Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Только моя / Mine alone
Любовь вампира вечна. Но что, если Белла выбрала Джейкоба вместо Эдварда после «Затмения»? Эдвард медленно сходит с ума, после того, как потерял Беллу и сделает всё, чтобы вернуть её.. ВСЁ.

Любовь куклы
Она любила тебя - тебе было всё равно. Она звонила тебе - ты отключал телефон. Она бегала за тобой - ты смеялся. Она плакала - ты тусовался с другими ей назло. Она возненавидела тебя - ты понял, что она тебе нужна. Она забыла тебя - ты её полюбил. «Любить нельзя играть» - где поставит запятую эта девушка, если придётся выбирать?

Портрет победителя
Пит Мелларк. Сын пекаря. Трибут Двенадцатого дистрикта. Возлюбленный Огненной Китнисс. Победитель Голодных Игр. Секретное оружие Панема. Враг президента Сноу. Кто он на самом деле? В трилогии мы видим Пита глазами Китнисс, но как видят его другие герои - Делли, Гейл, Эффи и сам президент Сноу?

Хладные
В школе все шептались, обсуждая приезд Калленов, но Белла не обращала внимания на сплетни, пока один из детей доктора не вошел в класс. Она знала его. Видела раньше. Голову заполнили воспоминания далекого детства. Взгляд парня остановился на ней, и Белла сжалась в комок. Хладный.

The Art Teacher
Он открыл для меня искусство и слова, страсть и жизнь... Но мне нужен был лишь он сам.

Идеальный носитель
Путешествуя в поисках древних ощущений, исчезнувших в современном мире, Элис Брэндон никак не думала, что станет Беллой Свон, а еще – что не захочет возвращаться к прежней жизни.
Любовь и путешествия во времени

Soulmatter/ Все дело в душе
Кому ты молишься, когда ты проклят?

Дневники Дивы
Дорогой дневник, когда он ушел, я оцепенела. Забралась в раковину отрицания и обиды. А сейчас он вернулся, и я согласилась быть его со-звездой в новом бродвейском спектакле. Очевидно, если бы существовала нация тупых людей, я была бы их королевой.



А вы знаете?

...что у нас на сайте есть собственная Студия звукозаписи TRAudio? Где можно озвучить ваши фанфики, а также изложить нам свои предложения и пожелания?
Заинтересовало? Кликни СЮДА.

вы можете рассказать о себе и своих произведениях немного больше, создав Личную Страничку на сайте? Правила публикации читайте в специальной ТЕМЕ.

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Ваша любимая сумеречная актриса? (за исключением Кристен Стюарт)
1. Эшли Грин
2. Никки Рид
3. Дакота Фаннинг
4. Маккензи Фой
5. Элизабет Ризер
Всего ответов: 525
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 108
Гостей: 106
Пользователей: 2
sobolevalena14071973@mail, Kati_0K
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Наши переводы

La canzone della Bella Cigna. Глава 15. Сила, фокус, грация

2024-3-29
16
0
0
Глава 15. Сила, фокус, грация.

~oЖo~

Эдвард не всегда изобретателен в том, чтобы скрыть свою истинную натуру, но он всегда терпелив с моей. Просто наблюдая за ним, теперь я знаю, что его способности включают в себя нечеловеческую скорость и силу, а также повышенную чувствительность. На самом деле мы не обсуждали это, так как до сих пор официально не говорили о вампирах, но в тех нескольких случаях, когда я даже смутно намекала на то, что однажды могу стать такой же, как он, Эдвард, казалось, приходил в ужас от этой мысли.

- Белла, даже не думай об этом, - говорит он. – Ты представление не имеешь, о чем просишь.

- Тогда расскажи мне, чтобы у меня было хоть какое-то представление, - спорю с ним я. – Если ты охотишься на животных, что в этом может быть плохого? В таком свете это кажется довольно выгодной сделкой.

-Ты кажешься мне более выгодной сделкой, моя маленькая загадка, - отвечает он, потянувшись ко мне.

В одно мгновение я оказываюсь на коленях Эдварда, а его губы набрасываются на мои, заставляя забыть, о чем мы говорили. Он умело отвлекает меня, но я прекрасно осведомлена о всех штучках этого мошенника.

Иногда я ловлю Эдварда на том, как он наблюдает за мной с выражением лица, которое лучше было бы использовать при просмотре видео с малышами панда в интернете. Всякий раз, когда я издалека поднимаю тему вампиризма и сравниваю наши чувства, он стремиться приуменьшить мои, как будто бы они были более прелестны, чем значимы. Это могло бы приводить в бешенство, если бы не тот факт, что Эдвард всегда интересуется моими мыслями и переживаниями, а, значит, ему не все равно. Не знаю, может, все потому, что он родился на рубеже двадцатого века, а, возможно, это я совершенно недальновидна в своих сравнениях и доводах, что он находит их просто милыми. Несомненно, это довольно раздражающе, но в некотором смысле я понимаю его. Эмоционально мы связаны, но не стоит забывать о бездонной пропасти того жизненного опыта, который разделяет нас. Он может казаться никем иным как просто очень талантливым молодым человеком, но ценность жизненных знаний, накопленных никогда не меняющимся вампиром-телепатом, находится за пределами моего понимания.

Я хочу понять его, познать в совершенстве. Я чувствую, как границы моей любви к нему исчезают в бреши моего невежества. То, что неподвластно моему пониманию, я могу лишь идеализировать. А я не хочу превращать Эдварда в идеал – красивый мелкий пруд, не годящийся ни на что кроме гляделок и мечтаний. Я хочу чего-то более глубокого; хочу нырнуть и плавать внутри того, что с нами происходит; хочу, чтобы Эдвард находился там со мной. Тайна привлекает меня, но она же и держит на расстоянии. Интересно, а что, если и мое скрытое сознание творит с ним нечто подобное?

Предполагается, что я должна работать над домашним заданием по истории музыки, но я уже так долго таращусь на Эдварда, играющем на своем пианино, что мой лэптоп перешел в режим простоя. Я наблюдаю за тем, как на экране на мгновение воспроизводится беспорядочный рисунок моей неизменной заставки, и радуюсь тому, что отвлеклась от созерцания своего парня. Линии меняют цвет, отскакивая от одного угла экрана к другому, оставляя за собой дорожку постепенно угасающего света.

Большинство людей постепенно угасают, – думаю я. Но не он. Не могу представить, на что это было бы похоже. Я лишь думала, что быть почти бессмертным - это нечто гламурное. Вечно молодой. Я не понимала, каково это быть бессмертным в стремительно меняющемся мире, где люди должны казаться такими же временными, как золотые рыбки, выигранные в игре «забрось колечко» на карнавале. Вдохновленная, я загружаю Гугл и начинаю просматривать изображения людей с каждого десятилетия, в котором жил Эдвард. Так и не сумев нормально разобраться в картинках, я захожу на Ю-туб и с выключенным звуком просматриваю видеоклип, охватывающий образы за всю эпоху кинематографии.

Теперь настоящий Эдвард и видео смешиваются в моем воображении, и я чувствую, как время начинает искажаться в моем сознании. Оно омывает Эдварда, словно вода, но не в силах изменить его.

