Джейс сваливает прочь размашистым шагом. Я выпиваю пиво и прошу ещё две бутылки, чтобы потом не отвлекаться на это. В зале становится совсем яблоку негде упасть. Концерт начинается точь-в-точь тогда, когда и должен. Эдвард бы не задержался без видимой причины. Он появляется под свист и выкрики, но могло быть и громче. Он просто выходит в чёрных джинсах и в полурасстёгнутом пиджаке на голое тело. Это что за новости? Он никогда не выглядел так на выступлениях. Блять, это из-за меня? Или ради собственного эго, чтобы потешить его, видя, как много женщин его хотят и будут думать всякое, пока он отрабатывает полученные деньги? Эдвард останавливается перед микрофоном и начинает петь с первыми аккордами музыки. Его бархатно-хриплый голос разносится по залу, струится между столиков и врезается в меня, невидимку, его бывшую и прямо сейчас одну из многих. Он не знает, что я здесь, смотрю на него, слушаю и не могу отвести взгляд. Что каждая фраза, каждое пропетое слово заставляют меня прокручивать в голове все моменты и даже те, что казались незначительными. Всё с ним было значительно. Все сообщения без исключения. Все текстовые пожелания доброго утра и в одном часовом поясе, и в разных, говорящие, что обо мне думают. Все звонки, повторяющиеся, пока я не отвечу. И секс по видеосвязи, пока у нас ещё в принципе был секс. Я знаю все песни, что исполняет Эдвард. Но где в таком случае новые хиты, что он мне обещал? Прячет? Или они не выдержали критики в его голове, и он всё выбросил? Такое с ним бывало. В лучшем случае просто скомкать. В худшем ещё и порвать, прежде чем отправить в корзину для бумаг. Однажды он достал из неё один черновик, но спустя пару дней выкинул окончательно. После исполнения песни, кажущейся заключительной, Эдвард останавливается перед микрофоном, обхватывая стойку правой рукой. Волосы Эдварда уже давно не такие уложенные, как были в самом начале. Они падают ему на лоб, и с шумным выдохом прямо в микрофон Эдвард убирает их назад. Он весь вспотевший, я это знаю.

- Вас так много сегодня. И круто, что здесь есть мужчины, - говорит Эдвард, усмехаясь. - Да, я вас заметил, тебя и тебя, - он указывает на тех, о ком говорит. Двое парней пришли со своими девушками. - Вы, правда, крутые, что сопровождаете подруг, даже если вам не очень и хотелось. Я-то знаю, какие мои тексты, и что это совсем не рок, - в зале смеются несколько человек, и Эдвард ухмыляется. Я и забыла, до какой степени всё это его стихия. Свет софитов, благодарная публика, женщины, что подпевают и пожирают взглядом, ведь смотреть это не изменять мужу или бойфренду, ожидающему дома. Во время концерта Эдвард расстегнул пиджак на ещё одну пуговицу. И я... Я так чертовски осознаю, что это вижу не только я. Что когда-то видела лишь я, а теперь его образ словно кричит о свободе в личной жизни, и это так и есть. Эдвард тем временем продолжает, намеренно растягивая слова. - Но мы с моей командой попытались написать что-то такое, и если вы хотите, вы можете стать первыми, кто это услышит. Вы же хотите, верно?

- Да. Да!

Все воспринимают новость более чем благосклонно. Зал взрывается одобрительными криками. Джейс однозначно смотрит в мою сторону, когда ударяет по барабанам. Стоит вступить остальным, как я узнаю мелодию. Она стоит у Джейса на входящем вызове. Эдвард начинает петь под минорное звучание.

Она говорила: «Позвони мне, детка», и я прибегал.
Она говорила: «Позвони мне, детка», и я прибегал.
Если ты сейчас позвонишь, детка, я прибегу.

По моему телу проносится дрожь от рук к ногам. Слова делают больно, вскрывая, что такими были наши отношения. Я звонила, и Эдвард мог прибежать, мог бросить всё, если речь шла обо мне. Он прикрывает глаза, обхватывая стойку. Он никуда более не смотрит. Возможно, лишь внутрь себя. Вот это наиболее вероятно. Его голос слегка фальшивый, но я не удивлюсь, если так задумано.

