(Эдвард)

«Вот черт, я опять жив», - эта рутинная равнодушная мысль проносилась в моей голове каждый раз, как я приходил в себя после очередной пытки. И, несмотря на то, что жизнь, или точнее, это мое невыносимо жалкое подобие жизни, вызывало у меня отвращение, я привык наслаждаться этими первыми осознанными моментами после непроглядной бессознательной темноты, в которую Джейн отправляла меня всякий раз, когда бывала неголодна. Вдоволь насытившись очередной порцией обреченных туристов, она приходила в мой подвал и закрывала за собой дверь. Она оставалась у меня всего на пять минут, и никто, кроме нас двоих, не знал, что происходило в это время в моей беспросветной тюрьме. Сначала я пытался сопротивляться, но как противостоять ее адскому дару, по неясной причине набиравшему с каждым разом все большую мощь, когда у тебя нет сил даже подняться на ноги. Вскоре я понял, что все мои старания бесполезны и вообще прекратил реагировать на нее. Я просто сидел на полу, уставившись в пустоту противоположной стены, и молчал. Ко мне довольно регулярно приводили пленников, и тогда я, не отрывая глаз от влажного, с подтеками ржавчины камня, читал их мысли и кратко отвечал на вопросы, которые задавал мне ласково-жестокий голосок Джейн. В последнее время этих несчастных становилось все больше, но мне было на это наплевать: их всех ждала скорая смерть и в этом они были гораздо счастливее меня.
Я не мог объяснить себе причину того, что делала со мной Джейн в те несколько минут, что мы были вдвоем. Она прекрасно скрывала свои мысли за потоками неприятной грязной страсти или наигранной болтовни. Это было похоже на какой-то ритуал, хотя я с отвращением понимал, что большая часть представления просто доставляет ей удовольствие. О, нет, она, конечно же, не пыталась удовлетворить за мой счет все свои низменные желания, ведь это было бы небезопасно для нее. Зайдя в мою камеру, в которую не проникал свет, даже когда открывалась дверь – так глубоко под землей она находилась – она садилась мне на колени и ласково гладила мое лицо своими скользкими детскими руками. Она щекотала ресницами мои твердо сомкнутые губы, с улыбкой шелестя волосами по моей щеке. Потом она со всей нежностью, на которую только может быть способна жесткость, целовала меня и – неожиданно ее острые зубы рассекали кожу моей шеи. Всегда в одном и том же месте, потому что, по ее словам, она не хотела уродовать меня. Ее неестественно длинные, как у вампира из страшной сказки, идеально заточенные клыки жгучим лезвием пронзали меня, будто насквозь, и я забывал обо всем, кроме боли. Я погружался в боль, не слыша собственного крика, и сосредотачивал все свое сознание на том образе, который был частью… нет, не частью моей жизни. Это образ, это бледное, но яркое человеческое лицо нечеловеческой красоты было для меня воплощением самой жизни. Жизни, которая угасла вместе со слабым ритмом сердца, торопливо стучащего в маленьком хрупком теле. Через пару минут я терял сознание, каждый раз надеясь, что это происходит в последний раз. И каждый раз я снова пробуждался от сладкого черного небытия, которое было для меня теперь светлее абсолютной темноты того бытия, в котором я был вынужден существовать круглосуточно.
