Глава 1.

Румыния, лечебный профилакторий "Качулата", 198 км от Бухареста.
Наши дни

Маленький балетный класс. Здесь нет станков, паркет покрыт толстым слоем пыли, а зеркала – мутные, потускневшие омуты, где отражается мой танец. Кажется, музыка льется из стен, плавно заполняя сначала комнату, а потом и меня. Я растворяюсь в ней, я парю в одном только мне известном танце, который не имеет ничего общего с искусством. Это не балет, здесь другие па, другие ритмы, а еще здесь нет правил, и я не просто чувствую это каждой клеточкой своего тела, я это знаю.
На мгновение замерев у одного из зеркал, я вижу там свое отражение. Красивый изгиб спины, руки грациозно уходят за голову: я прогибаюсь так, что касаюсь ладонями пола, и тысячи пылинок тут же прилипают к ним, оставляя на паркете отпечаток моих рук.
И тут я вижу Ее. Черная хищница с лоснящейся шкурой и печальными, пронзительно-желтыми глазами, которые внимательно смотрят на меня. Пантера! Она идет мне навстречу, слегка пружиня на мягких лапах и тихо мурлыкая что-то себе под нос. Мне кажется, я даже слышу эту мелодию.
Мне страшно двинутся, хотя отчего-то я понимаю, что пантера меня не убьет, не это ей нужно. Она подходит ко мне вплотную, тыкается мокрым носом в мои ладони, которые я почему-то протягиваю ей, а потом начинает лизать их своим шершавым языком, будто хочет отблагодарить за что-то.
Музыка нарастает, становится неистовей; мне хочется танцевать, хочется снова кружиться в этом поистине ритуальном танце, но пантера не дает мне. Она ходит кругами, трется спиной о мои ноги, тыкается мордой в живот, прося ласки и внимания.
- Пожалуйста, дай мне дотанцевать! – шепчу я ей.
Пантера останавливается и поднимает на меня глаза, человеческие глаза, в которых застыло предостережение!

Меня выдернули из сна, словно из зыбкой трясины. Нет, никого рядом нет, это мое подсознание реагирует вовремя, обрывая кошмар, который снится мне из ночи в ночь уже несколько дней. Я знаю, что проснулась, ведь чувствую под собой жесткий матрац кровати и горячие слезы, сбегающие по щекам. Сердце колотится так, словно вот-вот проломит грудную клетку и вырвется наружу. Мне кажется, теперь ему слишком мало места в моей груди. Наконец, когда ощущение реальности стало почти осязаемым, я с трудом разлепила веки и попыталась сфокусировать взгляд. Я была все в той же комнате, в профилактории, в которую меня поселили почти две недели назад. Ничего не изменилось с прошлого вечера, даже сон.
Я повернула голову в сторону окна. Сквозь тонкие занавески в мою комнату отчаянно рвались солнечные лучи. Они играли на однотонной ткани, будто хотели меня поддразнить, и, наблюдая за этим, я поняла, что, наконец, начинаю расслабляться и возвращаться в реальность. Сделав глубокий вдох, я откинулась обратно на подушку и уставилась в потолок. Почему мне снится этот сон? Он повторяется почти из ночи в ночь и в нем практически ничего не меняется. Может быть, это какие-то мои внутренние страхи, которые таким причудливым образом всплывают на поверхность, подсознание дает сбой?
Я повернулась на бок и решила отвлечься от странного сна, несмотря на то, что внутри остался как-то неприятный осадок. Хотелось встать и раздвинуть занавески, увидеть пики Карпат, которые все еще находились в снегу – весна в горных районах только-только началась. Удивительно, но только горы и внушали мне успокоение, все остальное в этой маленькой стране раздражало. А, вообще, сколько я уже здесь? Почти две недели. Рекордное для меня постоянство! Наверное, скажи мне кто-нибудь полгода назад, что мне придется кочевать по больничным койкам, как гастролеру по отелям, я бы не поверила. Скажу даже больше, я бы долго смеялась. Но теперь уже не до смеха. Один день перечеркнул все, что я создавала годами.
Нет, здесь у меня хорошая комната: просторная, шумоизолированная и со всеми удобствами, но я предпочла бы никогда сюда не попадать. Почему? Потому что здоровые люди никогда не проходят реабилитацию, которая может растянуться до конца их дней! Каково мне понимать, что я, успешная в недавнем времени танцовщица, теперь могу лишиться всего из-за какой-то чертовой травмы, которую никто и никак не может вылечить.
Мне хотелось швырнуть что-нибудь в стену, но в это самое время в дверь постучали и в комнату заглянула медсестра.
- Катерина, доброе утро! – улыбнулась она.
- Доброе утро, Марта! – нехотя ответила я.
- Ну, готова идти на обследование?
