Медленно я брел вперед ярко освещенными солнцем пустыми коридорами. Около входа в зал стояли и переговаривались несколько вампиров. Все ожидали прибытия Хайди. Я читал их голодное нетерпение, образы были яркими и тошнотворными. Когда я появился, вампиры поспешно удалились в зал, чувствуя в отношении меня презрение из-за того, что не разделяю их образ жизни, и раздражение, потому что каждая их мысль была тут же мне известна.

Это обстоятельство бесило здесь практически всех. Они привыкли к тому, что Аро читает их мысли, но я был чужаком, и они злились, что Аро разрешил мне остаться. Где бы я ни появился, если это возможно, они будут разбегаться от меня, как от прокаженного. Впрочем, меня это устраивало. Знали бы они, как трудно находиться в их головах! Я бы с удовольствием избавился от проклятия читать ту мерзость, которой наполнены до краев их разумы.

Я переоделся в новую рубашку, подавив отвращение. Мне показалось справедливым, если мы с Беллой будем в одинаковых условиях. К тому же, моя прежняя рубашка действительно никуда не годилась, и я не знал, когда у меня появится возможность сменить ее.

Элис не звонила. Не предупреждала ни о чем. То ли действительно вмешиваться было опасно, то ли ее предостережения ничего бы не изменили – все события предопределены, и, что бы я ни предпринимал, предсказанное будущее наступит. А может, она намеренно оставила меня в одиночку решать проблемы. У нее была причина обижаться – все, что происходило здесь и сейчас, случилось по моей вине. Я оставил Беллу, не послушав возражений сестры и ее убеждений в неизбежности превращения девушки в вампира, со мной или без меня. Я запретил Элис следить за будущим Беллы, и она слишком поздно увидела ее решение отправиться в Вольтерру, чтобы мы успели остановить ее.

Элис была права, бросив меня без поддержки в логове врага. Я это всецело заслужил. С последствиями я должен разбираться сам. И я никогда еще не ощущал себя более одиноким, чем сейчас, даже когда уехал от семьи, бросив их так же, как и Беллу в лесу… под предлогом, что хочу побыть один. В действительности я просто не хотел выслушивать их нравоучения, когда б они наблюдали день ото дня, как я истязаюсь и угасаю. Мне пришлось бы носить маску терпеливости, тогда как я хотел просто лечь и думать о Белле, и чтобы никто не мешал мне страдать.

Стоял полдень, и свет сочился в цветные оконца замка, наполняя помещение причудливым калейдоскопическим мерцанием. Все оттенки радуги сверкали на предметах, находящихся здесь. Была ли мозаика на окнах создана намеренно или досталась Вольтури как наследие вместе с замком – неясно.

«Хайди!» - радостный мысленный вопль заставил меня поморщиться, и тут же мимо пролетела молодая вампирша по имени Летициа, оповещая Вольтерру о скором прибытии еды. Спустя несколько секунд в зал пробежала возбужденная голодом толпа хищников. Все торопились на долгожданную трапезу, которая происходила в замке примерно один раз в десять дней. Около сорока ловко обманутых туристов погибали здесь два-три раза в месяц. Сто двадцать жизней за тридцать календарных дней. Одна тысяча четыреста сорок мужчин, женщин и детей в год. Со времен существования Вольтури было загублено не меньше четырех с половиной миллионов человеческих душ. И это не считая их охоты за пределами города!

Я напрягся, услышав приближающиеся мысли Аро. Беллу я не слышал, но подобрался, желая взглянуть в ее глаза и одновременно страшась этого. Как поведет она себя, увидев меня? Прикажет убираться? Или, возможно, промолчит? Замечу ли я снова ненависть в ее взоре? Или она подарит мне надежду? Я снова думал о надежде? Я был самонадеянным глупцом!

Они двигались довольно медленно, неторопливо в отличие от остальных. Первым вплыл Аро, и его лицо тут же исказилось от досады, когда он заметил меня у стены. Я пристально смотрел в проход, мечтая увидеть Беллу, и пытался сохранить выражение лица невозмутимым. Не только потому, что был взволнован предстоящей встречей. Но потому, что Аро посылал мне жесткие мысленные напоминания молчать.

Его план был прост: Белла находилась в абсолютном неведении, куда идет. Она не знала о предстоящем «обеде», не была знакома с Хайди и не имела возможности с кем-то об этом поговорить. Она войдет в этот зал невинной, а выйдет монстром. Человеческая кровь пробудит в ней инстинкт хищника, она не сможет удержаться от искушения. План Аро был безупречен в своем исполнении. Попробовав кровь однажды, Белла навсегда будет привязана к ней. Служение великому клану подарит ей надежность и защиту. Отсутствие потребности в самостоятельных поисках питания даст комфорт. Власть испортит ее добрую натуру, перечеркнет любые хорошие черты характера, сделав высокомерной и жестокой. Она навечно останется в этих стенах.

