Бонус-глава. Часть 3

(от Элис)

Я не врала брату в день падения Беллы в заводь, когда говорила, что знаю немногим больше его. Конечно, я располагала большим объемом информации, но это мало что мне помогало понять.

С момента, как я приехала в Феникс, и на протяжении последующих дней, проведенных в поисках ответов, я немногого смогла достигнуть. Белла, как подсказывали мои видения, на контакт идти так и не хотела, точнее, встречала меня с распростертыми объятьями, а затем на долгое время замыкалась в себе, и я не была уверена, насколько сложным окажется вывести ее из этого состояния ступора. Затея пообщаться с Элезаром провалилась – они вместе с Кармен путешествовали по Азии, и не было возможности связаться с ними в ближайшее время. Ну а мне между тем было необходимо появиться в Нью-Йорке и завершить там свои дела, поэтому отправиться на их поиски я не могла. И, возвращаясь в Форкс, я принесла с собой лишь одни вопросы, точных ответов на которые не имела. Хуже всего было то, что я знала о невозможности спросить совета у семьи. Я была уверена, что стоит мне только заикнуться о смертном, который что-то про нас знает (тем более не стоило говорить о многих знаниях смертного о нас), это сразу повлечет крах увиденного мной будущего. Они не станут слушать, не пойдут на риск.

Но даже когда Белла приехала в Форкс, я не смогла до конца разобраться в ситуации.

Мне наверняка было известно лишь одно – Белла получила некое пророчество о будущем, благодаря которому знала, что её будет ждать в Форксе. А, главное, она знала, кто её будет здесь ждать. И, вероятно, хотела дать этому будущему шанс. Но как она себя поведет, приехав сюда? Будет ли напугана грядущей встречей? Или она уже влюблена в Эдварда, как и я влюбилась в Джаспера, узнав о нем через свои видения?

У меня не было ответов на мои вопросы вплоть до дня приезда Беллы в Форкс. В тот день я вывела семью из города с целью сделать пребывание Беллы рядом с нами более-менее безопасным и, затеяв состязание с Эмметом, улучила время, чтобы взглянуть на Беллу еще раз.

Глядя на неё из припаркованного близ аэропорта автомобиля Карлайла, я была весьма разочарована, заметив, что состояние девушки не многим улучшилось с момента нашей прошлой встречи, и пусть её сон должен был нормализоваться, выглядела она все еще слишком бледной и изможденной. Даже невооруженным взглядом было заметно, как она похудела – одежда слегка болталась на её хрупкой фигурке, а покрасневшие глаза и немного растрепанный вид свидетельствовали, что в её душевном состоянии немногое изменилось – от этого почему-то сделалось грустно.

Я очень надеялась, что благодаря моим усилиям, затраченным на то, чтобы Белла без лишних проблем получила нужные препараты, ей станет легче, но, видимо, медикаментозной помощи было недостаточно.

Я невольно скривилась, вспоминая небольшую, насквозь пропахшую лекарствами, аптеку. Сильный запах был крайне неприятен чувствительному носу, и я с трудом представляла, как Карлайл выдерживает резкие запахи спиртосодержащих лекарственных средств, таблеток, мазей, микстур, порошков и прочей химии, с которой ему приходится постоянно работать. Меня это ужасно раздражало.

Но хоть мне и не нравилось там находиться, выяснилось, что собираясь, Белла взяла лишь один рецепт, а ей требовалось целых три препарата. В принципе, я была к этому готова, поэтому проникла туда еще прежде, чем солнце встало.

Хорошей новостью послужило то, что аптека располагалась на первом этаже жилого здания, и, выйдя с черного хода, я могла сразу попасть в тускло освещенный подъезд. Поднявшись по лестнице, я бегло осмотрела свое будущее пристанище – очередной чердак, затянутый паутиной и покрытый плотным слоем пыли, а затем вернулась.

Система безопасности оставляла желать лучшего. Взломать пароль на старом компьютере оказалось более чем просто: он был написан на желтом стикере, прикрепленном с торца к монитору. Пара минут поисков, еще пять минут работы – и я вытащила из лотка принтера несколько документов, вложила их в стопку каких-то бухгалтерских бумаг, взятых из выдвижного ящика стола, и, всё перепроверив, стала ожидать открытия магазина.

Все шло словно по расписанию. Худощавый парнишка-фармацевт, явно совсем недавно получивший свое образование, широко зевая, отворил дверь и, едва удерживая свои глаза открытыми, отключил сигнализацию. Затем он перевернул табличку, оповещавшую посетителей об открытии магазина, а после, шаркая ногами и попутно натягивая на себя белый халат, направился к прилавку, где уже ждала его я.

Я улыбнулась парню, обнажив ряд белоснежных зубов и встав со своего места, протянула руку.
- Привет, Кларк! Ты выглядишь уставшим, плохо спалось? – вежливо поинтересовалась я у оторопевшего аптекаря.

Парень безмолвно замер.

