Истинная любовь-это цунами. А пред стихийным бедствием все бессильно.(С)
Любовь движет Солнце и другие звезды…
Данте

Кэт
Сидя в кресле с высокой спинкой, слышу щелчок замка открывающейся двери. Не двигаюсь с места, наверняка, Дашка пришла полюбопытничать, как мы поговорили… Тихо… ну, точно же кто-то вошёл. Поставив гитару около кресла, я поднимаюсь, и слова, адресованные Дашке, застревают в горле, потому что это не Даша. Гамильтон, старый чёрт… комнаты для гостей в другом крыле!
Горло сковал спазм, и мне захотелось выть, не в голос, а внутрь себя… вот сейчас - извини… я не хотел… и визит вежливости будет завершён! Он подошёл. Меня трясло, ногти в крепко сжатых кулаках впились в ладони. Он подошёл совсем близко.

Роб
Комнату освещала маленькая прикроватная лампа. Кэт стояла возле кресла, я подошёл…
- Я знаю, так не врываются в комнату ночью, но я слышал, ты не спишь. Не могу ждать, мне нужно спросить… Помню, что обещал… со мной не будет больно, и не будет, потому что я лю… Понимаешь, тогда я не знал, не мог знать, что… - самое важное для меня слово словно жгло губы, и они не повиновались.
Она молчала.
- И я не жалею, нисколько не жалею, что подошёл тогда к тебе, потому что…- с каждой минутой её молчания моё отчаяние крепло. - Я искал тебя, звонил… Знаю, я выгляжу полным идиотом… я сейчас уйду…
Я посмотрел ей в глаза… В этих удивительных, отливающих золотистой дымкой глазах, стояли слёзы… Вдруг она заговорила быстро-быстро шёпотом:
- Уйдёшь? Что ж, иди! И пусть я буду медленно умирать с каждой секундой после того, как за тобой закроется дверь, я буду знать… Я буду знать, как ты улыбаешься, знать, как жмуришься от солнца, заглядывающего тебе в глаза погожим днём, знать, как твои пальцы ласкают струны гитары и как эти же пальцы нежно гладят мои щёки, знать, какого цвета твои глаза, когда ты задумался, знать, как ты дышишь, когда целуешь меня, целовал…

Кэт
Только мгновенье спустя, я поняла - в главные моменты жизни говорю по-русски…

Роб
- Кэт… - я коснулся её пальцев, они были ледяные…
- Роб! – всхлип мне в губы.
Я так давно мечтал о том, чтобы обнять и поцеловать её, и плевать, что я ничего не понял из того, что она сказала, плевать… лишь бы только целовать её…
Тонкая ткань маечки, через которую я чувствую, как дрожит её тело, сжимаю сильнее. Бархат под моими губами. Её пальцы в моих волосах… Наконец, наши губы встречаются, и все замирает вокруг, не существует времени, только губы в губы и сердце к сердцу…
Вдруг она отстраняется, и её маленькие тонкие пальчики начинают расстёгивать пуговицы рубашки. Путаясь в петлях, они освобождают первую. Не найдя сил ждать, рывком распахиваю, пуговицы бусинами летят по полу… Целую за ухом. Её голова запрокидывается, открывая мне ложбинку между ключиц. Провожу кончиком языка по этому источнику жизни. Дыхания нет, почти… только короткие вдохи. Нетерпение…

Кэт
И начался хоровод любви – страх об руку с желанием, с нежностью, с исступлением.

Сердце птицей бьётся о рёбра, грозя вылететь. Тепло его рта. Языки сплетаются в сладком танце… Уплывшее на окраины Вселенной сознание слышит стон, его стон… Невероятное осознание своей чувственности с трудом доходит до меня. Он обводит кончиком пальца мои припухшие губы, содрогаюсь от нежности прикосновения. Моя майка, ставшая ненужной, пролетела над кроватью.
Первое касание обнажённых тел заставляет вздрогнуть обоих. Ближе, теснее…Теплая тяжесть его рук, накрывших обнажённую грудь, только усилила горячую пульсирующую боль внутри.
Словно сквозь туман ощущаю спиной прохладу простыни. Его губы повсюду, и моё тело запомнит каждый поцелуй. Безумная, болезненная, ошеломляющая потребность вцепиться в волосы и удерживать его голову, рот именно там, где они находились, лаская грудь.
- Да… - жаркий шёпот в его губы.
Его губы поцелуями обжигают кожу… грудь, живот... ниже… и моё тело выгибается ему навстречу.