Мое присутствие грозило этому идеальному плану крахом. Если бы не жажда когда-нибудь заполучить еще и меня, Аро тотчас же выгнал бы меня за дверь. Он надеялся, что постепенно я смирюсь с нахождением здесь и добровольно надену мантию Вольтури. И у его надежды были веские основания. Ему нечего было предложить мне в качестве оплаты до этого дня, но теперь у него была Белла, и он знал, как крепко привязывал меня ею.

Ослепительное сияние кожи вспыхнуло в проходе, когда Белла легко и чрезвычайно грациозно шагнула в него. Искрясь в солнечном свете, Белла завороженно смотрела на свою руку, поворачивая ее под разным углом. На лице написано восхищение, на красиво очерченных губах застыла полуулыбка. Бледное лицо было совершенным, а в обрамлении густых волос цвета красного дерева смотрелось редким бриллиантом в дорогой оправе. Она всегда была симпатичной, и я знал, что яд преобразит ее, доведя красоту до абсолюта. Но я был поражен ее естественностью, тем, как гармонично она смотрелась в образе вампира.

И ошеломлен силой ее воздействия на меня. В миг, когда она подняла глаза, окружающий мир почти перестал существовать. Не было замка, кишащего враждебными вампирами. Исчез Аро, плещущий раздражением. Неважным стало то, что Белла, скорее всего, меня ненавидит. Даже договор, связывающий ее с самым кровожадным кланом планеты на десять долгих лет, отошел на второй план. Воздух изменился, наполнился жизнью, и бриллиантовый блеск кожи озарил все вокруг так, словно сияние Беллы было особенным. Я затаил дыхание, потрясенный, когда вдруг, неожиданно, она улыбнулась мне.

А потом я вернулся в реальность. Считанные секунды отделяли это невинное создание от ужасной перемены. Двери ловушки гостеприимно раскрыты, приглашая к пиршеству. Она не может быть к этому готова.

В конце концов, я мог сделать для нее единственное, что оставалось, даже если цена этому будет – моя жизнь. Я шел по лезвию ножа. Нет, больше – я погрузил нож в собственную плоть и вложил рукоятку Аро в руку, чтобы он добил меня одним движением. Я совершил самый безрассудный поступок в своей жизни: зная, насколько сильно Аро раздражен, и как близок к тому, чтобы покончить со мной, я снова, как настоящий смертник, вступил с ним в спор.

- Аро… - я перешел все рамки дозволенного, преградив ему путь.
- Исключено, - перебил он, совершенно точно зная, о чем я снова собираюсь просить. Я понимал, что он не уступит. Моей целью было другое: донести предупреждение до Беллы. Конечно же, не говоря об этом вслух.

Аро попытался обойти меня, и я грубо схватил его за руку, чтобы остановить. Он зашипел, как гремучая змея, приходя в ярость от моей абсолютной наглости, и охрана тотчас же оттеснила меня от него. Несколько разъяренных вампиров вцепились в мои руки, выворачивая плечи и отталкивая назад, но я не обращал на это внимания, почти обезумевший от перспективы «обеда» моей любимой.

В голове Аро возник образ городской улицы, по которой придется пройти новорожденной Белле. Вокруг толпились люди, и он небезосновательно полагал, что Белла не устоит.

- Я обещаю, что это безопасно, - умолял я.

Он знал, что я мог провести ее тайными подземельями, опоясывающими практически весь город, и вывести как можно ближе к городским воротам. Это не гарантировало успеха, но риск был минимален, если Белла задержит дыхание. Я бы вынес ее на руках со скоростью ветра, снизив опасность нападения на жителей практически до нуля.

- Она не пойдет в город, - грубо рявкнул Аро, не желая спорить об этом.

Это было единственным, в чем я с ним был согласен – Белла действительно могла напасть на людей. Это стало бы нарушением закона, ведь Вольтури не охотились в черте своего города. Но я бы не допустил подобного. Кроме того, все имело свою цену. И я бы предпочел рискнуть, нежели позволить Белле войти в уготованную для нее дверь.

Конечно, план Аро был прямо противоположен моему. Я и не надеялся на понимание. На самом деле, я надеялся, что мои скользкие намеки услышит сама Белла.

- Белла! – повернулся я к ней.

Я знал, что близок к смерти. В мгновение ока Аро оказался передо мной, закрывая от меня девушку. Угрожающе шипя, он занес руку для удара.
- Мое терпение кончается в эту минуту, - предупредил он, теперь действительно в последний раз. - Если ты в самом деле хочешь быть здесь гостем, будь добр соблюдать условия нашего уговора. Ни слова больше.