И по звонку я буду там, всего один звонок, чтоб быть там.
Видит Бог, для этого я разобьюсь в лепёшку.
Я буду ждать, чтоб быть там, чтоб быть там.
И по звонку я буду там, всего один звонок, чтоб быть там.
Для этого я разобьюсь в лепёшку, видит Бог.
Я буду там ждать.
Я буду скандалить, чтоб быть там, один за всех я буду там.
Видит Бог, когда они разобьются в лепёшку,
Я буду там хохотать.
И я прибегу.
И я прибегу.
И я прибегу.

На длинном проигрыше Эдвард наконец открывает глаза и обводит ими зал. Я отворачиваюсь, глупо нервничая, что он может почувствовать меня. Не может. Заключительные строки они поют все вместе, но Эдвард громче парней.

Чтоб быть там, чтоб быть там.
По звонку я буду там.
По звонку я буду там.
По звонку я буду там.
По звонку я буду там.
О, детка.

Музыка сходит на нет вместе с этими словами. Над сценой чуть приглушают освещение. Основной прожектор направлен на Эдварда. Снова убирая волосы ото лба, он произносит в микрофон хриплым голосом:

- Спасибо. Спасибо, что вы все были сегодня здесь. И спасибо моей группе. Любите и будьте верными тем, кого любите. Позвольте мне попить воды, и я раздам автографы всем желающим.

Эдвард сама доброта. Раздавать автографы в баре я бы не стала. Я встаю из-за столика. В общей суматохе это возможность пройти за кулисы и в гримёрку. Только бы не столкнуться с Джейсом или ещё с кем. Они точно попытаются мне помешать. Но в коридоре у гримёрок никого не видно. Скорее всего, они все ещё какое-то время пробудут на сцене. Там масса оборудования, которое нужно собрать. Я прохожу мимо нескольких грузчиков, направляющихся туда, прежде чем увидеть печатный лист с фамилией Каллен на следующей деревянной двери. К счастью, она не заперта. Внутри хаос и раскиданные на диване вещи, блокнот, рубашка, ремень и коричневые ботинки. Эдвард всё-таки собирался её надеть? Но коричневая обувь точно была бы ни к чему. Он правильно выбрал чёрную. Здесь царит затхлый запах, хотя окно открыто в откидном положении. Жалюзи колышутся туда-сюда от потоков ветра. Я вижу окурки в пепельнице, но они явно не Эдварда. Не думала, что он может позволить кому-то курить в своём присутствии. Но если они вели долгие обсуждения, то он мог и забить на пару-тройку выкуренных сигарет, просто открыв окно. Помедлив, я всё-таки усаживаюсь на диван между рубашкой и ботинками. Не уверена, насколько меня хватит ждать. Мне нервно и странно от мысли, что в моей голове нет заготовленной речи. Вот войдёт Эдвард рано или поздно, и что мне говорить? Просто попросить прощения? А потом? Если что, я не горю желанием мириться физически прямо в этой пыльной комнате и на этом старом диване. Я уже подумываю снять парик, но дверь со скрипом открывается раньше. Эдвард заходит один, смахивая рукой что-то с лацкана пиджака, не глядя никуда, кроме как в пол. Это ненадолго. В лучшем случае ещё на несколько секунд. Наконец Эдвард поднимает голову и вот теперь, безусловно, видит меня. Его реакция достойна быть в сценарии, если бы задачей сценариста было использовать как можно меньше слов.

- Красота, блять.

- Привет.

- Но хотя бы теперь понятно, отчего Джейс был весь на как иголках после окончания. Видел тебя до того, а потом ты ушла. Ну раздевайся, Белла. Ты же за этим приехала. Я в настроении и не против разочек сделать это.

Смотря на меня потяжелевшим взглядом, Эдвард расстёгивает пиджак до конца. В разрезе появляется больше блестящей от пота кожи. Я хочу к ней прикоснуться, доказать ему или себе, что он всё равно мой, но не так. Я не хочу секса лишь потому, что у него хорошее настроение. И хочу его не на одну ночь.