- Ох, прости, я не представилась, Рэйчер Ли, проверяющая из инспекции по надзору над фармацевтической деятельностью и внутриаптечному контролю качества организаций, занимающихся реализацией медицинской продукции, – гордо приподняв подбородок, указала я на свой бейджик. - Инспекция направила меня для аттестации вашей аптеки, и сегодня твой день пройдет под моим надзором, – расправив складки на позаимствованной в складском помещении униформе, состоящей из строгого белого халата и специальной шапочки, я продолжила растягивать губы в улыбке, однако теперь уже сжала их, чтобы не пугать еще больше этого недотепу.

Кларк несколько раз моргнул и тряхнул головой.
- Как вы сюда попали?

- Вы опоздали к открытию аптеки на семь минут, - игнорируя резонный вопрос, заметила я и сделала пометку на первой странице своего планшета, также взятого из подсобки.

- О… кхм... этого не повторится, - невнятно промямлил он, - я… кхм...
- Плохо спали этой ночью? Да, я заметила, но это вас не оправдывает. Вы должны быть более пунктуальны, если не хотите потерять свое место.

- Но...

- И менее болтливы, - добавила я, делая очередную запись. – Аптека уже начала свою работу, - я ткнула ручкой в сторону таблички на двери, - но вы еще не подготовились к приему посетителей, не проверили витрины, не открыли кассу, - перечисляла я, продолжая усиленно строчить в планшете.

- Думаю, мне нужно позвонить руководству… Я ничего не знал о проверке…

- Хотите сказать, что если бы вас заранее предупредили, это что-нибудь изменило? Вы бы вовремя пришли? Успели бы привести все в порядок к приходу первого посетителя? – поджав губы, я указала в сторону открывающейся входной двери, в которую неспешно пролезала пожилая дама.

Выругавшись под нос, Кларк умчался за прилавок, а я подошла к дверям.

- Здравствуйте, могу я вам помочь? – поинтересовалась я, помогая старушке пройти внутрь.

- Спасибо, дорогуша, - ответила леди, трясущейся морщинистой рукой цепко хватаясь за меня в качестве поддержки. – Да, мне надо кое-что здесь купить, - подойдя к прилавку, она начала копошиться в своей сумочке, один за другим доставая оттуда скопившиеся в ней предметы: кошелек, платочек, книжечку, пакетик, ручку. Горка на прилавке становилась все внушительнее и внушительнее, но я знала, что искомое находится не в сумке, а в кармане её вязаной кофты. Однако сообщать об этом было мне не на руку. Я мило улыбнулась, радуясь своей удаче.
- Вы, должно быть, забыли свои рецепты, быть может, у нас получится вам подсказать? – участливо поинтересовалась я.

Старушка с надеждой посмотрела на меня, перестав копошиться в сумочке.
- Это было бы очень мило с вашей стороны, - улыбнулась она.

Но Кларк покачал головой.
- Я не являюсь врачом и не могу давать консультации, – с деланным сожалением произнес он, разводя руками.

- Так для чего вам нужно лекарство? – учтиво осведомилась я, сделала пометку о необходительном общении с посетителями и, дважды подчеркнув её, отложила планшет так, чтобы Кларк без труда мог разглядеть все, что там написано.

- Ох, как же это называется... у меня боли в правом боку, как случится что, по две пилюли пью, и все проходит, – вздохнула леди, указывая на больное место.

- Возможно, это тайленол… - тихо и неуверенно предположил Кларк, покосившись на меня.

- Был ли это тайленол? – переспросила я громко и четко, так, чтобы старушка меня расслышала.

- Тайле… нет, не думаю, что это он. Кажется, он мне не помогал… На "п" как-то... "Пако"... или "Пеко"...
- Перкосет, - знающе подсказала я и пошла к полке с лекарством.

- Да, именно он! – одобрительно кивнула старушка, принимаясь упаковывать обратно свои разложенные на прилавке вещи.

- Но к сожалению, я не имею права продавать его без рецепта, - с гордым видом возразил Кларк, уверенный в своей правоте. Я цокнула языком.

- Конечно же, имеешь. Нужно было лучше читать свои должностные инструкции, – я вынула из папки с документами стопку ранее распечатанных бумаг, тыкая пальцем в "обновленные" пункты правил и попутно продолжая отчитывать парня. - Болевой синдром – это не шутки. Вы ведь не хотите, чтобы эта дама страдала?

- Но это ведь опиоид... – перечитывая указанный раздел, подтверждающий мою правоту, непонимающе пробормотал парень, однако я уже закрыла свои распечатки и убрала их в папку прежде, чем он сумел разглядеть там что-либо еще.

- Вам совсем недорога ваша работа, верно? – сверкнула я взглядом в Кларка, тотчас же приструнив его и решив, что вечером надо будет немного подправить накладные и выслать официальное уведомление или приказ об отмене всех оглашенных мною "нововведений". Чтобы его и впрямь потом не уволили, если он вдруг снова решит продать кому-нибудь наркотик.

Возможно, даже великая и ужасная "Инспекция по надзору над фармацевтической деятельностью и внутриаптечному контролю качества организаций" выпишет Кларку премию за успешное прохождение проверки или что-то вроде того.

***

- Спасибо за покупку! Будем рады видеть вас снова! – провозгласил Кларк спустя добрых полчаса, когда наша первая посетительница наконец купила все лекарства, указанные в её списке, и даже кое-что сверх того.