Роб
Сдерживаться не было сил. Я почти не контролировал себя. Неизбежность, как та, что сменяет день ночью, как та, что сменяет Солнце Луной… Ощутив мои губы на своих бёдрах, она замерла на мгновенье…

Кэт
Шок от ласки, которую он дарил, заставил меня замереть. Но слишком поздно… поздно, чтобы сдержать ответный порыв. Яркая вспышка света внутри меня, и его имя, сорвавшись с губ, ударяется о стены. Его губы накрывают мои, и я шепчу:
- Войди… в мою любовь…
Его ладонь накрывает мою, и наши пальцы переплетаются, и нет лучше этого жеста, словно это сплетение душ.

Просыпаюсь от того, что тело затекло в неудобной позе, одеяло сбилось в ногах… но как только моё сознание вынырнуло из цепких рук сна, картинки ночи замелькали калейдоскопом… Роберт… Пытаюсь повернуться, но его рука, так по-хозяйски обнимающая меня, не даёт мне пошевелиться. Делаю ещё попытку, его рука притягивает меня ближе, и теперь я полностью, всем телом ощущаю его. Мириады солнц в животе… Все же разворачиваюсь в кольце его рук, смотрю на него. Спит и не спит. Вдыхаю его дыхание. Вот такого полусонного забираю в плен, кончиком пальца касаюсь брови – шёлк, провожу по скуле, колется… дальше по шее, ключица, рука… Да пребудут во мне твой запах и родинки на спине.
Закрываю глаза и представляю, будто строю маленький город. Какой город? Город своей нежности. В моём городе самый лучший звук – биение твоего сердца. Самая лучшая музыка – твоё дыхание.
Сквозь сон чувствую, как он касается губами у виска, и сон отлетает прочь, уступая место волшебству сплетения тел.

Роб
Мне снится, что Кэт снова ускользает от меня, а я пытаюсь прокричать ей что-то важное, главное, но она не слышит меня… Приоткрываю глаза - она рядом. Всматриваюсь в неё. Прядка волос закрыла лицо, тихонько отвожу её. Её веки тихонько подрагивают, целую в висок, её глаза открываются, и я тону в их глубине, и нет мне спасения. Кровь превращается в жидкое пламя, наши дыхания смешиваются, и снова время – песок, реальность – дым, есть только мы. Мы…

Кэт
Выбравшись из кровати, нахожу его рубашку, не задумываясь, надеваю её. За окнами утренние сумерки. Не люблю их, но сегодня они особенные, сегодня всё особенное… Подхожу к окну, снегопад закончился. Гамильтон пытался расчистить дорожку у входа.
- Любезнее дворецкого не найти, - от неожиданности я вздрагиваю. Роб тихонько подкравшись сзади, обнимает меня, зарывается носом мне в шею, его руки проникают под рубашку… Она без пуговиц…
- Роб, погоди.
- Нет.
И я снова выпадаю из реальности.

На тумбочке зажужжал телефон, возвещая о пришедшей смске.
- Надо… ответить, Роб…
- Потом…
Через некоторое время телефон «возмутился» ещё парой смсок.
- Я ненавижу прогресс, - сказал Роб, отпуская меня.
Я подошла к тумбочке, на которой лежал телефон. Это Даша. « Я лучшая подруга в мире и я еду в аэропорт, потому что ваша реальность только ваша. Я люблю тебя. Как только сможешь, напиши мне или позвони». Дашка, милая, все понимающая Дашка! Как же я тебя люблю.

Через час мы сидели на кухне, и я смотрела, как Роберт с удовольствием ел только что приготовленные миссис Гамильтон блины по моему рецепту.
- Как это называется? – спросил Роб, облизывая губы. Это называется провокация, подумала я, а вслух сказала:
- Блины.
- Научи меня, как это будет по-русски.
- Нет, - улыбнулась я, - научу, а ты потом будешь понимать всё, что я говорю? Ну уж нет.
Он встал и подошёл ко мне, взял меня за руки, моя макушка еле доходила ему до груди.
- Тебя ведь зовут не Кэт. Научи. Я хочу.
- Катя, - сказала я по-русски.
- Катиа, правильно?
- Почти, - засмеялась я.

