Глава 2

- Не самое хорошее место ты выбрала!
Из моего горла вырвался не то вскрик, не то просто очень шумный вздох. Резко обернувшись, я увидела довольно симпатичного парня, который сидел на каменистой почве, широко расставив согнутые в коленях ноги. Возникло такое чувство, что он был здесь давно, и наблюдение за мной его определенно веселило.
- Что? – глупо переспросила я, когда первая волна испуга немного сошла.
- Для самоубийства это не лучшее место, – повторил он, кивнув в сторону обрыва.
Хм, голос приятный, но интонация издевательская.
- Я не... – хотела возразить я, но передумала. Нет, я оправдываться не собираюсь, к тому же, перед этим глумливым весельчаком.
- Тебе-то что? – грубо бросила я, без стеснения оглядывая его с ног до головы.
Он был не просто хорош собой, а определенно красавец. У него были черные, как смоль, волосы и карие глаза, возможно, чуть темнее горького шоколада - на таком расстоянии сложно распознать. Ярко очерченные губы улыбались немного презрительно и отчего-то брезгливо, а лицо казалось слишком бледным. Что-то неестественное было в нем, но в то же время поражало своей необычайной красотой. Притягивало, но наравне с этим отпугивало.
А еще мне вдруг показалось, что на его лице промелькнуло что-то похожее на удивление, которое он как можно скорее попытался скрыть.
- Боюсь, я становлюсь невольным свидетелем, - усмехнулся незнакомец, в свою очередь рассматривая меня.
- Можешь уйти, я не обижусь, - отозвалась я, отворачиваясь от него.
Отчего-то мое сердце заволновалось, мне стало не по себе от его проницательного и в то же время насмешливого взгляда
- Если ты приведешь мне хотя бы одну вескую причину, почему я должен уйти, - проговорил он, усмехнувшись, - то я, возможно, последую твоему совету.
Я промолчала. Ненавижу, когда смеются мне в спину, но постараюсь держать себя в руках. Не для глупых препираний я пришла сюда. Пусть до колик хоть ухохочется, мне плевать.
- Ну, так как там с причинами? – спросил он, не скрывая своего сарказма.
- У меня нет на тебя времени, - бросила я, передернув плечами. Он правда начинал действовать мне на нервы, и без того размотанные.
- Впервые вижу самоубийцу, у которого все расписано по часам, - рассмеялся он. – Слушай, а ты и уже и похороны себе распланировала? И гроб выбрала, да? – Парень снова рассмеялся громким и противным смехом.
Сжав кулаки, я обернулась к нему.
- Я не самоубийца, ясно! – процедила я сквозь зубы. – Да и вообще, это не твое дело, что я здесь делаю. – Немного выпустив пар, я сказала уже спокойнее, - Уходи.
- Уйти? Мне? Ну уж нет. – Он в открытую начинал насмехаться надо мной, и я готова была зарыдать от бессилия и стыда.
Покачав головой, парень сорвал торчащую из земли одинокую травинку и принялся безжалостно ее теребить, с ехидной улыбкой поглядывая на меня. Он даже не пытался скрыть своего веселья!
- Как хочешь, это твое дело, - пробормотала я, впервые не найдя в своем словарном запасе достойную шпильку.
Наверное, мне было просто обидно, до боли обидно. В глубине души я понимала, что этот человек мне никто, что его мнение ничего не значит, но он задевал меня каждым словом и даже взглядом. В нем была какая-то странная сила, от которой сжималось все мое существо.
Окидывая взглядом долину, я попыталась взвесить все «за» и «против». Отступать от задуманного я не собиралась, как бы глупо это не выглядело в глазах этого парня. Неприятно, конечно, что он здесь, но, с другой стороны, почему это должно меня волновать?! В любом случае он подскочить не успеет, а дальше мне уже будет все равно , я превращусь в остывающий труп. «Кошке все равно, что о ней скажут мышки»- гласит моя любимая поговорка, ставшая для меня настоящим законом жизни.
- Повторяю, это не самое лучшее место, - мягко проговорил парень, обрывая ход моих мыслей.
Я собралась с силами, и обернулась к нему. Парень сидел все так же на земле, не меняя позы и своего настроения.
- И чем же это место так ужасно? – Мой голос звучал звонко, в нем чувствовался открытый вызов.
- Во-первых, - начал незнакомец, - ты можешь не умереть сразу, высота слишком маленькая, а покалечишься так, что, в лучшем случае, будешь отходить в мир иной в страшных муках. В худшем… останешься инвалидом до конца своих дней.
Он многозначительно посмотрел на меня, а я едва сдержалась, чтобы не закричать, что я уже инвалид. Что сейчас, стоя перед ним, я чувствую такую боль, что и передать сложно. Черт побери, Квазимодо было в сто раз легче, чем мне!
Словно услышав, о чем я думаю, парень скользнул каким-то уставшим взглядом по моим ногам. Мне стало не по себе, но я в очередной раз заставила себя собраться.
- А во-вторых? – как можно беззаботнее спросила я.
Парень немного подумал, хмуря брови и переводя свой внимательный взгляд то на меня, то куда-то в небо.
- Ну, это мое любимое место. - Наконец, развел руками он. - Своими, мягко говоря, внутренностями ты надолго испортишь мне настроение.
Настроение? Наверное, на моем лице было написано все, что я о нем подумала в этот момент, потому что на какое-то мгновение улыбка победителя сошла с губ этого наглеца.
