Сизая ночь распустила крылья, укутала кладбищенский пейзаж пеленой, стирая границы между реальностью и потусторонним миром. Надгробия, скамейки, деревья вырисовывались в пространстве неясными силуэтами, медленно растворялись в сгущающейся мгле. Редкие звезды казались глазами ангелов, наблюдающих за клочком земли в суетном городе, где есть умиротворение и покой. Воздух пах горечью костров, на которых сгорели сухие листья, будто в наказание за то, что лето ушло, и место на троне заняла янтарная осень.

Ксения не ощущала страха. Она смотрела в темноту, держала за руку Андрея, который хранил молчание. Тишина была осязаемой, но не пугающей или гнетущей, а естественной, правильной, закономерной. Девушка легко сжимала ладонь парня, пытаясь найти хоть какой-нибудь якорь, удерживающий ее на этом свете, чтобы убедиться – происходящее не сюрреалистическое полотно, куда она попала по нелепой случайности. Ощущение теплой ладони давало иллюзорное спокойствие и связывало души тонкой ниточкой; и у Ксении, и у Андрея было горе, которое они переживали сами, не делясь словами, не говоря, что же они чувствует и как больно внутри, но молчание их делало близкими.

Девушка вздрогнула, когда Андрей легко высвободил свою руку, достал из кармана сигареты. Щелкнул кремень зажигалки, огонек выхватил из чернильной ночи его лицо, и Ксения в очередной раз попыталась отогнать от себя образ мужчины, который с тем же выражением, застывшим на чувственных губах, прикуривал сигарету. Она поежилась, тяжело вздохнула, пытаясь доказать своему уставшему разуму, что Вадим больше не придет, пора привыкнуть и не ждать. Но это такое было не по силам измученному и кровоточащему сердцу, которое билось и трепетало, как птица, угодившая в силки.

- Пойдем, я провожу тебя, - произнес Андрей.

Ксения молча поднялась со скамейки. Ей было все равно, куда и с кем идти. Она не могла вернуться в квартиру к Вадиму, потому что там была его законная вдова, она не хотела домой, где всё напоминало о первой ночи, которую они провели вместе. Девушка шла рядом с Андреем, не снимая куртку, которую парень набросил ей на плечи. Они брели по мощеному тротуару в полной темноте, слушая гулкое эхо шагов.

Ксения никогда не была суеверной, не верила ни в одну силу, кроме человеческого разума, но сейчас ей стало мерещиться, что из-за темных обелисков и деревьев за ними наблюдают чьи-то глаза, смотрят в след, прожигают взглядом спины. Она теснее прижалась к Андрею, желая почувствовать рядом с собой теплое и сильное тело того, кто может защитить ее от опасности и неясной угрозы. Парень приобнял Ксению за плечи, но так, словно испытывал неловкость от того, что касается незнакомой девушки, которую встретил в подавленном состоянии на могиле отца.

Девушка задрожала, передернула плечами. От Андрея не укрылся нервный жест, и он еще крепче сжал ее хрупкие плечи.

- Ксю, ты замерзла? Или боишься? – спросил он тихо.

- Да, - односложно, на грани слуха выдохнула Ксения, понимая, что просто устала, выбилась из сил и хочет закрыть глаза, не думать ни о чем. Но она продолжала идти к кованым воротам, за которыми был привычный шумный город, позволяя рефлексами руководить своим измученным телом.

- Хочешь, я тебя провожу домой? Автобусы еще ходят, мы успеем на метро. Где ты живешь?

- На Котельнической, - ответила Ксения, а в мыслях всплыл совершенно другой голос.

- Неплохо устроилась, - хмыкнул парень, а у девушки дрогнуло сердце от чувства дежавю.

Подобный диалог уже происходил в ее жизни, но вместо хрустальной сентябрьской ночи был июнь, за рулем машины сидел Вадим, и Ксения ловила черты его лица в веренице фонарей, освещавших автостраду. Воспоминания больше не приносили острой боли, лишь саднящее ощущение безвозвратной потери оставляло в душе тонкий шрам. И с каждым новой картинкой, извлеченной из омутов памяти, таких рубцов становилось всё больше и больше.

