САУНДТРЕК

- Прости, - это слово было первым, что я услышала, когда вырвалась из сонного плена.
Сморгнув дремоту, увидела перед собой кровавые глаза. Их обладатель сидел в кресле в метре от кровати. Эдвард. Чуть не растерзавший меня прямо там, на заправке. Окинув быстрым взглядом спальню, я убедилась, что осталась с ним наедине. Съежившись в комок, зажмурилась, одолеваемая приступами липкого страха.
- Прости, что напугал тебя, - произнес тихий голос. – Я не хотел. Но ты и представить себе не можешь, какое это было невероятное искушение…
Решившись открыть глаза, я посмотрела на него. Замерев в кресле бледным изваянием, он не сводил с меня своего жуткого взгляда.
- Не бойся меня, только не бойся, - быстро заговорил, чуть подавшись вперед. – Я не причиню тебе зла. Мне жаль, что так получилось. Но ты должна понять: очень долго я один. У всех есть пары, а я абсолютно одинок. Ты – мой шанс обрести счастье.
- Но я не хочу умирать, - сбивчиво прошептала я.
- Ты не умрешь, Изабелла, - горячо произнес Эдвард, а затем, поднявшись из кресла, подошел к кровати, встал рядом с ней на колени и обхватил мою руку ледяными ладонями. Я вздрогнула. – Ты будешь жить вечно. Свободная от условностей и предрассудков. Красивая, не ведающая ни в чем нужды. Любимая навечно… Ведь ты - моя судьба, мы будем счастливы вместе.
В его взгляде читалась такая отчаянная мольба, что даже ужасающий цвет радужки на некоторое время отступил на второй план. Эдвард действительно выглядел несчастным и одиноким, вдруг обретшим нежданную уже надежду. Я смотрела на его лицо и не находила в нем ни малейшего изъяна. Даже обычная для человека асимметрия отсутствовала в его чертах, словно выточенных из камня искусным скульптором. Именно сравнение со статуей одного из греческих героев пришло мне на ум, потому что необычная бледность кожи оттенком напоминала белый мрамор. Полные, резко очерченные губы имели красный оттенок. Наверное, они могли бы выглядеть естественно, если бы не столь сильный контраст со светлой кожей лица. Совершенство внешнего вида было каким-то неправильным и очень смущало меня. И лишь взъерошенные волнистые волосы с бронзовыми всполохами в них выглядели живыми.
Какое-то время я в оцепенении смотрела на вампира, обещавшего мне вечное счастье, но инстинкт самосохранения возобладал над удивлением. В висках забилось пульсом одно-единственное желание: вынуть руку из его цепкого захвата и бежать куда глаза глядят.
- Я не хочу быть здесь, - твердо произнесла я, изо всех сил пытаясь унять дрожь в голосе.
- Ты поймешь, когда осознаешь все открывающиеся перед тобой возможности. Я не тороплю - у тебя есть время, - ответил Эдвард и коснулся моей руки губами. Меня передернуло от ледяного прикосновения, что не укрылось от его внимания.
- Тебе неприятен мой холод, - он выпрямился и развел руки в стороны. – Это нормально. Пока. Когда ты станешь такой, как я, мои прикосновения станут для тебя теплыми, естественными. Изабелла, я не чудовище, поверь. Я стану для тебя таким, как ты захочешь. Если тебе не нравится этот дом, мы выстроим новый неподалеку…
- Ненавижу этот город, - перебила его я. Засевшие глубоко внутри слова вырвались из меня помимо воли. Вопреки моим ожиданиям, он не стал убеждать меня, что Форкс и его леса – лучшее место на свете. Лицо осветила белоснежная улыбка, и Эдвард снова приблизился. Присел на край постели, старательно избегая прикасаться ко мне.
- Значит, мы уедем отсюда. Есть столько прекрасных городов, где ты никогда не бывала. Я покажу тебе весь мир. Мы можем поселиться где-нибудь вдалеке ото всех и жить только друг для друга.
В его словах сквозила столь неодолимая уверенность, такая жуткая бескомпромиссность, что меня затрясло. Приступ паники нахлынул с новой силой, и тело затрясло, словно в ознобе. Эдвард встал и быстрым шагом вышел из комнаты. Через несколько секунд вернулся вместе с Эсме.
- Не прикасайтесь ко мне, - взвизгнула я, увидев в ее руке шприц. Но мое сопротивление не принесло результата. Пробормотав что-то до тошноты милое, Эсме вколола мне успокоительное и вышла из комнаты, вновь оставив меня наедине с Эдвардом.