Он сказал, что я испорчу ему настроение?! Нет, это в голове не укладывается! Я чуть было не шагнула вниз, а для него это всего лишь «испортить настроение»?! Это уже слишком! Вы что, все сговорились меня довести до ручки?!
- Бесчувственный козел! – прошептала я, отворачиваясь. – Чертов мажор, баловень жизни…
Надо просто взять и уйти, наплевать на него и забыть, как страшный сон. Ненавижу таких людей, которым кажется, что все в этом мире подносится на блюдечке под музыку Вивальди. Меня аж трясет от его нахальства и бесчувственности! Надо уходить, наплевать на него и уходить, пусть сидит здесь один. Пусть наблюдает свой закат, и думает, какую девочку он подцепит на следующей дискотеке. В какой-то степени он прав, я могу свести счеты с жизнью и в другом месте. Эта скала навсегда уже отравлена его присутствием.
Уйти, убежать отсюда, забыть его, как проклятие… Но нет, Господи, я не могу этого сделать! Не могу уйти. Просто стыдно ковылять перед ним, давя на жалость. Даже будь этот эгоист насильником или настоящим психом, или серийным убийцей, я не могла показать себя слабой и беззащитной. Только не перед мужчиной! Они все считают танцовщиц чем-то вроде падшей женщины, им наплевать, каков твой внутренний мир, насколько ты образована и эстетична, любишь ли ты оперу и какие книги читаешь. Никого из них ты не интересуешь, как человек, они хотят твое тело, которое так прекрасно и эротично изгибается под музыку… Стоп! Этот красавчик не знает, кто я! Красавчик? Я назвала его красавчиком? О Боже! Хотя, чего в этом страшного, в своей жизни я много встречала парней прекрасной наружности, но все они были бабниками. Определенно, этот из их числа. Значит, я смогу считать его красоту просто дополнительным атрибутом … скажем, к этому пейзажу.
- Ты еще здесь?! - Я так и не поняла, это был вопрос или констатация факта.
Обернувшись, я увидела его лицо, на котором не было и намека на улыбку
- Уходи, - тихо проговорил он. - Пожалуйста!
Сейчас этот нахал готов был растрогать кого угодно, но только не меня.
- Я никуда не уйду! – четко выговаривая слова, сказала я. – Если хочешь, уходи ты. Я сюда первая пришла.
Парень вздохнул, словно этот разговор безумно его утомил. Несколько минут он с интересом рассматривал терзаемую своими руками травинку. Его пальцы так быстро и уверенно скручивали ее во что-то непонятное, что мне невольно подумалось, что эти руки могли бы сделать со мной, разозли я его. Хотя, понятия не имею, отчего возникли такие мысли в моей голове.
- Слушай, убиться можешь и в другом месте,- наконец проговорил он весьма не дружелюбно. - Восточнее есть склон, который намного выше этого, уж там тебя точно по костям собирать будут.
- Спасибо, учту, - сухо ответила я, но не сдвинулась с места.
- Тогда иди.
Он посмотрел на меня совершенно невинными глазами. Наверное, сейчас был отличный шанс уйти с высоко поднятой головой, не спеша и очень уверенно, но, по непонятным даже мне причинам, я не могла сдвинуться с места.
Парень выжидающе смотрел на меня. Я – на него. Это была самая настоящая дуэль в нелепые «гляделки», в которые я редко когда выигрывала.
- Я тебе мешаю что ли? – не выдержав, спросила я.
- Мешаешь, - кивнул он.
- И чем же? – Я сложила руки на груди, готовая парировать его ответ.
Парень прищурился, окидывая меня взглядом с головы до ног. Его губы растянулись в странной усмешке:
- Ты загораживаешь мне заходящее солнце!
Я открыла было рот, чтобы ему возразить, но тут же закрыла обратно. Я чувствовала себя так же, как главная героиня фильма «Керри», которую облили свиной кровью. Это был настоящий удар, просто нокдаун. Я повержена на лопатки, но самое страшное, я не нашлась, что возразить, какую шпильку вставить. Это уже слишком!
- Счастливо оставаться! – почти прокричала я, направляясь к тропинке, по которой сюда пришла.
От долгого стояния ноги затекли так, что левую я согнуть практически не могла, но упорно продолжала ковылять прочь от этого идиота. Краем глаза я заметила на его лице сочувствие. Ненавижу это, но с другой стороны, пусть помучается от причитаний своей совести, что обидел калеку. Если, конечно, эта самая совесть у него еще где-то есть.
Я все шла и шла, распаленная своим гневом, прокручивая в голове сценки наших препираний. Я всегда могла заткнуть за пояс любого парня, какого бы социального статуса он не был, но этот… У меня просто не находилось слов, чтобы в полной мере охарактеризовать его.
Едва спустившись в долину, я привалилась к дереву, растирая больное колено. Я готова была разрыдаться от обиды и боли, но злость на саму себя не давала этого сделать. И тут моего уха достиг полный нежности и какой-то скрытой скорби шепот: «Прости!»
Я замерла. Сердце заколотилось, как бешеное, но я нашла в себе силы оглядеться по сторонам. Никого. Легкий ветерок коснулся моего лица. Мне показалось, что вместе с прохладой он принес мне едва уловимый запах, который проникал в меня и распространялся по заледеневшим от страха венам.