Вздохнув, я покачала головой.
- Не болейте, - пожелала я удаляющейся прочь седовласой леди. Закончив делать очередную запись, я перевернула лист, коротко сверилась с часами, прикидывая время до посещения аптеки Беллой, и вновь обернулась к Кларку. - Так, а теперь покажите мне ваши подсобные помещения. Заодно и проверим ваши знания в фармацевтике.

***

На самом деле тогда это казалось даже забавным, но сейчас я была крайне огорчена, что Белла, видимо, продолжала мучиться.

Я все еще гадала, стоит ли мне подойти к ней поздороваться, но видела, что на следующий день она не решится сама завести беседу, и не хотела рисковать, боялась отпугнуть её и Эдварда друг от друга. Белла все еще могла бы замкнуться, Эдвард – унести ноги куда подальше, едва прознав про грядущую встречу. Также я вскоре убедилась, что ему не стоит знать, насколько дорога станет для него эта девушка, прежде чем он сам этого не поймет. Его неосознанное стремление оберегать её, неистовая потребность защитить от любых бед и напастей, главной из которых он считал самого себя, было превыше возможности обрести собственное счастье. Он попросту отверг бы этот шанс, едва узнав о нем. И насколько я знала из записей Беллы, в той альтернативной реальности, что была открыта ей, на протяжении месяца Эдвард всеми силами сопротивлялся зарождавшемуся чувству. Я была всерьез намерена сделать все возможное, чтобы в будущем он не терял понапрасну эти дни. Как никто другой из нас, Эдвард заслуживал своего счастья.

И именно воспоминания об этих самых записях навели меня на ответ к другому вопросу, терзавшему меня в первое время. Я гадала, чем было вызвано это решение Беллы – притворяться, почему она не хотела первой пойти на контакт. Но теперь я поняла: скорее всего, она, зная о возможности того, что Эдвард может пойти на попятную, боится разрушить будущее. Придерживаться прежнего сценария, ступать по мало-мальски изведанной территории – было наименее рискованным решением. К тому же люди чувствуют себя увереннее, зная, что их ждет впереди. Хотя, чего уж там, это касалось и вампиров.

Конечно, еще присутствовал в этом решении и очевидный страх, что мы ей не поверим или не поймем, и стоит признаться, это и было бы так, не будь моих видений.

Но больше всего меня поразило осознание того, что при этом она также пыталась позволить всему идти своим чередом, предоставить Эдварду право выбора. Ведь даже если в ней уже проснулась заинтересованность в нем, в чем я не была до конца уверена, но на что искренне надеялась, брат об этом даже не подозревал. А Белла хотела дать ему шанс узнать себя и влюбиться, как это и будет некоторое время спустя. Ей хотелось, чтобы все вещи происходили постепенно, и это было… правильно.

Ведь даже в случае с Джаспером рассказом о своих видениях я тоже сперва едва ли не напугала супруга, а здесь все было еще сложнее. Глубокая осведомленность о будущем, раскрытие тайны человеком, поющая кровь Беллы – все это не пошло бы на пользу этим отношениям. Все это могло бы привести к немедленному отъезду из Форкса Эдварда или всей семьи в целом. И я не могла гарантировать, что мое слово будет что-либо значить в этой ситуации. Эдвард не стал бы начинать такого рода отношения, будь такая возможность. Даже если бы терзался в догадках и сожалениях всю оставшуюся вечность.

А, значит, выходило так, что у меня, так же как и у Беллы, были связаны руки, и я даже не могла изменить своего или её расписания! Мы обе вынуждены были делать вид, что ничего не знаем вплоть до того, как чувства Эдварда вспыхнут и возможность его отъезда станет минимальной.

Оставалась лишь одна проблема – я очень не хотела, чтобы кто-то кого-то съел. Но здесь Белла сама сумела о себе позаботиться, сделав, кажется, все возможное, чтобы не выдать себя и при этом облегчить первую встречу для Эдварда, который благодаря недавней вылазке был более чем сыт.

Было удивительно, как принятые мной меры в виде интенсивной охоты не принесли существенного результата – все прошло достаточно тяжело для брата, однако я не сомневалась, что он справится, хоть и была все время начеку.

Но не меньше состояния брата меня беспокоило эмоциональное состояние Беллы. Я предполагала в момент нашей встречи в столовой увидеть страх, ведь она знала, как может закончиться встреча, или смятение, поскольку она понимала, к чему приведет эта встреча, если исход будет благополучным. Я также рассчитывала на множество других волнений и переживаний, но когда я попросила Джаспера настроиться на эмоции новенькой, я не ожидала царившего внутри Беллы хаоса, поток которого чуть не сбил супруга с ног.

Это было совсем не то, что обычно чувствуют люди. Сильные, невероятно глубокие эмоции, засевшие внутри Беллы и вырвавшиеся наружу в миг, когда она вошла в стены кафетерия, по своей мощи могли сравниться лишь с восприятием бессмертных, нам подобных существ.

