Она вернулась в отель, раздраженно скинула с плеч легкую куртку и бросила ее на узкую кровать. Обвела взглядом помещение, привычно прислушиваясь к любым посторонним звукам, медленно подошла к окну и посмотрела в матовую темноту за стеклом, затем устало прислонившись спиной к подоконнику, вновь оглядела номер. Теперь ей казалось, что он стал еще более тесным, еще более несуразным, будто вывернутым наизнанку. Старая мебель, выцветшие обои, низкий потолок и влажный, липкий воздух, наполнивший до краев все пространство. Она не хотела дышать этим воздухом, не хотела здесь находиться, не хотела проводить долгие минуты ожидания взаперти, словно загнанный в ловушку зверь. А то, что коварные механизмы уже сработали, по очереди захлопывая перед ее носом засовы, она не сомневалась.

У нее не было слабых мест. Создавая свой клан, она делала ставку именно на это. Ей нечего было терять. Всех через кого было возможно пробить ее защиту, она отвела за спину. Никто не знал ее прошлого, ее настоящего имени, ее даже самых незначительных привязанностей. Именно поэтому она отдалилась от Влада, сведя к минимуму все контакты с ним. Она окружила себя одиночеством. Намеренно. Сознательно. Ей казалось, что у нее все продумано, все просчитано, построено так, что в случае чего, спрос был бы только с нее.

Всего за несколько дней ее уверенность в собственной неуязвимости пошатнулась. Ситуация, которую изначально можно было разрешить одним щелчком пальцев, потеряла простоту своего решения.

Рассвет медленно загорался нежными красками на востоке. Ленивое солнце неуверенно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в лавандовый оттенок, легко разгоняя сизые клубы тумана ночной прохлады.

За минувшие часы ожидания, она так и не сменила позы, стояла рядом с окном и смотрела сквозь мутное стекло на убегающее вдаль шоссе. Чувствовала, как просачиваются ломкие минуты сквозь пальцы, как вместе с ними исчезает ее привычная решительность, как что-то неуловимо меняется в ее сознании. Всего за одну ночь, долгую ночь, которую она провела в тишине душного номера.

Эдвард появился ближе к полудню. Его машина еще не подъехала к отелю, а она уже знала, что через несколько мгновений, он будет в этом номере. С ее губ сорвался усталый выдох, она закрыла глаза, словно набираясь сил перед встречей. Сегодня они ей точно понадобятся.
Когда он зашел, она не повернулась. Эдвард остановился в дверях, медленно осмотрел комнату, и только после этого взглянул на нее.

- Ты доволен? – одними губами произнесла она, не отрывая взгляда от вида за окном, поменяла положение рук, обхватив себя за плечи и равнодушно добавила. – Я сделала все, как ты сказал. Что дальше?

- Ты послушная, хорошая девочка, - холодно заметил он и, прикрыв за собой дверь, прошел вперед. – Почему тебя все так боятся?

- Не все, - она слабо усмехнулась, вскинув голову, от чего ее темные волосы рассыпались по плечам. – Ты меня не боишься. Или делаешь вид.

- Трудно бояться неуравновешенную шизофреничку. Ты же не настолько наивна, чтобы подумать, что хоть в чем-то изменилась?

Если эти слова ее и задели, виду она не подала. Ее лицо оставалось абсолютно спокойным, а на губах появилась снисходительная улыбка. Так словно ее слегка позабавила неудачная шутка. И ответить не потрудилась, лишь перевела на него взгляд и внимательно посмотрела. В ее глазах промелькнула досада, будто она надеялась увидеть перед собой кого-то другого.

- Мы зря тратим время, - наконец, произнесла Белла. – Где Влад?

- Беспокоишься за него? – его бровь вопросительно взлетела вверх, он так же холодно улыбнулся ей в ответ, награждая не менее равнодушным взглядом. На какое-то мгновение, ей показалось, что ничего не изменилось. Как будто и не было тех двадцати лет, проведенных в попытке найти равновесие внутри себя. Не было долгого пути, создававшего иллюзию движения к цели, которой на самом деле и не существовало. Не было ничего. А она перед ним все та же человеческая девочка, за спиной которой нет вечности, нет силы, нет ничего, кроме давно забытого чувство слабости, зависимости и еще чего-то, чему она не смогла пока дать определения.

Она стиснула крепче зубы.

- Я – здесь, что тебе еще надо?