В моей голове Эдвард предстает таким, какой он есть сегодня, но стоящим неподвижно на оживленном тротуаре, в то время, как десятки людей проходят мимо него. Воображаемая сцена в моем сознании начинает разворачиваться с умеренной скоростью. Я вижу Эдварда, примерно моего возраста, когда он, скорее всего, уже изменился. Его семья – человеческая семья – постепенно исчезает из его памяти, подобно тому, как схожие с привидениями ферротипные изображения уходят в прошлое. Солдаты на параде, возвращаясь домой с Первой мировой войны, маршируют нога в ногу, и я почти слышу стук их сапог по асфальту, отражающий мой пульс. Был ли вообще асфальт там, где стоял Эдвард? Возможно, это был кирпич или избитая под ногами грязь? Каждый из этих солдат сейчас мертв, давно мертв. Свежие цветочные лепестки с их могил развеваются на ветру и всего на мгновение цепляются за его пальто, а его неменяющееся лицо едва заметно вздрагивает от потери последнего друга детства. Когда бы это могло случиться, возможно, в восьмидесятых? Заметил ли он? Чарли Чаплин и Мэри Пикфорд проходят мимо него в тонах сепии чуточку быстрее. Очереди за пособием по безработице и бомжи. Фред Астер и Джинджер Роджерс. Нечеловечески неподвижный, цветной, он стоит, ожидая и сам не понимая чего. Еще солдаты, еще парады. Атомные бомбы. Моряк целует медсестру на черно-белом фоне. Эдвард смотрит на них, зная все, о чем они думает, но не чувствуя себя в полной мере связанным с их эйфорическими новостями. Изображения ускоряются с каждым проходящим десятилетием: Джеймс Дин, Натали Вуд, юбки-пудель, Корейская война, цветное телевидение. Бизнесмены и светские леди, поэзия «битников» (прим. пер. – «битники» - литературное и молодёжное движение в США сер. 1950-х – нач. 1960-х гг. Выступали за добровольную бедность, свободную любовь, отрешённость от социальных проблем, против материального преуспевания, стандартизации личности, ханжества и насилия) и хиппи, протестанты и убийцы-фанатики. Холодная война. Джеймс Бонд в нескольких воплощениях. Яппи, панки, новая волна и гранж.

И только тогда родилась я.

Образы снова разделяются и теперь место почти-статуи в моем воображении занимает настоящий Эдвард. Окончание видео демонстрирует людей, которых я узнаю, из моего времени, но мысли о всех предшествующих персонажах никак не выходят у меня из головы. Актеры, которые восхищали и исчезали с экранов; многие из них мертвы уже десятилетия. Тех, кто доживает до возраста Эдварда, никогда не было и никогда не будет.

Больше ста первых снегопадов зимы касались Эдварда, но не смогли наложить на него свой отпечаток. Вопреки тому, как влияет ход времени на всех остальных, он сумел сохранить свою доброту. Все эти люди просто цветные вспышки на водной глади, не больше чем стайка рыб, проплывающих мимо – большинство из них едва были замечены и вскоре позабыты среди своих. А еще Эдвард помнит все, что люди уже давным-давно выбросили из памяти: каждый блик света, каждый цветок, даже каждый след, когда-либо оставленный им на снегу.

- Смотри, - хвастается он, прерывая мои размышления, в то время, как его пальцы с поразительной быстротой мелькают у меня перед глазами. - Ты слышишь это?

- Нет, даже не вижу, - бормочу я. – Выглядит так, словно у тебя пятьдесят пальцев. А что я должна слышать?

- Ты слышишь мелодию? – спрашивает он с лукавой «подойди-сюда» улыбкой.

Не в силах сопротивляться, я подхожу к нему, касаюсь его щеки и тотчас же чувствую себя вдвое больше живой. Его лицо от нашего контакта светится, как Рождественская елка, и когда наши глаза находят друг друга, я отвечаю ему тем же. Между нами всегда так. Каждый раз, когда я думаю о том, что наши чувства достигли своего апогея, они становятся лишь сильнее.

- Конечно, – отвечаю я и напеваю вместе с начатой заново композицией.

- Это иллюзия, – доверительно сообщает мне Эдвард и замедляет темп до тех пор, пока я, по сути, больше не могу уловить в нотах мелодии. Нет, ноты, конечно же, остались на месте, но звучат они теперь более обособленно. (Прим. пер. – Речь идет о [url=http://www.youtube.com/watch?v.... весны»</a> норвежского композитора Кристиана Синдинга. Эдвард подразумевает одну из Пяти великих слуховых иллюзий в музыке. Когда эту пьесу играть на очень большой скорости, мы услышим мелодию, в которой все ноты связаны воедино; когда же исполнять ее в медленном темпе – мы будем слышать лишь поочередное исполнение нот одна за другой. Если кому интересно, здесь, под номером 5 это можно прослушать).

- В первое мое знакомство с этой пьесой я смог расслышать мелодию лишь на этой скорости, – говорит он, начиная играть в таком быстром темпе, что звучание напоминает шумный ветер, проносящийся через колокольчики.

Я обвиваю руки вокруг его шеи и целую в свое любимое местечко за ухом.

- Это будет тема твоего сольного концерта? – дразнюсь я. – «Все, что вы можете сыграть, я могу сыграть еще быстрее?»

- Полагаю, да, для неофициальной темы сойдет, – соглашается он.

- А мне казалось, что она сойдет и для официальной, – шепчу я ласково ему на ухо. – Я думала, что неофициальная тема – это «Соблазнить Беллу своими манящими волшебными пальцами».

Продолжая играть, он поворачивает голову в сторону и подается вперед для нежного ритмичного поцелуя. Я прилагаю все усилия, чтобы привести его волосы в еще больший беспорядок, чем до этого. Эдвард не пропускает ни одной ноты.

- У тебя получается уже намного лучше, – замечаю, я отстраняясь.

- Шш, мы еще не закончили, – улыбается он, вновь захватывая мои губы своим ртом.

Я закрываю глаза, но вижу лишь, как Хамфри Богарт велит Ингрид Бергман сесть на борт самолета, несмотря на то, что он любит ее, а она любит его. (Прим. пер. – автор имеет в виду фильм «Касабланка»)

- Я хочу знать тебя, - говорю я, разрывая поцелуй, чего почти никогда не происходит по моей инициативе.

- Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает он, выглядя удивленным. – Ты уже знаешь меня. Лучше, чем кто-либо другой, ну, возможно, за исключением Карлайла.

- В каком-то смысле может быть и так, – соглашаюсь я. – Но ты прожил почти на столетие больше меня. И ты всегда говоришь, что я не понимаю. Наверное, ты прав. Итак, заставь меня понять.

- Через десять минут нам надо отправляться на занятие, Белла.

- Я не имею в виду – в эту самую секунду, - объясняю я. – Но я хочу узнать больше о тебе, о том, как ты жил до этого момента… если ты, конечно, не против.

Я опускаю взгляд на руки, чувствуя замешательство. Я не желаю быть смутным воспоминанием для него, пусть даже и приятным.

- Мне нравится, что ты хочешь знать, - сознается он, и я слышу улыбку в его голосе. – Иди сюда и закрой глаза.

Я даже не успеваю полностью закрыть глаза, едва отмечая рывок с места, как Эдвард уже пересекает комнату и возвращается обратно.

- Теперь можешь открыть их, - говорит он, и я нахожу на столе стопку книг в кожаном переплете, которые узнаю с первого визита в его квартиру. Всегда хотела взглянуть на них, но даже и не мечтала о том, чтобы вторгнуться на его личную территорию. Ну ладно, может, и мечтала, но я бы предпочла быть приглашенной в его воспоминания, нежели врываться в них незваной гостьей.

- Это...? – спрашиваю я, улыбаясь.

- Мои дневники в хронологическом порядке, - разъясняет он. – Но должен предупредить, большая часть из этого – одна скукотища. Все остальное, если уметь читать между строк, просто растянувшийся почти на десятилетие ужастик. Я учился в школе и университете больше раз, чем мне бы того хотелось. Не то чтобы ты в нем нуждалась, но они, скорее всего, пригодятся тебе лишь в качестве хорошего снотворного.

- А как же правила?

- Именно правила обусловливают необходимость отказаться от слов, которых я избегаю с тобой – на случай, если кто-либо завладеет моими дневниками. Также время от времени мне приходилось изменять имя и почерк. Вот здесь, с самого начала… Эдвард Энтони Мейсон, мое имя при рождении. Если бы кто спросил, я бы ответил, что они принадлежат разным предкам. Самые интересные отрывки о вещах, которые я читал или изучал, а еще о музыке, которую играл.

- А сейчас ты ведешь дневник? – интересуюсь я.

- В основном я пишу в то время, когда ты спишь рядом со мной, - сознается он. – И если ты достаточно упряма, чтобы прочитать все это, можешь взять и его – он более увлекательный, чем остальные.