Очнувшись, я не мог даже пошевелиться. Я мог только слабым голосом просить о том, чтобы мне дали утолить раздирающую горло жажду. Обычно мне позволяли сделать это на следующий день. Я получал в свое распоряжение уже неживое человеческое тело, в котором оставалось не более двухсот миллилитров крови. Я с жадностью выпивал остатки уже, местами, свернувшейся мутной жидкости. В другое время мне не давали пить. Этого количества крови, получаемого, по моим подсчетам, не чаще раза в две недели, хватало, чтобы выжить – но не более того. Я мог сидеть и бесцельно шевелить руками или, если повезет, ногами. Я был полужив, или, если говорить точнее, полумертв, и Джейн это устраивало. Она прекрасно знала, что я никуда от нее не денусь, даже если буду полон сил и сыт: я помнил наш уговор и не мог подвергать опасности своих родных. Ей, видимо, просто нравилось поддерживать во мне эту слабую нить существования, нравилось чувствовать свою власть надо мной и нравилось пользоваться этим. Я был беспомощен, безопасен, предсказуем, управляем и, благодаря Джейку, которого содержали в соседней со мной камере, невидим для внешних ненужных глаз – глаз моей сестры. Это отчасти устраивало меня: я не мечтал о спасении и предпочитал, чтобы моя семья считала меня мертвым.
Со временем я научился идеально контролировать свою жажду. Это позволяло мне на некоторое время после пробуждения сохранять приватность своего одиночества: я знал, что пока не подам признаков жизни, меня не тронут, не заставят читать скомканные крики в головах новых осужденных. Придя в себя, я сразу отключал звук посторонних мыслей, доносившихся до меня из-за стен, и возвращался к своему счастливому образу, вырисовывая в памяти каждую черточку лица, каждое движение губ. Я лежал на узком земляном полу в течение нескольких часов, пока мое горло не взрывалось криком боли.
День ото дня в моем существовании не происходило никаких изменений. Я проводил две недели в ежедневных допросах и ожидании пытки. В свободное от этих двух занятий время я думал о Ней и слушал сбивчивые мысли Джейка, тихо доносящиеся из-за соседней стены. Я ни разу не говорил с ним обычным способом – нас могли услышать, поместить в более удаленные друг от друга камеры и лишить последней радости простого соседства. Джейк знал, что я слышу шепот в его голове и часто разговаривал со мной. Сначала конечно я считал, что во всем, что случилось, виноват он – ведь это он выдал им Элис. А он считал, что причина во мне – в моей эгоистичной любви к его такой человеческой девушке. У каждого из нас были свои аргументы и оправдания, которыми мы некогда делились друг с другом, каждый из нас был, по своему, прав и не прав, но существовала одна правда, которая была одинаково правдива для нас обоих: мы оба были до сих пор живы, а Она – нет. За семьдесят лет взаимного молчаливого понимания мы избавились от всех претензий и предрассудков. Никогда раньше мы не могли бы предположить, что настанет момент, когда у нас не будет никого ближе друг друга.
Дни тянулись за своими днями-близнецами, а я не изменялся, не старел и все не умирал.
Однажды я услышал в коридоре легкие быстрые шаги Джейн и двух ее отвратительных громил – я всегда удивлялся тому, как некоторые вампиры могут быть настолько уродливыми. Резкий приторно сладкий запах Джейн ворвался в мою камеру вслед за распахнутой дверью. Я зажмурился от слишком давно не виденного света: в руках у одного из вампиров был факел. Другой волочил за волосы живого сопротивляющегося всеми силами человека. Джейн остановилась в метре от меня. «Алек… Алек», неистово клокотало в ее голове. Я поднял на нее глаза, чего давно уже не делал, и она поняла, что позволила себе расслабиться. Она глубоко вдохнула и посмотрела мне в глаза: «Алек уехал по делам в Индию». Я продолжал смотреть на нее, не моргая.
«Послушай меня, Эдвард», - думала Джейн, - «у меня к тебе дело… Ты можешь сосредоточиться, тебя не отвлекает это человеческое отродье?» Да, я хотел пить. Если прислушаться к себе, я просто безумно хотел крови. Но я получил свои двести грамм всего три дня назад, так что этот человек нисколько не отвлекал меня, ведь я привык к малому. Я отрицательно покачал головой. «Хорошо», - беззвучно продолжала Джейн, - «тогда слушай. У меня есть проблема. Небольшая, не очень серьезная. Но мы должны решить ее все вместе, всей семьей. Ведь ты же часть моей семьи, Эдвард», - она неприятно улыбнулась. «Сегодня мы все поедем в Форкс. Нет, не бойся, никого из Калленов это не касается. Просто с недавних пор там завелась одна маленькая воображала, и она очень действует мне на нервы». Ее мысли текли очень гладко, не оставляя мне шансов услышать что-нибудь кроме того, что она хотела мне сказать, поэтому я решился уточнить.