Я бессильно откинулась на подушки, чувствуя, как гнев и страх уступают место чему-то, более похожему на бессильное отчаяние.
- За что вы так со мной?
- Ты имеешь право нервничать. Но мы хотим, чтобы тебе было легче перенести этот период. Ты все поймешь, нужно немного времени, - тихо ответил он. – Я готов сделать все, чтобы ты поверила мне. Чтобы не боялась и доверилась.
Я промолчала, не зная, что сказать. Да и есть ли в мире хоть какие-нибудь слова, способные вырвать меня из этой западни?
- Изабелла, выслушай меня, прошу, - я прикрыла глаза, желая уснуть и не слышать. – Ты даже не знаешь, насколько ты удивительная. Вот уже много десятилетий я одинок. Многие хотели быть со мной. Но я слышал все, каждую их мысль. Похоть, глупость, корысть… Мой дар – это величайшее проклятие, Изабелла!
Его горячий шепот прервался тихим рыком.
- Этот талант замкнул меня в плену одиночества, - продолжил он. – Оно приобрело характер особенно гнетущего, когда я познал бесконечно многое, и мне стало уже неинтересно и скучно… Я потерял общий язык с этим миром. Но теперь я поделюсь моими знаниями с тобой - это станет началом конца моего одиночества. Ты ведь чудо, Изабелла! Я не слышу твоих мыслей, и мне хочется узнавать тебя шаг за шагом. Читать, как книгу, наслаждаясь каждой строчкой. И отдавать взамен все, что смогу. Твоя кровь – величайшее испытание для меня, но я готов пройти его, чтобы остаться с тобой навеки. Ты слышишь меня?
Я кивнула. Его слова текли плавно, сплетаясь в изящную вязь. Если сбросить со счетов нашу первую встречу, Эдвард сейчас казался мне достаточно доброжелательным. Возможно, стоит все же попробовать уговорить его отступить от своих планов. Из всего того, что рассказал вчера Карлайл, было абсолютно ясно, что «песнь» моей крови никак не связана с любовью. Это такой же бездумный рок, как и запечатление, но… я не готова быть ничьей марионеткой.
Сейчас я чувствовала лишь легкое беспокойство, но паники больше не было. Просто состояние дискомфорта, когда подсознательно начинаешь искать наиболее удобное положение тела, которое поможет тебе упорядочить мысли. Прислонив подушку к спинке кровати, я укуталась в шерстяной плед и откинулась на нее, поджав под себя ноги.
- Эдвард, мы должны поговорить, - негромко произнесла я, пытаясь разжечь в себе надежду на успех, которая придала бы словам уверенности.
- Конечно, - кивнул он.
- Хочу, чтобы ты понял… - начала я, тщательно составляя фразы. – Я сочувствую тебе, понимаю твои мотивы. Но представляю свою жизнь совершенно иначе. Хочу прожить ее человеком. Не собираюсь становиться такой, как вы. Желаю сама выбирать свое будущее.
- Понимаю, - ответил Эдвард. – И очень сожалею, что фактически не оставляю тебе выбора. Но сейчас, когда я нашел тебя, уже не смогу оставаться в стороне. Даже если ты уйдешь, я отправлюсь за тобой. Я готов быть рядом столько, сколько понадобиться для того, чтобы ты полюбила меня. Буду твоим другом, поддержу тебя во всем, не буду торопить. Буду рядом, пока ты не дашь своего согласия.
- Я никогда его не дам, - мой голос сорвался от осознания того, что колочусь в закрытую дверь.
- Изабелла, срок твоей жизни неумолимо истекает. Ты многого не видела, не узнала и не испытала. А я подарю тебе бесконечность! Неограниченные время и возможности – разве не об этом мечтает каждый человек?
- Твое предположение неверно. Все люди разные и мечты у каждого свои. Я не хочу бессмертия такой ценой. Эдвард, отпустите меня, умоляю… - почти прошептала я, исчерпывая до дна все возможности договориться.
- Не могу, прости, - он сокрушенно помотал головой. – Но я обещаю тебе, что мы уедем отсюда, как только Карлайл обратит тебя. Увы, я не способен сделать это сам, поскольку боюсь не сдержаться и…
Он замолчал, позволяя мне самостоятельно додумать свою участь. И в повисшей между нами тишине мой желудок напомнил о себе голодным урчанием, что категорически не стыковалось с моим эмоциональным состоянием. Эдвард неожиданно рассмеялся – удивительно легко и по-человечески.