Ах да, обследование! Я совсем о нем забыла с этим кошмаром.
Медсестра помогла мне одеться, подождала, когда я приведу себя в божеский вид, и повела на обследование, придерживая под локоть.
Две недели, - и сегодня мне вынесут вердикт.
Левая нога болела, вернее колено левой ноги болело так, словно туда нож воткнули и заставили ходить. Худо – бедно, но с помощью медсестры я добралась до кабинета, где будет проходить обследование. Там меня уже ждали пятеро врачей, в том числе и доктор Стефан, который вел мой лечебный процесс. Ободряющее мне улыбнувшись, он разрешил начинать обследование. Не могу сказать, что я сильно волновалась, за последние несколько месяцев я прошла стольких врачей, обследований, даже одну операцию, что теперь просто хотела, чтобы все это скорее кончилось и я узнала результаты.
Примерно через час, врачи отпустили меня и сказали ждать доктора Стефана у себя в палате, им нужно было кое-что обсудить и придти к единому мнению. Что ж, мне ничего не оставалось делать, как опять же с помощью медсестры доковылять до своей комнаты и немного передохнуть.
Поудобнее устроившись на кровати, я закрыла глаза, пытаясь вздремнуть, но мысли постоянно возвращали меня в прошлое, такое радужное и счастливое. Разве пятнадцать лет назад, когда мама привела меня в балетную студию, я могла подумать, что все закончится именно так?! Моя карьера катилась к черту, не успев начаться! Врачи постоянно твердили, что для восстановления нужно время, что я должна бороться, должна быть сильной... Но разве не это все у меня в крови? Не будь я сильной, то бросила бы танцы еще тогда, в пятилетнем возрасте, когда шпагат мне растянули так, что я ходить не могла. Даже сейчас мне страшно вспомнить эту невыносимую боль, словно лопаются связки. Это был просто концлагерь, где наши детские вопли заглушали грохочущей музыкой! Но я не сдалась. Я тренировалась больше и упорнее всех, и только поэтому судьба дала мне шанс попасть в такой проект как «Amaks». Пусть это был не «Тодес», но и не что-то совсем ужасное. К тому же, мы постоянно ездили выступать за границу, нас приглашали в самые модные клубы страны, даже в клипах снимались. Да и в итоге, танцы – это вся моя жизнь! Не для этого я терпела все лишения, чтобы просто валяться на койке в санатории незнакомой мне страны и тупо жалеть себя. Моя карьера только начала набирать обороты, и я просто поверить не могу, что вот так она закончится. Это нелепо и омерзительно!
Через полгода у нас конкурс во Франкфурте, и я так надеялась, что там меня заметят, но теперь все летело, как говорится, коту под хвост. Доктор Стефан ясно дал мне понять, что о танцах, возможно, придется забыть совсем. Это больно было слышать, невыносимо больно, но я верила и в то, что в жизни бывают чудеса. Упорство и трудолюбие пробьют любую броню!
Закончить столь философскую речь в своей голове мне не дали, в дверь кто-то постучал, а после того, как я разрешила войти, на пороге возник доктор Стефан. Я тут же встрепенулась, поудобнее усаживаясь на кровати и стараясь не обращать внимание на ноющую боль в колене.
- Ну что ж, Катерина, - начал он, присаживаясь рядом на стул. – Мы все обсудили, посмотрели результаты обследования… В общем, все очень даже неплохо. Если лечение и дальше пойдет такими темпами, то я уверен, что мы добьемся полного выздоровления. Я даже с этого дня разрешаю тебе совершать короткие прогулки, только по территории профилактория, а то в здешних местах страшные вещи иногда случаются. – Он натянуто рассмеялся, словно хотел перевести разговор в шутку. – Свежий воздух пойдет тебе на пользу, Катерина.
Я радостно закивала, мысленно ругая себя за то, что уже успела похоронить себя заживо.
- Но есть одно но. – Доктор Стефан глубоко вздохнул, обвел взглядом комнату и пристально посмотрел на меня. Я вдруг поняла, что сердце в груди болезненно сжалось. - Танцевать ты уже никогда не сможешь. Травма настолько тяжелая, что любая физическая нагрузка, больше положенной нормы может довести тебя вплоть до инвалидного кресла.
Я почувствовала, как горький ком встает поперек горла, как из-за него становится тяжело дышать, а сердце в груди грохочет так, что закладывает уши. Мои глаза были устремлены на доктора, но умом я вдруг перестала понимать происходящее.
- Зато через несколько недель ты сможешь нормально ходить, не испытывая боли, - пытался успокоить врач, беря меня за руки. – Вернешься домой, будешь делать специальную зарядку, а через пару лет вообще забудешь, что когда-то была так серьезно травмирована. Ты очень сильная, Катерина, ты справишься.