- Это точно не касается ни Каленнов, ни Хэйлов? – как же долго я не говорил, мой голос казался мне чужим и неудобным.
Джейн опять широко улыбнулась и слегка закатила глаза. Я увидел приоткрывшуюся завесу ее мыслей и… нет, ни Калленами, ни Хэйлами там, вроде как, и не пахло.
- Я надеюсь, вы оба будете хорошо себя вести, - сказала Джейн. «Да-да, и твой дружок-вервольф тоже», -добавила она молча.
Так, и Джейк тоже едет? Но ведь это риск! Хотя, его же изгнали из стаи, кто теперь будет ему помогать. Да и сколько лет прошло, из старых оборотней в Ла Пуше уже точно никого не осталось.
Джейн рванула к себе человека, отчаянно бившегося в их руках вампиров, и толкнула его ко мне
– Пей его. Быстро, - приказала она, - ты нужен мне сильным.
- Нет.
Джейн выхватила нож и полоснула лезвием по шее человека. Кровь брызнула мне на лицо, и я почувствовал, как опьяняющий запах заполняет мои легкие. В глазах потемнело, и через мгновение я впился зубами в кровоточащее горло, боясь расплескать драгоценные алые капли. Джейн удовлетворенно засмеялась.
Когда я после семидесяти лет тьмы вышел из подземелья на свежий воздух, я на секунду подумал, что ослеп. Глубокая итальянская ночь показалась мне светлее самого ясного дня. Черная земля поглощала блеклый искусственный свет луны, но мне казалось, что это блестящие солнечные лучи отражаются в яркой синеве моря. Я закрыл и снова открыл глаза. Теперь я видел мир в его действительных красках. Темных, тусклых и невнятных, как моя жизнь. Я огляделся. Рядом со мной стоял Джейк. Хоть ему и позволили привести в порядок свое вечно молодое тело, сейчас он выглядел, как старик. Его тело было, как и раньше могуче, сильно и безупречно, но глаза – это были глаза зверя, волка прожившего долгую грубую собачью жизнь, волка, состарившегося от горя. Я молча посмотрел ему в лицо и тут же отвел взгляд, увидев в его глазах красный блеск своего отражения.
10 часов над Атлантикой – и мы были уже почти на месте. Дальше пошли пешком, или, если угодно, бегом – в любом случае, скорость, с которой передвигаются вампиры и оборотни вряд ли можно отнести к какому-то из этих понятий. Мы двигались через леса, где мне все когда-то было так знакомо и близко. Моя память не стерла ничего, но я не хотел вспоминать подробности. Только не сейчас, только не здесь. С меня хватало воспоминаний Джейка, которые я слушал каждый день в течение последних семидесяти лети. Я кинул в его сторону быстрый взгляд и легко сократил расстояние между нами. Это был ничего не значащий жест, но я просто не мог не пользоваться своей скоростью и мощью теперь, когда я, наконец, был полон сил. Я приготовился снова слушать тоскливое и знакомое «о Ней», но, к своему удивлению, услышал совершенно другое. Джейк был напряжен и сосредоточен. Этот рыже-бурый волк, рассекающий о воздух зеленые ветки справа от меня, был сам на себя не похож. Неужели здесь есть кто-то еще, кроме меня, кто мог бы прочесть его мысли? Я втянул носом воздух: действительно, сквозь едкий запах, исходивший от Джейка, я чувствовал легкий намек на другие подобные запахи. Они были еще далеко, я даже не мог сказать, сколько их, но главное, они, другие волки, определенно существовали.