- Я говорил с Владом, - лениво заметил он, не сводя с нее взгляда. – Он не верит, что ты способна пойти ради кого-то на жертвы.

- Каждый сам выбирает, во что ему верить, - она взмахнула ладонью в небрежном жесте, отошла от окна и сделала несколько шагов навстречу к нему. Опустила голову, словно обдумывая важное для себя решение, а потом снова посмотрела на него. – Эдвард, давай договоримся…

- Тихо, - вдруг резко оборвал он ее, и в его голосе зазвучали явственные нотки с угрозой. – Мы не будем договариваться, Белла. Я не верю ни одному твоему слову.

- Если ты отпустишь его… - не обращая внимания на его тон, вновь начала она.

- Я же сказал, молчи, - зарычал он и, преодолев несколько разделяющих их метров, схватил за плечи. От его прикосновения девушка вздрогнула, сделала шаг назад и предприняла попытку вырваться, однако вампир крепко ее удерживал, не позволяя двигаться.

- Ты останешься здесь, до тех пор, пока я этого хочу, будешь делать, что я скажу, и мы не будем ни о чем договариваться, - четко выговорил Эдвард, прижимая ее к стене.

- Убери руки, - зашипела она, отталкивая его.

- Не нравится? А когда-то ты была не против, - обхватив ее одной рукой за талию, другой он беззастенчиво скользнул к ней под футболку.

- Хватит, - ее голос сорвался, из него исчезли властные, повелительные интонации, а осталось только какое-то безграничное отчаяние. Она отворачивалась, стремилась перехватить его руки, чтобы избежать прикосновений, увернуться, избежать близости. Бесполезно. – Ну же, Эдвард, прекрати.

- Прекрати сопротивляться, - посоветовал он и, схватив за волосы, заставил поднять голову. – Посмотри на меня, Белла. Я ждал этой встречи, хотя бы для того, чтобы ты посмотрела мне в глаза. Спустя все эти годы.

Она вдруг замерла, глубоко вздохнула и окинула его долгим, пронзительным взглядом. В его глазах не было и намека на те чувства, что ей доводилось видеть раньше. Много раньше. Особенно в последние дни, что они провели вместе. Ничего похожего. В них не было ни тепла, ни нежности, в их глубине застыло выражение превосходства, желания, злости. Изумительная смесь из самых разнообразных эмоций, приправленная острым сиянием льда.

Как, оказывается, многое она помнит о нем. Думала, что забыла. Ошиблась. Думала, что будет просто. Ошиблась.

Всегда есть что-то, к чему ты не готова. По крайней мере, не до конца. Думаешь, что в этом мире тебя ничему не удивить, ничто не способно заставить тебя пересмотреть свои приоритеты, но тут обстоятельства меняются, а ты не готова их принять. Не готова к словам, встречам, людям. Не готова узнать, что память это не игрушка, ее невозможно выключить кнопкой «Off». Тебе кажется, что все давно пройдено, забыто, стерто, а от прошлого осталась лишь невзрачная тень. Не правда. Все оставляет свой след, свой отпечаток. Иногда это лишь слабая отметина, а иногда глубокая царапина, настолько глубокая, что она рассекает каждый прожитый год. Ты убеждаешь себя, что не замечаешь ее, ты не придаешь ей значения, ты привыкаешь к ее незримому присутствию, но в один прекрасный момент все рушится. И до тебя, наконец, доходит, что все было зря. Твои старания жить по-другому, твои смехотворные попытки изобразить из себя нечто, на что впоследствии можно будет без содрогания смотреть в зеркало. Ты выстраиваешь свои дни по строго регламентированным правилам, ни шагу в сторону, ни минуты задержки. Вечная встречная без пункта назначения, хотя бы для того, чтобы завтра знать, что тебе еще есть куда двигаться. Ты еще не в тупике, у тебя еще есть место для маневра. И вот приходит тот день, приходит тот человек, после встречи с которым, ты не видишь в себе больше смысла. Обернувшись назад, ты понимаешь, что все это время ты убегала… то ли от себя, то ли от него. А уже так много всего произошло, так много сделано, и переиграть нет никакой возможности. И ты бы рада, хоть что-то исправить, но уже слишком поздно.

- Каждый выбирает свой путь, - тихо прошептала она, словно отвечая на его невысказанный вопрос.

- Мне плевать на твой путь. Сейчас я выбираю тебя.