- Спасибо, - говорю я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его.

Я прячу самый старый дневник в свой рюкзак, вспоминая, что мне необходимо кое-что рассказать Эдварду.

- Кстати, я получила электронное письмо от своего отца, - сообщаю я ему. – Он приедет в пятницу после обеда. Кажется… ему не терпится произвести на тебя впечатление.

Я не говорю Эдварду, что специально пригласила Чарли на пятницу, так как знаю, что Билли в этот день будет присутствовать на совете племени. Он и Джейкоб приедут на оперу через три недели, так что ему нет никаких оснований пропускать заседание совета только для того, чтобы закидать вопросами нового парня друга семьи. В разговоре Билли и Чарли требуются лишь пара слов, но меня частенько шокировало то, как много они оба знают обо всех в городе и резервации. Могу только представить, как они растягивают то, что для кого-то является двадцатиминутным сеансом болтовни в долгую, по большей части, молчаливую рыбалку. Последнее, в чем я нуждаюсь, это в том, чтобы один из них нашел слабые места в легенде Эдварда, а потом воспользовался трехчасовой поездкой домой, чтобы все обсудить.

~oЖo~

Профессор Джордж, кажется, немного не в духе с начала нашего урока, когда мы проходим гаммы и арпеджио. Я прилагаю все усилия, чтобы перенестись в зону и задержаться там, но это почти невозможно, когда он продолжает выглядеть раздраженным.

- Я делаю что-то не так? – спрашиваю я, безнадежно сбитая с толку.

- Да и нет, - отвечает он и исполняет финальный аккорд, словно говоря «хватит», перед тем как подняться из-за инструмента. – Нет, потому что ты работаешь очень усердно, и это хорошо. Когда я увидел твои старания, то знал, что так и будет. Большинство студентов приходят ко мне, желая стать знаменитыми, и мне приходиться подгонять их, чтобы они практиковались. Я раздражен, потому что с тобой все наоборот. Ты делаешь все, о чем я прошу – и поверь мне, я нажимаю на тебя так же сильно, как и на ленивых студентов, просто чтобы посмотреть, какой объем работы ты сможешь выдержать. Проблема в том, что ты должна хотеть этого, чтобы справиться с давлением в дальнейшем.

- Не уверена, что понимаю вас, - недоуменно говорю я. – Конечно же я хочу петь.

- Это прекрасно, но что ты хочешь делать со своей карьерой, Изабелла? – спрашивает он, вскидывая голову. – Как далеко ты намерена пойти в мире оперы? Кем ты хочешь быть?

Он смотрит на меня тем резким проницательным взглядом, и я пользуюсь моментом, чтобы точно обдумать то, что хочу сказать.

- Вопрос не в том, кем я хочу быть, – начинаю я, – и даже не в том, что я хочу делать. Можно показать вам, что я имею в виду?

Он кивает, и я приношу свой лэптоп, выбирая из закладок два видео, одно из которых профессор уже видел – это он сам, исполняющий Дьюка в Риголетто. Я точно знаю, какую часть хочу, поэтому перехожу на нужную отметку времени и проигрываю видео примерно полминуты. Затем переключаю на другую запись, в которой Джесси Норман поет пьесу Франсиса Пуленка. Я оставляю ролик лишь на двадцать секунд, поскольку далее идет все то же самое, а это место как раз одно их моих самых любимых примеров подтверждения моих слов.

- Я хочу делать вот так, – решительно заявляю я, указывая на экран. – То, что вы оба там делаете. Даже не знаю, как это толком объяснить, но это то, почему я захотела учиться у вас. Я хочу, чтобы вы научили меня тому, что умеете.

- Очень интересно, - говорит он, поглаживая подбородок. – Тогда ладно. Если ты не можешь объяснить, что это такое, то опиши, по крайней мере, характерные черты, которые ты нашла столь привлекательными.

Я долгое время пыталась выразить это словами - с тех пор, как Джейк спросил меня, что мне так понравилось в опере. Тогда я рассказала ему, что когда Рене взяла меня посмотреть «Аиду» в Сиэтле, певцы пели с такой интенсивностью и глубиной, что я могла чувствовать, как вибрирует моя собственная грудная клетка, а ведь у них даже не было микрофонов. Хотя это была не просто сила, это была сила в сочетании с грацией – вот что на самом деле убило меня. Той ночью в голосах всех певцов на сцене было достаточно силы, чтобы поразить меня, но лишь один тенор обладал некой грацией и красотой в своем исполнении, которые заставили меня позабыть о том, что он вообще поет. Мне казалось, что он непосредственно подключен к моему подсознанию, моим эмоциям, и что все это время мне снился сон. Это заставило меня захотеть петь вот так. И прямо сейчас я смотрю на такого же тенора и пытаюсь сформировать связное предложение.

- Трудно объяснить, – начинаю я. – Но это напоминает мне катание на коньках, особенно по-настоящему мускулистых фигуристов. Они кажутся настолько грациозными, когда прокручиваются в воздухе… просто сильные и плавные - сочетание, кажущееся маловероятным и в тоже время совершенно правильным.

- Хорошо, - соглашается он, кивая. – Катание на коньках – не такая уж плохая аналогия, я иногда использую ее со своими выпускниками. Высокие ноты немного напоминают прыжки, и то и другое тренирует атлетизм и артистизм, это правда. Просто в катании все явно. В опере ты ничего этого не увидишь, но должна будешь слышать.

- Так что же это? - не унимаюсь я. – Не каждый так умеет.

- Просто не каждый умеет хорошо. Большинству певцов все-таки кое-что удается, иначе их никогда бы не приняли на работу, - смеется он. – Сила голоса – она очевидна, вот почему почти все, у кого она есть, достигают такого эффекта. Те, кто ею не обладает – обычно это колоратурные сопрано – они фокусируют голос, достигают того, что мы называем «звонкостью», способной перекрыть оркестр. Вот в чем разница между звуком от щелчка ногтя по простому стеклу и по настоящему хрусталю.

Тут он прерывается, чтобы продемонстрировать сказанное, используя два одинаковых с виду бокалы для вина с выставочного шкафа. Он предлагает мне сделать то же самое, и я внимательно прислушиваюсь, применяя одинаковое усилие для каждого щелчка.

- Плавность в вокале называется «линией», - продолжает он. – Когда все ноты связаны в изящной манере, и слушатель никогда не почувствует, что его вытряхивают, либо выталкивают, из мелодии. Каллас, несмотря на все ее вокальные проблемы, обладала мощным голосом и всегда пела с превосходной «линией», отступая от нее в редких случаях. Я пел с ней в юности пару раз, и она на примерах научила меня почти всему, что я знаю о «линии».

Я киваю, восхищенная этим моментом. Я хочу впитать каждое произнесенное им слово. Сейчас его глаза блестят – кажется, он чем-то доволен. Чем-то, касающимся меня.

- То, что ты слышишь в этих видео - это сочетание силы, «линии» и фокуса. Если ты все сделаешь правильно, только великие музыканты смогут сказать тебе, почему это звучит так хорошо. Ты не должна замечать искусную технику – она должна звучать легко и непринужденно. Если еще добавишь талантливую актерскую игру и пристойный голос, сможешь петь в любых местах, которых захочешь.

- Когда я буду так петь? – спрашиваю я с жадностью. Я прекрасно понимаю, что достигла кое-каких результатов, но не могу не признать, что между Джесси Норман и моими успехами существует огромная разница.

- Тебе всего лишь девятнадцать, и прямо сейчас этого не случится в любом случае, - без обиняков заявляет он. – Но ты на верном пути. Тебе придется больше работать, и под этим я подразумеваю сосредоточиться на своей цели по-настоящему. Сфокусируйся, и ты будешь там через несколько лет. А это рано для певицы, тем более, такой молодой. Но ты должна делать то, что я скажу.

- Конечно, - соглашаюсь я.