- Не за этим.

- Так зачем?

- Я готова. Давай сделаем ребёнка.

Вольно или невольно Эдвард издаёт смешок и прислоняется к краю стола, на котором тоже всё разложено, как придётся. Пустая бутылка, упаковка салфеток, дезодорант, чья-то зажигалка и мусор от еды навынос. Эдвард молчит, но смотрит на меня. У него выразительное молчание, даже больше, чем обычно. И взгляд становится ещё темнее, стоит Эдварду взъерошить волосы, отчего они окончательно спадают на лоб, и Эдвард уже не стремится их смахнуть.

- Мы фактически на самом дне наших отношений, Белла. Их всё равно что нет. Да, я написал песню о нас, я думал о тебе, пока она становилась ею, и на сцене тоже думал, но я не собираюсь снова быть тем, кому никуда не надо, и кто будет как нянька для Джека, - произносится с надломом, надрывом и устало. - Блять, я больше так не хочу. Пошло это нахуй. Ждать тебя из поездок и иногда заниматься любовью, ведь вдруг подействует.

- Так не будет.

- Да неужели? А как будет? Прервать карьеру обходится дорого. А я другой. Я уже не тот молодой Эдвард, который запал на тебя, но не спешил с выводами, что это прям навсегда. Сопливо это или нет, я хочу это «навсегда».

Хочет? Значит, получит. Я поднимаюсь с дивана и подхожу к Эдварду. Он вытягивает руку помешать мне или остановить, но уже поздно. Я проникаю ладонью под его пиджак мгновением раньше. Кожа к коже. Как я и хотела. И, конечно, ощущаю её влажность от пота. Пошло оно всё. Я больше не могу и не хочу держаться на расстоянии. Секунда, и я целую Эдварда, как он любит. Давая шанс оттолкнуть, но будучи уверенной, что он этого не сделает. Он подаётся назад, хотя там только стол. Я чувствую себя ближе, потому что прислоняюсь и обнимаю крепче. Порочно. Вот какая я. Порочная и не всегда правильная, но хоть что-то в этой жизни я ещё могу сделать правильно. Родить ребёнка от любимого человека и с любимым человеком это правильно. Эдвард скользит руками к моей заднице и разворачивает нас, нависая надо мной. Я уже не могу его поцеловать. Он держит меня на расстоянии.

- Ты опять играешь со мной.

- Нет. Я просто думала о твоей коже. И минуту, и час назад. Какая она влажная и наверняка солёная на вкус. И как мне хочется прикоснуться. И как я не могу вынести мысль о тебе с кем-нибудь ещё. Поехали к тебе, или скажи мне уезжать.

- Я не могу этого сказать, Белла. Блять, ты же знаешь, что я этого не скажу, - наклоняясь, он порывисто шепчет, и жар его дыхания опаляет кожу рядом с бретелью платья. - Я тоже не могу вынести мыслей о тебе с кем-то другим. И моё вдохновение... Без тебя, когда ты сама лишь мысль или фото в телефоне, всё хреново. Это худшие дни моей жизни после смерти отца. Поехали. Я остановился в Ритце.

- Ты не переоденешься?

- А надо? Я думал, ты всё равно собираешься меня раздеть. Но ты права.

Эдвард натягивает рубашку, складывая остальные вещи в рюкзак. После Эдвард берёт рюкзак в левую руку, а правой дотягивается до моей руки и открывает дверь гримёрки, чтобы выйти. Мы едва не сталкиваемся с Джейсом фактически у порога. С занятыми клавишными руками он застывает, как вкопанный, стоит ему узреть и меня, а не только Эдварда. Джейс перехватывает оборудование, и по движению понятно, что удержать инструмент требует немало сил.

- Эдвард. Ты...

- Расслабься. Я уже всё понял. Всё в порядке. Лучше неси их, пока не уронил.

- А вы куда?

- Много будешь знать, раньше состаришься. Отзвонюсь завтра.

- Ну круто, что. А нам ещё всё это таскать.

- Пока, Джейс.