Наконец-то, показались ворота, которые по-прежнему были распахнуты настежь. Неподалеку горел уличный фонарь, бросая оранжевое пятно света на выщербленный асфальт. Ксения замерла на мгновение, не решаясь сделать шаг вперед, покинуть место, где Вадим нашел свое последнее пристанище. Однако Андрей не понял ее замешательства, он просто шел вперед, потянув девушку за собой. И ей ничего не оставалось делать, как двинуться дальше, пересекая невидимую грань, разделяющую два мира.

Едва они оказались за оградой, то ночь обрела иные краски, наполнилась звуками, словно в динамиках прибавилась громкость, до этого сведенная к минимуму. Стали слышны проезжающие по дорогам автомобили, торопливые шаги пешеходов, а тишина осталась с другой стороны массивных ворот.

Неожиданно, из-за поворота показалась машина. Она резко остановилась недалеко от того места, где стояли Ксения и Андрей. Девушка непроизвольно дернулась, пытаясь высвободиться из объятий парня, которые казались уже неуместными и ненужными. Тот намек понял без слов, убрал руки, и она едва не упала, покачнувшись на неровном асфальте. Между тем, автомобиль остановился, водитель заглушил двигатель, погасил фары, выбрался из салона и направился к молодым людям.

- Андрюш, зачем так делать? Я-то сразу понял, куда ты пойдешь, а вот мать волнуется. Ушел, не сказал, куда, да еще с Анькой поругался. Не стоит она того.

Ксения судорожно сглотнула ком, образовавшийся в горле. Костя стремительно приближался к ним, а девушка не знала, что ей делать, как себя и вести. Ей было страшно от того, что друг сейчас всё расскажет сыну Вадима. Отчего-то Ксении захотелось скрыть правду от парня, который на мгновение стал ей близким. Они пережили одно горе на двоих, и ей теперь не хотелось делать ему еще больнее.

- Дядя Костя! – наивно, по-детски выкрикнул Андрей, а девушка усмехнулась. Складывалось ощущение, что она ровесница Меркулова, а парень, стоящий рядом с ней – ребенок их лучшего друга. – Зачем ты приехал? Я сам могу добраться домой.

- Да знаю я, что можешь. Вера совсем извелась, пришлось мне обещать, что верну сына целого и невредимого. Матери тяжело, как и всем нам.

- Всем? – зло выплюнул парень. – Анна не очень-то горевала, я смотрю. Даже у простых поклонниц в душе горя больше. Да, Ксюха?

Девушка замерла, не зная, как реагировать на последнюю фразу Андрея. Сердце подскочило к горлу, дыхание в груди сперло. Она всего лишь поклонница. Не больше, не меньше. Та, которая последний год была с Вадимом, видела, какие демоны терзают его изнутри, знала о его слабостях и пороках, чувствовала неистовую страсть, - просто поклонница таланта, у которой от горя душа разорвалась в клочья.

- Ксюша?! - Костя подбежал к ней, прижал к себе, и у девушки не было сил сопротивляться. Слезы сами потекли ручьем. – Ну всё, тихо, тихо, моя хорошая. Где ты была? Я так испугался за тебя, - шептал ей на ухо Меркулов.

- Вы знакомы? – удивленно спросил Андрей, наблюдая за развернувшейся картиной в под тусклым светом фонаря.

- Да, - пробормотала девушка, все еще прижимаясь к Косте, как будто он был единственной опорой, способной удержать ее от шага вникуда.

- Ксюша почти родственница, - отстранившись, сказал мужчина. – Она была невестой моего племянника, ее родители дружны с моей сестрой. Мы давно не виделись, да еще последние события. Правда, Ксеня? – с нажимом спросил Костя.

Девушка просто кивнула головой, не желая отвечать, говорить половину правды сыну Вадима. Сейчас ей хотелось оказаться хоть где-нибудь, лишь бы подальше от этого места. Она не могла больше видеть кованые ворота, распахнувшие беззубый рот, в надежде проглотить живого человека, решившего навестить последнее пристанище своего близкого. Ксения не могла больше думать о том, что Вадима нет рядом, и он не вернется. Ей хотелось забыться и не думать о том, что же будет завтра.

- Ничего себе! Мир тесен! А ты знаешь отца лично? – не хотел униматься Андрей.

- Кто его не знает, - устало обронил Костя, но тут же поправился: - Не знал.

- На даче познакомились. Я с женихом бывшим туда приезжала, - произнесла Ксения, - не смогла быть на… Не смогла попрощаться, решила прейти просто так.

