Воларэ предоставил Илльере комнату, обед, постель и доступ в оружейную. Выбора у нее и в самом деле не было. Оставшись одна, она долго размышляла, сидя на кровати. Усталость нашептывала лечь и в кой-то веки отоспаться за долгие недели, проведенные в седле. Но здравый смысл не позволял расслабиться. Воларэ один раз уже приказал ее убить. Воительница не была настолько наивной, чтобы забыть это. Однако то, что она услышала об Аубреле, повергало в еще больший ужас. И мысль о том, что судьба Эрвина в руках этого человека, обжигала душу. В одиночку ей в тюрьму не пробраться — не помогут ни мастерство фехтования, ни умение скрываться от посторонних глаз. Винтера как опасного мятежника будут стеречь с особой бдительностью. А тюрьма это крепость, в которую не попадешь — и из которой не выберешься. Гофрид мог в самом деле помочь. У него еще оставались верные люди, он по-прежнему командовал гвардией, у него был статус и власть вытащить Эрвина или хотя бы не дать заговорщикам устроить несчастный случай в камере. Именно эти рассуждения заставили Илльеру дать согласие. Дело оставалось за малым — найти принцессу и вытащить ее из-под канцлеровой опеки.

Тут Воларэ оказался совершенно несведущ — Аубрель не настолько доверял ему. Скорее всего, Аубрель вовсе никому не доверял. Потому и смог оставаться в тени все это время, отводя внимание от себя на кого угодно, вплоть до Аланира. Как знать, может, и герцога он использовал — а тот и не догадывался. Илльера обхватила себя за плечи и спрятала подбородок между запястий. Надо всеми тревогами довлел страх за Беркута. Искать Рихь в огромном городе, с тысячами жителей и сотнями домов — хуже, чем искать иглу в стоге сена. И выход оставался только один. Хотя Илльера отчаянно не хотела к нему прибегать. Но жизнь Эрвина была дороже.

Вейнхаард, покажи, как мне до нее добраться!

И снова накатила внезапная неодолимая сонливость, а большая хищная птица пронесла ее на крыльях по извилистым городским улочкам, усевшись затем на высокие окованные железом ворота. Двор, дом с двумя симметричными башнями — и четверо гвардейцев, прогуливающихся около караульного помещения. Стерегут. Хотя было бы странно, не окажись охраны вовсе.

Пробуждение пришло с наступлением сумерек. В небольшое окно заглядывали последние лучи красновато-оранжевого солнца. Ее никто не беспокоил — впрочем, за дверью наверняка дежурит часовой. Он же выведет ее из особняка, как только она того пожелает. Поев и повесив на пояс два кинжала и свой меч — его Генрих вернул, едва она сказала Воларэ о своем согласии, — Илльера вышла из комнаты, прихватив мешок с веревкой, крюком и другими полезными мелочами, которые дал ей бывший командир, и заодно спрятав за голенища пару ножей. Клинков много не бывает. Молодой гвардеец в самом деле без лишних слов провел ее через несколько непарадных помещений и по лестнице во двор. Велик был соблазн потребовать, чтобы ей вывели Сапфира — но верхом она бы привлекла к себе ненужный интерес. А незаметность была ее единственным преимуществом перед стражей принцессы. Солдат перед воротами стало заметно больше. Были там и ее недавние пленители. Лица гвардейцев были сосредоточены и суровы. Приближались непростые времена… Илльера не оглядывалась.

Людей на улице несмотря на поздний час толпилось немало. Вполголоса шелестели разговоры, полные беспокойства. Слуги обсуждали внезапную смерть своих господ, не вернувшихся с пира. Благородные дамы в черных траурных одеяниях, забыв об этикете, торопливо куда-то шествовали в сопровождении одного-двух пажей и одетых так же в черное подростков. Два отряда по десять человек, в одеждах с разными гербами, на повышенных тонах выясняли отношения в глухом переулке. Илльера не стала туда заглядывать, но прекрасно расслышала оскорбления и брань. Вскоре зазвенит и сталь. И кровь зажурчит по мостовой. Ириталл постепенно погружался в пучину тревоги, страха и недоверия. Воительница глубже надвинула капюшон на лицо. Рука касалась кинжала.

Воспоминания птицы вели ее по изгибам улочек, пока на другой стороне не показались ворота, окованные железом. Над ними возвышались две башенки, окна одной были освещены. Из-за ворот слышались голоса. Караульные не спали.