Он подхватывает ее за талию, бросает на кровать. Быстро, почти профессионально снимает с нее сначала футболку, затем брюки. Каждое его движение до совершенства отточено, и все происходит так, словно было задумано по идеальному сценарию умелого режиссера. Его руки скользят по ее телу, и в его прикосновениях нет и намека на нежность.

В какой момент она перестает сопротивляться? Когда он начинает целовать, и ее тело каждой клеточкой отзывается на его давно забытые, но такие горячие губы? Когда она понимает, что с кем бы ей ни приходилось быть после него, только он останется для нее первым? Самым первым. Самым желанным. Что всю свою вечность можно бросить на карту, ради этой, всего одной ночи. Ночи, наполненной горьким чувством потери, разочарования и бессилия.
Или, когда оставив в покое ее губы, и прежде чем войти в нее, он наклоняется и тихо шепчет ей на ушко:

- У меня для тебя новость, - его дыхание обжигает ее кожу, она закрывает глаза и откидывает голову назад. – Твоего клана больше нет. Ты никто, Белла.

Она слышит его шепот, его язвительные слова, чувствует, как он медленно проникает в нее. Все это происходит в одно мгновение. Слова, действия, понимание. В одно бесконечное мгновение, в которое приходит осознание, что теперь уже точно ничего не исправить. И вместо того, что бы хоть что-то ответить, она притягивает его к себе, целует, ее ладони скользят по его плечам, шее, путаются в волосах. Она кусает его губы, выгибается под ним, как кошка, рычит. Ее зубы оставляют на его коже глубокие отметины, на ее губах остается вкус его поцелуев.

Покажи ему страсть, покажи ему желание. Покажи, что ты еще на что-то способна. Что ты способна чувствовать, способна отвечать. Что твое сердце не ледяной автомат, и что оно тоже умеет что-то испытывать. Ни с кем-то, а только рядом с ним. И пусть завтра от этого ничего не останется, пусть завтра он тебя убьет, но сегодня пусть будет его сильное тело, его дерзкие, настойчивые поцелуи, наглые, бесцеремонные прикосновения. Пусть завтра ты превратишься в пыль, но сегодня ты имеешь право на эту маленькую вольность, ты можешь позволить себе то, что так долго запрещала.

Как только его объятия ослабевают, она тут же встает и тянется к своей одежде. Не поднимает взгляда, боясь посмотреть ему в глаза. Но Эдвард тут же ловит ее за руку и притягивает обратно к себе.

- Куда-то собралась? – небрежно роняет он.

- Я должна идти.

- Мы еще не закончили, - его ладонь гуляет по ее спине, рисуя на коже замысловатые узоры. Она делает попытку отстраниться, но вампир твердо это пресекает. – У тебя хорошо получается. Тебе еще рано уходить.

Он касается губами ее шеи, проводит рукой по плоскому животу, опускается ниже.

- Ты всегда уходишь, - он поглаживает ее плечи, целует ключицы. – Сколько можно? Ну же, моя бедная Белла, теперь тебе некуда идти.

Он разворачивает ее к себе, целует послушные, мягкие губы.

- С Владом было так же? – интонации его голоса становятся ниже, движения резче. Его рука замирает на ее челюсти и пальцы с силой сжимаются. – Почему ты молчишь? Почему не кричишь? Почему отдаешься, узнав, что тебя лишили самого дорогого, что у тебя есть? Твоего клана? Белла, ты слышишь меня? Ну, скажи, почему ты такая?

Он так близко, что стоит только податься немного вперед, и можно будет его поцеловать. Она, не раздумывая, преодолевает это расстояние, и вместо слов целует… снова и снова. С такой силой, что губы немеют, а дыхание останавливается. Проклятое дыхание, которое ей совершенно не нужно в ее жизни, но которое тут же сбивается от одного его взгляда.
Покажи ему раскаяние. За то, что ты такая, какая есть. Что из твоего характера не выдернуть стальные струны, связывающие тебя по рукам и ногам.

Покажи ему сожаление. За все пропущенные дни и за дни, которые еще предстоит пропустить. Одна секунда за один день. Тысячи секунд кончиком языка по застывшим венам, по обнаженным нервам. Сухими, короткими поцелуями.

Он перехватывает ее руки, касается губами тонких запястий. Притягивает за талию, чтобы ощутить тепло ее кожи, чтобы почувствовать аромат ее волос. И сейчас он не видит в ее глазах, льда, в них огонь пережитой страсти, они излучают тепло и свет. А сама она послушно и легко отзывается на каждое его прикосновение, беспрекословно отвечает на ласки и дарит в ответ.
Когда за окном темнеет, она решительно поднимается, подбирает с полу свою одежду, одевает сначала нижнее белье, потом брюки и футболку. Замирает, смотрит на него. Долго и внимательно.