«Сэм!», - услышал я мысленный голос Джейка, - «Сэм, если ты слышишь меня…» Но ему никто не отвечал.
Мы обходили Форкс с запада, и я с ужасом начал узнавать дорогу… «Не бойся, Эдвард, их здесь нет!» - вторя моим мыслям, звонкий голос Джейн, полный злости, самовольно ворвался в мою голову, - «Да ты и сам прекрасно это знаешь! Как же тебе это удалось, паршивец… Что?? Еще и волки! Ничего, они не решатся…» Я посмотрел ей в спину: она даже не обернулась в мою сторону. Она тоже почувствовала их. Но что мне удалось? Что ты несешь, Джейн? Я неохотно оторвался от нее и снова проник в голову волка.
«Сэм, если ты умер, ты же не мог умереть, никого не оставив… после того, что было». Тишина.
«Ну же, ребята, я ведь чувствую, что кто-то здесь есть», - звал он тихо и настойчиво
«Джейк», - я узнал грубый знакомый голос первого волка, который согласился стать мне другом. Сэт. Мое сердце подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз, ударившись о потолок правды: одного взгляда в мои глаза хватило бы ему, чтобы никогда больше не протянуть мне руки.
«Что?!»
«Предатель!»
«Что это значит?!»… Рой будто взбесившихся голосов заглушил мысли Джейка
«Молчать!», - рявкнул Сэт – и все стихло, - «Джейк, объясни, что это значит».
Прошедшие годы молниеносно пронеслись в голове Джейка, выстроившись в одну связную линию. Как это быстро. И как невыносимо долго.
«Что сейчас?» - твердо спросил Сэт, но я слышал, что в его голосе появилось тепло.
«Сейчас вам главное не делать глупостей». Молодец, Джейк. Не надо лишних жертв. «Если вы придете, здесь будет резня, а так погибнет только одна ничтожная воображала, которая действует на нервы Джейн».
«Мы тебя не бросим. И Каллена тоже. Все к дому Калленов!», - приказал Сэт.
«Нет!!!» - чуть не выкрикнул вслух Джейк, - «не смей, слышишь?!»
«Ладно, Джейк. На всякий случай, мы не подойдем слишком близко».
«Калленов нет?», - я благодарно посмотрел на Джейка: я знал, что этот вопрос он задал специально для меня.
«Нет».
«Тогда ладно. Только после нас. И не суйтесь».
"Удачи, брат", - глухой голос Сэта.
Мокрые зеленые стволы. Голубой ласковый туман ночи. Вода. Мягкие капли. Мягкие каштановые волосы. Бездонное море шоколадных глаз – только для меня. Таким был мой Форкс.
Я резко повернул голову налево: там, далеко за изумрудными деревьями – дом, который я больше не мог называть своим домом. Дом Калленов. Я вспомнил, как несколько часов назад впервые увидел свой новый заграничный паспорт. Ненависть и злоба сжали мое горло, не оставляя мне возможности что-либо сказать – да и какие тут могли быть слова. Джейн улыбалась, когда лично передавала мне этот мерзкий документ. Эдвард Волтури. Я ненавидел каждую букву своего имени так, как ненавидел только самого себя. Да, я был вполне достоин его теперь.
С того самого момента, как я услышал слово «Форкс» в голове одного из вампиров, я почему-то был абсолютно уверен в том, где именно состоится сегодняшнее представление. И я не ошибся.