Я был удивлен его внутренним колебанием. Недооценил свою значимость в его глазах. Он полагал, что Белла полнее и охотнее раскроет свой дар, если ее не принуждать и не обязывать, а стимулировать – тем, что в замке будет находиться кто-то из ее близких - пусть и бывших – друзей. Так она будет ощущать себя в большей безопасности. Ее хорошее настроение – в случае, если мое общество ей приятно – поспособствует ее согласию сотрудничать, также как ее ненависть ко мне – в случае наличия таковой – будет отвлекать Беллу от коварных планов Аро, и ею будет проще управлять.

Он не мог прочесть ее мысли и не знал, что она ко мне испытывает, но предполагал, благодаря своему опыту и наблюдательности и дару Маркуса, умеющего чувствовать эмоции, что между нами есть какая-то сильная связь – хоть и не мог пока определить ее природу. Он оставался при любом раскладе в выигрыше – Белла была далеко не первым вампиром, которого он ломал изощренной игрой. Главное, чтобы я выполнял обещание молчать и не мешал его плану.

К тому же, лицо Карлайла на мгновение всплыло в его памяти, удерживая от расправы. Что бы ни происходило сейчас, он не хотел испортить старую дружбу, убив меня. У него сохранились очень приятные воспоминания о Карлайле: о том, насколько начитанным и интересным был его старый друг, о том, как они сутками напролет могли обсуждать любую тему, от политики до искусства, не поссориться и ни капли не надоесть друг другу за многие года – чего у Аро не случалось ни с одним другим вампиром никогда ни до, ни после. Хоть Аро и напрягся от известия о том, как сильно увеличился клан Карлайла, все же быстро забыть о прошлом замечательном общении и возвести доброго приятеля в ранг врага Аро был пока не готов.

А что меня по-настоящему поразило, так это то, что моя настойчивость неожиданно возымела эффект – Аро был практически готов уступить, признавая мою правоту! Пусть он и стал чудовищем во время превращения, но родился во времена, когда честь и слово имели большое значение: отложить обещание – не то же самое что нарушить его. Аро не мог поступиться своим представлением о чести, а он дал слово предоставить Белле возможность выбирать.

Все это подарило мне силы спорить дальше, хотя и приходилось аккуратно подыскивать слова.
- Ты должен дать ей выбор!

«До того, как она войдет в зал», - должен был я добавить, но не мог, сдерживаемый клятвой.

- Она сделала выбор три дня назад! – заорал Аро в абсолютном гневе, и я почувствовал боль в плечах, когда охранники чуть не оторвали мне руки, посчитав, что терпение правителя закончилось. Их раздраженное шипение заполнило помещение, поскольку Аро не дал им никакого знака действовать.
- Ты понимаешь, о чем я, - спокойно заметил я, глядя в алые глаза.

«Не будет выбора, когда она войдет».

С огромным трудом Аро вернул самообладание, и я почувствовал надежду, потому что он готов был сдаться моей безрассудной настойчивости. Его острый ум просчитывал все будущие ходы, словно он разыгрывал сложную шахматную партию в уме. Вся его жизнь была игрой, а Вольтерра – полем для его развлечений. Мы – лишь пешки. А он был прекрасным игроком, находился на своей территории, отлично знал правила, в то время как я был крепко связан словом.

Моя надежда оказалась мимолетной и тут же погасла, когда он, тщательно взвесив каждое слово, сквозь зубы произнес:
- Изабелла. Мы сейчас войдем в зал, и там ты сможешь принять решение насчет… диеты. Ты можешь присоединиться к нормальным вампирам, - он сделал драматическую паузу, - или принять идеологию Калленов. Тебе все ясно?

Ключевым в его словах был не вопрос о выборе, а «ты войдешь в этот зал». Блестяще. Он удовлетворил мою просьбу, не раскрыв тайну Белле. Внутренне он торжествовал. Этот ход был за ним.

- Я… - начала Белла, но Аро резко перебил ее, при этом не отрывая от меня торжествующего взгляда победителя:
- Все вопросы мы решаем в зале. Ответишь там. – Он грязно выругался, проклиная меня за то, что я вынудил его на уступку, и стремительно ушел, строя в голове планы изощренного наказания для меня.

Его слова несли самое последнее предупреждение. Мысленно он с высокомерным равнодушием добавил, что если я попытаюсь остановить Беллу, то мгновенно покину замок. Не оставалось сомнений, что на этот раз его терпение действительно закончилось, и именно так он и поступит. Нет, он не станет меня убивать, потому что слишком уважает Карлайла, да и я – пока – не нарушил никакого закона. Но лишить возможности находиться рядом с Беллой – то же самое, что убить, учитывая обстоятельства. Нет выхода.