Лишь по прошествии некоторого времени эта вспышка из боли, скорби и подавленности окрасилась во что-то светлое, нечто, позже расшифрованное Джаспером как надежду. И с этой надеждой проходил каждый из последующих дней Беллы.

Однако с тех пор я больше не пыталась прибегнуть к помощи супруга. Это было практически бесполезно: чувства просто переполняли Беллу и сплелись в ней так туго, что даже эмпат не в силах был разобраться в них поначалу.

Неизвестность не нравилась мне.

Несколько дней ушло на то, чтобы окончательно убедить Эдварда в том, что нет смысла прятаться, бежать от соблазна, так как он сможет противостоять искушению и поэтому должен вернуться. Белла оказалась права – если кто-то из членов семьи и мог повлиять на Эдварда, то это была я. И вскоре моя уверенность в нем принесла плоды – возмущенный тем, что какой-то человек едва ли не согнал его с насиженного места, Эдвард принял окончательное и бесповоротное решение вернуться в Форкс. Я ликовала!

Его план состоял в том, чтобы избегать контакта с новенькой, и я не стала разбивать его надежды на этот счет. Знала, что он захочет поговорить с ней в первый же день. И неважно, чем он объяснял стремление пообщаться с Беллой, мне были ясны истинные причины этого потаенного желания. Словно магнитом его тянуло к той, с кем ему предначертано быть судьбой.

Незаметные взгляду изменения уже произошли в нем с того момента, как мы с Эдвардом вернулись к занятиям в четверг, и теперь я задавалась вопросом, что чувствует Белла по отношению к брату. Знала, что вскоре это точно будет любовь, но какие чувства она испытывала прямо сейчас? Конечно, я видела, что даже сквозь свои видения она привязалась к нам, защищала нас от злого языка Джессики в столовой в первый же день, не побоялась и даже попыталась помочь Эдварду справиться с ситуацией в классе. Теперь, возвратившись с братом в школу, я, безусловно, заметила, как изменился ритм сердца Беллы, когда она обратила на нас внимание. Но случилось ли это от страха или от радости, переполнившей её при виде Эдварда? Было так жаль, что раньше я не слишком много времени уделяла человеческим жестам и реакциям их организмов на различные события – сейчас бы это очень пригодилось! Я только уловила, как меж её бровей залегла складочка, и предположила, что, скорее всего, она была удивлена нашим скорым возращением.

Я задавалась вопросом, как долго мы отсутствовали в видениях Беллы, и по тому, как она бросила на меня свой озадаченный взгляд, усомнилась, уезжали мы в прошлый раз вдвоем или же Эдвард и вовсе отправился в одиночку? Скорее всего, один, но когда я читала записи, не нашла каких-либо значимых воспоминаний об этом времени. Возможно, Белла не успела их сделать к тому моменту? Многим ли больше она написала теперь?

Мне был известен лишь один способ выяснить это, и пока Эдвард отправился на внеурочную охоту в ночь на пятницу, я пробралась в спальню Беллы.

Оконная рама была отворена лишь наполовину, но и этого было вполне достаточно, чтобы я беспрепятственно проникла внутрь. Но стоило лишь соскочить с подоконника, как половицы под ногой неприятно скрипнули, и я поскорее сдвинулась с этого места, проскользнув вглубь комнаты, чтобы ненароком не разбудить Беллу.

Я обшарила весь ее шкаф, все ящики комода, сумки, любые места, где люди обычно хранят свои личные вещи или устраивают тайники, но нигде не было и следа тех записей о будущем, которые она делала. Ничего.

Могла ли она оставить все в Фениксе или уничтожить? Не думаю. Всюду присутствовал запах чернил и бумаги: на столе, в кровати и возле окна – словно она писала там, где придется. Но я так и не определила источник запаха.

Затягивать осмотр становилось опасно – оказалось, Белла решила перестать пить снотворное, отчего сон её был весьма чутким. Я боялась наделать много шума и разбудить её. А еще я боялась, что если проведу здесь больше времени и продолжу поиски, мой след не успеет выветриться, и Эдвард учует его, когда придет сюда несколькими днями позже. Это должно было произойти уже совсем скоро, к середине недели, и будет непросто объяснить ему, что я здесь делала.

План действий тут же возник в голове: нужно лишь повнимательнее следить за решениями Беллы, чтобы выяснить, куда она убирает свои бумаги, и найти способ официально провести время в её доме. Это не казалось такой уж сложной задачей.

Но я много раз успела пожалеть о том, что не поспешила со своими поисками, когда во вторник минивен Тайлера Кроули чуть не сбил Беллу на школьной парковке. Хуже всего становилось от мысли, что Белла знала об этой возможности, я была в этом уверена.

Конечно, благодаря тому, что я не сводила с неё глаз в последние дни и с самого утра заметила что-то странное в её поведении. Я была настороже и, скорее всего, подоспела бы на помощь, не сделай это Эдвард. Но мне не нравилась эта недосказанность, было не по душе, что кто-то мог знать больше меня.

И в воскресенье, оставаясь на ночлег в доме Беллы, я уже знала, что мне нужно искать именно под той половицей, которую я так старательно обходила в первый раз.