Джейн, а за ней и все мы замедлили шаг за несколько метров до поляны. Мы остановились у самой кромки леса, чувствуя, как дышит нам в спину шорох листвы. «Прекрасная ночь, не правда ли, Эдвард? Мне очень нравится», - мысли Джейн были пусты и наигранны. Она жестом приказала нам с Джейком встать справа от нее, и втроем мы сделали несколько шагов вперед. «Прекрасная ночь, прекрасная… где же ты, тварь? Я же знаю, что ты здесь!», - вдруг сорвалась Джейн, отчаянно вглядываясь во тьму за старым сараем. Кого она собиралась разглядеть там, откуда не слышалось ни запахов, ни звуков? «Ах, вот..» Я одновременно с ней увидел две фигуры, медленно выплывающие из черноты. Невысокая, хрупкая на вид, женская фигура в черном плаще с капюшоном и беспросветных очках, скрывающих почти все лицо, вела за руку Алека, который, к слову сказать, выглядел, по меньшей, мере необычно. Я привычно глубоко вдохнул и прислушался, знакомясь с неизвестными, но странно: я не мог ни чувствовать их, ни слышать их мысли. Я мог только видеть девушку – немного белой, слишком бледной даже для вампира, кожи, плотно сжатые тонкие губы – и безвольно застывшего рядом с ней Алека. Голова его была опущена на грудь, а рот двигался, комбинируя беззвучные слоги. Я пригляделся. Что за бред? «1512345, 1512346, 1512347…» - тихо шептал он и, видимо, пока не собирался останавливаться.
«Алек!», - услышал я вновь прорвавшуюся мысль Джейн, но уже не обратил на нее внимания. Я пристально смотрел на незнакомку и вспоминал то время, когда я в последний раз общался с кем-то, чьи мысли были недоступны для меня…
- Здравствуй, Джейн, - голос был, несомненно, женским и, как отметил стоящий справа от меня Джейк, очень приятным.
- А я-то думала, ты приведешь целую армию, - Джейн пыталась казаться беззаботной, но я снова слышал в ее голове мелкие истеричные замечания по поводу «прекрасной ночи». – А все оказалось так просто, даже не интересно. Алек?
Да, она нервничала, не веря своим глазам: Алек не слышал ее, он стоял, не поднимая головы, и продолжал шевелить губами. Наконец он, вроде как, услышал ее и оторвал взгляд от земли. Я вздрогнул, сдерживая внезапное отчаянное желание убить его: он смотрел перед собой пустыми, но явственно золотыми глазами.
«Ну что, ты рад?», - едко заметила Джейн, переведя на меня ожесточенные черные глаза – странно, почему она не набралась сил перед поездкой? – Знаешь, Эдвард, я тут подумала, что было бы неплохо, если бы сегодня ты стал нашим орудием справедливости, - сказала она вслух.
- Я не собираюсь участвовать в казнях, - конечно, я не мог не предположить этого. Иначе зачем ей нужно было тащить меня сюда? Очередная забава. Но я не собирался сдаваться так легко: – Мы так не договаривались.
- Мы также не договаривались, что ты будешь сообщать о наших планах своей семье. Несколько часов назад твой отец позвонил в больницу Форкса и отменил контракт! - вскричала она. Ее мысли бушевали. Я видел, как подосланный человек косвенно, анонимно, так, чтобы не увидела Элис, подливает яд Генри Ньютону… Черт, кто это? Ах да, младший брат Майка, как же, помню… Я видел, как умирает Ньютон и как ликующий главврач Дитрих говорит по телефону с Карлайлом… Я с отвращением увидел, как исчезает тело подосланного человека под рассыпавшимися волнами волос Джейн… Она должна была быть уверена, что никто не узнает об этом… И все ради того, чтобы…. Стоп. Мысли Джейн неожиданно пришли в норму, и она посмотрела на меня почти с мягкостью: - Может быть, ты объяснишь мне, что заставило его передумать?
Когда я поднял на нее глаза, мне казалось, ненависть, переполняющая меня, выстрелит из моих зрачков и разобьет вдребезги ее красивое лицо:
- Я ничего им не говорил. Может быть, Элис что-то увидела…
- С каких это пор твоя сестра может видеть события, происходящие в присутствии оборотней? До сих пор твой «телохранитель» прекрасно справлялся с работой. Кроме того, даже если бы она вдруг смогла его увидеть, у нас есть и другая защита от ее любопытных глаз. – Джейн снова прятала мысли, почти расслабившись, почти смеясь: она снова вела игру. Повернувшись к незнакомке, она вновь обратилась ко мне: – Разве ты не заметил, что твой дар нам сегодня не помогает? Слишком крепкий орешек попался. Тебе не по зубам, а, Эдвард?