Илльера прислонилась спиной к стене и стала всматриваться в очертания особняка, прикидывая на глаз высоту ограды. Можно надеяться, длины веревки хватит. А вот сколько мечей окажется по ту сторону — только богам известно. Птица видела Рихь у окна башни. Значит, искать надо начинать оттуда. Только внутрь еще нужно попасть…

Невеселые мысли получались, но выбора не было. Глубоко вздохнув, воительница оторвалась от стены и быстро скользнула к ограде, сложенной из шлифованного камня. Без веревки не взобраться. Пройдя немного подальше от ворот, Илльера дошла до того места, где начиналась стена другого особняка, и размахнувшись, швырнула веревку так, что крюк на конце зацепился за верхний ряд кладки. Скрежет железной лапы о камни показался оглушительным, так что Илльера даже замерла, ожидая, не явится ли по ее душу какой-нибудь бдительный, чуткий на ухо гвардеец. Но нет — звук резанул только ее собственный, обостренный до предела слух.

Первый же рывок вверх по стене скрутил болью покалеченные мышцы. Илльера повисла на руках, прерывисто дыша и смаргивая невольные слезы. Сапоги мало чем могли помочь без твердой опоры под каблуком. Но отступить некуда. Ради всех. Ради страны. Ради Эрвина. И стиснув зубы, воительница поползла, подтягиваясь и сквозь судорогу отталкиваясь от стены. Каждое движение было пыткой, конца-края которой не видно. И никак не избыть страдание… Но вот взгляду открылся вид через парапет. Стальные зубья скалились, словно клыки хищника. Илльера отпустила веревку и ухватилась на шипы. Они были не настолько остры, чтобы порезать ладони. Повисев пару мгновений и переведя дух, воительница в последний раз подтянулась и закинула на вершину ограды ноги. По ту сторону двор освещался парой фонарей, у ворот в десятке шагов стоял одинокий часовой. Второй сидел на скамейке поодаль. Других воинов видно не было, но они безусловно явились бы, допусти Илльера оплошность.

Перебраться через шипы, повиснуть с другой стороны, собраться с духом и упасть на каменные плиты… Удар силен, вышибает воздух из груди, даже при том, что сразу же, упав, она перекатилась в сторону. Ножны лязгнули по камням. Часовой у ворот встрепенулся. Илльера вскочила на ноги, рванув оба кинжала из ножен. Первый свистнул через двор и вонзился в глаз сидевшему на скамье прежде, чем он успел подняться. Второй блеснул в отведенной для удара руке. Бить нужно было на упреждение, не дав уцелевшему свидетелю ее вторжения поднять тревогу. Одним прыжком оказавшись за плечом солдата, Илльера по рукоять всадила лезвие ему в шею над горжетом. Хрип, бульканье крови — но ни единого крика. Значит, у нее еще остается фора.

Выдернув оба клинка и торопливо стряхнув с них кровь, Илльера взбежала по ступеням к двери. Дернула — и выругалась сквозь зубы. Кинжалы скользнули в ножны, в руке быстро оказалась тонкая отмычка. Наследие былой службы — когда Гирш говорил, что гвардеец должен уметь открыть любую дверь не только королевским словом и ударом могучего плеча. Замок поддался, но распахивать створку Илльера не спешила. Приоткрыв узкую щель, она вслушивалась в звуки дома. Приглушенные голоса, блики света в сумраке передней. Медленно переступив порог, воительница вытащила кинжал. Рядом слышалось чье-то дыхание, в тенях угадывался силуэт. Солдат сидел в кресле — и кажется, дремал либо ушел глубоко в свои мысли. Илльера прокралась вдоль стены и быстрым отработанным движением перерезала ему горло. Вскрикнуть он не успел.

Она крадучись шла через полутемный холл, высматривая лестницу наверх — нужно попасть в башню. И хорошо бы не ошибиться… Ступеньки не скрипели. Миновав первый пролет, Илльера глянула в слабо освещенный пустой коридор — и успокоенная продолжала путь наверх. До второй площадки оставалось всего несколько ступеней, но тут этажом ниже с фонарями — и обнаженными клинками — возникли трое гвардейцев. Видимо, кто-то решил проверить пост у двери.

Тратить время на разговоры никто не стал. Воительница перекинула кинжал в левую руку, выхватила меч и обернулась. Лестница дарила небольшое преимущество, не давая солдатам обойти сбоку и использовать численное превосходство. Но Илльера понимала, что так продлится ровно до того момента, как на шум явятся бойцы с верхнего этажа. Тогда она окажется в окружении. И вряд ли вырвется. Поэтому нужно было спешить. Тусклый свет пары фонарей, оставленных на полу — и одного на лестнице — высвечивал росчерки стали, крохотными падающими звездочками сыпались от ударов искры. Закрывшись мечом от длинного выпада, Илльера полоснула кинжалом по задержавшейся чуть дольше нужного руке — и противник отпрянул, уступая место товарищу. Его удалось достать острием меча через щеку и лоб. Третий резко разорвал дистанцию, явно решив дождаться подхода товарищей. Илльера метнула кинжал — тот отбил летящий клинок в сторону, и оружие беспомощно звякнуло об пол где-то в тенях между ступеньками.