Время почти остановилось. Повинуясь приказу, охрана отпустила мои руки и влилась в густой поток голодных монстров, устремляясь к месту кровавого пиршества. Я не сдвинулся с места. Смотрел только на Беллу и чувствовал одну лишь боль. Ничего не мог изменить, не в силах помочь. Толпа увлекала ее вперед, в те самые двери, которые перечеркнут человечность окончательно. Сейчас ее лицо выглядело прежним – открытым, невинным и ошеломляюще прекрасным. Но оно станет другим, когда она выйдет. Это будет лицо зверя, вырвавшегося на свободу. Она возненавидит себя, когда поймет, что сделала. И будет слишком поздно, чтобы что-то исправить. Это вечным проклятием ляжет на ее чистой душе.

Когда я уходил от нее, спасая от такой страшной участи, то не мог даже близко предположить, что все обернется так, как сейчас. Со всей ожесточенностью ощутил я цену своей ошибки. Было лучше уступить ее просьбам тогда. Она стала бы вампиром-вегетарианцем с доброй, не запятнанной душой. Я не позволил бы ей убивать. Я уберег бы ее хотя бы от этой кровавой стороны своего существования.

То, что происходило теперь, в этих стенах, было самым ужасным сценарием – намного хуже, чем я ожидал увидеть. Все, что вмещало в себя плохого превращение в вампира, сейчас обрушится на нее и сломает ее навсегда.

- Не ходи туда, - прошептал я одними губами, беззвучно, потому что нельзя было привлечь даже крохотного внимания.
- Все будет хорошо, - лицо Беллы почти сияло, словно ее радовал каждый миг новой жизни. Она даже улыбнулась мне, и это было столь мило, что я невольно скривился в отвращении, понимая, какой жестокий обман ее ждет впереди.

Меня тошнило от необходимости молчать – это было все равно, что лгать, участвовать в сговоре с Аро и быть с ним заодно. Представлять, как через пять минут эта чудесная улыбка превратится в грозный оскал, а смертоносные зубы вонзятся в человеческую плоть, превращая добрую, самоотверженную девочку в убийцу, было адом. Она пока еще верит в сказку. Но сказки не все со счастливым концом. За дверями её ждет горькое, болезненное разочарование. Вечное проклятие.

- Зря ты сюда приехала, - мрачно бросил я, ненавидя себя за упрямство. Мой ошибочный поступок привел ее сюда, к кошмару, и я не чувствовал вины сильнее, чем в этот жесточайший момент.
- Я ни о чем не жалею, - резко ответила она, удивляя меня убежденностью. Больше не улыбалась, но выглядела раздраженной. Взгляд ее красных глаз, еще пару секунд назад взирающих на меня с неожиданной теплотой, снова стал холодным и далеким.
- Пожалеешь, когда войдешь в этот зал, - услышала ли она хотя бы одно предостережение в моих словах? Я пытался уберечь ее!
- Я в состоянии разобраться со всем сама, - отрезала она, по-настоящему сердясь.

Ее глаза сверкнули ледяной злостью, но я не верил в то, что она действительно готова. Если бы Аро не боялся потерять ее, он предупредил бы о своих намерениях открыто. Но он знал – прочел в моих мыслях о том, что она за человек, и понимал – гораздо проще будет перестраховаться с помощью обмана. Она не пошла бы в зал, зная, что в действительности там ждет.

- Ты не сможешь этого выдержать, - я имел в виду последствия, конечно же. Миг, когда она придет в себя и осознает, что совершила убийство. Тяжкий груз ляжет на ее плечи, и ничто и никогда уже не сможет смыть этот ужас.
- Думаю, я справлюсь, - она ответила настолько холодным тоном, что я содрогнулся.

Сомнения охватили меня. «Это ее выбор. Просто прими его», - слова Элис не давали мне покоя. Несли ли они в себе большее, чем я услышал? Может ли Белла отдавать себе отчет, понимать, что делает, принимать то, что спустя пару минут убьет человека?

Сопровождающие девушку два охранника рассмеялись.
- Присоединяйся, - пробормотал молодой вампир, взирая на меня презрительно, как на душевнобольного, - Аро не будет против.
- Нет, спасибо, - автоматически отказался я, чувствуя тошноту при воспоминании, как убивал в этом зале мужчину. Я мог представить вкус его крови на своем языке. Я все еще слышал хруст шеи, которую сломал. - С меня уже хватит.
- А по-моему, нет, - пожала плечами вампирша с рыжеватыми волосами. – Твои глаза все еще темны.