- Давайте.

У чёрного входа Эдварда уже ждёт автомобиль. Водитель открывает заднюю дверь, и я первой проскальзываю внутрь. Эдвард забирается на сидение со своим рюкзаком, а потом опускает его на пол. И пристёгивается ремнём безопасности. Водитель оперативно заводит двигатель, вернувшись за руль, и мы выезжаем в направлении отеля. Долго ехать не приходится. И я чертовски рада. Потому что Эдвард обхватывает мою руку с неудержимой силой, как всё когда-то и было. Чувствуя очертания каждого пальца, чувствуя этот заряд тепла и мощи, я мечтаю лишь оказаться наедине. Когда мы в последний раз занимались сексом с упоением на грани безумия и не могли думать ни о чём, кроме того, чтобы очутиться максимально близко? Я честно не помню. Но сейчас ощущаю то же желание, что томится внутри в ожидании взрыва. Томится влагой между ног и ускорившимся биением сердца. Вот так просто. И одновременно сложно. Потому что я всё ещё многого не знаю. Не знаю, как действительно всё может получиться с ребёнком, когда получится. Как я уйду и пожертвую карьерой на какое-то время. Я думаю об этом лифте при подъёме на шестнадцатый этаж, пока не перестаю думать. Всё равно сейчас мне ничего не решить и не выстроить. Лифт останавливается на этаже очень скоро, и Эдвард выходит первым, двигаясь налево по коридору. Номер в трёх дверях от лифта. И вот Эдвард уже открывает дверь картой-ключом. Зелёный огонёк загорается и быстро гаснет, но Эдвард уже внутри. Я переступаю порог сразу после него и закрываю дверь. Тихо. Вот моё первое ощущение от номера. А второе это Эдвард. Пересёкший пространство и вжимающий меня в себя и в дверь. Я зажата между его теплом и её неодушевлённой поверхностью, и это, чёрт возьми, лучшее чувство в моей жизни за всё последнее время. Я скольжу руками к его заднице и сжимаю, сжимаю и отпускаю, и снова сжимаю. Он делает то же с моей. Приступил даже раньше, чем я. Направил руку под платье и обхватил рядом с полоской стрингов, а сейчас совершает движение бёдрами через одежду, одновременно стягивая парик левой рукой. Ничто не готовило меня к тому, что Эдвард будет таким. Таким жёстко-горячим, но обходительным. Таким, каким он всегда был со мной.

Когда он целует меня, это как столкновение. Он словно впивается в меня, настолько сильно его губы поглощают и тянут, а язык влажно скользит мне в рот. Я становлюсь такой мокрой между ног. Эдвард двигается вглубь номера, не разрывая нашего поцелуя. Моё сердце стучит по рёбрам, как отбойный молоток. Боже. Наконец я чувствую кровать. Как только Эдвард разворачивает нас и толкает меня на неё. Я на самом краю, и он наклоняется ко мне, просто задирая платье. Я думаю, он снимет с меня трусики, желание этого проносится через всё тело, сосредоточиваясь именно там, но он не спешит. Эдвард шумно целует меня в живот, всасывая кожу, и ещё, и ещё. Он клеймит меня. Я не могу подобрать происходящему иного определения. Останутся засосы, и надолго. Этого он хочет? Видеть их, и чтобы видела я и помнила, кто их оставил? Желание большего словно скручивает меня в узел. Я покрываюсь мурашками, что словно жалят, когда добираются до сосков. Я больше не могу. Я ёрзаю, когда Эдвард стягивает с меня стринги. Я смотрю на него. На то, как он расстёгивает свой ремень, пуговицу и молнию и приспускает джинсы, только чтобы освободить себя. В комнате темно, ведь мы не включили свет. Извне его почти не проникает. Но я различаю смазку, что поблёскивает на кончике. И касаюсь его, растирая её выше. Эдвард выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, и этот звук резонирует в меня, отражается во мне, как продолжение меня.

- Белла.

- Что, не нравится?

- Знаешь же, что нравится.

- Знаю, - лишь шепчу я. - Ты делал это в последнее время?