В это время раздаётся стук в дверь, и в комнату заходит Эдвард. Он смотрит на профессора Джорджа, который устраивается на своем месте с партитурой к «Медиуму», и изучает его в течение краткого мига. Проходя мимо меня к пианино, он подмигивает мне.

- Позже расскажу, - шепчет он так быстро и тихо, что я едва успеваю расслышать его. Думаю, иногда он забывает, что я не вампир. Принимаю это за хороший знак.

~oЖo~

Каждый день без исключения с четырех до девяти у нас репетиция оперы. Сейчас, когда музыка выучена назубок, мы заняты постановками, правда, пока еще не на настоящей сцене. Вместо этого мы находимся в балетной студии, используя отрывки лент на полу для напоминания, где в конечном итоге будут стены, лестницы и другой реквизит. Там, где, предполагается, должен быть диван, стоят два раскладных стула. Все время репетиции не отведено полностью для «Медиума». Есть несколько сцен, выбранных из других опер, так, чтобы каждый студент был задействован, по крайней мере, в небольшой роли, но поскольку Эдвард здесь, я обычно остаюсь от начала до конца. Если у меня имеется домашнее задание, я занимаюсь им или просто наблюдаю за другими постановками, чтобы получить представление о том, чего хочет доктор Адана. Хотя в основном я читаю дневники Эдварда. Это один из лучших способов заглушить постоянные сплетни и атмосферу стервозного жужжания в студии.

Первый дневник никак нельзя назвать скучным. Даже если слово «вампир» ни разу не нем не упоминалось, я могу читать между строк. Само изменение именуется как пожар в доме, в котором Эдвард едва выжил. Началом, по-видимому, является восстановление биографии Эдварда, вплоть до времен, когда он был изменен. Оно довольно скупо, с парой подробностей, но некоторые вещи в особенности бросаются мне в глаза. У матери Эдварда, также как и у него в человеческие дни, были зеленые глаза. Я пытаюсь представить эту картину, но по каким-то причинам она навевает на меня тихую грусть. Его родители умерли от испанки, и Эдвард почти что присоединился к ним.

Кое-что из рукописи очень разнится со всем остальным, и Эдвард подтверждает, что этот отрывок принадлежит Карлайлу, где тот вписал несколько частей, которые он не смог вспомнить самостоятельно. Очевидно, когда кто-то перерождается, человеческое существование, в лучшем случае, становится туманным воспоминанием, подобно попыткам вспомнить свои сны после пробуждения. Есть там и захватывающий рассказ о «восстановлении» Эдварда после пожара. Каждая эмоция, каждый навык, способность видеть людей насквозь, которую он унаследовал от матери - все эти вещи увеличились в геометрической прогрессии, вследствие чего ему пришлось учиться функционировать почти как новорожденному дитю.

Он только написал, что так называемый пожар был «несказанно болезненным», а заметки Карлайла выражают глубокую вину от того, что Эдвард так страдает. Чтение о годе его изоляции в лесу с Карлайлом начинает укреплять мою решительность. Теперь я понимаю, что Эдвард не хочет смотреть на мои страдания, но не думаю, что три дня – это слишком много по сравнению с вознаграждением оказаться когда-нибудь с Эдвардом на равных. Я не спешу, так что нет никаких оснований подгонять эти события, но завожу свой собственный дневник на компьютере. Я начинаю с записи воспоминаний, которые не хочу терять в дальнейшем, включая и все то, что знаю о своей семейной истории.

Помимо меня на репетиции присутствуют пять участников оперы «Медиум». Четверо из них - выпускники класса оперного искусства, а один - из Школы театра и танцев для «непоющей» роли Тоби, глухонемого мальчика, влюбленного в Монику, роль которой исполняю я. Большое облегчение, что этот парень и контральто, играющая мадам Флор (маму Моники), принадлежат к тому меньшинству людей в помещении, которые не ненавидят меня. Мне кажется, что на самом деле, несмотря на сплетни, я даже немножко нравлюсь Аннике, нашему контральто.

- Все, что раздражает этих девушек, абсолютно устраивает меня, - сообщает она мне по секрету во время первой репетиции. – Они всегда все выставляют в неприглядном свете. Им это просто необходимо.

Анника, старше меня почти на десять лет, обладает степенями бакалавра и магистра, заработанными изначально в Италии. Она и Лео постоянно помогают мне со сценической терминологией, растолковывая, что «блокировка» относится к любому передвижению на сцене, а «off-book» означает, что роль актером уже выучена наизусть и он не нуждается в тексте. Страшно подумать, что бы написала Кристина в своем блоге «Взрывной суки», если бы узнала, как много они помогли мне. Репетиция в понедельник была самой худшей.

- Направо от стоящего перед публикой – с другой стороны, – шепчет Лео, мягко перенаправляя меня с помощью легкого толчка.

- Спасибо, – шепчу я в ответ, краснея.

С остальным актерским составом удача от меня отвернулась. Другое сопрано, Венка, одна из самых близких подруг Кристины. Она очень красива и неплохо поет. Иногда трудно поверить, что из ее красивого рта могут вылетать такие омерзительные вещи, но так и есть. Меццо-сопрано, женщина с довольно обыкновенной внешностью и красивым голосом, не такая язвительная, как остальные, по крайней мере, когда Венки нет рядом. Я стараюсь не замечать их. Робби, баритон из студии доктора Джорджа, играет мистера Гобине, и он представляет собой совершенно другую проблему. Уверена, Эдвард думает, что я ему чрезвычайно нравлюсь, хотя Робби вообще ни с чем таким ко мне не обращался. Хмурые взгляды говорят сами за себя.

Я держусь в сторонке, ожидая начала репетиции, когда чувствую на себе взгляд Эдварда. Свирепый взгляд, - поправляю я себя мысленно, вздрагивая от гнева, читающегося на лице моего парня. Он всегда повторяет, что я должна бояться его, но мне не хочется верить ему. До сих пор. Он чертовски пугающий в этот момент, и я не могу понять причину происходящего.

- Что я сделала? – шепчу я так тихо, что только он может слышать меня, и его лицо тут же смягчается. Я обращаю внимание, что глаза Эдварда немного перефокусировались, а сам он едва заметно качает головой. Почувствовав легкий нажим на плечо, я оборачиваюсь и обнаруживаю Робби и Лео, стоящих за моей спиной.

- Белла, - бормочет Робби, смотря на Эдварда. – Твой парень немного пугает меня. У него за плечами какое-то темное прошлое? Мне стоит волноваться?

- Он твой парень? – Прежде чем мне удается ответить, в разговор вмешивается Лео. – Проклятье…

Я знала, что он запал на Эдварда.

- Да, - смеюсь я, - на все эти вопросы. Эдвард не дрался ни с кем за мою честь с прошлой осени, но я бы не провоцировала его, Робби. Он очень проницателен, так что просто думай обо мне как о сестре, и я уверена, он не причинит тебе вреда.

- Боюсь, я не смогу думать о тебе как о своей сестре, - скептически говорит он, пожирая похотливыми глазами мою грудь, отчего я невольно прикрываю себя руками. В тот же миг раздается едва уловимый, но очень знакомый звук треска клавиш, и я пинаю Робби в голень.

- Ой! Видимо, мне надо было спросить о твоем темном прошлом, Белла, - жалуется он.

- Ты заслужил это, - ухмыляется Лео. – В конце концов, прояви немного уважения. Белла – милая девушка. И перестань злить милашку пианиста, а то я сам надеру тебе задницу.

- Ладно-ладно, - уступает Робби, поднимая руки вверх. – Просто попроси Эдварда, чтобы он прекратил смотреть на меня такими безумными глазами. Из-за этого я забываю свою роль.

- О, не волнуйся, он обязательно узнает об этом, - улыбаюсь я с довольным видом.

Не будь у моего парня вампирского слуха, я бы никогда не рассказала ему об этом разговоре. Мне не хотелось бы лишний раз провоцировать его, но видеть, как он ревнует – это своего рода безумно горячо.

~oЖo~

В пятницу мы репетируем лишь час, а затем встречаемся с Чарли.