Я попятилась. Мне показалось, что кто-то смотрит на меня из лесных сумерек, смотрит, наслаждаясь созерцанием того, что видит. Я чувствовала это! Нужно скорее делать отсюда ноги. Пятясь назад, я все шарила глазами по сторонам, желая лишь одного: благополучно выйти из леса и вернуться в свою маленькую комнатку, запереть дверь и заползти под одеяла.
Едва ступив на поляну, я со всех ног бросилась к профилакторию, пытаясь не перетрудить больную ногу. Вряд ли мне удавалось идти быстро, но я старалась изо всех сил. Черт бы побрал меня тащиться сюда снова!

Больную ногу я все-таки перетрудила, и доктор Стефан прописал мне постельный режим. Я тихо злилась, но кроме себя винить было некого. Коленка распухла и почти не сгибалась. Мне накладывали компрессы, прогревали, просматривали на новой установке, название которой я даже не удосужилась узнать , в общем, делали все, чтобы вылечить мою ногу, но улучшений почти не было.
Я думала, доктор Стефан спустит на меня собак за мое разгильдяйство, но он даже не сделал мне и малюсенького замечания по поводу моей своевольной затянувшейся прогулки. Просто немного виновато сообщил, что ходить мне какое-то время категорически запрещено.
Сразу после этого мне позвонила мама, и я почувствовала, как все внутри меня сжалось: если бы не тот парень на склоне, возможно, сейчас мои родители уже оплакивали бы меня. Наверное, стоит хотя бы мысленно сказать ему «спасибо».
Мама рассказала мне последние новости и пообещала, что они с папой обязательно приедут на мой день рождения в Румынию.
- Я так по тебе соскучилась, котенок, - говорила она. – Да и папа тоже. Ты же знаешь, вслух он никогда не признается, но я-то уж вижу.
- Я тоже очень скучаю по тебе, мамуль, и по папе, - ответила я, понимая, что в данный момент не кривлю душой. Несмотря на то, что последние несколько лет я редко бывала дома, но именно сейчас мне хотелось успокаивающих маминых объятий и неуверенно произнесенных папиных слов.
- Что ты хочешь, чтобы тебе привезли? – спросила мама.
- Ничего не надо. Главное, сами приезжайте.
Я почему-то почувствовала, что мама улыбнулась. Она всегда была для меня близким человеком, хоть я и не могу сказать, что с папой мы совсем не понимали друг друга. Просто, папа чуть-чуть иного склада, чем я. Но я никогда не забывала ему напоминать словом или делом о том, что я люблю его ни чуть не меньше, чем маму.
- Знаешь, тут еще такое дело, - на том конце провода повисло неловкое молчание.
- Мам, что стряслось? – напряглась я. – Не томи, я и так вся на нервах!
- Пришло заказное письмо от руководства твоей труппы.
Казалось, сердце в моей груди замерло.
- И что? – на автомате спросила я.
- Они прислали бумаги на расторжение контракта, которые тебе нужно подписать.
Я остро прочувствовала боль, которую испытывала мама, произнося эти слова, но моя собственная была в сотни раз тяжелее. Мама знала, как много для меня значит «Amaks», как долго я стремилась к успеху и как была счастлива, когда мне удалось попасть в такой успешный танцевальный проект. Теперь все было кончено. Ожидала ли я этого? Безусловно, хотя верить не хотела. Весомая часть меня не ждала такого удара, все еще веря, что жизнь переменчива и поставленный диагноз однажды окажется ошибочным, но другая сторона моей души – та, что была намного меньше первой, - уже знала, к чему нужно готовится.
- Им срочно? Смогут подождать до моего дня рождения? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Мама и так переживает, и ей ни к чему знать, что внутри у меня все кровоточит от сознания того, что меня просто выкинули на помойку, как испорченный хлам.
- Наверное, - отозвалась мама. – Я позвоню Свете и попрошу, чтобы она спросила.
- Спасибо, мам. – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Спасибо за все, что вы с папой для меня делаете!
- Да что ты! Мы же тебя очень любим!
- И я вас … очень люблю! Ладно, вешаю трубку, мне пора на обед.
- Пока. Не раскисай! Держи хвост пистолетом!
Я лишь улыбнулась в ответ, и отключила телефон.
Вот и все. Меня уволили.
Я растянулась на кровати и уставилась в потолок. Сказать, что мне было плохо, значит, ничего не сказать. Меня почти пристрелили!
Перед глазами все плыло. Я почему-то стала вспоминать свою еще такую короткую жизнь, которая успела так много мне дать и так много забрать себе. Не каждый в мои годы мог похвастаться работой с солидным заработком, причем эта работа не имела ничего противозаконного. Я родилась в тихом и спокойном городке, чья многолетняя история оставила свой след в летописях, но практически не давала возможности достичь чего-то большего, чем просто мирной жизни. Несмотря на то, что путь до Москвы занимает всего три часа, наш город по праву можно считать эдакой «сонной лощиной». Не хочу сказать, что все здесь серо, тускло и уныло, нет. У нас много церквей и соборов, памятники культуры, достойные внимания, ночные клубы и бары, которые не уступят в своей креативности московским, но таланту здесь не раскрыться. Наверное, именно по этой причине меня всегда тянуло в мегаполисы, где, казалось, так реально сделать успешную карьеру.