Внезапно я ощутил липкий страх, сковывающий внутренности и ледяной змеей сворачивающей кольца на сердце. Заботясь о моральном состоянии Беллы и ее будущей ошибке, я совсем забыл о своей. Я убил человека, и, судя по удивленному лицу Беллы, она только что это поняла. Цвет глаз должен был выдать меня сразу, и я забыл об этом маленьком, но неоспоримом доказательстве моего унижения. Должно быть, яркое солнце помешало Белле разглядеть это раньше.

Я трусливо отступил к стене, отворачивая лицо и чувствуя чудовищный стыд. Видел периферийным зрением, как Белла замерла на месте и потрясенно открыла рот.

- Эдвард… - выдохнула она с ужасом. – Что ты наделал?

Что я мог ответить? Что убил человека в угоду своему эгоистическому желанию не делить ее ни с кем? И увидеть еще большую ненависть в ее глазах, чем уже есть?

- Как ты мог?! – прошептала Белла, и мне хотелось, чтобы молния убила меня, грянув с неба. Только бы не слышать это осуждение в ее тоне, только бы не видеть отвращения на ее лице.

Охранники, назначенные Аро, рассмеялись еще сильнее, подталкивая новообращенную вперед. Я дернулся, чуть не рванув вслед. Мне хотелось пойти за ней, удержать от поступка словом или силой, но я был связан обещанием. Если вмешаюсь сейчас, больше никогда не войду в эти стены. Белла останется один на один с муками совести, один на один с чудовищами, не знающими сострадания, не умеющими поддержать или понять. Одна она не справится с этим. Аро сломает ее.

Если буду рядом, то спустя некоторое время, когда она научится контролировать инстинкты, я все же добьюсь своего. Да, к тому времени накопится приличный список смертей невинных, но без меня у Беллы и вовсе не будет шанса уйти.

Маленькая гостиная опустела – все вампиры Вольтерры собрались в главном зале, сглатывая яд в предвкушении долгожданного обеда. Я не хотел смотреть на это, но удержаться был не в состоянии – стены моему дару не помеха.

Время текло медленно, Аро водил Беллу по залу и гордо представлял нового члена клана, знакомил с остальными. Белла выглядела прежней – немного смущенной от всеобщего внимания, но удивительно спокойной. Непохожей на новорожденную, что и признал Аро, прямо сказав об этом несколько раз. Я тоже был поражен ее выдержке: за тот час, что прошел с момента пробуждения, она еще ни разу не зарычала, не набросилась ни на кого и даже не нагрубила. Белла вела себя так естественно и уравновешенно, словно ее не сжигает нестерпимая жажда, так, словно она забыла о ней! Она выглядела как человек, не считая красных глаз и стремительных движений.

Слабая надежда зародилась во мне, что она сможет противостоять. Пусть не сегодня – на это не было никаких шансов – но, может, в следующий раз? Осознав, что убила кого-то, будет ли она достаточно сильной, чтобы не сделать этого снова? Я бы помог ей.

Мысли приближающейся толпы людей я услышал раньше, чем остальные почуяли их запах. Удивление, любопытство, волнение испытывали туристы, не зная, что направляются прямо в логово изголодавшихся хищников.

- Хайди! – объявили от главных дверей, и зал наполнился ликованием, жадным предвкушением, восторгом. Поразительно, насколько не ценилась здесь человеческая жизнь. Как Карлайл смог прожить в этом замке двадцать лет? Мне казалось, я схожу с ума. Я схватился за волосы и зажмурился, мечтая выдрать из головы чудовищные образы убийств. Но я не мог не смотреть, мой дар не имел кнопки отключения.

Лицо Беллы исчезло из поля моего зрения, потому что никто сейчас не думал о ней – все нетерпеливо смотрели на дверь.

Я метался от разума к разуму, но ее нигде не было. Мое тело застыло у стены, охваченное ужасом. Хотелось ворваться в зал и вытащить Беллу оттуда силой. Безрассудно броситься в бой, разрывая на части монстров, жаждущих человеческой крови, словно самого обычного блюда в ресторане. Впиться в горло Аро, жестоко мстя за алчность превратить мою девочку в такое же чудовище, как он сам. Ненависть ослепила меня.

Отчаяние удержало на месте.

Оглушительные крики тридцати с лишним людей, мечущихся по залу, потрясли воздух. Их ужас взорвался волной чудовищной боли. Я застонал, почти вырывая волосы руками. Но уйти не мог.

К горлу подкатил комок, и я бы назвал это слезами, если бы умел плакать. Я не хотел верить, что Белла сейчас вместе со всеми убивает невинных, пьет их кровь…

Совершенно непроизвольно, неконтролируемо ноги сделали несколько шагов к двери. Я не мог видеть ее чужими глазами, потому что все были заняты кровожадной трапезой. Но мог взглянуть на этот ужас через открытую дверь.