- Папа, ты уверен, что это подходящее место? – нервно спрашиваю я, в то время как Анжела отходит от нашего столика, чтобы принести заказанные напитки.

Чарли хмурясь, изучает меню, словно оно написано на китайском языке. Я знаю, что это просто свойственное ему предпочтение домашней обстановки, но кухни у меня нет, а готовить для него в небольшой квартире Эдварда было бы более чем неудобно, поэтому мы решили отправиться в кафе.

- Я же говорил тебе, что хочу посмотреть, где ты проводишь время, - отвечает он, опуская меню на стол. – Намного легче представлять тебя в такой обстановке, когда ты далеко от дома. Притом, что еще нужно твоему старику, кроме гамбургера и картошки?

Он недовольно смотрит на Эдварда, который тоже хмурясь, разглядывает меню. Не могу поверить, что он собирается что-то есть. Из его дневника я знаю, что Эдвард делал это раньше, но вскоре после принятия пищи вынужден был вызывать рвоту. Понятия не имею, будет ли сегодня впечатлен Чарли, но я определенно да. Эдвард на самом деле хочет произвести хорошее впечатление.

- Ты к этому времени еще не запомнил меню? – допрашивает моего парня Чарли. – Просто закажи то, что всегда.

- Уже заказал, - отвечает Эдвард ровным голосом, – обычно мы приходим сюда ради музыки, а не еды.

Довольная тем, что Эдвард не соврал моему отцу, я с облегчением выдыхаю. Сейчас я уже понимаю, что ложь он использует только для того, чтобы защитить свою сущность, причем в случае крайней необходимости. А еще я рассказала Эдварду, что прозвище Чарли среди представителей органов государственной власти и местного закона - «Детектор лжи». Правда, открыть ему глаза на то, что он не такой уж и искусный обманщик, как полагает, духу у меня не хватило. Эдвард довольно хорош, но если я чувствую, когда он врет, то это сможет и шериф Свон.

К концу ужина Эдвард успешно справился со всеми вопросами, которыми его закидал Чарли, в том числе и сложными, касающимися его возраста и статуса докторанта. Свои достижения в музыке он уклончиво представил как невероятно скромные, что, насколько мне известно, является чудовищной ложью, но Чарли, кажется, положительно среагировал на эту тактику. Отец ненавидит людей, которые хвастаются, тем более, он уже знает, что Эдвард удивительный пианист, потому что слышал его игру во время ожидания заказанной еды. К нашему столику подошли несколько студентов-пианистов и попросили Эдварда исполнить Кампанеллу Паганини-Листа, которая, судя по всему, произвела на них незабываемое впечатление во время его еженедельного мастер-класса. После вежливого отказа и последующей за этим настойчивости Чарли он, наконец, смягчился.

Могу сказать, что Чарли был впечатлен вдвойне: как игрой Эдварда, так и его сдержанным принятием бурных аплодисментов.

В конце ужина Эдвард извиняется и выходит в туалет. Чувствую себя слегка виноватой в его видимом дискомфорте, но это дает нам с Чарли немного времени, чтобы поговорить перед тем, как ему надо будет возвращаться домой.

- Этот парень тебе действительно нравится, Белз? – тихо спрашивает он. – Я никогда не видел, чтобы ты раньше так на кого-то смотрела.

- Знаю, пап, – отвечаю я, не в состоянии подавить дурацкую улыбку, расплывающуюся на лице.

- Он уважительно относится к тебе? – спрашивает он угрюмо. – Или это была всего лишь показуха для старика?

- Ой, пап, - смеюсь я. – Он настолько старомоден, что иногда это почти что в тягость. Я становлюсь избалованной: Эдвард всегда придерживает для меня дверь, и ему потребовалась вечность, чтобы просто поцеловать меня.

- Серьезно? - удивляется он, а я киваю в подтверждение своих слов. – Ну, я не очень-то и жалею. Я сделал все возможное, чтобы напугать его сегодня, и должен сказать, он отнесся к этому очень зрело.

- Так что, ты одобряешь? – интересуюсь я.

- А тебе нужно мое одобрение? – хмурится он. – Я думал, девушки сейчас не нуждаются в такого рода вещах.

- Вы - двое мужчин, которых я люблю больше всего на свете, - искренне говорю я. – И я бы хотела знать, что ты не возражаешь против этих отношений.

- Я все еще воспринимаю тебя как свою маленькую девочку, - предупреждает он. – Но Эдвард кажется приличным молодым человеком, и, если он тебе небезразличен, значит должен быть кем-то особенным. Я одобряю, на данный момент. Но если он обидит тебя…

- Он не обидит, - говорю я с улыбкой. – Я ему не позволю.

- Ох, моя малышка, - шепчет он. – Надеюсь, ты права.

~oЖo~

После кратких объятий со мной и опасно крепкого на вид рукопожатия с Эдвардом Чарли уезжает домой прямо с автостоянки «Клавиш». Честно говоря, для меня это в некотором роде облегчение. Не хочу делать вид, что иду в свое общежитие одна лишь для отвода глаз.

- Итак, о чем он думал? – спрашиваю я, размахивая нашими соединенными руками, пока мы пересекаем кампус.

- Могу тебе сказать лишь несколько вещей, - смотрит на меня довольно Эдвард. – Он почти так же тих, как и ты. Иногда я мог слышать его, когда он, по-видимому, обращал свои мысли специально ко мне. Чарли хотел испытывать ко мне неприязнь, но не смог, серьезно. Он думает, что мои руки слишком холодны, но вместе с тем оценил твердость рукопожатия. Он застрелит меня, если я обижу тебя. Ему очень понравилось, когда ты сказала, что мне потребовалась вечность, чтобы поцеловать тебя. Это прозвучало громко и отчетливо даже с противоположного конца бара, пока я был в той ужасной уборной. Он полагает, что у нас довольно серьезные намерения.

Слыша, как Эдвард слегка понижает голос, произнося последнюю часть предложения, я мельком бросаю на него смущенный взгляд. Он замедляет нас, пока мы не останавливаемся перед самым большим фонтаном на территории кампуса, поднимает наши руки и целует поочередно костяшки моих пальцев; его губы чуть подольше задерживаются на безымянном пальце левой руки, прежде чем он двигается дальше. Мое дыхание перехватывает, а пульс тут же учащается. Холодный ночной воздух чувствуется исполненным кипучей энергии, отчего меня одолевает невыносимое желание броситься бежать так быстро, как только я смогу. Продолжая стоять совершенно неподвижно на месте, я все же чувствую, как мы куда-то стремительно несемся. Клубистые облака плывут над луной, и я почти слышу мягкое мерцание немногочисленных видимых звезд.

- Белла, - тихим голосом произносит он. – Я случайно услышал, как ты говорила отцу, что мы с ним двое мужчин, которых ты любишь больше всех на свете.

- Конечно, – так же тихо отвечаю я. – Ты знаешь об этом.

- Ты никогда мне этого не говорила. – Эдвард едва ощутимо проводит холодным пальцем вниз по спинке моего носа, касается губ и начинает прослеживать очертания скул. – По крайней мере, не тогда, когда ты просыпаешься.

- Ты тоже, - указываю ему я. – Но все равно, думаю, что ты любишь.

Его глаза слегка округляются, затем он оборачивает свои руки вокруг меня и нежно, почти благоговейно, целует в губы. Когда Эдвард отстраняется, то выглядит почти что грустным.

- Ну вот видишь? – спрашиваю я, обрисовывая линии его лица таким же образом, которым он делал это со мной всего минуту назад. – Вот почему я не сказала тебе. Ты закрываешься от меня, и я боюсь, ты не поверишь в мои слова, потому что чувствуешь себя виноватым из-за того, кем являешься.

- Я люблю тебя, – быстро произносит он, и его глаза округляются опять, на этот раз от удивления. – Я люблю тебя, – пылко повторяет он. – Но я не заслуживаю тебя.

- Я люблю тебя, – вторю я ему. – И это я не заслуживаю тебя. Но все равно хочу.