Моя семья из разряда простых работяг - вполне обычная семья, которая вряд ли может назвать себя богачами. Все мое детство и юность прошли в двухкомнатной квартире – «новостройке», которую родители получили за два года до моего рождения.
Меня назвали в честь папиной матери – бабушки, которую я всегда считала очень веселой и добродушной. Говорили, что малышкой я была очень на нее похожа, но с годами вытянулась и стала почти точной копией матери. Курносый нос исчез, а серые глаза к трем годам вдруг потемнели и стали карими. Мистика, ей-богу.
Годы перестройки дались родителям тяжело. Папе платили раз в три месяца, мамину столовую, где она работала до декрета, закрыли, а я была маленькой и жутко требовательной. Не знаю, как родители выдержали все это, но они действительно боролись за благополучие нашей семьи: брались за любую работу, где платили деньги, экономили. Я рада, что тогда была слишком мала, чтобы что-то помнить.
В пять лет мама отвела меня в балетную студию при «Областном училище Культуры и Искусства», которое переименовали в колледж и звали иногда «Культпросвет». Я помню, как впервые зашла в большой зал с белыми стенами и паркетным полом, с интересом рассматривая балетные станки, иногда переводя взгляд на свое отражение в зеркальной стене – там я казалась себе очень худенькой, почти тощей.
Моя первая тренировка принесла мне много слез – мышца болели нещадно, но руководитель даже не пыталась пожалеть нас, новичков. Многие больше не решились продолжить тренировки, боясь, что им всегда будет больно. Но я уже тогда была не из таких. Мне хотелось снова придти в балетный класс, встать к станку и улыбаться, когда тренер будет тянуть мне шпагат. Отчего-то мне казалось, что им доставляет удовольствие нас мучить, хотя, все это, конечно, ерунда. Этих издевательств требует искусство.
Не хочу вспоминать каждый день, проведенный в балетном классе, но, несмотря на боль, что нам причиняли, я научилась там верить в себя и стремиться к тому, что мне хотелось получить от жизни. Свободного времени было мало, но я старалась проводить его с такими же девочками, как и я, потому что другие, которым был чужд мир балета, меня не понимали. Они ели шоколад и булки с маслом, мне же не разрешался даже кусок белого хлеба. Не знаю, почему я так стремилась быть в балете лучшей. Наверное, потому что уже тогда чувствовала, что с танцем будет связана вся моя жизнь, и если я сдамся сейчас, то всегда буду сдаваться.
На мои занятия уходила достаточно приличная сумма денег, и я до сих пор не могу понять, как родители могли находить ее для меня, ведь наша семья тогда перебивалась с копейки на копейку. Наверное, мама и папа очень хотели, чтобы я занималась тем, что приносило мне радость, ведь в балетной школе все шло как нельзя лучше. Преподаватель меня хвалила и обычно ставила в тройке ведущих танцовщиц. Мы участвовали в различных конкурсах и часто занимали призовые места. Такие победы и успехи питали меня лучше любой пищи. Родители видели мой алчный интерес ко всему, что связано с миром танца, и были рады, что в момент переходного возраста я не превратилась в одну из своих глупеньких одноклассниц, которые бегали за старшими мальчишками и придумывали себе влюбленности. Мама видела, к чему это приводит, поэтому ей казалось, что лучше пусть я буду любить танцы, чем бегать за парнями.
Желая прогнать печальные мысли, я выпила успокоительное, которое мне выписал доктор для улучшения сна, и вскоре погрузилась в легкую дрему. Впереди были еще долгие дни, которые я должна была провести в этой тихой комнате.

В то утро, когда мой постельный режим должны были отменить, как раз перед обходом, по электронной почте мне пришло письмо от Костика. Грубо и по-хамски он сообщил мне о нашем разрыве. Не скажу, что я сильно расстроилась, но и безразличия не испытала. Нас многое связывало, нам было всегда интересно и весело вместе, но мы не любили друг друга, так, коротали время. Мне он нравился своим легким характером и великолепным чувством юмора. Когда я срывалась по мелочам, Костик никогда не обижался и всегда, в любой ситуации, был мне крепкой опорой. И я не знала, почему он так поступал со мной, прекрасно понимая, что у меня сейчас очень тяжелый период в жизни. Наверное, новая танцовщица очень хороша собой, а Костик слишком падок на смазливые личики. Я всегда это знала, но доверяла ему, да и не хотелось оставаться одной в огромном и совсем чужом городе. Как ни крути, но любой женщине нужен мужчина. И мою обиду было сложно оправдать, это была обида собственника.
Мне сразу вспомнилась наша с Костиком первая репетиция, когда он махал руками и кричал, что никогда не будет работать с танцовщицей, которая никогда не танцевала в паре. Хореограф пригрозил, что за такие капризы руководство запросто уволит его и найдет другого не менее талантливого танцора. После такого предупреждения Костик не мог не успокоиться и хорошенько все обдумать. Что ни говори, а он умеет прогибаться под жизнь, когда она этого требует.
Да, был рядом Костик, и нету Костика. Самая обидное, что он предал меня именно сейчас, когда мне и без того тяжело.