- Нет. Не доводи меня. Не хочу так. Хочу в тебя.

Я продолжаю двигать рукой, пока Эдвард не перехватывает её, наклоняясь надо мной, склоняясь к моему лицу и отбирая инициативу. Он целует меня с захватом нижней губы и наконец толкается. Это всё, чего я так долго хотела. Я сжимаюсь, как пружина, после первого же движения. Оборачиваю ноги вокруг него, чтобы ощущать как можно ближе. Он двигается медленно. Вперёд и назад, назад и вперёд. Он любит меня, а не просто занимается сексом, лишь бы поскорее закончить и лечь. Чёртово платье собирается складками между нами, но Эдварду удаётся проникнуть под ним к моей груди и обхватить правый сосок пальцами. Приятная боль распространяется по телу от ореолы, и я просто хочу ещё. Просто. Хочу. Ещё. Хочу ещё всё. Я скольжу ногтями по уже голой заднице своего мужчины. Я тоже могу его заклеймить. Он стонет мне в рот и передвигается, входя в меня под немного другим углом. Так потрясающе. Так даже лучше. Я словно проваливаюсь в чувство эйфории, когда новое движение запускает обжигающую тело волну. И я уже больше не принадлежу самой себе. И не могу думать. Я могу только вцепиться в Эдварда. Он дрожит, стискивает мою грудь всей поверхностью ладони и, совершая вот так ещё один выпад, ещё один безумный толчок, кончает в меня бурной струёй. Я не в силах пошевелиться, конечности как желе, а Эдвард продолжает двигаться, пока не выходит, но проникает снова после короткого прикосновения к себе. Проникает, но лишь на пару сантиметров, и шепчет голосом, от которого становится ещё жарче внизу.

- Повтори за мной, Белла.

- Что повторить?

- Я, Белла Свон, обещаю рассказывать всё, что бы ни было, делиться всем, что чувствую, и говорить, если что-то вызывает моё беспокойство, потому что я люблю тебя, и это единственный способ провести вместе всю жизнь с детьми или без.

- Я, Белла Свон, обещаю рассказывать всё, - Эдвард вновь начинает двигаться во мне. Господи. Как мне не растерять все мысли под его натиском? Чёрт. Чертовский чёрт. - Эдвард, ты...

- Да, вот так. Хочешь глубже?

- Хочу, - я дёргаю за мужскую рубашку, сливаясь с Эдвардом сильнее. - Рассказывать всё, что бы ни было, делиться всем, что чувствую, и говорить, если что-то вызывает моё беспокойство, потому что я люблю тебя, и это единственный способ провести вместе всю жизнь с детьми или без. Я люблю тебя, Эдвард.

Я кончаю снова, а он просто опускается на меня и часто дышит мне в шею. Становится и жарко от его возбуждённого дыхания, и тяжеловато от веса, но и приятно.

- Нужно купить дом.

- Что?

- Нам нужен общий дом, Белла.

- Зачем нам общий дом? Чем плох мой?

- Ничем, - Эдвард приподнимает голову, и его взгляд останавливается на моих глазах, - но если ты меня любишь...

- Люблю.

- Тогда мы приобретём дом, и это будет совместная недвижимость, принадлежащая в равных долях нам обоим. Я хочу этого. Чтобы ты знала, что даже в случае размолвки это и мой дом тоже, и я не обязан уходить.

- Значит, дом. Хорошо. Где ты хочешь? В Беверли-Хиллз?

Эдвард двигается надо мной и, выскальзывая, ложится рядом. Я такая чувствительная после него. Будто мы не занимались сексом где-то год. Но нет, мы не настолько отдалились друг друга. Он протягивает руку к моей ноге, его ладонь обхватывает бедро.

- Нахуй Беверли-Хиллз. Ни за что. Мне нравится наш район, просто я бы немного сменил местность. Скажем, несколько улиц, и будет здорово.

- Когда начнём искать?