Эдвард наклоняется, чтобы поцеловать меня, и его губы, звезды, мое колотящееся сердце – все это чересчур, но я запрокидываю голову, поднимаюсь на носочки и тянусь к нему за бóльшим. Мы оба забываем об осторожности, и у меня начинается легкое головокружение от его сладкого вампирского гипно-дыхания. Мы уже несколько недель не совершали такой ошибки.

- Белла, – говорит он обеспокоенно. – Прости, любимая. Я не был осторожен.

- Ммм… любимая, – мечтательно улыбаюсь я. – Мне нравится. Можешь кружить мне голову, сколько тебе вздумается, только продолжай говорить это. Тебе разрешается все.

- Белла, любовь моя, это значит, что я могу избить Робби и Лео до полусмерти? – умоляющим тоном спрашивает Эдвард.

- Что? – растерянно спрашиваю я, отстраняясь от него. – Я думала, тебе нравится Лео. Ты ведь не оскорблен из-за того, что он влюбился в тебя?

- Мне нравился Лео, - раздосадовано говорит он. – Пока он не узнал, что мы вместе. До этого момента его фантазии были довольно безобидные, и он главным образом был сконцентрирован на запоминании своих движений на сцене. К сожалению, Лео – «актер метода» (прим. пер. – актер, у которого очень развита фантазия и эмоциональная память), к тому же еще и бисексуал, причем в мою сторону он склоняется немного больше чем в твою. С того момента, как ты ударила Робби в голень, за что я так и не отблагодарил тебя в полной мере, он представляет… как мне выразиться-то? Нас троих вместе, голыми.

- Ты шутишь! – шокировано восклицаю я. – Серьезно?

- Очень живо, на самом деле.

- Да уж… - бормочу я, пытаясь понять, как я могла пропустить тот факт, что Лео – би. Я просто полагала, что он очень талантливый актер.

Эдвард прищурено смотрит на меня.

- Ты заинтригована! – обвиняет он меня в гневе, его ревностная натура, точно павлиний хвост, раскрывается во всей своей красе,

- В самом деле, Эдвард, - раздраженно вспыхиваю я. – Мы ни разу не видели голыми друг друга, а ты думаешь, что я сразу захочу поучаствовать в сексе на троих? Перестань.

- Я… нет, конечно я так не думаю, - поспешно отвечает он. Слишком поспешно. Выглядит он почему-то чертовски виноватым.

- Значит, ты так не думаешь? – спрашиваю я, переходя в запатентованный режим «детектора лжи» Чарли: «разбери на части, обнажи вину»

- Я не думаю, что ты захочешь поучаствовать в сексе на троих, - говорит он, и я верю ему.

- И мы ни разу не видели друг друга голыми? – спрашиваю я в той же манере, отчего лицо Эдварда едва уловимо вытягивается, прежде чем он снова расслабляется.

- Белла, любимая… - говорит он, но не продолжает.

Попался.

- Ну, я-то с уверенностью могу сказать, что не имела такого удовольствия, так что остается лишь одно. Ты видел голой меня? – Теперь я ставлю вопрос ребром.

- Технически, да, – отвечает он, выглядя соответственно огорченным. – Но я думал, что у тебя жар и, ну, ты как бы сделала… в некотором смысле… в общем, ты сняла свою ночную рубашку во сне, прежде чем я смог остановить тебя. Это длилось всего несколько мгновений, и я ушел как только… как только смог.

- Ночную рубашку? – ахаю я. С того времени, как мы с Эдвардом повстречались, она была надета на мне лишь однажды, и это была незабываемая ночь. – Ты был в Форксе?

- Да, я ведь рассказывал, что охранял тебе, пока ты спала, - яростно оправдывается он. – И не прекращал это делать и в Форксе. Извини. Я не собирался приходить той ночью, но ты стонала во сне, и я подумал, что ты могла заболеть. Я хотел надеть на тебя рубашку обратно, но ты… э-э, была как бы беспокойной, и я просто не смог.

По крайней мере, могу сказать, что он не врет. Это многое объясняет: почему я проснулась обнаженной, крошечные синяки на моем теле. Я разрываюсь между смущением, гневом, изумлением и любопытством. Последнее в конечном итоге побеждает. Впрочем, как всегда.
- Ну и? – требовательно спрашиваю я.

- Прости, - с несчастным видом еще раз извиняется он. – Я после попросил прощения, но не сказал за что именно. Я никак не мог предугадать случившееся, честно.

- Я помню и верю тебе, - вздыхаю я, вспоминая его замысловатое, таинственное извинения в нашу первую встречу после каникул. – Знаю, что твои намерения были благородны, и уже давно простила тебя за преследование. И даже не виню тебя, что ты мне ничего не рассказал. Будь я на твоем месте, скорее всего, поступила бы так же. Но я спрашивала не это.

- Что тогда? – спрашивает Эдвард, выглядя слегка расслабленным и удивленным: и то, и другое для него довольно необычные состояния.

- Ты не можешь вот так запросто заявить мне, что видел меня голой, а затем не сказать ничего о том, как я выглядела, - жалуюсь я, смущенная тем, что он заставляет меня все ему подробно разъяснять. – Теперь все, о чем я могу думать, это мои недостатки.

- Тогда тебе не о чем думать. Белла, у тебя нет недостатков, - ревностно уверяет меня Эдвард, и я слегка успокаиваюсь от услышанного. Правда, не совсем.

- А как же необычайно обостренные чувства, в том числе и чувство прекрасного? – волнуюсь я. – Разве ты не увидел все эти маленькие шрамы из-за моей хронической неуклюжести в детстве? Россыпи веснушек? Я отнюдь не совершенна.

- Я запомнил те созвездия, - мечтательно бормочет он, посылая мне взгляд, который в полной мере восполняет все не сказанное ранее.

Его глаза разжигают мою кровь, тогда как длинный изящный указательный палец касается меня поверх одежды, указывая точное месторасположение каждой веснушки и шрама, который когда-либо оставался на моем теле.

- Здесь, – говорит он, быстро постукивая меня по правому плечу четыре раза именно в том месте, где под свитером и пальто располагается скопление веснушек. – Вот… вот. Эти выглядят точь-в-точь как созвездие Южного креста.

Он осторожно располагает свою руку на моей талии и проводит большим пальцем линию от пупка до места, чуть пониже солнечного сплетения. Я прищуриваю глаза, и он убирает свою руку. Никто из нас не двигается и не отходит друг от друга.

- Этот шрам, здесь, напоминает мне Цигнус, созвездие Лебедя. Откуда он у тебя?

- Колючая проволока – говорю я, потирая живот. Я не могу утаить страсть в голосе, но кое-что меня все еще беспокоит. – Ты пока ещё находишься в немилости, Эдвард Каллен.

- Что я могу сделать? – настаивает он. – Просто скажи мне, я готов ради тебя на все.

- Отведи меня назад к общежитию, – вздыхаю я, – там может быть одна вещь, которая мне понадобится.

К счастью, расстояние к общежитию довольно короткое. Моя комната, как и должна, выглядит очень необжитой. Я начинаю копаться в своем шкафу и складывать кое-какие вещи в свой рюкзак, в то время как Эдвард усердно смотрит на книжную полку. Могу сказать, он пытается предоставить мне некое подобие уединения, и это для него является пыткой.

- Что ты взяла? – интересуется Эдвард на обратном пути к его квартире.

- Сейчас мне не очень радостно от того, что у тебя есть воспоминание о нас, которого нет у меня, - ставлю я его в известность, - так что я хочу, чтобы мы пережили это еще раз, за исключением моего пробуждения.

- Белла, нет, - неодобрительно говорит он. – Это слишком опасно. Ты себе не представляешь, как близко я подошел той ночью.

- Как близко ты подошел к чему? - спрашиваю я с любопытством.

Он открывает дверь и останавливает меня, прежде чем мне удается перешагнуть слишком далеко за порог.

- Всему, Белла, - сознается он, его голос глубокий и ровный, – я хотел… неважно, чего я хотел. Это было опасно. Могло случиться все, что угодно. И почти что случилось, во сне, тогда, когда я должен был защищать тебя.