- Давайте разговоры все потом, - быстро произнес Костя. – Садитесь в машину, по пути поговорим. - Он открыл заднюю дверцу для Ксении, Андрей же сел на переднее кресло.

Девушка забралась в машину, закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания трехдневной давности, раскрутившие колесо событий. Прошло так мало времени, а ей кажется, что от южной ночи, в небе которой сгорали звезды, и сегодняшней чернильной темноты пролегли столетия. Давным-давно она лежала в объятиях Вадима на теплых камешках, прогретых солнцем, наслаждалась его близостью. Много лет назад она так же сидела на заднем сиденье в автомобиле, смотрела в синие глаза, ловила в них нежность и сожаление. Как безвозвратно всё ушло, смешалось в вихре времён. Одна секунда – мир раскололся на две неровные части с острыми краями, на которых застыли события того года, что Ксения провела с Метлицким. Даже если она будет аккуратно касаться этих осколков, то все равно ее душа будет резаться об их неровные края, возрождая новые и новые события в памяти.

Ксения сидела с закрытыми глазами, старалась не прислушиваться к разговору, который происходил между Костей и Андреем, но получалось это плохо.

- Андрей, ты же взрослый парень, должен понимать, что к чему! Аньке так же тяжело, как и нам всем. Она просто по-другому реагирует. Просто отца твоего всегда было сложно понять.

- Он был человеком со своими слабостями. И я его понимал, мама понимала, а она – нет! Ей всего мало было, толкала его на авантюры разные, а теперь…

- Андрюш, в том, что случилось, не было ничьей вины. Вадик всегда ездил слишком быстро, да и не успел бы он ничего сделать, - Костя замолчал.

- Да знаю, - Ксении показалось, что Андрей готов всхлипнуть, но парень удержался.

Дальнейшая часть пути прошла в молчании, чему девушка была только рада. Меркулов остановил машину около типовой многоэтажки, в окнах которой горел свет, мелькали силуэты людей. Оттуда веяло теплом и уютом обычной жизни – размеренной, простой, без хитросплетений судьбы, поворотов в каменном лабиринте, который уже далеко увел Ксению, оставив за спиной стремления, глупые мечты, как у сотен обывателей вокруг.

Андрей обернулся назад, посмотрел на девушку, небрежно произнес, словно пытаясь замять неловкость, возникшую между ними после появления Кости.

- Я тебе позвоню, Ксюха.

- Ты не знаешь мой номер, - она через силу попыталась выдавить из себя улыбку.

- Раз я сказал, что позвоню, значит, так и будет, - твердо произнес парень, а у девушки перед глазами затанцевали цветные пятна, а сердце ухнуло в груди. Отгоняя воспоминания о летнем утре, когда его отец произнес те же слова, Ксения пожала плечами, дав понять, что верит Андрею.

Когда парень, попрощавшись, вышел из машины и направился к себе домой, Костя резко обернулся назад, взял девушку за руку.

- Ксюша! Как ты меня напугала! Где ты была? Тебя не было дома, у Вадика ты точно быть не могла, потому что Анька туда приехала за четыре дня до вашего возвращения. У меня ключи от квартиры Вадика были, я ее встречал в аэропорту, успел твои вещи собрать, отвез к себе. Я не знал, где тебя искать… Тут похороны надо организовывать, а у меня мысли о тебе, лишь бы с тобой ничего не случилось…

- Я в больнице была, Костя, - безжизненно произнесла Ксения.

- Что?

- В больнице. Неважно это. Я не знаю, куда мне идти, что делать, - девушка закусила губу, чтобы не разрыдаться в полную силу.

Костя нежно коснулся ее лица, отбросил прядку, упавшую на глаза, провел пальцем по щеке, стирая слезинку. Девушка на долю секунды застыла, а потом дернулась, будто от удара плетью. Ксении показалось что-то неправильное в этом жесте, что-то разрушающее дружбу и теплые отношения, которые всегда были между ней и Меркуловым.

Мужчина поморщился, затем повернулся к рулю, твердо произнес:

- Одну я тебя не оставлю. Едем ко мне, твои вещи всё равно там.

Ксения безразлично пожала плечами. Она была готова оказаться, где угодно, лишь бы не в одиночестве, которое неимоверно пугало, вызволяло на свободу тоску и боль, обжигающие всё внутри, словно горячие угли, которые вытащили из камина.