- Я не слышу ее мысли, - значит, она догадалась почему?
«Прекрасная, чудесная, потрясающая ночь, Эдвард!», - озорно шептали мне ее мысли. - Не слышишь? Конечно! Ну а запах? – опозорить, унизить меня ей хотелось вслух.
- И не чувствую. И Алек тоже для меня закрыт, - ответил я, не зная, стоит ли задавать вопрос. «Стоит», - решился я: – Что это значит?
Джейн полыхала:
- Это значит, что твоя ясновидящая сестра никак не могла видеть то, что сейчас происходит. Так что, придется тебе теперь разбираться с этой девчонкой, должна же от тебя быть хоть какая-то польза. «Не отвертишься!», - услышал я ее дьявольский смешок.
Не могла? Тогда откуда? Кто спаситель?
- Могла, - голос незнакомки, отвечающий на мои мысли, переливался, как нежный лунный камень. Она выпустила руку Алека и подошла немного ближе.
- Что ты сказала? – веселость Джейн моментально испарилась.
Я, выпрямившись, напряженно изучал взглядом маленький мягкий рот, аккуратный изгиба носа …
- Элис может видеть меня, если я этого захочу. Это я ее предупредила. Не заставляй его это делать.
…изящную линию подбородка …
- О, я должна была это предположить, - я чувствовал нарастающее раздражение Джейн, - вечно ты суешь нос не в свое дело, - я не знаю, что прозвучало раньше, мысли или голос Джейн: - Бэлла.
***
«Бэлла», - впервые за семьдесят лет я был несказанно счастлив тому, что пришел в себя. Секундное беспокойство: но ведь она могла умереть теперь, когда я снова выжил! А, может быть, я опять у Джейн? Но неужели же, после того, что произошло, Джейн могла оставить меня в живых? Нет, конечно нет, но все равно надо проверить. Так проверь же, чего ты ждешь? Я никогда не боялся собственной смерти, но сейчас я увещевал сам себя, как маленького ребенка, который боится узнать правду. Я боялся ее смерти.
Я успокаивал себя тем, что чувствую телом что-то мягкое, сухое и теплое – кровать, а значит, я… А значит, я откровенно трушу. «Не будь трусом, Эдвард», - прикрикнул я на себя, - «просто вдохни и прислушайся, это ведь легко». И я вдохнул, одновременно открыв глаза и позволив чужим мыслям проникнуть в мою голову.
Никогда я еще так не радовался этой помойной вони – напротив кровати, на которой я лежал, сидел на перекошенном стуле оборотень, длинноволосый индеец с одновременно знакомыми и незнакомыми чертами лица. «Почему я должен сидеть тут и сторожить полудохлого вампира, когда он там типа с ней беседует?», - подумал он и посмотрел на меня с неприязнью.
- Бэлла! – счастливо и громко крикнул я, тщетно пытаясь вскочить.
Волк поднял одну бровь и медленно поднялся. Он не мог предвидеть моего резкого движения, и мне оставалось только удивляться его выдержке.
«Наверное, пить хочет», - подумал он. – Пить хочешь, наверное? – спросил он небрежно.
Первая радость начала потихоньку отпускать мое сердце. Вопросы кусочками фраз и мыслей собирались у меня в голове. Кроме того, мне было просто неприятно… просто невозможно мерзко осознавать тот факт, что я лежу здесь перед этим моложавым волком и не могу даже самостоятельно принять вертикальное положение.
- Нет, спасибо, - ответил я низким рычанием.
«Вот гордец. Еще вежливым хочет казаться. Я же вижу, как ему хреново. А он оказывается неплохой парень», - волк смерил меня любопытным взглядом и сказал: - Вот ты гордец. Я же вижу, тебе хреново. А вы, вампиры, всегда такие вежливые?
