остатками индейки. Я, собрав последние силы, сделала глинтвейн и, принеся кружки в гостиную, увидела, что Крис разжег в камине огонь и поставил на стол горящие свечи в массивном канделябре.
- Играем?
Я покачала головой.
- Давай просто посидим.
Мы устроились на диване, подвинув кота, и так обиженного на нас. Рука Криса легла на мое плечо и чуть приподнялась в ожидании моей реакции. Я не возражала. Наоборот, сама придвинулась к нему и с удовлетворенным вздохом опустила голову на плечо. Он уже увереннее обнял меня, притягивая к себе.
Уютно потрескивали дрова в камине. Запах пряностей и горячего вина смешивался с легким дымком. Тело, нывшее от усталости, постепенно расслаблялось, заполняясь умиротворением, покоем и дремотой.
Лба что-то невесомо коснулось. Я сонно подняла голову, глядя на Криса, и замерла. В потемневших синих глазах гипнотизирующе мерцали огоньки свечей. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я потянулась к ним, приподнимаясь. Четко очерченные губы Криса коснулись моих.
Он еще сильнее прижал меня к себе, сладко и нежно целуя, лаская губами, нежа в объятиях. Зола и пепел в моей душе слепились в комок, и из него, как феникс, выбился росток нового, неведомого мне чувства.
- Криста, - прошептал Крис, оторвавшись от меня, чтобы вдохнуть.
- Молчи, - жалобно попросила я, боясь, что слова повредят этому крохотному зародышу чего-то большого и прекрасного. И, не давая Крису возразить, сама закрыла ему рот губами.
И утонула в поцелуе. Кружилась голова, в теле нарастало странное томление. Я прижималась к Крису теснее, руки зажили своей жизнью. Кажется, кто-то тихо простонал. Кажется, это была я. Или он. Или мы оба.
- Крис, - растерянно пролепетала я, обнаружив себя на его коленях, обнимающей одной рукой за шею, а второй – перебирающей волосы на затылке.
- Молчи, - на этот раз прошептал он, прижимая палец к моим губам. – Все хорошо.
Я уютно устроилась в его объятиях, положив голову на грудь. Тепло, нежные поглаживания по спине и мерное сердцебиение Криса убаюкивали и насылали дремоту. Глаза закрылись сами собой.
- Криста, ты почти спишь, – удивленно проговорили над ухом. Я хотела ответить, но вместо связных слов получилось неразборчивое бормотание.
С раннего детства меня не относили на руках в кровать и не укрывали одеялом, заботливо подоткнув его.
- Спокойной ночи, моя Криста.
Губы легко коснулись виска, пальцы убрали упавшую на глаза прядь. Впрочем, это могло мне и присниться.
В любом случае проснулась я в своей кровати, тепло укрытая, с Рафом в ногах. Комнату заливал яркий солнечный свет. Чистое голубое небо, ни одного, самого крохотного облачка, и искрящийся свет повсюду. Зрелище, радующее глаз не только художника, но и любого человека. Только не меня.
В животе сразу как-то засосало. Яркий красочный мир поблек, приобретя серый оттенок. Конец снегопада означал, что кончилось заключение Криса. Криса, но не мое.
- И останемся мы с тобой опять вдвоем, Раф, - вздохнула я, присаживаясь на кровать и поглаживая кота. Его, кажется, тоже не радовала такая перспектива, хотя про необходимость позавтракать он не преминул напомнить.
От привычных утренних хлопот меня оторвал рев мотора и громкий стук в дверь.
- Криста! Девочка! У тебя все в порядке? Открывай!
В прихожую ввалился мистер Бакфи с большим пакетом в одной руке и запакованным пирогом в другой.
- Все хорошо, спасибо, - уверила я его, принимая ароматно пахнущее угощение.
- Точно? А то такой снегопад! Никогда такого на моей памяти не было! Еле пробился через завалы! Как ты тут одна?
- Она не одна. – Из гостиной вышел Крис, дружелюбно протягивая руку. – Крис. Крис Уоркер.
- Марк Бакфи, - неприязненно буркнул старичок, кидая на меня быстрый взгляд, но руку пожал.
- Его машина застряла в снегу в Сочельник, - поспешно пояснила я. – Так что мы вынужденно составили друг другу компанию.
- Так это твоя машина торчит пнем на дороге? – сменил гнев на милость мистер Бакфи. – Еле объехал ее. Еще думал – что это за сугроб тут, никогда такого не было!
Крис заметно передернулся.