Девушка наблюдала, как за окном машины проносятся дома, деревья, плафоны уличных фонарей, сияющие огни вывесок магазинов. Костя вел машину уверенно, не превышая скорость, не игнорируя знаки, ограничивающие движение. Но Ксении хотелось почувствовать скорость. Она давно привыкла к тому, что машина должна нестись вперед подобно своему водителю, не подчиняясь общим правилам, выбиваясь из потока транспорта, ползущего стальной змеей по улицам города.

Меркулов остановил машину около подъезда старого дома, который помнил прежние времена, когда на лице Москвы еще не было уродующих домов-коробок, не появились новомодные многоэтажки, знаменуя приход эры космических побед и технических достижений. В дворе-колодце время по-прежнему текло лениво и неповоротливо, оставив прежними темный провал арки, ведущей на улицу, низенькие лавочки, буквально вросшие в землю около дверей подъездов. Веянием современности здесь была лишь детская площадка с деревянным грибом – крышей песочницы, с которой уже успела сползти краска.

- В этом дворе мы росли вместе с Вадимом, - тихо произнес Костя, захлопывая за Ксенией дверь автомобиля. Резкий звук эхом разнесся по двору, нарушая сонный покой. – Квартира, где я сейчас живу, принадлежала моим бабушке и дедушке, они с сестрой нас воспитывали. Вадик жил в соседнем подъезде, вон квартира Метлицких, - Костя кивнул в сторону темнеющего окна на втором этаже. – Прости, Ксюш, накатило, сам не знаю, почему.

- Тебе тоже плохо без него? – робко спросила девушка. Меркулов лишь кивнул в ответ. Было видно, что мужчина не привык демонстрировать свои истинные чувства, поэтому чувствует себя не совсем комфортно.

- Пойдем, ты дрожишь, замерзла. – Костя приобнял Ксению, и она направились в подъезд.

– На тебе куртка Вадика? Откуда? – спросил актер, открывая дверь квартиры, которая находилась на третьем этаже.

Ксения с трудом преодолела узкие ступени, чувствуя, как с каждым шагом ноги становятся непослушными. Ее лихорадило, голова кружилась, и единственное, чего хотелось девушке – забыться, провалиться в яму, где нет ничего и никого.

- Андрей... Я забыла ему вернуть.

- Ничего, перебьется. Оставь себе. Пусть будет памятью.

- Памяти у меня и так много. Кому бы отдать половину, - вздохнула девушка, борясь с решившими пролиться градом слезами.

Меркулов распахнул дверь квартиры, приглашая войти Ксению первой. Она робко ступила за порог, подождала, когда мужчина затворит за собой дверь. Их окутал полумрак прихожей. В квартире не горел свет, лишь свет фонаря падал пятном на пол в комнате, видневшейся из дверного проема. Тикали часы, и у Ксении вновь сжалось сердце от непрошеных воспоминаний, которые так и норовили в очередной раз подсунуть картинку из прошлого, дать испробовать на вкус новый глоток тоски и муки.

Костя зажег свет в прихожей и гостиной, девушка поморщилась, пытаясь совладать с собой; глаза болели, в висках ломило. Меркулов аккуратно снял с ее плеч куртку, и Ксении показалось, что ее лишили кожи, убрали тот кокон, который надежно укрывал ее от внешнего мира, способного раздавить жестокостью, несправедливостью, ужасной правдой. Девушка хотела было дернуться, попросить вернуть назад вещь, из которой уже ушел неповторимый запах Вадима, которая была ярким напоминанием о нем, о том, что Метлицкий был, жил, дышал.

У Ксении закружилась голова, она коснулась рукой плеча Кости, а он внезапно подхватил девушку на руки, не слушая ее слабых и неуверенных протестов. Меркулов зашел в гостиную, уложил Ксению на диван, сам присел рядом. Девушка даже не пыталась рассматривать интерьер квартиры, в которой оказалась впервые. Из всего непростого убранства помещения ее внимание привлекла всего одна незначительная вещица – на стене висела черно-белая фотография, с которой улыбался Вадим, а рядом с ним застыл Костя, приобняв друга за плечо.