- Да хоть на следующей неделе. Но я пока не могу поехать домой. Образовался ещё один концерт завтра вечером, - шепчет Эдвард в темноте, и эта темнота лишь усиливает ощущение того, насколько я скучала по нему. По его голосу, по тому, чтобы быть вместе в кровати, занявшись сексом, и по его теплу рядом с моим телом. - Останешься? А обратно полетим на частном самолёте вместе с парнями.

- Я, ты и твои парни. Несколько часов в замкнутом пространстве. Глупые шуточки и типа серьёзные вопросы. Будет замечательно.

- Значит, не останешься.

- Этого я не говорила. Я останусь, Эдвард. А ты переедешь обратно ко мне?

- Лучше давай поскорее найдём дом, а пока будем просто встречаться, как тогда.

В последующие несколько недель мы смотрим пять или шесть домов, выставленных на продажу. Но нам ничего не нравится. Где-то хреновая планировка, не отличающаяся практичностью и пространством, где-то маловат задний двор, а где-то всё просто выглядит шатким, даже стены, и год постройки или материалы не внушают доверия, а цена при этом не маленькая. Деньги для нас не проблема, но и переделывать всё сверху до низу желания нет. Эдвард всё чаще и чаще задерживается у меня допоздна после игр с Джеком или секса со мной, или в результате обоих вещей. Кроме того, мой парень иногда сочиняет что-то при мне, не делится и не показывает, но непрестанно строчит в блокноте или просто на выдернутых откуда-то тетрадных листах. Однажды на другой день после просмотра очередного дома Эдвард звонит в мою дверь и, когда я открываю, заходит с тяжёлой сумкой. Что она тяжёлая, я понимаю по усилиям, которые он прикладывает, перенося её через порог. Джек влетает в прихожую и сразу кидается к ней, но переключается на Эдварда, как только тот избавляется от ноши. И лает. Очень громко лает.

- Что у тебя там?

- Вещи и ноут. Устал уходить каждый вечер и ночевать не с тобой и без него.

- А кто говорил, что мы снова съедемся лишь в общем доме?

- Я. Но я не думал, что и два месяца могут пройти впустую.

- Ты как раз к ужину.

- Хорошо. Ты в меню есть?

- В основном нет. В десертном может быть.

Во время еды Эдвард принимает таблетки. Врач уверен, что хватит и медикаментозного лечения. Однажды мы обстоятельно поговорили об этом. Было странно обсуждать сперму с медицинской точки зрения, но не неловко. Выписанный ему препарат безопасно принимать в низких дозах в течение двух лет, пока уровень гормонов не станет нормальным. Но через полгода могут добавить и второй препарат. Если количество сперматозоидов к тому времени не улучшится, это повод изменить терапию, включив в неё инъекции. Всё на самом деле непросто. Но я полна решимости делать для него всё, что возможно. Не как врач, разумеется, но как любимая женщина. После ужина я надеваю на Джека ошейник и пристёгиваю поводок. Надо погулять. Я кричу Эдварду, что мы уходим. Он выходит из гостиной в одних шортах. В низко сидящих шортах. Это почти нечестно.

- Я могу пойти с вами.

- Можешь, но не пойдёшь. Ты устал, проведя весь день на студии.

- Я не собираюсь в тур, Белла.

- Увидим.

Не думаю, что он совсем не собирается. Он проводит много времени вне дома. Став музыкантом, остаёшься им навсегда. Я понимаю это. Можно покончить с гастролями, но не выкинуть музыку из головы совсем. Не знаю, кем мы станем в будущем, когда перестанем быть интересны, и наше место займёт более молодое поколение. Правда, не знаю. На заре наших отношений я как-то спросила Эдвард об этом. Кем он видит себя через тридцать лет. Он брякнул, что, может, моим мужем, а в профессии хрен его знает. Что пусть всё просто идёт своим чередом, а он подстроится. С тех пор он столько раз подстраивался под меня и мои нужды. И теперь я пытаюсь отдать ему своего рода долг. Гуляю с Джеком чаще одна. Закупаю продукты и готовлю. Стараюсь сразу отвечать на звонки, даже если репетирую песню вне дома, а мой телефон находится в беззвучном режиме.

- Да. Привет.

- Привет. Знаю, ты чертовски занята...