- Ничего с ней не случилось, - успокоил его мистер Бакфи. – Сейчас чаю с пирогом попьем, пока он теплый – и поедем вызволять твою малютку. Ставь чайник, Криста. Роза мне голову открутит, если узнает, что я дал остыть ее выпечке.
Мистер Бакфи долго и со вкусом пил чай, умяв по крайней мере половину пирога с яблоками, попутно делясь подробностями только прошедшего снегопада и всех буранов, которые он пережил за свою жизнь. Мы с Крисом молчали, изредка вставляя короткие реплики. Мне не лез в горло кусок, хотя пирог миссис Бакфи был выше всяких похвал. Крис пил черный кофе и – в те разы, когда я осмеливалась бросить взгляд в его сторону – с непроницаемой маской на лице смотрел на меня.
Потом он с мистером Бакфи ушел расчищать снег. Я же, достав размораживаться бифштексы на ужин, поднялась в студию и вернулась к картине. Правда, вчерашнее настроение меня покинуло, сменившись на противоположное. Я не стала ничего менять в рисунке. Зачем? Крису ведь понравилось. Только вот лодка шла не к берегу, а от него. Мужчина в ней вполоборота повернулся к девушке и с непроницаемым лицом смотрел на нее.
Уже вытирая кисти, я поняла, кого нарисовала. Широкоплечего мужчину с темно-русыми волосами, синими глазами и ямочкой на подбородке. Криса, который навечно уходит от меня.
К ночи сугробы на газоне и по обочине дороги возвысились выше человеческого роста, зато «тойота» Криса стояла рядом с моей машиной, а от виллы до деревни можно было без проблем добраться на чем угодно.
Мистер Бакфи поглотил блюдо отбивных, заев их солидной порцией картофельного пюре, сыто погладил живот и убыл. Молча, не глядя друг на друга, мы с Крисом убрали посуду. В последний раз, если я правильно понимала. Но на всякий случай решила уточнить.
- Завтра ты уедешь.
- Да. – Короткий, невыразительный ответ. Все. Во мне словно бы что-то оборвалось.
- До Нового года еще три дня. Ты успеешь отдохнуть у друга.
- Да.
- Хорошей дороги, Крис.
- Криста, я…
- Спокойной ночи.
Я медленно поднялась в спальню. Вместо Криса за плечи меня обнимало темное облако беспросветной тоски. Мы встретились случайно. Расставание неизбежно. Мы оба это знаем и знали всегда. Но почему у меня перед глазами все расплывается, а на сердце примостился огромный тяжелый камень?
Утром я уехала до того, как встал мой гость, придумав себе предлог: отвезти поднос из-под пирога миссис Бакфи. Истинная причина была, разумеется, совсем другой. Я откровенно боялась, что при прощании или позорно разревусь, или начну упрашивать Криса остаться хотя бы до Нового года, а там, может быть, и удастся продлить наше знакомство.
Самое ужасное то, что я прекрасно понимала – мужчины лучше, чем Крис, мне не найти. Он подходил мне во всем: от имени до любимой музыки. По общению с Максом я поняла, как важно, когда во время поездки или дома играет радиостанция с нераздражающими тебя композициями. Раф с первой же встречи принял его как своего. В отличие от того же Макса, на которого кот постоянно шипел и пытался ударить лапой. Крис любил детей, хорошо зарабатывал, не был женат и обладал привлекательной внешностью – в общем, сочетал в себе все те положительные качества, которые ищет в мужчине женщина. И мне было хорошо с ним. Я чувствовала себя защищенной от всего мира и практически таяла под взглядом синих глаз.
И он собирался утром уехать, не сделав попытки остаться.
Поэтому я трусливо сбежала, оставив на кухонном столе записку и мою последнюю картину, красиво перевязанную ленточкой.

Крис,
Прости, что прощаюсь вот так – запиской, но у меня внезапно обнаружились срочные дела. Хорошей дороги. Надеюсь, ты больше не заплутаешь.
Картина – твоя. Это мой подарок тебе на Новый год. Пусть она напоминает тебе о самом, наверное, странном Рождестве в твоей жизни.
Всего самого хорошего.
Криста
P.S. Коту не верь, он накормленный. Ключ сунь за притолоку.

Телефон раскалился, как только показались первые дома деревни. Я остановилась у магазина миссис Бакфи. Разумеется, куча пропущенных звонков и смс.
Мама.
«Не дозвонилась до тебя. С Рождеством. Надеюсь, ты задумаешься о своем поведении».
Удалить.
Мардж.
«Ты все не так поняла, Криста! Позвони мне!»