Таким Метлицкого Ксения никогда не видела. И дело было не в том, что на снимке он был гораздо моложе, чем когда они познакомились, моложе, того возраста, в котором остался навсегда… На фотографии Вадим улыбался открыто, всем ветрам на зло, он был настоящий, живой, как будто еще не было той злой силы, которая выпила его душу до дна, забрала неистовую любовь к всему сущему, подменив его истинные чувства на суррогат из ленивого интереса к происходящему и отголосков кипучей энергии, которая виднелась в его глазах.

Девушка перевела взгляд на Костю. Светлая челка, обычно разделенная на два пробора, падала на лоб, в серо-голубых глазах подстреленной птицей билось то же горе, неизбывная тоска, которую испытывала сама Ксения. Меркулов попытался ободряюще улыбнуться, но вместо этого уголки его красивых и четко очерченных губ мелко дрогнули, а девушка заметила, что щеки друга украшены щетиной пшеничного оттенка. Этот образ человека растерянного и сломленного внезапной смертью друга резко контрастировал с тем Костей, который и в жизни стремился быть франтом и героем-любовником, стараясь не выходить из выбранного им когда-то амплуа.

- Ксюша, ты когда ела в последний раз? – заботливо спросил Меркулов.

- Не помню. Да я и не хочу. Ничего не хочу, - равнодушно обронила Ксения.

- Давай, я сейчас что-нибудь принесу, - Костя хотел подняться, но девушка отрицательно помотала головой.

- Не хочу есть, - устало сказала девушка. – Я ничего не хочу. Просто побудь со мной, не оставляй, иначе я свихнусь. Не верю, до сих пор не верю, - плечи Ксении подрагивали, она хотела задержать слезы, но в носу защипало, и плотину прорвало.

Захлебываясь в рыданиях, Ксения прижалась к Косте, пытаясь уцепиться за него, почувствовать хоть какой-то ориентир, указывающий направление, в котором ей предстоит двигаться дальше. Меркулов нежно перебирал волосы девушки, затем его тонкие и красивые пальцы принялись стирать блестящие дорожки со щек, а губы переместились к виску. Ксения почувствовала его дыхание, то, как близко губы Кости находятся от ее лица, как щетина колет нежную кожу. Она не перестала плакать, но замерла, не в силах понять, что именно делает друг. Казалось, что между ними появилась преграда, которая должна вот-вот рухнуть, будто кирпичная кладка в ветхом доме. Невесомый поцелуй в уголок глаза, из которого катились крупные слезы, прожег насквозь, ударил током.

- Моя хорошая, когда-нибудь всё пройдет, больно не будет, - прошептал ей на ухо Костя, от дыхания которого Ксению затрясло, сотни электрических импульсов пробежали по позвоночнику.

Девушка попыталась высвободиться, но Меркулов еще теснее сжал ее в своих объятиях. Ксения замерла, пристально разглядывала мужчину, пытаясь понять, чем же вызвано такое поведение, почему в его глазах застыло еще большая тоска, а лицо на мгновение исказила гримаса, которую она так и не смогла разобрать. Их взгляды встретились.

- Не бойся меня, Ксюша, не надо. Прости, - Костя бережно завел за ухо растрепанные волосы девушки, вновь стер бегущие соленые ручейки со щек. – Я знаю, что с Вадиком мне не тягаться, всегда так было. Не могу смотреть, как ты медленно уходишь вслед за ним.

- Костя, я не понимаю, - начала девушка, но Меркулов приложил указательный палец к ее губам. Ксения вздрогнула, судорожно схватив воздух, стремительно покинувший легкие и не хотевший возвращаться назад.

- Всё ты понимаешь, - горько усмехнулся мужчина, убирая палец с губ девушки, и тыльной стороной ладони обвел контур ее лица. – Ксюш, я ни на что не претендую, не требую от тебя, я просто л…

Первое, что хотела сделать девушка – закрыть уши, чтобы не слышать, не осознавать того, что пытается сказать Костя. Ксения всегда считала его другом, верным, надежным, способным прийти на выручку, умевшего утихомирить вспыльчивого и импульсивного Вадима, а теперь ей сделалось страшно. Эти слова она хотела услышать лишь от одного человека, но он унес их с собой в закат, в могилу. Отделавшись от навязчивого состояния спрятаться от правды, как в детстве, залезая под кровать, Ксения устало посмотрела на Меркулова.