Несколько раз, не решаясь, я отходил, но снова возвращался. Не было надежды на то, что она устояла. Так почему во мне горит желание нарушить запрет? Не останется безнаказанной попытка вытащить ее. Но и беспомощно ждать снаружи выше моих сил.

Я потерял разум. Открыл эту чертову дверь.

Лучше бы я не смотрел…

На что я надеялся? На чудо?

Я увидел Беллу сразу. Она двигалась медленно, не так, как другие. Но, тем не менее, когда в пределах досягаемости ее руки оказался человек, она сделала молниеносный выпад и схватила его. Мужчина отчаянно заверещал.

От потрясения несколько секунд я не мог двигаться. Мысли остановились. Я перестал слышать оглушающие вопли умирающих, читать их ужас. Я взирал на Беллу с такой запредельной болью, что был удивлен, как мое сердце не разорвалось на куски, а сам я не обезумел от горя по-настоящему. Отбросив труп, словно презренный хлам, Белла двинулась дальше, чуть наклонившись вперед, а я, наконец, смог медленно захлопнуть дверь, отрезая себя от чудовищной картины. Дверь в другой мир, где хаос, боль и бессердечность – неотъемлемая часть существования таких, как я. Где человеческая жизнь – лишь средство к пополнению своей, и так огромной, силы. Где сострадание и уважение – ненужный атавизм прошлого.

Я мог простоять около двери, не двигаясь, остаток вечности. Потрясение не покидало натянутые нервы. Я думал, что больше никогда не смогу пошевелиться, не найду в себе силы стать прежним. Я хотел вычеркнуть из памяти образ Беллы, пьющей человеческую кровь. Сознание отторгало его, сердце не могло принять этот факт. Я хотел спрятаться в безумии, чтобы только не помнить этого. Но это благо доступно только людям. А я не человек. Я ничем не отличался от тех, кто находился в этом зале, и совсем недавно доказал это, убив мужчину. Чем я лучше Беллы после этого?

Разница между нами оставалась колоссальной – это была пропасть. Белла совершила убийство несознательно, она не может контролировать новорожденные инстинкты. Я убил целенаправленно, намеренно. Совершил поступок много худший, чем она. Во много-много раз отвратительнее.

И на моем счету были сотни подобных убийств, пусть я и оправдывал себя тем, что уничтожал исключительно преступников. Даже если Белла проведет в замке Вольтури десяток положенных лет, она не сможет сравнять счет с тем количеством жертв, которые были на моей совести.

Мне пришлось посторониться, когда дверь распахнулась, выпуская толпу возбужденных и удовлетворенных убийц. Меня отпихнули в сторону, потому что я до сих пор не был способен пошевелить хотя бы мышцей. Тело сковало в муке. Мысли застыли. Боль застыла.

Отличие между лицом Беллы, каким я его видел в последний раз, и лицом, с которым она вышла из зала, оказалось именно таким, как я предполагал. Руки и одежда в крови, зубы обнажены, а глаза горят звериной жаждой. Моя боль была настолько огромной, что я даже не почувствовал ее усиления – все чувства притупились потрясением.

Я не обращал внимания на смешки посматривающих на меня вампиров, а так же на откровенное торжество Аро, добившегося своего. Я смотрел только на Беллу. Хотел увидеть ее глаза, прочитать, что в них. Но ее взгляд, лениво скользнувший по мне, остался безучастным. Она не заметила меня. Или не узнала.

Только ее удаляющаяся спина заставила меня сдвинуться с места. Словно привязанный незримой нитью, я направился за Беллой, не зная, зачем, гадая, что могу сделать теперь, чтобы помочь.

Вампиры разбредались по своим делам – традиционно «послеобеденное» время посвящалось отдыху, развлечениям. Лишь у некоторых были обязанности, которые нельзя отменить. В основном, охрана. И двое в серых рясах – Ланселот и Марго, назначенные в качестве надсмотрщиков за новорожденной – тут же встали возле двери в комнату Беллы, когда она зашла внутрь. Они смеялись и пихали друг друга, находясь в игривом настроении, но, увидев меня, тут же нахмурились и сомкнули плечи.

Я свирепо зарычал на них, не в силах сдержать безрассудный порыв. Это их не вразумило.

- Вы не можете воспрепятствовать мне войти, - прошипел я. – Я прекрасно осведомлен о ваших обязанностях!

Ланселот поморщился и неуверенно посторонился, но девушка начала спорить:
- Ты здесь никто! Убирайся вон, любитель заячьей крови!

Ее раздражала моя компетентность – благодаря телепатии я знал буквально все. В том числе и то, что имею полное право перекинуться с кем угодно парой слов, и с Беллой тоже. Она не пленница! Вольтури могли меня ненавидеть, презирать, но Аро не давал никому воли мне препятствовать. Он назвал меня гостем – а гости в Вольтерре не враги, и уж тем более не изгои.