Я запомнила этот день особенно четко, потому что доктор Стефан разрешила мне короткие прогулки – самое радостное известие за весь день. Оно отодвинуло на второй план письмо Костика, а к вечеру я вообще уже о нем не вспоминала. Медленно прохаживаясь по территории профилактория, я то и дело бросала короткие взгляды в ту сторону, где находился злополучный склон. Внутри меня шла ожесточенная борьба : разум против порыва сердца. Но я дала себе слово, что больше туда не пойду, и выполню это обещание. Мне нечего там делать! Глупо шарить по лесу, когда поблизости наверняка водятся волки или еще какие-нибудь весьма опасные звери. Идти туда не надо!
«Ты умная девочка, - говорил приятный голос в моей голове, - и прекрасно знаешь, что тебе нужно в жизни. Никаких приключений и нелепых авантюр, Кэт!»
«Но это ведь так интересно!» - подначивал тот, что попротивней.
В итоге, мне пришлось просто прекратить свою прогулку и вернуться в комнату, посвятив весь вечер тупому созерцанию какого-то румынского сериала. Перевод давался мне с трудом, но это отвлекало от ненужных раздумий на тему горного склона и таинственного незнакомца.
На следующий день навязчивые мысли меня так и не покинули. Чтобы не сорваться, я предложила Анне прогуляться вместе, и, нужно сказать, это была отличная идея. Ее бесконечные рассказы о молодых годах полностью оторвали меня от размышлений о своем приключении. Анна была таким интересным рассказчиком, что я ей даже предложила писать книги, так она умело и быстро завладевала вниманием собеседника.
На третий день пойти со мной на прогулку Анна не смогла. К ней приехали сыновья, и она посвятила все свое свободное время им. Мне же оставалось опять вести безмолвную беседу с самой собой, неспешно прогуливаясь по территории профилактория. Но чем больше я гуляла, тем больше меня тянуло наверх, в горы. Рассматривая их поросшие старым лесом склоны, я вдруг решила снять с себя узду ограничений и подняться по знакомой тропе наверх. Возможно, окажись я на том склоне сейчас, он, наконец, оставит меня в покое.
Я спокойно покинула территорию профилактория и медленно поднялась по знакомой узкой тропе на склон. Не подходя близко к краю, чтобы не вытянуть наружу нечаянный соблазн шагнуть вниз, я обвела взглядом расстилающуюся внизу долину. Цветы, цветы, повсюду цветы! Розовые, лиловые, алые, голубые и белые – никогда раньше я не задумывалась, что природа имеет столько красок в своем арсенале. Я взглянула на погружающееся в нежные весенние сумерки небо. Солнце уже садилось за горизонт, придавая медленно плывущим облакам сочный синий цвет. Воздух был немного тяжеловат, что оправдывало близкое расположение Карпат. В горных районах местность всегда слишком уж яркая и неповторимая, в этом я убедилась. Да и воздух здесь совершенно другой, насыщенней что ли.
Я провела на этом склоне долгое время, совершенно не понимая, зачем пришла. Мне просто хотелось здесь быть. Моя душа находила в этом месте особый покой, но в то же время странное волнение теребило грудь. Было такое чувство, что это место каким-то образом связанно со мной.
Но была и еще одна причина, почему я была здесь. Она мне не нравилась, но и врать самой себе я не хотела. Все дело в том парне, таинственном незнакомце. Такой странный и прекрасный, он вполне мог бы сойти за благородного принца, но что-то в нем настораживало и пугало. Я вспомнила его черные, немного кудрявые, короткие волосы. Они казались густыми и мягкими, но их цвет был уж больно глубоким и искусственным. Я вспоминала его глаза, которые так мечтала увидеть поближе, чтобы понять их истинный цвет. Они сияли темным светом. Возможно, совсем не шоколадного цвета, а намного чернее, я бы сказала. Даже на большом расстоянии они пугали, обезоруживали, но в то же время манили. А лицо? Чистое, белое, мягкое и жесткое одновременно. Я не знала, как описать его полнее. Этот парень был красив, другого определения я найти не могла. И я слишком много о нем думала, что не могло не пугать меня еще больше.
Солнце почти село. Тяжко вздохнув, я повернулась, чтобы уйти и тут же наткнулась на что-то твердое. Это «что-то» мертвой хваткой ухватило меня за плечи и очень хорошо встряхнуло.
- Тебе жить надоело?! Ты что тут делаешь? – прогремело над моим ухом.
Я не сразу поняла, что этот парень с всклоченными волосами и безумными глазами и есть мой хваленый незнакомец, о котором я думала все прошедшие дни.
- Уходи отсюда! Быстро! – выдал скороговоркой тот.
Его явно била дрожь, он был в бешенстве, и мне на самом деле стало страшно. Но, с другой стороны, я не могла понять, чем он так разозлен.
- Погоди, – пыталась возразить я, но он перебил меня.
- Уходи, слышишь! – почти кричал на меня он, постоянно встряхивая, словно я была какая-то тряпичная кукла.
- Да погоди же ты!- Я пыталась высвободиться из его стальной хватки. – Хватит меня трясти. Слышишь? Отпусти, придурок.
Не знаю, какое именно слово из всего потока выданного мной привело его в чувство, но парень меня правда отпустил. Его завораживающие глаза, похожие на черные ониксы в бусах моей бабушки, с неким любопытством окинули меня с ног до головы. Он был так близко, что я улавливала тонкий запах его прекрасной туалетной воды.
- Ты всегда обзываешь всех без причины? – наконец, спросил он, с легкой усмешкой.
«Только тебя!» – хотела выдать я, но передумала.