Записей было много больше, чем изначально. Всё еще в большинстве своем фрагментарные, они охватывали практически полтора года – от начала взаимоотношений Эдварда и Беллы и вплоть до медового месяца. Но в основном они были бесполезны. Читать про личные моменты казалось на удивление неловко – слишком много чувств было вложены в строки. А из событий, произошедших после аварии, которой теперь, разумеется, был отведен не один исписанный неровным почерком лист, я выделила несколько ключевых моментов. Неприятному эпизоду в Порт-Анджелесе я изначально уделила не так уж много внимания, слишком отвлеченная волнением из-за того, как Эдвард воспримет то, что Белла узнала о его сущности от квилетского мальчишки. Затем была встреча с кочевым кланом, приведшая к последующей охоте на Беллу, которая, как я предполагала, закончилась в балетной студии Феникса смертью главы клана. Об этом свидетельствовала пара записей, обрывающихся на том месте, где Белла сбежала из-под моего присмотра, и снова возобновленных уже после произошедшего инцидента, когда она оказалась в больнице. И конечно, были плачевные события восемнадцатого дня рождения Беллы.

Вплоть до недавнего времени мне было крайне любопытно, что скрывалось на тех недостающих страницах о Фениксе, но теперь я лишь задавалась вопросом, куда она их дела? Вложила в конверт с письмом, предназначенным мне? Это было бы резонно, окажись мое предположение верным. Я лишь только не до конца понимала, как именно клан Джеймса мог быть связан с моим не самым радужным прошлым. Не мог же он быть моим создателем? А если так, то как вышло, что я очнулась в одиночестве? Но и это выяснится теперь уже совсем скоро. А на данный момент решение Беллы избегать встречи, чтобы предотвратить описанные последствия, такие как преследование, месть, битва с армией новообращенных – выглядело вполне разумно. К тому же за пару дней до отъезда в Чикаго я всё же сумела убедиться в том, что это будет совершенно безопасно, если мы все уедем.

Читая о следующей нелепой ошибке, допущенной Эдвардом и Беллой в середине сентября, я просто не смогла не закатить глаза на их глупость. Как я не понимала Беллы, поверившей в произнесенную перед отъездом Эдварда ложь, так я была поражена и недальновидностью брата, который явно рассчитывал на то, что Белла вскоре его забудет, заведомо преуменьшая силу её чувств.

Последствия этого решения Эдварда были сокрушительными, но я ни в коем случае не собиралась допускать ничего подобного, Что бы ни случилось, я Беллу не покину.

Но возможный уход Эдварда от Беллы открыл и другие моменты. Волки. Я не могла видеть волков, равно как и последствия, связанные с их решениями. Они были импульсивны, неуправляемы. И этому было немало письменных доказательств.

Вот только неясным оставалось существование стаи в настоящее время. Но к соблюдению границ мы всегда относились с должным почтением, так что пока нежеланные соседи нам не досаждали, это не имело никакого значения.

Вплоть до дня, когда я снова перестала что-либо видеть в будущем Беллы.

Она пропала из моих видений почти так же, как и месяц назад. Стремительно и бесповоротно. Как и тогда, ко мне тут же пришло видение о письмах. Я боялась думать о том, что это могло значить. Оцепенела от страха её потерять и не успела предупредить Эдварда о возможной угрозе со стороны оборотней, прежде чем он кинулся на подмогу. Хотя мое предупреждение ничего бы не изменило.

Перехватить Джаспера, шедшего навстречу по моему следу, оказалось гораздо быстрее и проще, чем добраться до Volvo, как просил Эдвард. Эту миссию я предоставила супругу, предварительно забрав у него телефон и коротко разъяснив ситуацию.

Не было ни шанса, что я догоню Эдварда, прежде чем он пересечет границу резервации, да и пытаться его задержать было бесполезно. Даже узнав о возможном присутствии волков, он не остановился бы, пока не увидел Беллу. Я уже подумывала о том, что стоит позвонить Эммету с просьбой сопроводить брата на территорию квилетов, но, прежде чем это произошло, видения частично вернулись ко мне.

Не могу сказать, что была рада увиденному, скорее, крайне взволнована и напугана. Но, во всяком случае, я убедилась, что Белла на данный момент жива. Парень по имени Джейк (дружбу с которым она решила сохранить или же начать и в этой реальности, несмотря на ту неопределенность, которую мог создать потенциальный оборотень) принес Беллу из леса в местный медпункт, и с приездом Чарли её госпитализируют в Форкс.

Имея в запасе достаточно времени, первое, что я сделала, набрала номер Карлайла. Я действительно немногое знала, но, казалось, мои сведения из прошлого и то, что я успела увидеть в скором будущем, прежде чем видение снова начало уходить в никуда, растворяясь в неопределенности еще непринятых решений, способных спасти жизнь Беллы, навели Карлайла на некоторые предположения относительно того, какие меры следует предпринять.