- А вы, волки, всегда говорите то, что думаете? – усмехнулся я, с усилием отрывая голову от подушки, - Как тебя зовут?
«Кевин», - автоматически пронеслось у него в голове. Он насторожился.
- Знаешь, Кевин, раз уж я вежливый, давай начистоту: ты тоже неплохой парень.
- Мысли читаешь? – спокойно осведомился Кевин.
Да, видимо, со времен моего последнего знакомства с волками, они сильно изменились. Или это только Джейкоб был такой эмоциональный? Джейк… Я вспомнил его почерневшее растерзанное тело и даже не стал спрашивать о нем.
Я кивнул. Кевин помедлил, потом его рот дернулся в ухмылке и он, легко подхватив огромный глиняный кувшин, стоявший у двери, в один прыжок оказался около меня. Кровь оленя. Еще совсем молодого, но сочного, крупного. Как… вкусно! Как непривычно много и сытно мне было этой животной сои, как я это раньше называл. Я за несколько коротких минут я дочиста осушил кувшин, и теперь, застыв, наслаждался ощущением наполняющей меня силы.
Я вспомнил, как сложно давались мне первые годы вегетарианства, как я срывался, как убегал, как убивал людей, не в силах устоять перед их запахом. Вспомнил, как безумно желал восхитительной крови Бэллы, как трудно преодолевал в себе эту ненавистную нам обоим жажду. И вспомнил, какой я увидел ее вчера… «Жива!» – была моя первая мысль. Кто и когда сделал это с ней? Вчера это было неважно. Вчера мы вновь готовились умереть за любовь и нам было все равно, насколько сильно мы изменились за все эти годы – а изменились ли? Я видел блеск ее черных глаз, ее родную нежнейшую улыбку и сияющую снежную кожу. В секунды смертельной опасности, когда она оградила меня от жестоких глаз Джейн, я почувствовал, наконец, ее запах – легкой, обволакивающей медовой росы – он один придавал мне силы, когда их уже неоткуда было взять.
Этот запах теперь заставил меня сорваться с места и бежать, бежать со всех моих новых сил прямо к его источнику. Оказавшись на улице, я наполнил легкие светлым воздухом и сразу же уловил среди сотни других единственный любимый мною аромат, который притягивал меня в сотни раз сильнее земного притяжения. Спустя несколько мгновений я оказался у дома, который был знаком мне из мыслей Джейка. Бэлла была не одна, рядом с ней я чувствовал Сэта. Они были увлечены беседой… Я остановился на пороге и медленно, но нетерпеливо постучал в дверь. Внезапно я услышал ее пронзительный голос:
- Нет! – вскрикнула она.
Я тут же распахнул дверь, но было уже поздно: Сэт был один, а манящий аромат исчез, оставив после себя сводящий с ума магнетический след.
- Где она??
«Ушла. Вдруг. Я не знаю почему», - сыпались на меня взъерошенные мысли Сэта, прежде чем ему удалось справиться со своим голосом. – Через окно, - хрипло сказал он .
Я кинулся было к окну, но волк остановил меня:
- Не надо. Ты все равно ее не найдешь. Просто подожди. Она вернется, - сказал он уже совершенно ровным голосом, и я в который раз удивился самоконтролю и мудрости современных волков.
Сэт прав. Ты вернешься. И я знаю это. Теперь, когда я снова нашел тебя, когда между нами не стоит ни жизнь, ни смерть, ни пропасть поколений – ты не исчезнешь. Единственное, что нам угрожает – это Джейн. Но что значит Джейн со всеми ее вновь созданными Волтури (а я уверен, что она будет готовить новую армию), по сравнению с тем чувством, для которого не найдется слов ни в одном языке? Чувством, которое есть у нас и ради которого я готов ждать сколько угодно. Ведь теперь у нас наконец-то есть время, любимая.