Я иду по коридору, стараясь не шуметь, потому что знаю, ты, конечно, снова уснул прямо в кресле. В последнее время ты очень много работаешь, я бы даже сказала, слишком много. Наверное, мне стоило бы обижаться, ведь все эти бесконечные дела крадут то время, которое мы могли бы провести вместе. Хотя, помнится еще совсем недавно, каких-то десять лет назад, ты постоянно возмущался, когда я сутками торчала у себя в лаборатории. Сегодня прежний энтузиазм во мне поугас. Нет, разумеется, я до сих пор провожу исследования, но у меня теперь нет былой необходимости доказывать всему миру в целом и себе в частности, что я самая лучшая, что я номер один. Неужели мне больше не свойственен тот гриффиндорский пыл и азарт, за который ты меня и полюбил? Ну, может быть, полюбил не за них, но обратил внимание точно, благодаря им.

Да, сейчас я с улыбкой вспоминаю первые дни нашего общения, общения как двух взрослых людей! Я никогда тебе не рассказывала, но несколько раз мне хотелось швырнуть в тебя чем-нибудь тяжелым, еще бы: ты демонстрировал столько наглости, столько спеси, столько самомнения, что это даже очень спокойного человека могло вывести из равновесия, не говоря уж обо мне.

Много воды с тех пор утекло...

А знаешь, мне до сих пор тяжело думать о том, что нас свела та война. Как же я благодарна Гарри за то, что он едва ли в последний момент сумел переманить тебя на нашу сторону! Даже думать не хочется, как бы все сложилось в противном случае. Но прочь грустные мысли. На счастье, все сложилось, как сложилось.

Сегодня уже почти ничего не напоминает о тех тревожных днях. Мы все живем обычной мирной жизнью. Гарри недавно стал министром, чему безумно рад, женить бы его еще, но на роль его супруги уже есть кандидатура. Рон и Луна живут в такой идиллии, что иногда я им завидую. Немного, самую малость. Особенно, когда они с прямо-таки неописуемой нежностью смотрят друг на друга… Сейчас даже сама мысль о том, что у нас с ним что-то назревало, кажется нереальной. Иногда мне так хочется спросить, а ревновал ли ты меня к нему, но я почти уверена, что ответ будет отрицательным. Особенно, если учитывать обстоятельства, при которых начались наши с тобой отношения. Ты, наверняка, уже все забыл, а я помню.

Был поздний-поздний вечер. Мы самозабвенно ругались с Драко из-за очередного пустяка (ну, не могли мы тогда мирно сосуществовать). Ты вошел в комнату и одарил нас обоих таким презрительным взглядом, что мы немедленно замолчали и сочли за благо прекратить перепалку.
- Драко, Гермиона, - сказал ты ледяным тоном, - если сейчас вы не придете к согласию в тех мелочах, из-за которых у вас постоянно возникают конфликты, то вы рискуете загубить общее дело. Вы меня понимаете?
- Да, - в один голос ответили мы.
Но тут Гарри зачем-то позвал Драко, и он с нескрываемой радостью, поспешил нас покинуть. По логике вещей мне тоже надо было бы уйти, но вместо этого я сделала вид, что мне срочно необходимо разобрать валявшиеся на столе свитки, а ты почему-то принялся мне помогать. Наверное, все эти периодически соприкасающиеся руки, "встречи взглядами" и произносимые с легким придыханием фразы, - жуткая банальщина, но именно так все у нас и началось. Совсем незаметно завязался разговор, плавно перешедший от рабочих вопросов к более личным темам. Ты даже спросил, как мне удается сохранять такую бодрость духа, а я гордо ответила, что я же из Гриффиндора, и это все объясняет. Ты чуть заметно улыбнулся и, как мне показалось, посмотрел по-особенному, с теплотой. А я чувствовала, как с каждой минутой мне становится очень хорошо и уютно, как, если бы не было всего того ужаса, с которым нам приходилось бороться.