- Прости, я совсем забыл о твоих потребностях. Чего бы тебе хотелось съесть?
- Какой-нибудь человеческой пищи, - с легкой долей язвительности ответила я.
Он вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. Я тихонько поднялась с постели и прошла в ванную. На мое счастье здесь была задвижка. Но, к сожалению, отсутствовало окно. Зато я обнаружила новые туалетные принадлежности, которыми и воспользовалась.
Когда я вернулась в комнату, Эдвард снова восседал в кресле, а у кровати стоял сервированный столик.
- Эсме позаботилась о еде для тебя, - он жестом указал на столик, накрытый полотняной салфеткой.
Приподняв ее, я обнаружила теплые тосты, ломтики холодной телятины, апельсиновый сок в тонком стакане и кофейник. Не привередничая, водрузила мясо на хлеб и принялась есть.
Меня даже не смущало то любопытство, с каким Эдвард рассматривал меня. Съев один тост, я потянулась за следующим, но тут он спросил:
- Тебе нравится еда? – и я поперхнулась, неожиданно представив себе его трапезу. Отхлебнув сок из стакана и прокашлявшись, я поняла, что больше не смогу съесть ни кусочка. Он все так же наблюдал за мной, сохраняя на лице доброжелательное выражение.
Вытерев рот салфеткой, я коротко поблагодарила за еду.
- Ты точно больше не голодна? – озабоченно спросил Эдвард.
Я отрицательно мотнула головой и повела плечами – в комнате было прохладно. Подняв на него взгляд, я заметила, что его прежнюю расслабленную позу сменило какое-то напряжение. Он больше не улыбался, а губы сжались в тонкую нить. Чем я рассердила его?
- Отдохни, нам некуда торопиться, - сказал он, резко поднялся и вышел из комнаты. Я снова оперлась на подушку, натянула одеяло до подбородка и попыталась обдумать свое положение. С каждой секундой оно казалось мне все более и более безвыходным.
Но насладиться одиночеством мне не позволили: через минуту в комнату заглянула Эсме.
- Как ты себя чувствуешь, дорогая? – несмотря на успокоительное, я вздрогнула.
- Отвратительно.
- Ах, девочка моя, ты слишком сгущаешь краски, - улыбнулась она. – Все будет прекрасно, вот увидишь.
Нелепость за нелепостью, несообразность происходящего вводила меня в полнейшее недоумение. Мысли буквально вскипели, когда я попыталась сопоставить видимую бесконечную доброту этой женщины с образом жизни, который она предпочла. И в этот момент я была рада тому, что не способна устроить истерику или просто забиться в отчаянии, а ограничиваюсь тем, что безуспешно пытаюсь проанализировать нонсенсы. Тут мне в голову неожиданно пришла странная мысль.
- Эсме, - я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила вопрос, испугавшись, что не решусь его озвучить: - Как долго и с помощью каких доводов Карлайл убеждал тебя стать вампиром? Ты же воплощение доброты и заботы. Как ты можешь?!
Я ожидала, что она рассердится или, по крайней мере, огорчится, но Эсме присела на край постели, и ее бледное лицо согрела терпеливая улыбка.
- В то время, когда мы встретились с Карлайлом, я была невероятно одинока. Так случилось, что я лишилась всех близких мне людей, потеряла ребенка и мечтала о том, чтобы Господь поскорее прибрал меня к себе. С Карлайлом я обрела семью, он подарил мне столько любви и заботы, сколько я не видела за всю свою человеческую жизнь. Изабелла, я знаю, что ты тоже одинока. Ты ведь потеряла отца совсем недавно, не так ли? Есть ли в этом мире кто-то, кому ты нужна? Я вижу перед собой лишь потерянную девочку, оставшуюся без поддержки.
Я изумленно уставилась на нее и возразила:
- Конечно, есть!
- Кто же это?
Желание ответить на этот вопрос заставило меня задуматься. Да, в ее словах была доля правды: отца я потеряла, а моя мать была полной противоположностью этой странной женщине. Наверное, многое можно было отдать за такую заботливую маму, как Эсме. Но не жизнь! Кто еще – Кевин? Он давно позабыл обо мне. Друзья? Никто из них ни разу не связался со мной за все время моего пребывания в Форксе.
Джейкоб? Он никогда не поверит мне и тому, что собиралась вернуться. Я не чувствовала своей вины за тот неудавшийся побег. Только сожаление… Горькое, беспощадное сожаление. Если бы можно было отмотать пленку назад и переснять всего один эпизод. Тогда и сюжет повернулся бы в другую сторону. Но поздно. Слишком поздно.