— Кто ты такая? — крикнул гвардеец. Илльера не ответила, рванулась вверх до площадки, успела сделать еще несколько шагов. Из коридора на нее напали двое. Дошла ли она до нужного этажа, видно было плохо. Воительница скрипнула зубами. Сколько же их тут… Аубрель явно всерьез беспокоился о возможном похищении. Успел заметить ее в Иридине — или его шпионы донесли о ее приезде в столицу — неважно. Важно, что бойцов здесь слишком много…

Короткая яростная схватка закончилась длинным порезом на левом предплечье. Рана кровоточила, но боль была терпимой. К лестнице удалось прорваться — и успеть захлопнуть кстати подвернувшуюся дверь. Ни ключа, ни засова, остается только заклинить створку кинжалом — и воительница опрометью кинулась по ступенькам, стараясь уйти подальше. Мгновение передышки… Лестница вывела на площадку и оборвалась. Если она ошиблась и свернула не туда — здесь ее и прикончат…

Кровь напитала камзол, начала капать на пол и стекать к ладони. Размазывая красные разводы по ручке двери, Илльера с трудом повернула ее и очутилась в небольшой комнатке с парой кресел и столиком — что-то наподобие приемной. Захлопнув дверь за спиной, слыша тяжелые шаги приближающихся солдат, Илльера бросила меч на пол и отчаянным усилием подтащила к двери столик. Затем кресло. Голова закружилась, но баррикада какое-то время выдержит. Подобрав оружие, воительница прошла дальше — к еще одной двери и, борясь с дрожью пальцев, открыла.

Рихь сидела на кровати, в изголовье горела лампа. Лицо принцессы, едва подернутое тенями, казалось красивым и чуть растерянным. Илльера прислонилась спиной к притолоке и медленно вздохнула.

— Я за вами, Рихь, — почтительные поклоны и придворные титулы, может быть, и следовало принцессе вернуть, но времени не было. Эрвин был прав. Церемонии не уживаются со спешкой.

— Что происходит? — принцесса потянулась и обхватила колени руками.

— Мы должны уйти отсюда, — придумать убедительную причину заранее Илльера не догадалась, так что оставалась правда. — Аубрель замыслил недоброе. Сегодня ночью по его приказу на приеме убито больше сотни дворян. Он не остановится ни перед чем. Вам не стоит оставаться под его опекой, поверьте.

Из приемной послышался треск. Дверь рубили и ломали… Илльера приметила низкий комод, уставленный шкатулками и флаконами, и бесцеремонно потащила его к двери, игнорируя сыплющиеся на ковер безделушки. Рихь наконец зашевелилась.

— Не может быть… что же делать?

— Помочь мне и как можно быстрее одеться, — левая рука слушалась плохо, кровь успела запятнать ковер, а комод пока загородил дверь лишь краешком. Рихь только сейчас увидела рану и всплеснула руками.

— Наверное, надо перевязать! — она торопливо вытянула ящик, едва не уронив, и вытащила ворох материи. Шали, шарфы, платки… шелк. Но лучше, чем ничего.

— Сначала дверь, потом рука, — сквозь зубы прошипела воительница. Рихь с поразительной послушностью налегла на комод — и вдвоем они смогли забаррикадировать дверь достаточно надежно. Из приемной слышался уже не треск, а голоса. Прорвались. Но передышка еще есть. Илльера вытянула руку, и Рихь плотно замотала порез шарфом. Илльера кивнула и прошла к окну. Единственный выход — ведь обратно ей не прорубиться. Окно башни выходило на площадь и крышу нижнего этажа. Илльера скинула со спины мешок и вытащила веревку с крюком.

— Вам придется спуститься самой, — со вздохом проговорила она, цепляя крюк за подоконник. — Я не Эрвин, мне сил вас тащить не хватит. Только подстраховать.

Рихь посмотрела на нее расширившимися глазами. Илльера махнула рукой на шкаф.

— В сорочке прохладно.

Принцесса оделась на удивление быстро. Илльера обвязала ее через талию и плечо веревкой и подтолкнула к окну. Рихь зажмурилась, но села на подоконник. Потом медленно перекинула ноги в бездну. Илльера удерживала веревку, почти сев на пол и упершись каблуками в стену под окном.