- Я не должна была оставлять свой клан, - замечает она без сожаления в голосе. – Я обеспечивала им защиту, прикрывала и всегда была рядом. Без меня с ними было легко справиться.

Она обувает высокие сапоги. Сперва один, застегивает молнию, потом другой.

- Кто вам в этом помог?

Он молчит, на его губах появляется слабая усмешка. Отворачивается.

- Вольтури.

- Нет, - она качает головой и поправляет волосы. – Чтобы знать такие детали, это должен быть кто-то из моего клана.

- Это неважно, - Эдвард тоже встает и одевается. Пока он застегивает пуговицы на рубашке, ее взгляд скользит по линиям его пресса, поднимается выше, останавливается на губах. Она изучает черты его лица и не понимает, как еще несколько минут назад можно быть так близко, а теперь так далеко. – Я же предупреждал тебя ни один раз. Ты действуешь в своих интересах, я в своих.

Она делает шаг назад и вдруг, прикрыв ладонями лицо, начинает смеяться. Долго, безудержно, не останавливаясь. Затем так же быстро успокаивается.

- Эдвард, неужели ты думал, что Джаспер - это лично моя заинтересованность? Элис, которая вам помогла, - она вскидывает руку в предупреждающем жесте. – Не спрашивай, как я это узнала, ей стоило, прежде всего, рассказать, что это мой договор с Саидом. Она же сама только недавно вернулась из Саудовской Аравии, она была частью сделки. Элис на Джаспера. Джаспер на Элис. Знаешь, что будет дальше?

- Какой еще к чертовой матери Саид? – выдыхает он, и в одно мгновение оказывается с ней рядом. Схватив за плечи, встряхивает. – Какая сделка?

- Сначала найдут меня, - холодно отвечает она, игнорируя его. – И убьют. Потом доберутся до вас, окажете сопротивление – убьют. Не окажете – заберут Джаспера. И поверь моему опыту, никакие Вольтури вам не могут.

Ее голос становится тише, она смотрит ему в глаза почти с сочувствием. Ему не надо рассказывать, кто такой Саид, не надо объяснять, что это значит, не нужно доказывать, что ее слова не просто преувеличение. Все будет именно так, как она говорит.

Белла раздраженно выкручивается из его рук, надевает куртку, поднимает ворот и подхватывает с пола небольшую сумку.

- Я не верю тебе.

Она улыбается, бросая на него короткий взгляд через плечо.

- Это твое право. Но может стоит спросить у твоей новоприобретенной всевидящей сестренки? Я единственная, кто мог бы за вас заступиться. Мне бы хватило на это сил, но не теперь. Теперь я – никто, - она делает ударение на последнем слове, в точности повторяя его фразу, брошенную им несколько часов назад. - Семье, которую ты так рьяно защищал от меня, только что подписали смертный приговор.

- Значит, ты заключила сделку с Элис в обмен на Джаспера? – угрюмо уточняет вампир.

- Это обычная практика в моем мире, но тогда я не знала, что он с вами.

- А если бы знала?

- Эдвард, ты слишком плохо обо мне думаешь, - через силу усмехается девушка.

Они долго молчат. Все уже сказано, остается только навсегда разойтись. Каждый в свою сторону, каждый по своему направлению навстречу неизвестности. И тишина между ними наполнена приторным вкусом безысходности. Еще один шанс попробовать что-то начать был утрачен навсегда.

Она прислоняется спиной к стене и на секунду прикрывает глаза.

- Что ты наделала? – доносится до нее его тихий, ровный голос.

- Ничего из того, что нельзя было бы исправить. Отпусти Влада, он здесь ни при чем и больше тебе не нужен.

- Влад мертв.

Белла делает глубокий вдох.

Покажи ему хладнокровие и сдержанность. Покажи ему, что это не твой мир только что растоптали. Стисни крепко зубы, сожми ладони в кулаки, но сделай все, чтобы спокойно воспринять эти два слова. Потом, позже ты признаешься себе, что ты такого не ожидала. Только не от него.

Она открывает дверь и тихо выходит в гостиничный коридор. Идет быстро, считая про себя шаги, и больше всего ей хочется, чтобы этот день, наконец, закончился.