Роб
Её смех колокольчиком звенел по кухне, и я согласился бы вот так встречать каждое своё утро, если бы мог. Если бы…

Кэт предложила прогуляться, и мы вышли на улицу. Я вдохнул морозный воздух… У дома росло интересное дерево. На его красных, как кровь, ягодах лежал снег, превращая гроздья в маленькие домики. Вдруг что-то ударило меня в спину, я развернулся и следующий снежок попал мне прямо в лицо, залепив глаза. Не успел я опомниться, как ещё один угодил мне прямо в лоб.
- Ну, держись, - крикнул я, смахивая снег с лица.
Кэт взвизгнула и бросилась бежать, но поскользнулась и растянулась на снегу. В три прыжка догнав её, я навис над ней.
- Сдаёшься?
- Ещё чего! Я просто поскользнулась, так не честно.
- Не честно?!
- Слезь с меня. Давай с трех шагов.
- Нет, - склоняюсь ниже, к самому лицу. Она пахнет ванилью и снегом. Мне уже не до снежков.
- Ой, Роб, смотри!
Поворачиваю голову, она вырывается, бежит и скрывается за углом дома. Поднимаюсь и иду за ней. Заворачиваю за угол, и две маленькие руки хватают меня за куртку. Буквально врезаюсь в неё. Мои губы скользят по её холодным щекам… Уэльс, я люблю тебя.

Кэт
Мы вошли в дом, когда уже начинало темнеть. В холл вышел Гамильтон и со свойственной ему невозмутимостью объявил:
- Мисс, звонил ваш отец. Он был обеспокоен. Вы не берёте мобильный.
Чёрт, точно, оставила в спальне.
- Он что нибудь передал?
- Только чтобы вы ему перезвонили.
- Хорошо, спасибо, Гамильтон.
Роб поднялся к себе, а я, войдя в кабинет, набрала номер отца, приготовившись выслушать все о моей неспособности обращаться с сотовыми.

Роб
Я спустился вниз, в гостиной Кэт не было, в кухне тоже. Я прошёл по коридору, дверь одной из комнат была открыта. Вхожу. Никого. На большом письменном столе горит лампа и мерцает монитор ноутбука. Подхожу ближе. Под светом лампы на столе что-то блеснуло. Свернувшись маленькой змейкой на исписанных мелким почерком листах бумаги, лежал браслет. Тот самый, что был на Кэт в день, когда мы ходили в ресторан в Нью-Йорке. Беру его, на пластинке, что вставлена в середину, есть гравировка. И я снова натыкаюсь на стену языка, чёрт, снова ничего не понять. Тут моё внимание привлекли слова, написанные на листе бумаги, на которой лежал браслет. Я знал, чёрт возьми, знал всё о том, что значит чужое письмо, но глаза сами пробежали первую строчку и я не смог оторваться.

Подари мне лишь день... лишь мгновенье с тобою,
Наступи, словно вечер, иль ночью накрой...
Вспыхни в небе моем самой яркой звездою,
Заключив в свое сердце, все двери закрой.
Напои тишину хрипловатым дыханьем,
Жаркой лаской вселенную дерзко взорви.
Создавая меня, словно скульптор, касаньем
Поцелуем томительный стон оборви.
Пусть мой маленький мир потеряет орбиту,
Пусть смешаются сутки, светила, часы...
Очертаньем твоим все галактики смыты,
И меж губ сладко тает дрожанье слезы

Браслет… письмо… и в моей голове все пазлы сложились в картинку. Больно… Так больно, что потемнело в глазах. Надо выйти из этой комнаты, но ноги словно приросли к полу. Браслет его подарок ей, письмо ему… Я посмотрел на монитор, там был запущен скайп. Интересно, она уже передала ему стихи или ещё раздумывала?
- Роб, вот ты где, а я тебя везде ищу.

Кэт

Я влетела в комнату. Роберт стоял у стола и, держа в руке лист бумаги, что-то читал. Читал! Я оставила на столе листки, вырванные из блокнота, а на них… Чёрт! И написано там по-английски!.. Потому что думала, что может быть, когда - нибудь…
- Ты написала? – стальные нотки в его голосе заставили моё сердце сжаться.
- Да.

Мариночка, спасибо тебе, родная, за стихи!!! Они прекрасны.