- Расскажи мне, чего ты желал, Эдвард, - настаиваю я, снимая пальто. Его взгляд начинает медленно путешествовать по моему телу, и я заливаюсь краской. Я знаю, о чем он думал той ночью. – Ты сказал, что сделаешь для меня все. Если я действительно требую чего-то невозможного, объясни мне. Ты слишком много мне задолжал.

- Верно, - соглашается он, аккуратно вешая ключи на крючок у двери. Когда он оборачивается ко мне, я вижу его отрешенный взгляд. – Я был томим жаждой. Я уже некоторое время не охотился и мог убить тебя.

Я потрясенно выдыхаю. Эдвард пожимает плечами и перекрещивает руки на груди, прожигая меня пристальным взглядом. Его слова в некоторой мере лишают меня былой решимости, но я понимаю, что он хочет заставить меня передумать.

- Я думала… - бормочу я в замешательстве. – Я думала, ты хотел меня.

- Я хотел, - говорит Эдвард, подступая ко мне настолько близко, что я могу чувствовать неизменное притяжение между нами. Не удержавшись, мы просто восполняем разделяющее нас расстояние и обнимаем друг друга, но по каким-то причинам он разрешает напряжению нарастать. Я начинаю придвигаться к нему, и Эдвард берет меня за подбородок, приподнимая мое лицо. Его руки нежны, но глаза горят огнем. Здравствуй, Тигр.

- Я хочу, - поправляет он себя. – Ты только вышла из душа, очень горячего душа, по-моему. Я стоял под окном, но твой аромат… Я убедил себя, что у тебя жар, что это все моя вина, от того, что столько времени продержал тебя на холоде в тот вечер.

Эдвард едва ощутимо скользит пальцами по моей шее, заправляя прядь волос мне за ухо, а затем нежно ласкает его, из-за чего я не могу удержать привычную в такие моменты дрожь. Подбирая рукой мои волосы, он поднимает их и наклоняется, чтобы поцеловать меня в ту самую точку - место, которое, как я раньше ему говорила, он может целовать, а затем делать со мной все, что захочет. Понимаю, к чему он клонит, мошенник.

- Я хотел тебя во всех отношениях, Белла, - шепчет он мне на ухо, и его прохладное дыхание посылает сильную дрожь вниз по левой половине моего тела. – Я хотел попробовать тебя на вкус, тем способом, которым это делаем мы. Тем способом, который убивает, Белла. Твой аромат восхитителен.

Он проводит языком по моей шее, и я снова потрясенно выдыхаю, но не потому что боюсь. Эдвард смотрит мне в глаза, и я вижу написанную на его лице решимость. Мне кажется, он отлично справляется со своим контролем, поэтому решаю подтолкнуть его.

- Но ты не убил меня, - доказываю ему я. – Я верю тебе. Ты был голоден, но все равно сумел остановиться, когда мог просто взять то, что хочешь, и тебе бы все сошло с рук. А еще ты слишком переживал, чтобы причинишь мне боль, к тому же это было лишь наше первое свидание. А сейчас мы признались друг другу в любви. Ты не убьешь меня. Можешь поохотиться, пока я буду принимать душ.

Теперь уже он судорожно выдыхает, а затем плотно сжимает челюсти, упорно не желая сдаваться. Он обхватывает мое лицо руками и целует меня. По-настоящему, более страстно, чем когда-либо до этого. Я задерживаю дыхание, чтобы предотвратить подступающее головокружение и отвечаю ему с не меньшей страстью. Я не боюсь заходить дальше поцелуев. Эдвард издает стон и с трудом отрывается от меня, прижимаясь носом к моему горлу, в то время как я перевожу дыхание.

Мои руки находятся в его волосах, когда я вжимаюсь в него, но Эдвард держит меня на безопасном расстоянии от нижней половины своего тела. Он снова целует меня в ту точку, и я не могу сдержать рвущийся из меня наружу стон. Глаза Эдварда становятся по-настоящему дикими, отчего я издаю еще один стон – на этот раз я даже не подумаю остановиться.

- Я хотел взять тебя, – угрожающе рычит он, – когда ты села в постели и сбросила свою рубашку, я не мог двигаться, ты вдруг оказалась просто в моих руках, и я притрагивался к тебе. Ты произнесла мое имя и простонала также… как… сейчас.

Одна рука Эдварда лежит на моей пояснице, а другая пробегает вверх-вниз по моему боку, застывая как раз на внешней стороне груди. Он смотрит на меня испытующе, и я не понимаю: то ли он пытается напугать меня, то ли просить разрешения. Как будто я неделями не умоляла его об этом. Не в буквальном смысле умоляла, но он почти всегда был тем, кто отстранялся. На этот раз, когда его рука снова поднимается вверх по моему телу, Эдвард не останавливается, а полностью накрывает ладонью мою грудь. Теперь мы стонем оба, и эти звуки смешиваются в наших раскрытых губах. Мои соски становятся твердыми, и я уверена, что он может чувствовать это через мой свитер, так же как и я то, что он больше не отодвигается от меня. Я судорожно вдыхаю и чувствую, как его эрекция сильно вжимается в мой живот.

- Проклятье, - шепчет он. – Это совсем не то, что я планировал.

- Эдвард, - хрипло шепчу я. Такое чувство, что мой голос принадлежит кому-то другому. Лорен Бэккол, например. – Я рада, что ты удержался в ту ночь. Я рада, что ты смог контролировать себя. Сейчас это по-другому. Я хочу, чтобы ты касался меня. Мне необходимо, чтобы ты касался меня.

- Я хотел изменить тебя, - резко говорит он, и его рука перемещается от моей груди к шее. – И почти укусил, вот здесь. Я был так близок. Меня не волновало то, что я отберу тебя у отца, твое разрешение, боль, которую причинил бы тебе при укусе, - ничего из этого. Я хотел изменить тебя и сделать своей, как эгоистическое животное, коим и являюсь. Я не стою твоей веры.

- Стоишь, – отвечаю я, качая головой. – Я рада, что ты хотел этого. Я и сама хочу, чтобы ты изменил меня, когда-нибудь. Знаю, что ты не желаешь ничего слышать, и мы не должны говорить об этом сейчас и, безусловно, не в этот момент, но вскоре мы обязательно повторим наш разговор. Ты слишком беспокоишься о том, что почти произошло.

Эдвард отходит от меня на шаг и начинает расхаживать взад-вперед. Я чувствую вкус победы и могу сказать, что он довольно-таки хорош. Почти так же хорош, как и сам Эдвард.

- Но ведь не произошло же, потому что ты сумел сдержаться, - продолжаю я, соблазнительно улыбаясь ему. – Я доверяю тебе больше, чем ты себе, и пока что ты доказывал мою правоту. Сейчас ты знаешь, чего ожидать, тем более, мы практиковались. Иди поохоться. Дай мне двадцать минут. Я верю тебе. Я люблю тебя. Я лишь хочу разделить с тобой это воспоминание. Пожалуйста?

Я вполне уверена, что слово «пожалуйста» стало завершающим аккордом, так как после него лицо Эдварда моментально меняется: его взгляд смягчается, а сам он выглядит так, словно желает этого не меньше, чем я. Он какое-то мгновение молчит, а затем кивает, будто вконец соглашается с собой.

- Тебе нужны все двадцать минут? – спрашивает он. - Я могу вернуться и через пятнадцать.

Он нежно меня целует, и до меня доносится звук звенящего металла. К тому времени, как я открываю глаза, Эдварда уже и след простыл. Его ключей тоже нет, поэтому я запираю дверь и тороплюсь в душ, вешая ночную рубашку на держатель для полотенец, чтобы пар разгладил все складки, образовавшиеся за несколько недель лежания в чемодане, и пытаюсь воссоздать ту ночь в своей голове. Припоминая, что слушала Нину Симон, я начинаю петь и приступаю к бритью ног.