- Ксюш, прости, - проронил тот, - совсем из колеи выбит, не знаю, что творю. Давай, я постелю тебе в спальне, а сам лягу на диване?

- Не надо. Мне и тут хорошо. Костя, расскажи мне о Вадиме. Как вы познакомились? Я ведь почти не знаю его прошлое. Каким он был?

- Таким, как ты его знаешь. Бешеным, безрассудным. Всегда заступался за меня во дворе перед старшими пацанами. Я на три года младше, вечно с книжками ходил из библиотеки, а банда дворовая меня поджидала, чтобы поиздеваться. Вадик в драку лез не раздумывая. Не терпел несправедливость. Потом он поступил в театральное, я следом за ним... А теперь худрук хочет мне роль его отдать, а я не могу. Такое ощущение, что место его занимаю, - Костя сделал паузу, собираясь мыслями. Добавил: - Он очень любил тебя, Ксюша.

Ксения покачала головой, тяжело вздыхая. Вадим предельно ясно дал понять, чем являются их отношения. Никакой романтики и прочей выспренней чуши, которую пишут в романах. Лишь неприкрытые желания, опаляющая страсть… Любви не существует, пора давно это понять и привыкнуть. Волшебство достается лишь женам. Но чувство, которое поднялось откуда-то из глубин, вошло в сердце острым осколком льда, заставило его очередной раз кровоточить. Ксения зажмурилась, чтобы отогнать ненужные и причиняющие боль мысли.

- Костя, не надо об этом, - попросила девушка. – Я не знаю, что было между нами, и не хочу уже знать. Я скучаю, не могу поверить, внутри все разрывается, дышать трудно. Еще Андрея увидела, показалось сначала, что…

Голос девушки сорвался, но слезы, как оказалось, имеют свой лимит, который уже исчерпан. Из уставших и припухших глаз не показалась влага, и Ксении показалось, что там остался лишь песок, который резал лучше острого ножа.

- Ксюш, - Костя вновь провел рукой по ее волосам, - нужно время. Звучит глупо, ты сейчас в это не веришь, время всё расставит на свои места. И Андрюшка парень, конечно же, хороший, я его с рождения знаю, но от Вадима в нем практически ничего нет. Может быть, только голос. Он другой совсем, более мягкий, нет в нем бесшабашности, ищущей натуры. Не найдешь его там, даже не пытайся.

- Я и не собиралась. Вадима ничто уже не вернет, - вздохнула девушка. – Только мне еще предстоит понять это, не ждать звонка, не выглядывать его машину, стоя на ступеньках университета, не аплодировать, глядя на сцену…

- Ксюш, я с тобой, сколько нужно, - произнес Костя.

- Спасибо, - искренне прошептала девушка, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Слишком много потрясений произошло за столь краткий срок. И пусть Меркулов пока ничего не просил, ничего не требовал взамен, но между ними уже образовалась стеклянная преграда, готовая треснуть в любой момент и поранить острыми осколками. Ксении не хотелось терять друга, который в нынешних обстоятельствах оставался единственным близким человеком в большом и таком холодном городе.

Если раньше девушка думала, что не сможет существовать в мегаполисе, зная, что Вадим ездит по улицам, ходит по тротуарам без нее, то сейчас она пошла бы на любое безумство, заключила бы сделку с любой силой, лишь бы он просто был, дышал с ней одним воздухом, косо улыбался и с интересом рассматривал поклонниц, дарящих цвету на ступенях театра. Но, увы, это было, конечно же, не возможно. Пора смириться, принять, но не забыть. Да и как можно выбросить из памяти мужчину, от прикосновений которого она сгорала, словно ведьма на костре? Того, кто дал пьянящее чувство свободы, помог стать собой, наплевав на все общественные ограничения и порицания? Ответов не было.

Ксения легла, свернулась калачиком, притянув колени к груди, закрыла глаза. Девушка почувствовала, как Костя накрыл ее теплым пледом, еще раз провел рукой по волосам, но это уже было не с ней, осталось с другой стороны реальности. Удивительно, но сон мгновенно забрал ее с собой, увел по тайным тропам. Ксении удалось забыться, не думать о том, что принесет ей новое утро, и как начинать жить заново, возвращаясь к суетным делам и заботам. Сейчас это было не важно. Вокруг были лишь тишина и покой.