В его глазах отражалась моя грусть. Он жалел меня, совершенно искреннее, пытаясь сгладить мою боль и желая, как мне хотелось думать, чтобы этот разговор имел бы более радостную окраску.
- А может … все-таки … - Мне так хотелось надеяться, что еще не все потеряно. – Может, есть шанс, что я все-таки вернусь в танцы.
Он отрицательно покачал головой.
- Увы, нет, Катерина. Поверь, в жизни есть более ценные вещи, чем танцы. Это я говорю тебе не как врач, а как человек, проживший полвека.
Доктор Стефан ободряюще похлопал меня по плечу.
- Не переживай, - сказал он, направляясь к двери. – У тебя вся жизнь впереди, а в ней столько всего интересного.
Я опустила голову и еле заметно кивнула. В глазах уже стояли слезы, и мне хотелось только одного – чтобы доктор Стефан ушел.
- Да, - он обернулся на пороге, - я позвонил руководству твоей труппы и все им сказал. Они готовы оплатить твое лечение до конца, как и прописано в контракте, так что о деньгах не переживай. – Он сделал паузу, а потом тихо добавил: - Мне жаль, Катерина! – И вышел из комнаты.
Жаль? И это все, что он может мне сказать? Этот приговор равносилен смерти, а он говорит «жаль» и уходит.
Я сидела на краю кровати, невидящим взглядом уставившись в пол и пытаясь осознать то, что сказал доктор. Нет, я все прекрасно поняла, но принять не могла. Мне даже на мгновение стало жаль, что какой-нибудь отморозок не прирезал меня за дорогой сотовый и пару тысяч рублей в кошельке. Но я должна взять себя в руки и не показывать вида, как мне больно и тяжело. Не хочу, чтобы меня жалели! Хватает того, что все вокруг смотрят на меня с нескрываемым сочувствием в глазах, когда я, хромая, передвигаюсь по коридору.
Я уставилась в окно, с трудом понимая, что солнце, которое так бесцеремонно смотрит в мое окно, уже клонится к горизонту. Мне хотелось ненавидеть его, но внутри была странная пустота и какой-то ненормальный покой. Наверное, именно так люди сходят с ума.
Через небольшой промежуток времени в голове немного прояснилось, и возник вопрос: как жить дальше? Я оглядела свою небольшую, но уютную комнатку. Кремовые занавески на окнах, высокая тумба с ящиками из светлого дерева, рядом – односпальная кровать с жестким матрацем. По другую сторону еще одна тумба, но низкая, вроде ночной, да и по цвету темнее. Потом небольшой шкаф-купе, уборная и рядом входная дверь. На противоположной стене располагалось зеркало, над ним - кварцевые часы темно-серого цвета, напротив кровати закрепленный на стене - плоский телевизор. Вот и вся обстановка. Ни картин, ни прочих безделушек, коими мы так любим украшать стены в квартирах, ничего. Все здесь казалось простой необходимостью, так же, как и я. И от этого становилось еще невыносимее.
Воспоминания застилали глаза, и я даже не пыталась их сдерживать. Они шли беспрерывными слайдами, выгрызая внутри меня огромную черную дыру, в которую сквозил ветер, наполняя все внутри неизбежным холодом. Все кончено. Неужели вот так? Я не хотела в это верить, не хотела об этом думать, но не получалось. Единственным желанием сейчас было уснуть и больше не проснуться.
Тихие слезы лились по моим щекам, и я размазывала их ладонями по лицу, будто маленькая девочка. Я не любила плакать, но сейчас просто не видела иного выхода. Видимо, люди всегда льют слезы тогда, когда нечего сказать или сделать. Вот такой же беспомощной стала и я, свернувшись калачиком на своей кровати и выпуская всю безысходность наружу. Я всегда была уверенна в том, что никогда не буду уязвимой. Добившись того, чего хочу, сломить меня будет невозможно. Но как я ошибалась! Как мне хотелось сейчас отыскать корень этого зла, что заселил в мою доверчивую душу такие убеждения.
В один миг эта маленькая, уютная комната стала нестерпимо давить на мой разгоряченный мозг, который лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Словно сомнамбула я поднялась на ноги, обула кроссовки и отправилась прочь сначала из своей комнаты, а потом и из профилактория – доктор Стефан же разрешил мне прогулки, так почему бы не начать их сейчас. Меня никто не остановил, никто не заметил, как хромоногая девушка с полными глазами слез покидала лечебный корпус в неизвестном направлении.
Стараясь уйти как можно дальше от злополучного здания профилактория, я отчаянно ковыляла в сторону величественных Карпат. Будь я в прекрасном расположении духа, то непременно бы залюбовалась их поистине исполинской красоте, но сейчас я даже ненавидела эти самые горы за то, что они не сострадают мне. Да, я потворствовала своим прихотям быть невидимой или лучше мертвой, но по-другому я не могла.