- Прости, привычка, - пожала плечами я в ответ.
- Смею заметить, дурная привычка! – мрачно проговорил парень, отступив на шаг назад. Его глаза теперь с явным вниманием исследовали землю под ногами.
- Что ты здесь делаешь? – снова спросил незнакомец, кинув на меня быстрый взгляд.
- Гуляю, - ответила я как можно беззаботнее. - Мне, как и тебе, нравится вид отсюда.
Черные ониксы с интересом уставились на меня.
- Гуляешь? – В его еле заметной улыбке было что-то хищное, и мне стало немного не по себе.
Спокойно, Кэт, в твоей жизни были ситуации и посложнее.
Улыбка на лице парня в миг погасла. Он быстро огляделся, заметно нервничая.
- Слушай, тебе лучше уйти, и не задавай лишних вопросов, хорошо?! – вдруг скороговоркой выдал он.
- Я не буду тебе мешать, правда, - оправдывалась я. – Неужели ты такой эгоист?
- Дело не во мне, - он замялся, снова оглядываясь и переминаясь с ноги на ногу. Его явно что-то тревожило. – Здесь опасно. Тебе не следует приходить.
- Тебе, значит, здесь самое то, а мне, видите ли, «опасно»!
Его непонятное поведение начинало выводило меня из себя. Никогда я не любила «мальчиков с секретом», на поверку они оказывались обычными болтливыми трусами.
- Ты хочешь вести глупые разговоры?... Или что? – В его черных глазах сквозило явное недовольство. – Ты мне не мешаешь, если хочешь знать, просто сейчас здесь опасно.
- Почему? – задала я самый простой вопрос, который обычно ставит всех в тупик. Да, мне просто захотелось поиздеваться над ним, восполнив свои потери в прошлый раз.
Мне вдруг показалось, что парень зарычал, будто дикий зверь.
- Уходи! – прошептал он, шагнув ко мне. Черные ониксы пристально вглядывались в мои глаза, холодя душу нехорошим предчувствием.
- Я умоляю тебя уйти! – снова прошептал он, легонько встряхнув меня за плечи. - Пожалуйста, послушайся хоть раз! Не ходи сюда, ты можешь погибнуть, а я…
В его глазах отразилась печаль, которая неожиданно до боли сжала мне сердце. Господи, что такое со мной происходит?
Незнакомец отвернулся, отходя от меня. Я видела, как его колотит мелкой дрожью, словно в лихорадки. Мне подумалось, что, уйди я сейчас, с ним может что-то случиться. Как ни крути, но в тот раз он спас меня от опрометчивого шага. Я не люблю ходить в должниках, да и мне действительно стало жаль его.
- Тебе плохо? – спросила я, положив руку парню на плечо.
Господи, такой твердый и холодный!
Парень развернулся так быстро, что я даже испугаться не успела, а его черные глаза уже горели перед моими. Он вцепился мне в плечи и вдруг резко толкнул назад. Словно мешок, я плюхнулась на каменистую почву, пытаясь машинально ухватиться за его руку, но вместо этого лишь что-то холодное и тонкое соскользнуло с его запястья и осталось в моей ладони. Уперев в меня злобный взгляд, парень процедил сквозь зубы:
- Беги отсюда пока не поздно!
Я испугалась, испугалась так, что даже ноги отказали. Сжав руки в кулаки, я даже забыла, что в моей ладони покоится что-то инородное.
Незнакомец наступал на меня, словно зверь в смертельной хватке. Я поползла, но он подхватил меня и поставил на ноги. Я в ужасе обернулась, но встретилась только с печальными черными глазами. Что за чертовщина! Еще минуту назад этот взгляд горел ненавистью, а теперь в них тоска и боль.
Я смотрела на него, как завороженная. Я не понимала, я была обезоружена. Неизвестный покой проникал мне в душу. Я ощутила свои ноги, но через мгновение они стали ватными. Я медленно улетала, но тут где-то далеко завыли волки, протяжно и мрачно. Это словно вывело меня из ступора, и я бросилась прочь со злополучной площадки.
- Молодец! – словно донесло мне далекое эхо.
Но я не позволила себе остановиться и проверить, откуда исходил этот голос. Я ковыляла изо всех сил, понимая, что сегодня мне нельзя довести мою левую ногу до болевого шока. Еще несколько дней постельного режима меня явно добьют, а ведь через неделю у меня день рождения!
Да, только я могла в такие напряженные минуты думать о своем дне рождении. Конечно, мне исполнится двадцать один год, я стану совсем взрослая, но волноваться об этом сейчас… Хотя, с другой стороны, мне нужно было отвлечься, и от своей трагедии и от странного поведения этого парня. Он действительно меня пугал, и даже трудно сказать чем. Такое чувство, что он делал страшный выбор, переживал трагедию и был на грани полного отчаяния. Он хотел меня уберечь, но, ведь, явно не от волков – они были слишком далеко.
Я думала об этом всю ночь, закутавшись в одеяло и рассматривая вокно величественные Карпаты в бледном лунном свете. Когда же сон, наконец, сморил меня, я снова увидела пантеру. От пронзительного взгляда ее желтых глаз мне было не по себе. Она следила за мной, будто я танцевала именно для нее, и опять мне показалось, что черная кошка – это наполовину человек.