Белла так же не заключена здесь в тюремной камере. Ланселот и Марго были приставлены, чтобы следить, только если она потеряет контроль! Они не могли запретить ей покидать комнату или кому-то из вампиров войти к ней, могли вмешаться, лишь если начнется драка.

Ланселот толкнул Марго в сторону, освобождая проход – он знал, что я прав.

- Недолго тебе здесь находиться, - процедила Марго, хищно оскалившись, когда я прошел мимо, задев ее плечом. Она зарычала, но ничего не сделала. Запрещено было трогать меня. Пока.

Что я ожидал увидеть внутри? Сердце отчаянно сжалось, когда я тихо прикрыл за собой дверь, остановившись на пороге и не решаясь двинуться дальше. Что сказать? Существуют ли слова, способные успокоить вину? Как правильно утешить Беллу, облегчить ее терзания?

Белла сидела на краешке кровати, спиной ко мне, опустив плечи и совершенно не шевелясь. Не дыша. Она никак не отреагировала на мое появление, хотя точно знала, что я вошел.

Несколько минут прошли в абсолютной тишине, пока я собирался с духом. Я двинулся вперед, неслышно преодолев дистанцию между нами. Я мог обнять, но не стал. Не знал, что Белла ко мне испытывает. Имею ли я право на сочувствие? Нужны ли ей мои слова?

Достаточно ли она пришла в себя? О чем сейчас думает? Насколько силен ее шок? Как сможет она пережить это? И сможет ли смириться?

- Как ты? – я осмелился задать вопрос, вспарывая тишину еле слышным шепотом.

Белла немного расправила плечи, и я услышал ее крошечный вдох. Она выглядела спокойной, если бы не напряженная спина.

- Я в порядке, - ответила она резко и так холодно, что я вздрогнул. – Я справлюсь с этим. Все нормально. Я хотела стать такой. И по-прежнему ни о чем не жалею, - голос Беллы звучал неестественно безразлично, а слова потрясли меня даже сильнее, чем то, что произошло в зале. Я не мог поверить, что она так спокойно говорит об убийстве людей. Действительно ли она восприняла все настолько просто? Я думал, что знаю ее лучше.

Повисла тишина, в течение которой я не мог придумать больше ни единого слова, которое бы стоило произнести. Мне хотелось обнять ее. Крепко. Сорвать маску, которую Белла на себя нацепила. Я даже протянул руку, но факт, что не имею ни малейшего права прикасаться, остановил меня.

И в то же время сомнения вились внутри меня, словно рой злых, больно жалящих пчел. Что если я снова ошибся на ее счет? Она сидела передо мной, равнодушная и предельно циничная. Голос звучал уверенно, как будто ее в самом деле ничуть не тронуло совершенное преступление. Эта мысль поражала мое воображение, я не мог поверить в это, сопротивление правде было слишком острым, чтобы принять настолько кощунственный факт. Было ли так на самом деле? Такое действительно возможно? Я должен был узнать это, пока не сошел с ума.

- Не вини себя, - сделал я еще одну неловкую попытку сострадания; голос выдавал неуверенность в том, нужны ли ей мои слова – до сих пор она ничем не показала, что я тут к месту. Даже не повернулась ко мне лицом.

Белла молчала. Мне показалось, что мой внутренний мир высох, покрылся трещинами близкого разрушения и начал осыпаться. Я чувствовал себя… неимоверно одиноким. Словно только что получил самую грубую в жизни пощечину – доказательство полной своей ничтожности, окончательного унижения. Совершенно очевидно, что Белла не нуждается в моем присутствии. Ей не нужно утешение, сочувствие… не нужен друг. С чего я взял, что подхожу на эту роль после всего, что с ней сделал? Самонадеянный кретин!

Больно видеть правду. Для меня было неважно, какой Белла стала – я бы любил ее независимо от предпочтений, смены ипостаси. Важно то, что она уже не любила меня. Слишком поздно я опомнился. Много о себе возомнил.

Пауза затягивалась, и я понял, что должен немедленно уйти. Я не был вправе находиться здесь. Это ее комната. Ее жизнь, которую она выбрала, которую хотела. В этой жизни нет мне места. Я вычеркнул себя четыре месяца назад. Ничто не позволяло мне надеяться, что Белла захочет видеть меня рядом с собой снова. Все кончено. Мне осталось только перешагнуть черту, отделяющую свет от тьмы, погрузившись в вечный мрак. Это будет моей расплатой за все ошибки. Я это заслужил.

Но я стоял, словно ноги вросли в землю. Глаза впитывали каждую деталь стройной фигурки, потерянной навсегда. Нос с упоением вдыхал аромат – не вызывающий более жажду, но такой же чарующе богатый. Он стал даже лучше, прекраснее. Настоящее блаженство. Но я лишил себя счастья своими руками.