Казалось, у Беллы было больное сердце, но я не была уверена, что она об этом знала. И в записях об этом не было ни слова. Возможно ли, что это следствие её недавних переживаний? Не знаю, но я радовалась, что сама была физически мертва и проблемы с сердцем мне не грозили. Следующие дни вплоть до пробуждения Беллы были крайне напряженными. Вначале мы её чуть дважды не потеряли: сперва, когда её привезли и случился увиденный мной приступ, и позже, когда в один момент Эдвард чуть не сорвался до преследования. А затем Белла, не просыпаясь после операции, напрочь исчезла из поля моего зрения вплоть до внезапного пробуждения ночью пятницы.

И в этот раз я с уверенностью могла заявить, что оборотни здесь были ни при чем. Их не было поблизости, это уж точно.

По сути, у меня, вообще, не было достаточных оснований для того, чтобы делать предположения о вмешательстве оборотня. Мальчишка Блэк, бесспорно, был пока простым смертным человеком. И я не была уверена даже в том, что Сэм Улей, который, со слов Чарли, также присутствовал на месте происшествия, когда Белла упала в воду, уже является волком. Хоть я и знала, что вскоре он обернется, если это уже не произошло. Поэтому, не имея никаких доказательств, предпочла сохранить парню жизнь, не рассказывая Эдварду о своих предположениях, прежде чем Белла очнется и подтвердит причастность или непричастность квилета. Я боялась, что он мог что-то ей сказать, угрожать или, хуже того, перекинуться при ней, чем, безусловно, напугал бы Беллу и как следствие, спровоцировал её падение. Но сыпать пустыми обвинениями я не собиралась – это могло привести к серьезному конфликту, что было крайне нежелательно как сейчас, так и когда-либо в будущем.

Особенно ввиду дружбы Беллы с представителями племени.

На самом деле я не могла точно сказать, что чувствую по этому поводу. Она знала, чем индейцы могут стать, но, казалось, её мало волновала возможная угроза. Хотя, судя по текстам, она и вовсе не считала свору угрозой. Так же как и к вампирам относилась более чем лояльно. Я также очень надеялась, что описанного в текстах треугольника не возникнет. Что-то подсказывало, что несмотря на ощутимую тягу Беллы к Блэку, она также не заинтересована в нем ни в каком другом плане, кроме как поддержание крепкой дружбы.

Время, которое Белла провела в больнице, прошло с максимальной пользой для Эдварда. Брат сумел справиться со своей жаждой и принять единственное верное решение в случае их с Беллой отношений. Но для меня все было гораздо хуже: я не видела будущего Беллы, что сделало практически невозможным отслеживание решений брата, ведь все они, так или иначе, были связаны с ней. Он и сам теперь был нерушимо связан с Беллой. И, казалось, не было счастливее момента, когда Белла раскрыла глаза спустя неделю пребывания практически в небытии. Ни с чем не сравнимое облегчение!

Теперь я снова могла видеть дальше собственного носа.

Но все стало еще более запутанным и непонятным с момента выписки Беллы из больницы: в тот вечер она рассказала Эдварду одну весьма занимательную историю.

Белла уже некоторое время назад начала открывать Эдварду свое прошлое. Я и сама так думала, до некоторых пор убежденная, что все рассказы о событиях, оставивших неизгладимый след в ее жизни, это только прошлое, в котором произошла гибель девочки, Ренесми… И лишь после этой беседы и нескольких последующих разговоров я стала предполагать, что речь здесь, скорее, о будущем.

А все началось с того, как Эдвард наткнулся на нотную тетрадь, в которой Белла кропотливо записывала какую-то мелодию. И в ответ на любопытство Эдварда Белла фактически рассказала ему, что эту музыку написал именно он. Ну или должен был написать – песня, созданная им для Беллы, на деле вышла совершенно иной, хотя общий мотив в ней вполне улавливался.

По сути, она не раскрыла автора, воспользовавшись вторым именем Эдварда, но не это меня удивило больше всего, а её фраза о том, что Энтони являлся отцом Ренесми, девочки, о которой пару раз заходил разговор прежде. И если раньше судя по тому, как глубоко затронула Беллу её потеря, я считала, что этот ребенок и впрямь существовал, то теперь я не была в этом уверена.

Я вспомнила Феникс, то, как каждую ночь ворочалась во сне Белла, и порой, прежде чем проснуться с терзающим душу вскриком, с её губ не раз слетали имена Эдварда и Ренесми. И теперь вполне могла представить, что она практически прожила вторую жизнь во время сна, жизнь, в которой видела множество грядущих событий…

Лишь только Ренесми выбивалась из этой идеологии. В то время мысль о ребенке, я имею в виду общего ребенка Беллы и Эдварда, никак не хотела укладываться в моей голове. Я просто не рассматривала подобного варианта, все еще считая, что речь шла о прошлом жизненном опыте. Ведь все, что она рассказывала, ее страдания и переживания боли утраты выглядели так, словно она действительно это испытала, а не просто получила видение.

Возможно ли, что это действительно так? Могла ли Белла действительно прожить весь этот опыт, а не просто наблюдать за ходом событий со стороны, как это бывало со мной? Пусть даже не физически, но духовно?

Если так, то просто не представляю, как Белла несла этот груз. Некоторые вещи даже видеть больно, а перенести и вовсе не возможно.