- Для тебя нет. Что ты хотел?

- Показать тебе один дом. Возможно, через час-два. Приедешь? Я подожду.

- Ты уже там? - спрашиваю я прямо перед тем, как слышу лай через трубку. - Ты что, взял Джека с собой?

- Ему нравится. И он вот-вот прыгнет в бассейн. Мне пора. Скину адрес. Приезжай побыстрее.

Я получаю адрес, но вникаю лишь на пути туда через полтора часа. Это же почти Беверли-Хиллз. И нахрена нам этот район? Здесь же пафосно. Всё, что не любит Эдвард. Он сам говорил, что нахуй его. Ничего не понимаю. Но, подойдя к довольно высокому забору, звоню в калитку. Машина Эдварда всё ещё здесь. Стоит припаркованной не напротив, а чуть поодаль. Значит, и он сам должен быть тут. Мне открывают и сразу узнают, приглашая пройти. Женщина-риэлтор лет сорока. Одетая официально в юбку и блузку с пиджаком. А я примчалась, в чём была. В джинсовых шортах. Ну и пофиг. Могу себе позволить. Я не на премию приехала.

- Мне нужно позвонить, но вы осматривайтесь, сколько будет нужно. Ваш парень на заднем дворе.

Она закрывает калитку за собой. Я прохожу вперёд по дорожке. Гравий, плиты, зелень. На самом деле не дурно. Моему взгляду предстаёт светлый дом. Такие больше ожидаешь увидеть где-нибудь в Греции, но не в Лос-Анджелесе. Я немного знакома со средиземноморским стилем в строительстве. По картинкам в интернете, но представление имею. Я продвигаюсь через дом, пока обходясь осмотром первого этажа. Солнце проникает через окна под разными углами. Помещение словно светится, а лучи отбрасывают тени от мебели на деревянный пол. Он бежевый. Люблю бежевый цвет. В гостиной есть настоящий камин с уютным диваном напротив. Ловлю себя на мысли, что хочу себе такой же диван. Просторный и манящий откинуться на декоративные подушки. Вся мебель и интерьер выдержаны в оттенках белого. С заднего двора доносится лай. Я выбираюсь туда. Джек носится по газону, как безумный. Двор очень большой. Чтобы найти Эдварда, я немного петляю, прежде чем выйти к бассейну. Там и расположился Эдвард. На одном из четырёх шезлонгов в полутени. Кажется, ему вполне уютно. Меня простреливает мыслью, что он здесь уже несколько часов, что Джек бегает везде и всюду, как у себя дома, и хорошо, если не оставил подарков действующим владельцам, и что я словно в меньшинстве. Я только приехала, а моим мужчинам, возможно, всё нравится. Эдвард приподнимает солнечные очки и сразу говорит:

- Видела лестницу на второй этаж? Вроде не должна сильно вонзаться в спину, если мы решим как-нибудь там трахнуться.

- Если купим дом. Сколько?

- Шесть. Можем поторговаться и снизить до пяти с половиной. Вид слегка заброшенный, и в бассейне барахлит система подогрева. Риэлтор честно об этом сказала. Но вся мебель останется нам. Эта прекрасная светлая мебель. И садовая в том числе.

Эдвард закусывает нижнюю губу почти до бела. По выражение его лица предельно ясно, как охрененно он нервничает. Он возводит глаза к небу, прежде чем скользнуть ими дальше, охватывая пейзаж и наконец встречаясь взглядом со мной. Своим многообещающим взглядом.

- Ладно. Если ты уверен, что это все проблемы, и в доме не нужно модернизировать систему водоснабжения или латать крышу, то я готова взглянуть, что там наверху.

Эдвард нетерпеливо и быстро спускает ноги с шезлонга и встаёт. Мы подзываем Джека, чтобы шёл с нами. Он проносится между нами по ступеням, бежит дальше на своих четырёх лапах и скрывается на этаже, но хвост как ориентир, да и спустя пару секунд Джек уже прибегает обратно.

- Что, страшно одному? - я поглаживаю его по холке, чуть оттягивая ухо, чтобы почесать шёрстку. - Не бойся, никто тебя не тронет. Здесь никого нет.