Ком встал в горле, мешая говорить. Не в силах сделать решающий шаг по ту сторону мрака, я продолжил, отчаянно цепляясь за угасающую надежду на чудо:
- Твои… инстинкты сильнее тебя, Белла. Ты не нарочно… - слова закончились, поскольку она так и не шелохнулась. Словно ей действительно все равно.

И в этот миг я, наконец, поверил в это. Это больше не та Белла, которую я знал. Она изменилась. Она уже не хрупкая ни внутри, ни снаружи. Другая. Неважно, что ожесточило ее, но мои попытки утешения выглядели жалко. Я был жалок. Абсолютно бесполезен. Не нужен здесь. Мои слова звучали глупо, как издевка. Она не нуждалась в утешении. Была готова стать чудовищем. Она вампир. Хотела стать им. И она справится. Без меня.

- А ты? – вдруг спросила она с вызовом в голосе, и мне показалось, что я лечу со скалы, чтобы разбиться насмерть. Эта фраза звучала резким ударом хлыста. Белла права, конечно. Она всегда видела самую суть вещей.

Пронзительный стыд заставил меня отшатнуться к двери и сделать судорожный вздох. Что я? Мог ли сказать ей правду? Не было смысла скрывать. Мой поступок был ужасен, и я не собирался снимать с себя ни капли ответственности за него.

- Я сделал это осознанно, - признался я глухим от вины голосом.
- Зачем?! – прошептала Белла с неподдельным непониманием.

Я бы хотел ответить честно. Но я был связан обещанием и не мог сказать правду. Даже если мне придется уйти отсюда, я желал иметь шанс вернуться, беспрепятственно войти в эти ворота и выйти живым. Может, так я смогу хоть изредка видеть ее милое лицо, даже если большего между нами никогда уже не будет.

- Так было надо, - ответил я спустя длинное количество минут.
- Это из-за меня? – тихо спросила Белла, и теперь я услышал в ее голосе нотки зарождающейся паники. Хоть в чем-то она осталась прежняя. Все так же беспокоится о других.

Но я опять не мог признаться. Было ли это из-за нее? Да. Все, что бы я ни делал в своей жизни в последнее время, так или иначе, было из-за нее. Для нее. Моя вселенная вращалась вокруг этой невероятной девушки, напрямую зависела от ее существования.

Но было ли это так, как она подумала? Нет! Конечно, нет! Это было всецело мое решение – не позволять чьим-либо зубам дотронуться до нее. Этот поступок целиком и полностью лежал на моей совести. Но я не жалел об этом. Я бы сделал это снова. Эгоистично, но в тот момент, да и любой другой с похожими обстоятельствами это мне было абсолютно необходимо! Я помог ей, уменьшил ее боль, заботился. Это было оправданием, хоть и не имело под собой достаточно оснований. Разве можно оправдать убийство? Ничем и никогда.

- Я сам… - прошептал я с болью и стыдом.
- Я хочу побыть одна, - резко, жестоко бросила Белла, и я сглотнул, чувствуя, как что-то незримое, но чрезвычайно мощное подталкивает меня к невидимой черте. К тьме. Она разлилась внутри меня, погружая в боль. Агония вернулась.

То, что я чувствовал на протяжении тяжелых четырех месяцев, и что надеялся никогда не испытать вновь, вернулось. Мне нечего здесь делать. Осталось только одно - уйти, покинув все, что дорого, здесь, в этих враждебных стенах. Отказаться от надежды. От жизни. Уйти во мрак.

Я не видел дверей, когда развернулся – боль ослепляла меня. Не мог поверить, что от потери меня отделяет последний миг. Всего лишь открыть дверь и сделать шаг наружу. Всего лишь закрыть ее за своей спиной. Навсегда.

Ноги не двигались, мышцы сковало ужасной болью. Поднять руку. Повернуть ручку двери. Нажать. Открыть. Шагнуть. Ведь я уже сделал это однажды, значит, смогу и еще. Ну почему же это так трудно? Я сосредоточился, заставляя себя двинуться вперед, поднять эту чертову руку, не желающую сгибаться в локте. Все кончено. Уходи.

- Ты побудешь тут еще? – шепот Беллы выдернул меня в реальность. Что она сказала? Словно к моей груди приставили дефибриллятор и пропустили электрический разряд сквозь сердце, возрождая к жизни. Словно я долго находился под водой, уже поверив в неминуемую смерть, и неожиданно вырвался на поверхность, глотая воздух.
- Если ты этого хочешь… - ответил я так быстро, как только мог.

____________________________

От автора: Очень жду, как и всегда, ваших комментариев здесь, под статьей, и на Форуме