Но тем не менее я не припомнила в записях упоминания об этой девочке и предположила, что её вхождение в состав семьи произошло несколько позже, чем временная точка, до которой успела дописать Белла: она закончила как раз на моменте принятия обоюдного решения немного повременить с обращением в вампира, чтобы отучиться семестр в колледже. Могли ли они в это время принять решение об усыновлении ребенка? И кем была в этом случае Ренесми? Человеком? Или уже вампиром? Не потому ли Белла закончила свои записи, что не могла писать про девочку, к которой столь сильно привязалась даже сквозь свои видения, но, так или иначе, потеряла? Как это произошло? Замешаны ли здесь Вольтури? И почему ранее Белла сказала, что Ренесми больше нет? В смысле, когда-то её, вероятно, не станет, но сейчас-то она уже должна существовать? Или про какой временной промежуток идет речь? На сколько они отложили обращение Беллы? До окончания колледжа? Дольше? А, может, Белла просто хотела уберечь девочку от уготовленной злым роком участи, боялась, что не сумеет её спасти, и потому добровольно отказывалась от поддержания с ней связи?

Было столько вопросов, ответов на которые я не могла получить не только из-за отсутствия сведений в записях Беллы, но и из-за невозможности поговорить с ней напрямую. Белла действительно очень болезненно воспринимала все, что касалось Ренесми. Подталкивание к откровенному разговору в итоге ни к чему бы хорошему не привело. Казалось, теперь стали более очевидны и другие, ранее скрытые от меня причины утаивания правды Беллой – бесспорно, ей нужно было примириться со своей потерей и самостоятельно отыскать в себе силы, чтобы всё рассказать.

Вот только всё же для меня казалось странным то, как близко к сердцу Белла воспринимала грядущие события. Что бы там ни случилось – в том будущем, которое она видела – все можно было исправить, зная, откуда ждать опасность. Настоящее уже значительно отличалось от того, что было ей открыто. Но видимо, Белла слишком сильно прониклась всем этим, чтобы так просто ко всему относиться. Возможно, она прониклась этими видениями едва ли не глубже, чем я грезами о Джаспере в свое время. Словно и вовсе прожила вторую жизнь, полную разнообразных событий. Но если писать она старалась только лишь о хорошем, вскользь затрагивая сложные темы, то в реальности все оказалось куда сложнее, чем я предполагала.

Каждая крупица новой информации, которую выдавала Белла в разговорах с Эдвардом, многое открывала для меня, но при этом нещадно путала. Разобрать, говорила ли Белла о своем прошлом или о будущем, не было сил, но вскоре выяснилось, что ситуация оказалась куда сложнее, чем даже потеря ребенка. Видения Беллы оказались не столь радужными, как они предстали передо мной, и, очевидно, действительно сильно её задели. Но я верила, что все еще можно было исправить, имея на вооружении такие могущественные знания, которые принесла с собой Белла.

И с тех пор как она рассказала Эдварду о том, что стала свидетелем и его смерти, я решила больше не совать свой нос, пытаясь во всем разобраться самостоятельно. Белла обещала рассказать все, как есть, когда будет готова к откровениям. И это время было ей действительно необходимо. По крайней мере, год, про важнейшие события которого я и без того знала, я вполне могла ей предоставить. Ведь теперь, видя то, как она страдает от одних лишь воспоминаний, я поняла, почему мне никогда, как бы деликатно я ни пыталась подойти к этому вопросу, не удавалось что-либо обсудить с Беллой. Стало ясно, почему с самого начала и по сей день, решив раскрыть карты, я не добивалась ничего, кроме как того, что она замкнется в себе и впадет в депрессию. Конечно, теперь рядом был Эдвард, который, возможно, сумел бы помочь ей преодолеть свои переживания, но, не рассказав ему хоть части происходящего, я не могла в этом удостовериться. А мне надо было убедиться, что его присутствие действительно поможет Белле, а не навредит. Но я чувствовала, что просто не имею права рассказывать о своих знаниях. Белла должна сделать это самостоятельно, как и обещала. Да и много ли я знаю? Что если все мои предположения в корне неверны?

Поэтому оставалось только ждать. И если Эдвард и без того уже давно принял решение не давить на Беллу, как бы любопытны ни были те или иные аспекты её жизни, то убедить Джаспера предоставить ей кредит доверия оказалось не такой уж простой задачей. Супруг, как никто другой, чувствовал все те недомолвки, утаивания и сомнения Беллы, однако он всегда был склонен доверять моим суждениям. Поэтому вскоре после близкого знакомства с человеком, который буквально ворвался в жизнь семьи вампиров, он во многом повлиял на каждого из нас и сделал семью более полной и счастливой, сумев отбросить свои предубеждения. А вскоре, так же как и каждый из нас, вопреки всему, проникся к Белле теплыми чувствами.

Даже Розали, которая в последнее время снова холодно относилась к Белле, прознав про её решение об обращении, злилась скорее на Эдварда, чем на кого-либо еще. Она считала, что Эдвард надавил на Беллу, делая свое предложение, и была в бешенстве оттого, что он вынуждает человека отказаться от своей смертности и своих возможностей.