— Смелее, — пришлось крикнуть. И Рихь скользнула вниз, отчаянно цепляясь руками за подоконник. Потом нетренированные пальцы разжались — и веревка рывком врезалась в ключицу. Илльера стиснула зубы и начала медленно стравливать веревку. Из темноты за окном послышалось сдавленное оханье. Веревка удлинилась рывком, когда Илльера отпустила целую петлю. Еще несколько движений, боль в раненой руке от усилия, тяжелые удары в дверь за спиной — и наконец веревка ослабла. Можно понадеяться, что Рихь стоит на крыше. Илльера поднялась и выглянула наружу. Принцесса даже догадалась выпутаться из веревки. Теперь ее можно было втянуть наверх и спуститься самой. Горло неприятно перехватило при мысли о том, что снова неизбежна боль в искалеченных ногах. Но выбирать не приходилось.

Оказавшись рядом с Рихью, Илльера опасливо прошла по пологой крыше. Теперь все упиралось в предусмотрительность гвардейцев. Если они оставили больше одного часового во дворе — дела плохи. Но судьба благоволила смелым. Спрыгнув на землю и мгновенно оглядевшись, Илльера заметила бойца около калитки. Прежде, чем Рихь, чуть не всхлипывая, сползла следом, воительница метнулась в сторону, заходя к солдату со спины. Тот, услышав шум, быстро обернулся — и брошенный кинжал вонзился в глаз. Рихь вскрикнула. Илльера схватила ее за руку и почти силой подтащила к калитке мимо мертвеца. На счастье заперта та оказалась только на засов. Откинув его в сторону, Илльера, едва веря самой себе, выскочила на улицу — и глубоко вздохнула. Жива.

Рано расслабляться… Стиснув ладонь принцессы, Илльера широким шагом двинулась к ближайшему переулку. Рихь едва поспевала следом. Непривычно молчаливая, словно в своих мыслях, и даже на рискованный спуск в окно не сетует…

— А вы думаете, Эрвин сказал правду? — когда Рихь заговорила, сказала она совсем не то, чего Илльера ожидала. Ни вопросов «куда идем», ни «что теперь делать»…

— Я сейчас об этом не думаю, — пробормотала воительница. Спор начинать не хотелось, потому что Илльера сердцем чувствовала — правду. Но Рихь жаждала услышать отрицательный ответ. Он бы ее успокоил. Да только лгать Илльера слишком устала.

Переулок оказался коротким, пара десятков шагов — и они выбрались из теней на более светлую и широкую улицу. На углах домов трепетали зыбким пламенем фонари. Илльера внезапно застыла — послышался стук копыт и шум колес. Обычные звуки для города — но не в такой час. И не когда нервы натянуты как тетива тугого лука. Ощутив, что шум делается ближе, Илльера еще быстрее, почти бегом, потащила Рихь вдоль улицы. Здесь укрытия не сыскать, да и где прятаться среди ночи во враждебном городе…

Поперек улицы выехали двое всадников. Громыхание колес оборвалось. За первой парой появились еще несколько. Кони с обманчивой неторопливостью затрусили навстречу. Илльера медленно потянула меч из ножен, бормоча сквозь зубы проклятия. Драться против верховых плохая идея, очень плохая, ей ли не знать… Наездники приблизились и взяли их в кольцо с пугающей быстротой, четкостью и безмолвием.

— Кто вы? Что вам нужно? — крикнула воительница, загораживая собой принцессу.

Ответом ее не удостоили. У троих были наперевес копья. Удар древком в плечо над окровавленной повязкой сбил с ног. Рихь закричала. Пара солдат спешилась и ловко скрутила руки за спиной. От боли в раненой руке захотелось взвыть, но Илльера сдержалась. Ее протащили несколько шагов и зашвырнули в заднюю, лишенную окон часть кареты. Затем хлопнула дверца впереди. Кажется, туда усадили Рихь. Карета сорвалась с места и покатилась по мостовой.

Высвободить хотя бы одну руку из мертвого хвата пут не удалось. Порез снова закровоточил. Повезло хотя бы, что неглубоко кожу вспороли… А карета катилась, покачиваясь на поворотах, пока не остановилась — и не раздались голоса. Илльера напряглась в ожидании. Дверцу в самом деле открыли и ее весьма бесцеремонно уронили на выложенный камнем двор. Света от фонарей здесь было довольно, чтобы разглядеть четыре стены, замыкающие пространство, и усеянные большими и маленькими окнами. Илльера знала это место. Знала — и отчаянно не хотела верить своему знанию.

Городская тюрьма.