Пролезая в небольшую дыру в заграждении, я осознанно покидала территорию санатория. Колено пронзила резкая боль, и я простонала. Неужели, эта боль будет со мной навечно?
Смахивая слезы, я еще яростнее зашагала в сторону леса, а достигнув его, рухнула на колени, упершись руками в мягкий мох. Грудь больно сдавило. Я чувствовала себя особенно живучим вампиром, но только с колом не в сердце, а в колене. Втянув со свистом воздух, я пыталась подавить дрожь, что сотрясала все тело. Мне не было холодно, видно, близился нервный срыв, и мой организм отчаянно просил помощи.
Я закрыла глаза и представила последние минуты своего счастья. Вот Костя, мой партнер и по совместительству мой же парень, делает поддержку. Я замираю в его вытянутых руках, грациозно раскинув руки, словно парящая над морем чайка. Четкий ритм музыки словно бьется в такт с моим сердцем. Костик кружится. Еще секунда, и он опустит меня на ноги, но в это самое мгновение мой надежный партнер падает. Я даже не поняла, что произошло, просто резкая боль пронзила колено, словно оно куда-то вышло, а потом встало на место. Я лежала на полу в зрительном зале, у самой сцены и, видимо, стонала. Но темнота поглотила меня раньше, чем я оправилась от шока.
Уже в больнице я узнала, что, ударившись о край сцены, кувырком слетела вниз. Удивительно, как я еще шею не свернула. Врачи поставили мне сотрясение мозга и диагноз, который я запомнила слово в слово: «разрыв передней крестообразной связки коленного сустава со смещением коленной чашечки и растяжением боковой мышцы бедра». При дополнительном обследовании обнаружилось еще и воспаление мениска, так что без хирургического вмешательства не обошлось. И так «повезло», слава богу, только моей левой ноге!
Закрыв лицо руками, я попыталась прогнать нахлынувшие воспоминания. Все это было так свежо, что я до сих пор слышала в ушах четкие ритмы музыки, которые рвали мне сердце на части, не давая возможности даже сделать нормальный вдох.
«Не плачь!» - приказала себе я, звонко треснув несколько раз по щекам. Это подействовало. Я поднялась и заковыляла по тропинке вверх на склон. Мне было все равно куда идти, лишь бы подальше отсюда. Лучше бы вообще заблудиться и умереть. Я чувствовала себя не лучше, чем Квазимодо. Почему нельзя зашвырнуть эту дурацкую ногу куда подальше и найти себе новую?! «Хотите снова танцевать? Купите ноги у нас!»
Хорошая была бы рекламка!
Закрыв глаза, я остановилась. Колено словно огнем опалило, но я должна была это перетерпеть. Ради себя самой! Ради своего чертового самолюбия! Но едва открыв глаза, я замерла в изумлении. Я стояла на открытой горной площадке, а внизу расстилалась великолепная цветущая долина. Был самый разгар весны, и буйство красок поражало. Сочная трава и первые робкие цветы еще только пробились сквозь непрогретую землю. Они тянулись к солнцу, хотели жить, чего не скажешь обо мне.
Голубое небо благодаря закату приобрело ванильный цвет. Ей-богу, не думала, что такое существует в реальной жизни! Я видела даже крохотные деревеньки близь Рымнику-Вылча. Жаль, конечно, что Бухарест так далеко: его высокие старомодные башни отлично бы дополняли пейзаж.
Из-под моей ноги посыпалась мелкая россыпь камней и звонко полетела вниз. Я вздрогнула от неожиданного резкого звука и проследила за траекторией их полета. Там, у подножия горного склона, валялась груда камней: больших и малых, острых и пологих, словно их кто-то специально обтесал. И тут-то я поняла, что меня безудержно тянет вниз. Да-да, я так отчаянно хотела шагнуть туда, в эти холодные каменные объятья, что почувствовала даже своего рода облегчение от этой мысли. Я уже видела внизу свое неестественно распростертое, окровавленное тело. Интересно, больно ли это? Хотя эта боль будет лишь мгновением. Такое стерпеть можно.
«Ну, давай же!» - противно шептал кто-то в моей голове.
«А как же мама и папа? - говорил другой, более приятный голос. - Они этого не переживут!»
«Это только твое горе! Никто тебя не поймет, никто не пожалеет!»
«Не будь эгоисткой, Кэт!»
«Прыгай! Это твой единственный выход из этого ада. Посмотри на эту красоту, разве страшно умереть здесь?»
«Кэт, не надо!»
«Ты искалечена и брошена. Ты никогда не будешь счастлива, лишенная того, что любишь больше всего на свете! Прыгай!»
Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.