На глаза невольно навернулись слезы. Эсме, внимательно следившая за моим лицом, погладила меня по щеке и тихо сказала:
- Изабелла, ты будешь счастлива с Эдвардом, поверь мне, - она и вправду напоминала заботливую нежную маму, какой так никогда и не стала для меня Рене. – А сейчас хватит грустить. Мы задумали прогуляться в Порт-Анджелес. Свежий воздух пойдет тебе на пользу, ты немного бледна.
Она помогла мне выбраться из постели и, взяв под руку, повела в гостиную.
В гостиной находились Карлайл, Джаспер, Эммет и Розали. Они что-то обсуждали, но с моим появлением беседа прервалась.
- Как отдохнула, Изабелла? - Карлайл повернулся ко мне и приветливо улыбнулся.
Я бросила короткий взгляд на Джаспера. Мне показалось, что он сейчас не оказывает никакого влияния на мои эмоции, которые, тем не менее, были притуплены. Вполне вероятно, что еще сказывалось воздействие неизвестного препарата, вколотого Эсме.
Не дождавшись ответа, Карлайл продолжил:
- У нас есть кое-какие дела в Порт-Анджелесе. Пока мы будем заняты, Элис и Роуз развлекут тебя, - и совершенно безо всякого перехода спросил: - Скажи, пожалуйста, ты общаешься с кем-либо из индейской резервации Ла Пуш, расположенной неподалеку от Форкса?
- Да, - осторожно ответила я, не понимая, с какой целью он спросил.
- С кем же?
Я задумалась на несколько секунд и приняла решение не рассказывать правду. Незачем.
- Механик, который не так давно ремонтировал мой автомобиль, индеец, - спокойно ответила я. – И мой отец дружил с кем-то из резервации.
Вампиры переглянулись, словно не вполне доверяя моим словам.
- И что тебе известно о ее жителях? – вкрадчиво осведомился Карлайл.
В этот момент я оценила свое преимущество – даже если бы в комнате находился Эдвард, мне удалось бы лгать безнаказанно.
- Ничего не знаю о ее жителях, знакома лишь с двумя из них, – сообщила я.
- Конечно, о таком всем подряд не рассказывают – нечем гордиться, - кивнул Карлайл. – Но хочу тебя предупредить, чтобы ты была очень осторожна, если впредь столкнешься с кем-либо из них. Некоторые из жителей резервации – не совсем люди.
Карлайл замолчал, ожидая моей реакции.
- Они тоже вампиры? – вежливо уточнила я.
Мой собеседник мягко рассмеялся.
- Нет. Они оборотни, Изабелла.
Я поглядела на него, тщательно изображая удивление, но промолчала.
- Рад, что ты восприняла эту информацию довольно спокойно, - улыбнулся Карлайл. – По всей видимости, сейчас, узнав о нашем существовании, ты не слишком удивишься сведениям о существовании оборотней.
- Наверное, - чуть хрипло произнесла я.
- Так вот, в резервации живут оборотни, которые по собственной воле и вне зависимости от фаз луны способны обращаться в волков, - продолжил Карлайл. – Они являются природными врагами вампиров, но, к счастью, эти дворняжки трусливы и редко высовываются из своих лесов.
Краем глаза я заметила, как скривилось в презрительной гримасе лицо Розали, и услышала, как хмыкнул Эммет.
- Но все же мы не переступаем границу их территории. Впервые прибыв в Форкс, мы и понятия не имели об их существовании и случайно оказались на земле резервации. Волки прогнали нас, дав понять, чтобы мы не приближались к границе, но их земли не обширны и нет резона устраивать бессмысленные бои. У волков острые зубы и когти, и нам не хочется испытывать их крепость на себе.
- Зато весь город остался в нашем распоряжении, - добавил Эммет.
- Они не защищают Форкс? – спросила я.
- А какой им смысл? – удивился Карлайл. – Для них главное, чтобы мы не трогали их людей. Но мы не охотимся там, где живем.
- Зачем вы все это мне рассказали?
- Ты принесла на себе запах оборотня, Изабелла, - с улыбкой произнес Карлайл. – Так что твой приятель-механик – не тот, за кого себя выдавал. Возможно, мы спасли тебя от ужасной участи. Кто знает, чего можно ожидать от этих псов, нам пока слишком мало о них известно.
Он пожал плечами, словно выказывая таким образом, насколько неинтересны ему подробности о жизни оборотней.