Когда я, облаченная в рубашку и чувствующая себя горячей, пульсирующей, любимой и обожаемой, выхожу из ванны, тут же оказываюсь захваченной в руки Эдварда и несущейся по направлению к кровати.

- Уверена, что это не совсем точное восстановление той ночи, – затаив дыхание, говорю я.

- Ты сейчас жалуешься? – в игривом тоне спрашивает он, и я отрицательно мотаю головой.

- Нет, хотя, если подумать, я бы хотела, чтобы ты тоже был голым, – бормочу я, размышляя над тем, как же легко он сдался. Надо было просить его еще и раздеться.

- Слишком далеко. Слишком опасно, – настаивает он, целуя меня. – Позволь мне просто коснуться тебя и заставить издавать те звуки. Помни, говори мне быть нежным, если я причиню тебе боль.

Я замечаю крошечное пятнышко крови на его рубашке и протягиваю руку, чтобы дотронуться до него. Сомневаюсь, что Эдвард знает о его наличии, но это отличное напоминание правды и того, что он только что сделал в лесу за комплексом. Интересно, почему в его дыхании не чувствуется привкус меди, как у крови. Я решаю, что на самом деле не хочу этого знать… пока.

- Обязательно, - обещаю я. Я подумываю над тем, чтобы снять свою ночную рубашку, но мне кажется, это будет неуместным, поэтому просто привлекаю Эдварда к себе, и мы начинаем целоваться. На этот раз все по-другому, потому что его руки овладели новой территорией, и он определенно не намерен отступать от нее.

- Такая красивая, - шепчет он, целуя каждую веснушку на моем плече. – Такая теплая. Я люблю тебя, Белла, моя Белла.

Эдвард оставляет поцелуи на моих плечах и ключицах, поглаживая двумя руками соски через ткань рубашки, пока они не становятся твердыми. Затем ласкает губами оголенные вершины моих грудей, выступающие из декольте. Дальше он не заходит. – Моя любовь, коснись меня. Я хочу чувствовать тебя, иди сюда.

Я чувствую, как шелк съезжает вверх по моим бедрам, когда Эдвард вжимается в меня своим телом. Он все еще полностью одет, но трение, возникающее при наших движениях, чудесно и точно там, где мне необходимо.

Мы двигаемся навстречу друг другу, отчего пульсация в том месте, где Эдвард тесно прижимается ко мне, становится почти нестерпимой

- Ты чувствуешь это? – шепчу я, дрожа.

- И даже слышу, – рычит он. Я сгораю от нетерпения узнать, так ли он близок, как и я.

- Коснись меня, – умоляю я, и Эдвард дотрагивается до меня через шелковую ткань, заставляя стонать и дрожать от удовольствия. Он остается почти неподвижным, пока я содрогаюсь напротив его руки, чувствуя, как все внутри меня сжимается. Это похоже на электрический шторм, проходящий внутри меня и посылающий вспышки света через мое тело к каждому нервному окончанию и каждой клетке. За пределами всего этого я слышу наши голоса, повторяющие имена друг друга с таким упорством, будто бы это был какой-то новый язык, который мы только что открыли для себя. Это кажется одновременно и смешным, и новым, и совершенно логичным.

- Я люблю тебя, - произносим мы, изучая новые слова вместе, в то время как я продолжаю содрогаться напротив него.

- Не двигайся сейчас, - просит он и ложится сзади меня, прижимаясь грудью к моей спине и разглаживая мою рубашку. Я все еще могу чувствовать, какой он твердый. Могу поклясться, с ним тоже что-то произошло в тот момент. Возможно, это было не физически, но я почувствовала это.

- А как же ты? – сонно бормочу я.

- Я вполне собой доволен, - смеется он, порхая пальцами вдоль изгиба моего бедра. – Просто думай об этом как об очень приятном продолжении нашей практики. Ты спи. А я позабочусь о воссоздании оставшейся части воспоминания.

Шелк по-прежнему покрывает мое тело, но я слишком измотана, чтобы позаботиться об этом.

- Разбуди меня, если кто-то окажется обнаженным, - устало говорю я. – Особенно, если это будешь ты.

- Ты будешь первой, кто узнает об этом, - обещает он, и я верю ему.

Эдвард начинает напевать колыбельную, и я снова проваливаюсь за черту сознания, на этот раз в сновидения, в которых нет никого, кроме моего любимого вампира.




Большущее спасибо LoraGrey за прекрасную редакцию текста.

Жду всех на форуме.



Источник: http://twilightrussia.ru/forum/112-8822-21
Категория: Наши переводы | Добавил: Scully (16.04.2012) | Автор: перевела Scully
Просмотров: 3019 | Комментарии: 24


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 241 2 3 »
0
24 MissElen   (06.07.2018 20:14) [Материал]
Ох! От этой их "практики" просто голова идет кругом - так мучительно осторожно и волнующе сладко, но процесс продвигается wink

0
23 ZaID   (05.10.2016 11:29) [Материал]
"- Белла, - тихим голосом произносит он. – Я случайно услышал, как ты говорила отцу, что мы с ним двое мужчин, которых ты любишь больше всех на свете.

- Конечно, – так же тихо отвечаю я. – Ты знаешь об этом.

- Ты никогда мне этого не говорила. – Эдвард едва ощутимо проводит холодным пальцем вниз по спинке моего носа, касается губ и начинает прослеживать очертания скул. – По крайней мере, не тогда, когда ты просыпаешься.

- Ты тоже, - указываю ему я. – Но все равно, думаю, что ты любишь.

Его глаза слегка округляются, затем он оборачивает свои руки вокруг меня и нежно, почти благоговейно, целует в губы. Когда Эдвард отстраняется, то выглядит почти что грустным.

- Ну вот видишь? – спрашиваю я, обрисовывая линии его лица таким же образом, которым он делал это со мной всего минуту назад. – Вот почему я не сказала тебе. Ты закрываешься от меня, и я боюсь, ты не поверишь в мои слова, потому что чувствуешь себя виноватым из-за того, кем являешься.

- Я люблю тебя, – быстро произносит он, и его глаза округляются опять, на этот раз от удивления.
– Я люблю тебя, – пылко повторяет он. – Но я не заслуживаю тебя.

- Я люблю тебя, – вторю я ему. – И это я не заслуживаю тебя. Но все равно хочу.

Эдвард наклоняется, чтобы поцеловать меня, и его губы, звезды, мое колотящееся сердце – все это чересчур, но я запрокидываю голову, поднимаюсь на носочки и тянусь к нему за бóльшим. Мы оба забываем об осторожности, и у меня начинается легкое головокружение от его сладкого вампирского гипно-дыхания. Мы уже несколько недель не совершали такой ошибки.

- Белла, – говорит он обеспокоенно. – Прости, любимая. Я не был осторожен.

- Ммм… любимая, – мечтательно улыбаюсь я. – Мне нравится. Можешь кружить мне голову, сколько тебе вздумается, только продолжай говорить это. Тебе разрешается все." ........................................................... happy happy love love
итак и Эдвард, преклоняясь перед единственной оу, удержаться стараясь но Белла ох, изнемогая вожделением вся изощряется в соблазне

0
22 ZaID   (05.10.2016 10:35) [Материал]
................................!!!!!!!!!!!!!!!!!????????????????

0
21 prokofieva   (20.12.2015 18:44) [Материал]
Огромное спасибо!

0
20 natafanata   (14.08.2012 09:53) [Материал]
Спасибо за главу.

0
19 Tanya21   (29.06.2012 19:29) [Материал]
Замечательная глава! Спасибо.

0
18 Valeri5035   (07.05.2012 22:27) [Материал]
Спасибо за главу! wink

0
17 ღSolarღ   (02.05.2012 19:22) [Материал]
Большое спасибо за перевод главы! happy

0
16 Lucinda   (24.04.2012 01:07) [Материал]
очень страстно!

0
15 lillipop   (22.04.2012 11:29) [Материал]
Столько эмоций после прочтения...
И похоже Эдвард привыкает к мысли о Белле-вампире)

1-10 11-20 21-24


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]