После того случая я постоянно искала повод оказаться с тобой рядом, о чем-нибудь заговорить. Со стороны, должно быть, это казалось несколько странным. Во всяком случае, Рон и Гарри стали кое-о-чем догадываться. Если Гарри сохранял нейтралитет, то Рон проводил "воспитательные беседы", сводившиеся к тому, что мое поведение меня не красит и может быть неправильно понято окружающими, в том числе и тобой самим. Внутренне я была с ним полностью согласна: конечно, ведь я банально бегала за тобой, что отнюдь не делало мне чести. Но признать всего этого я никак не могла и обвиняла беднягу Рона в том, что у него паранойя. Не знаю уж, что по этому поводу думал Драко, но ему явно было не до нас: его слишком увлекли "ненавязчивые" ухаживания за Джинни.

А потом был мой срыв. Я просто-напросто не выдержала перенапряжения: сидела на полу и ревела в голос. Вот ни с того ни с сего осела на пол и зарыдала. К счастью, ты был первым, кто это заметил. Почему, к счастью? Потому что будь на твоем месте кто-нибудь другой, по окончании этой истерики, мне бы было жутко стыдно. Но с тобой я могла дать волю эмоциям, как это ни странно. Ты не успокаивал, не утешал, просто позволил выплакаться, изредка поглаживая по спине. После этого стало понятно, что мы вместе.

Рон был в шоке. Он изо всех сил старался не подавать виду, какой это для него удар, но я знала, как ему тяжело. Я пыталась с ним говорить, но он замкнулся, не хотел идти со мной на контакт. И дело было даже не в наших с ним особых отношениях, но в том, что он до сих пор не доверял тебе, подозревал, что ты вынашиваешь какие-то свои планы.

Гарри не поддерживал, но и не осуждал. Наверное, это лучшее, что он мог в этой ситуации сделать.

Драко притворился, что ничего такого не произошло словно в обмен на то, чтобы его отношения с Джинни так же были восприняты как должное.

Кстати они завтра собираются нас навестить. Давно мы не виделись - уже целых две недели. Мне столько надо рассказать Джинни, а вам, наверняка, есть о чем потолковать с Драко. Я уже представляю все эти радостные восклицания, объятия, поцелуи. Как хорошо, что мы друг у друга есть. Да, с годами Гермиона стала не в меру сентиментальной. Того гляди, скоро начну плакать от умиления. Ну и пусть!

Но вот уж кто точно не вызовет у меня слез радости, так это твоя бывшая жена с ее супругом. Нет, я прекрасно отношусь к Нарциссе и Снейпу, но, скажи мне, что за манера указывать на мое якобы неумение одеваться?! Вот и сегодня она все утро читала мне лекции на тему, что такие украшения "лучше с этим платьем не носить". Как вспомню это ее "Гермиона, дорогая, в нашем возрасте подобный рисунок на ткани просто не приличен!", так сразу свирепею. Это еще в каком нашем возрасте?! И не объяснишь же ей, что брошь - это твой подарок, с которым я очень не люблю расставаться, и что это платье нравится ТЕБЕ. Хорошо еще хоть Северус не радует нас своими частыми визитами. Мне иногда думается, что с годами он стал еще более мрачным. Хотя, говорят, директор из него вышел хороший. Не верю.

Стою и смотрю на твое безмятежное лицо. Пожалуй, оно бывает таковым только, когда ты спишь. Интересно, а что тебе снится?
- Люциус, - тихо говорю я, - пойдем спать.
- А я уже сплю, - в полудреме бормочешь ты.
- Я имею в виду, нормально, - невольно улыбаюсь я.
Ты смотришь на меня совершенно ясным взглядом, как будто бы и не спал только что, и мне почему-то кажется, что мы думаем об одном и том же. Мы думаем о годах, проведенных вместе, о сопровождавших их ссорах и примирениях, об ошибках и достижениях…
- Ты очень красивая, - неожиданно говоришь ты.
- Скажешь тоже, - с легкой улыбкой отмахиваюсь я, - пойдем лучше в постель.
- Звучит двусмысленно, - усмехаешься ты, поднимаясь с кресла.
- Хватит паясничать, я хочу лечь спать!

Ты приобнимаешь меня за талию, и мы не спеша идем в спальню, на ходу перебрасываясь безобидными колкостями.

Наверное, последние несколько лет наши дни похожи один на другой, но все, чего я хочу, чтобы наше счастье не кончалось, чтобы все шло, как идет... Я просто люблю тебя, Люциус Малфой, и этим все сказано.