Я прохожу из комнаты и комнату. Эдвард держится поблизости. Он уже всё видел, и я слышу, как шумит вода в ванной, где он остался с Джеком. Джек там гавкает, а потом вода стихает. Наверное, просто проверяли, как работает кран. Хотя их там два. Точно для пары. Значит, здесь жили как минимум двое человек. Надеюсь, они уезжают не из-за развода. Не хочу приобретать дом, где предположительно скандалили и спорили, пока не пришли к выводу, что брак уже не спасти. Это нехороший шлейф. Я вхожу в следующую за основной спальней комнату и обнаруживаю лишь розовые стены. Что тут было? Детская? Тогда понятно, отчего всё забрали. Эдвард заглядывает сюда через минуту.

- Ну что скажешь?

- Дом мне нравится, но если те, кто здесь жил, разбежались, то ну его к чёрту.

- Не разбежались. Просто теперь им нужен дом побольше. У них на подходе второй ребёнок. Я бы не позвал тебя смотреть дом с отрицательной энергетикой.

Эдвард подаётся ко мне в этой комнате, ещё чужой, не ассоциирующейся с нами, но внушающей надежду. И у нас тоже могут быть дети. Ничего не потеряно. Пока нет. Эдвард целует меня, прижимая к стене, посасывая шею и даже продвигая руку под мою майку. О да, вот так. Я могу чувствовать его реакцию, твердеющую выпуклость между нами. Он хочет меня, а я хочу его. Домой. Нужно домой. Или...

- Давай быстро. Пока она не вернулась.

Я стягиваю шорты со стрингами. Эдвард не менее стремительно приспускает джинсы, освобождая себя, совсем немного сдвинув боксеры. Его тело ударяется о моё, когда он зажимает меня у стены. Столкновение, прикосновения, толчок, а за ним ещё один. И рука, что накрывает мой рот, гася стоны, обрывая их в зародыше. Я хочу стонать. Хочу кричать от того, как мне хорошо. Я опускаю глаза вниз. Созерцая дорожку волос и член, что мощно то скрывается внутри меня, то выскальзывает обратно с влажными звуками. Я уже изнемогаю. Уже близка. Уже вот-вот кончу. Внизу хлопает входная дверь. Или сейчас, или мы не успеем. Нет, мы должны закончить. Сейчас. Мне удаётся скользнуть рукой к заднице Эдварда. Едва я прихватываю кожу, едва вонзаюсь ногтями, как он изливается в меня после неистового толчка. Между нами становится ещё более скользко. А ещё вязко. Он продолжает толкаться внутрь, продвигая сперму всё дальше. Должно сработать. У нас должно получиться. Я так его люблю. И хватаю его за шею, шепча это в его руку, что по-прежнему зажимает мой рот. Шаги уже на лестнице. Эдвард неохотно отодвигается от меня и убирает руку. Приведя себя в порядок чуть быстрее, я встречаю риэлтора в коридоре. Не хватало ещё, чтобы она увидела моего парня полуголым, даже если по моему виду и понятно, чем мы тут занимались.

- Спасибо, что показали дом. Я заметила, что кое-где на участке пожелтела трава, а кое-где её и вовсе нет, и кустарники давно никто не подрезал. Не говоря уже о проблемах с системой подогрева в бассейне. И очевидно, что куда-то делись вазы со двора или нечто подобное. Остались следы от того, что там стояло.

- Это были горшки. Их вывезли вместе с цветами. Они дорогие.

- Понимаю. Но обсудите с хозяевами цену. Пять миллионов триста тысяч. Мы готовы взять дом за эту сумму.

Эдвард выходит из бывшей детской, проводя руками по волосам, но ему так и не удалось их пригладить. Риэлтор окончательно всё понимает. Мы её смущаем одним тем, как выглядим, а уж когда Эдвард прикасается к моему плечу поправить лямку лифчика, то и тем более.

- Хорошо. Я им передам.

- Звоните мне, когда они что-то решат.

- Да, мистер Каллен.

Предыдущая глава || Следующая глава