Утром вся прошедшая ситуация и сам сон не казались чем-то страшным. Я отбросила вчерашнее происшествие назад насколько могла, но оно неизменно возвращалось снова, стоило мне остаться одной. Во всем я винила тонкую серебряную цепочку с крошечной лилией, которую обнаружила в правой ладони, когда уже вчерашним вечером оказалась в своей комнате. Я долго рассматривала изящную вещицу тонкой работы. Для мужчины эта цепочка была слишком нежной, сентиментальной. Никогда я не видела, чтобы молодые парни носили такое.
Когда ко мне зашла Анна, я не удержалась и показала ей свою находку, соврав, что нашла цепочку на прогулке.
- Древняя вещица, - сказала она.
- Почему ты так думаешь? – спросила я.
- Плетение больно уж интересное, сейчас так не делают. Да и серебро очень чистое, хорошего качества, нынешнее чернеет быстро и не переливается так. И замочка здесь нет, видишь, цепочка застегивается с помощью сцепление двух колечков. Просто, но в то же время тяжело соединить.
Мне оставалось только молчать. Я никому не хотела говорить, каким образом эта цепочка попала мне в руки, но и не знала, что с ней делать. Правильнее было бы вернуть ее владельцу, а это означало, снова идти на склон. Не то, чтобы я не хотела, я, скорее всего, боялась, ведь он просил меня не приходить. Хотя, логическое объяснение этому я найти не могла. С чего бы незнакомому парню оберегать меня или предупреждать о чем-либо? Ему просто не хотелось меня больше видеть, и все. Эта мысль больно кольнула по моему самолюбию. Никогда я не доставляла неудобств кому-либо, а теперь выходило, что я являюсь приличной занозой в одном месте этого красавчика.
Тяжко вздохнув, я переключилась на быструю болтовню Анны. Она рассказывала о намечающемся празднике в Румынии, что-то наподобие весеннего равноденствия. Название я забыла, да и вообще не вникала в суть ее пояснений. Для меня это было не больше, чем глупым суеверием.
- Эх, Кэт, - качала головой Анна, - в нашей жизни намного больше мистики, чем мы думаем. Многие из легенд и мифов являются истинной правдой, но нам проще верить в обратное. И знаешь почему? Мы боимся. Да, да, Кэт, мы боимся, чтобы все эти сказки оказались реальностью. Ведь люди такие сильные и могучие, что способны управлять миром, а если появится мощь больше нашей, это уже станет великой катастрофой.
- Еще скажи, что и гномы были, и всякие там эльфы, - смеялась я, - и, да, еще хоббиты, конечно, куда же без них!
- Этого я не знаю, но вот оборотни до сих пор есть, - задумчиво отвечала та. Никогда не куплю себе собаку! – язвила я.
- Неужели ты даже чуточку не веришь, Катенька? – тяжко вздохнула Анна.
- Нет, я реалистка, - хмыкнула я.
- Зануда ты, а не реалистка! – грустно рассмеялась она. - Понятно теперь почему у тебя нет парня. С тобой скучно!
- Если хочешь знать: был ли у меня секс, то я отвечу: был! – почти обиделась я.
- Охотно верю, - кивнула та. - Но ведь без любви, верно? Пусть нынешняя молодежь не ценит классику и думает, что Шекспир, это рыжий кот противной старухи этажом выше, но в любовь они верят. И ищут именно романтику, а не только секс, уж поверь мне. У меня трое сыновей, и я знаю, о чем говорю.
- Моя любовь – это танцы. Никого и никогда я не полюблю сильнее! – пробормотала я.
- Ох, не давай клятвы, - в шутку погрозила мне пальцем та. - Лукавый тебя заставит их нарушить. Всегда такое было, и будет. Любить свою профессию и любить человека - две совершенно разные вещи.
- Где-то я читала, что клятва укрепляет слабое сердце, так что я рискну ее дать, - настаивала на своем я.
- Говорю же, что ты зануда! – искренне рассмеялась Анна. – Я ей про Фому, она мне про Ерему! Ей-богу, Кэт, не понимаю, как твоя мама тебя терпит!
- Мы прекрасно ладим, - ответила я и тоже рассмеялась. – Наверное, потому что дома я бываю два-три раза в год.
Анна сделала вид, что я ее очень расстроила, но мне было понятно, но она всего лишь играет. Из нее получилась бы прекрасная актриса, будь она чуть более трудолюбива и терпелива.
- Нет, Кэт, любовь это вещь сильная, - возвращалась к старой теме моя собеседница через пару минут. – Однажды ты все поймешь, сама узнаешь, какого это – любить человека, и скажешь, что я была права. Знаешь, любовь убивает нас , безжалостно, одни ударом, но только благодаря ей мы становимся сильными. Мы питаемся ею, дорожим и бережем, как драгоценность, но всегда теряем. Когда мы любим, то безмерно счастливы и безумно растеряны. Она приносит нам радость, но именно из этой чаши мы выпиваем боль и горечь до дна. Мы плачем от счастья и смеемся от горя; мы будто опустошены и заполнены одновременно. Но, главное и самое ужасное в любви то, что в нас уживается красавица и чудовище. Красавица, потому что от этого чувства словно парим, а чудовище, потому что дикое желание убить того, кого любишь, чтобы он навсегда был только твоим, губит в нас все человеческое! – Последние слова она прошептала, и от этого все сказанное приобрело какой-то зловещий оттенок.