Удалить.
«Криста, где ты? Ждем только тебя. Макс уже беспокоится!»
«Ты что, обиделась? Где тебя черти носят?»
Удалить, как и остальные десять аналогичных.
Макс.
Удалить, не читая.
Поздравления от знакомых – отвечу потом, вместе с аналогичными поздравлениями.
Сообщение от владельца галереи с просьбой срочно позвонить по указанному номеру. Не посмотрев на часы, я автоматически набрала его, видимо, разбудила абонента, долго извиняясь, объясняя про снегопад, отсутствие связи и занесенные дороги. Наконец, выслушала предложение выставить свои картины на более выгодных условиях, чем мне предлагали до того. Согласилась, клятвенно пообещав приехать и подписать договор сразу после Нового года. Отключилась и уткнулась лбом в руль.
Стоило бы ликовать и радоваться – а подсознание мне упорно подсовывало образ Криса. Вот он спустился на кухню. Читает записку. Рассеянно чешет за ухом кота и кладет ему в миску пакетик корма, несмотря на предупреждение – Раф умеет убеждать. Кидает в багажник картину и уезжает. Или не берет подарка – зачем ему воспоминание о случайно встреченной девушке?
Я всхлипнула и потянулась за платком.
- Криста? – забарабанили мне в окно. – Господи боже, девочка, ты здесь замерзнешь! Почему ты тут сидишь?
Миссис Бакфи почти насильно вытащила меня из машины и поволокла отпаивать горячим чаем с пышками. Попутно она извлекла целую гору старых фотографий и подсовывала мне по одной, называя по именам всех изображенных на снимках. Я откусывала от имбирного пряника, не чувствуя вкуса. Отхлебывала чай, не замечая, как обжигает чашка руку. Отпускала приличествующие случаю замечания: да, я очень похожа на бабушку Рейчел в молодости. Да, пятьдесят лет назад мода на платья и фигуры была другая. Да, мистер Бакфи совсем не изменился за это время.
А внутри меня тикали невидимые часики, отсчитывая секунды: тик-так, тик-так, тик-так. Крис уезжает, уезжает, уехал. Если бы я не читала сообщения, не созванивалась с владельцем галереи, не пила чай с пряниками, еще можно было бы вернуться, остановить, лечь поперек порога или броситься под колеса. Никуда и никогда не отпускать Криса.
Только вот он собирался уехать, не сделав попытки остаться со мной.
Я выползла из дома миссис Бакфи уже в сумерках, разбухнув от выпитого чая и узнав все местные сплетни за последние полсотни лет. Меня приглашали остаться на ужин и заночевать, и нежелание возвращаться в гулкий пустой дом без Криса подсказывало соглашаться, но его пересилило чувство долга. Раф один, голодный и скучает.

«Redemption» - гласила вывеска над коваными воротами, которые мне пришлось открывать самой. «Спасение», как посчитал Крис. Для него, это, возможно, и так. А для меня - искупление грехов.
Или нет?
Я резко остановила машину перед домом. Чуть правее темнела высокая «тойота». В свете, падающем из окон, стоял высокий широкоплечий мужчина.
Трясущимися руками я заглушила двигатель и медленно пошла к дому. Крис не двигался с места, поджидая меня.
- Ты не уехал, - чужим голосом проговорила я.
- Я не мог, Криста, - хрипло прошептал он. В его потемневших глазах отражались веселые огоньки рождественской ели.
- Крис, - выдохнула я, кидаясь к нему на шею и крепко обхватывая за плечи. Он немедленно прижал меня к себе. Мы молчали. За нас говорили наши сердца.
- Только не уходи…
- Не уйду.
- Только не отпускай…
- Не отпущу.
- Только люби меня…
- Люблю.

Неторопливо падающие с неба снежинки оседали на головах, плечах, руках двух обнявшихся людей. Подмигивала огнями рождественская ель перед небольшим особняком. Свет, падающий из больших окон, мягко освещал заснеженные кусты, широкую мраморную лестницу и слившиеся в одну целующиеся фигуры.
Висящая в небе луна через незашторенные окна осветила хрустальный шар на столе библиотеки. Он простоял в этом доме много лет и простоит еще столько же. Через четверть века – или немного больше – в библиотеку зайдет девушка по имени Рейчел, с вздернутым носиком мамы и ямочкой на подбородке, доставшейся от отца. Она возьмет в руки шар и будет долго всматриваться в прозрачную глубину, гадая: есть ли хоть зерно правды в легенде, рассказанной мамой?