Мне было нечем утешить сестру. Я не была уверена в правдивости слов о бесплодии Беллы, и, возможно, она действительно приносила огромную жертву в угоду этим отношениям, однако делала это вполне осознанно. Конечно, это мало волновало Роуз, но многое значило для Эдварда и меня. Хотя, разумеется, это не лишало брата сомнений в правильности принятого решения.

Я предполагала, что видения Беллы затрагивали также и период её новорожденности судя по тому, как четко она представляла процесс трансформации в целом.
Было непросто подтолкнуть эту пару на обсуждение темы. Я предполагала, что Белла не заводит разговор исходя из своих "знаний" о мнении Эдварда об этом вопросе. Эдвард же не мог подобрать подходящего времени и нужных слов. Брат не понимал, как деликатно подступиться к вопросу, считая, что его предложение может либо оттолкнуть Беллу, либо она посчитает себя вынужденной дать согласие вне зависимости от собственных желаний. А ведь он планировал этот разговор с самого первого дня пробуждения Беллы! Разумеется, после того, как открыл бы ей свою «ужасную» тайну.

Мне всё еще было жаль, что неуклюжесть Беллы не позволила Эдварду рассказать правду самостоятельно. Я очень надеялась, что его усилия и откровенность подтолкнут Беллу к ответному жесту, и она найдет в себе каплю мужества, чтобы и самой во всем признаться. Я также надеялась, что это поможет Эдварду принять свою сущность.

Раньше я даже не замечала или же попросту предпочитала не обращать внимания на то, что он в буквальном смысле считает себя монстром, кем-то или, вернее, чем-то, недостойным существования. Но после встречи с Беллой, видя все его угрызения, сомнения и самоедство, нежелание верить в благополучный исход, в то, что он достоин собственного счастья, все становилось очевидным: Эдвард примирился с новой своей сущностью ничуть не лучше, чем Розали.

Я была счастлива, что не могла в полной мере понять этого чувства. Фактически не помня ничего о своем человеческом прошлом, я не могла жалеть об его утрате. А в силу новоприобретенных знаний, единственное, о чем я могла бы по-настоящему жалеть, это то, что, вообще, когда-то была смертной.

Я вздохнула, задумавшись об открытой мной информации, но сейчас не хотелось об этом вспоминать. Скоро все догадки подтвердятся или же будут опровергнуты.

Но, несмотря на неудачу с откровенными разговорами и обоюдными признаниями, к счастью, уверенность в Эдварде и безграничная любовь Беллы приносили свои плоды. Своими теплом и заботой, доверием и участием она избавляла брата от демонов, живших внутри него на протяжении последнего столетия, исцеляла его душу. С каждым днем Эдвард укоренялся в мысли, что светлое чувство, подаренное ему Беллой, вполне им заслужено, и он не должен отвергать свой единственный шанс.

Правда, то, как они всё и всегда усложняли, порой выводило из себя!

Приезд Питера и Шарлотты снова стал моей удачей и помог делу сдвинуться с мертвой точки. Разумеется, никакая реальная опасность Белле не грозила, и Питер действительно хотел лишь посмотреть и разобраться, что к чему. Но излишне оберегающий и защищающий Эдвард сорвался с места, даже недосмотрев видения.

Мне же в компании Джаспера пришлось мчаться в обход, чтобы увести Питера с пути Эдварда, пока взвинченный и неспособный мыслить трезво вампир не удостоверится в безопасности своей возлюбленной.

Но встряска всё же дала свои плоды: был поднят вопрос об обращении – ключевом моменте в их отношениях, однако это никак не повлияло на мои видения.

С момента выписки Беллы из больницы брат практически полностью преодолел сильнейшую тягу к крови своей избранницы, и именно этим я объясняла тот факт, что с тех пор, как бы ни старалась, не видела Беллы в образе вампира. Эдвард не стал бы делать этого без её согласия, это уж точно. Но когда решение было принято, а в будущем так и не произошло никаких перемен… это действительно заставило меня напрячься.

Теперь же я только улыбнулась, вспоминая о прежних своих переживаниях и думая о том, почему все так сложилось. Человеческий опыт, о котором просила Белла, таил в себе много больше, чем она сказала мне в тот раз, когда я настояла на том, чтобы она предоставила мне хоть какие-то объяснения. Помимо неопределенности, причиной которой стала Белла, не сообщившая о своих желаниях Эдварду, вызвавшемуся предоставить ей этот самый человеческий опыт, чем бы он ни был, я предположила, что отсутствие видений могло стать следствием этого самого опыта. Ведь если Белла права и я не в состоянии видеть полукровок, то, вероятно, не смогу видеть и её в процессе вынашивания такого ребенка.

И пусть это решение все еще не было принято, но перспектива стать тетей, бесспорно, радовала меня.

Я уже предвкушала начало работ по благоустройству детской комнаты и формированию гардероба малыша!

---

Спасибо Татьяне (tatyana-gr) за редакцию заключительной части бонуса!
Итак, следующая глава та, которую все вы так долго ждали (многие, наверное, начиная с самой первой). Будем надеяться, что в этот раз ничто не спугнет Беллу с пути откровения и правды