Я молчала. В душе было странное предчувствие: сердце словно сдавила тяжелая каменная плита, даже дышать стало трудно. Не знаю, что было бы, если бы мой язык не был таким острым и находчивым:
- Тогда найду себе оборотня, а то простые парни слишком скучны и примитивны. А потом обязательно влюблю в себя вампира… Ох, и подерутся они за меня!
Анна опечалено покачала головой:
- Двадцать лет, а ума нет!
Посмотрев друг на друга, мы прыснули от смеха.
Но, несмотря на то, что мой смех был искренним, какое-то странное предчувствие теперь крепко зацепило мое сердце. Позже, глубокой ночью, оно еще и подкрепилось странным сном.
Я снова была на склоне, снова видела таинственного незнакомца, но все было как-то не так. Такое чувство, что мы знаем друг друга давно, и я пришла с ним поговорить о чем-то важном, но вот о чем, я не могла вспомнить. Он терпеливо ждал, когда я заговорю, но мне было так тоскливо, будто я кого-то оплакивала, и слова никак не шли с моего языка. Я протянула незнакомцу руку, но он не двинулся с места.
- Я прошу тебя сказать! – Будто молил его приятный голос, а в глазах застыла нескончаемая боль, совсем нечеловеческая, какая-то мученическая, но опасная.
Сначала я молчала, а потом протянула ему раскрытую ладонь, в ней лежала цепочка.
Незнакомец покачал головой:
- Это твое.
Я очнулась от того, что в мою дверь стучали. Еле разлепив глаза, я взглянула на кварцевые часы на стене: 10 часов 43 минуты. Боже, я проспала завтрак!
- Войдите! – крикнула я, садясь в постели.
В комнату вошел доктор Стефан, как всегда слегка улыбаясь. Его глаза, которые сначала меня пугали, теперь казались по-доброму смешными и заботливыми. Но с недавнего времени доктор Стефан стал для меня символом краха моей танцевальной карьеры, так что, видя его, какая-то больная нота моей души начинала пульсировать. Конечно, доктор Стефан был не виноват, но я ничего не могла с собой поделать. Врачебная доля, оказывается, очень и очень сложна. Интересно, тяжело ли ему выносить такие страшные приговоры, как мне, или, того хуже, говорить кому-то, что он никогда не сможет ходить?
Я поежилась. Несомненно, узнать, что ты до конца дней должен ездить в инвалидном кресле, самая страшная участь. Уж лучше смерть, на мой взгляд.
Доктор Стефан откинул одеяло с моей больной ноги и начал осмотр.
- Болит нога, Катарина? – спросил он.
Его большие руки умело ощупывали больной сустав, слегка надавливая на него.
- Намного меньше, чем раньше, - отозвалась я. – Видимо, мое выздоровление не за горами.
- Приятно, что ты в настроении, - улыбнулся он, и спросил уже серьезней:
- Здесь болит?- Нет, - коротко отозвалась я.
Доктор Стефан кивнул и продолжил прощупывать сустав.
- Готовишься на праздник в Рымнику-Вылча? – вдруг спросил он. - В автобусе пока есть места.
- Не знаю, - пожала плечами я. - Вы советуете съездить?
- Здесь больно? – вновь спросил он.
Я отрицательно покачала головой.
- Думаю, разнообразие тебе не повредит, - заканчивал доктор свою предыдущую мысль, - все-таки молодежи здесь скучно. Только возьми разговорник. У нас в стране не все знают русский, к тому же Рымнику-Вылча городок маленький.
Я кивнула, и тут-то до меня дошло. Тот таинственный незнакомец говорил со мной по-русски! Никакой румынской скороговорки, сразу хорошая русская речь, без акцента. Господи, как же я сразу не догадалась!
Доктор Стефан закончил осмотр, заботливо укатав мою ногу одеялом. Он что-то сказал, направляясь к выходу, и я машинально улыбнулась в ответ. Сердце принялось отбивать чечетку. Я даже не слышала, как врач закрыл за собой дверь, мои мысли завертелись вокруг событий прошедших дней. Я копошилась в них, словно в сундуке с драгоценностями, но ничего не нашла. Ничего, к чему можно было бы придраться, ни единой зацепки! Этот парень ничем себя не выдал, просто говорил так, словно на родном языке, но откуда он знал, что я его пойму? Ведь меня вряд ли можно принять за иностранку. Темные волосы, не черные, конечно, скорее каштановые; глаза светло-карие, да и кожа немного тронута весенним загаром, я вполне могла сойти за румынскую девушку. Странно все это. И парень страннее не придумаешь!
Мне стало не по себе, но одновременно с этим разыгравшееся не на шутку любопытство неприятно теребило душу. Мне хотелось сию же секунду сорваться и отправиться на поиски таинственного незнакомца. Да, разумнее было бы выкинуть все из головы. Какое дело как он говорил и о чем, у нас обоих своя жизнь, которая по идее ни как не соприкасается. При удачном случае я отдам ему цепочку и все.
«У него есть тайна, Кэт!» - шепнул противный голос в моей голове.
«И лучше тебе ее не разгадывать!» – отозвался другой, приятный.
«А если хотя бы одним глазком? – промурлыкал противный. – Брось, Кэт, тайны - это всегда интересно!»
«Добром это не кончится!»
«Отстань!»
На этом мой желудок противно заурчал. Мне определенно нужно было поесть.