Северная Италия - Швейцария,
Симплон-Восточный экспресс,
приблизительно 1930-1938 год

Дробно стуча колесами, Восточный экспресс быстро уносил пассажиров вдаль. Зеленые лесные пейзажи северной Италии сменились видами заснеженных гор Швейцарии, на смену теплому климату быстро пришла зима.

Кутаясь в тонкий кружевной палантин, не привыкшая к сквозняку и морозу молодая итальянка Изабелла Свон смотрела в окно, пока ночь не скрыла от ее рассеянного взгляда красоты швейцарских гор. Но даже и тогда ее взор продолжал блуждать по черной пустоте, остановившийся и задумчивый. На ее миловидном лице была написана скорбь, а пальцы недвижимо сжимали края ажурной ткани в течение нескольких часов. Плечи затекли, глаза слезились от усталости.

Наконец Изабелла отвернула голову от окна, равнодушно скользя взглядом по предметам обстановки, ни за что конкретное не зацепившись. Мысли девушки витали слишком далеко, чтобы обратить внимание на роскошь и уют купе самого дорогого поезда в мире, за путешествие в котором она заплатила больше, чем могла себе позволить. Ее скромных сбережений едва осталось на то, чтобы пару раз прилично поужинать, а путь предстоял еще долгий и трудный.

Однако Изабелла не могла больше игнорировать голод. Накануне утром она покинула Флоренцию и больше суток провела в пути, добираясь до Милана, чтобы оказаться в купе Восточного экспресса – единственного транспорта, способного быстро доставить путешественницу в Кале.

Оттуда можно было перебраться через Ла-Манш, а потом достигнуть Саутгемптона, где её ждал корабль, отправляющийся в Америку: к счастью, экономический кризис существенно снизил цены на билеты. Счет шел на часы, и девушка предпочла потратить деньги, а не утекающее сквозь пальцы время. Идеально было бы сесть на корабль во Франции, не пересекая пролива, однако таких маршрутов было меньше, и достигали они Нью-Йорка за существенно большее время.

И теперь ее желудок так сильно давал о себе знать, что почти лишал разума. Небогатая, но и не привыкшая нищенствовать итальянка впервые оказалась в трудном положении и пока не знала, как достойно справиться с ним.

В конце концов она поднялась, придирчиво осмотрела себя в зеркало и надела маленькую бархатную шляпку с вуалеткой, опускающейся на лицо, чтобы выглядеть прилично. Конечно, по сравнению с дамами в шелковых вечерних платьях она будет выглядеть бледно, но с этим приходилось смириться: гардероб был последней вещью, о которой девушка задумывалась в данный момент. Оставшись более-менее довольной своим видом, Изабелла взяла стеганую сумочку с наличными, вышитую слегка поблекшим бисером, и отправилась в вагон-ресторан, расположенный в голове поезда, чтобы немного подкрепить перед сном иссякающие силы.

В это время вечера ресторан, к разочарованию Изабеллы, оказался переполнен: все столики были заняты, гул болтовни беседующих пассажиров, набивающих животы обильным ужином и дорогим вином, кружил итальянке голову. Ах нет, ее голова кружилась от аппетитных запахов жареного мяса и прочих вкуснейших яств.

- Простите, мадемуазель, сейчас все столики заняты. Вы можете подойти после полуночи – возможно, место освободится. С вами все в порядке? Вы бледны…

Изабелла ощутила, как ее ноги становятся ватными, и стала искать, куда бы ненадолго присесть, чтобы не упасть.

- Простите мою неуклюжесть, - Изабелла схватилась рукой за стойку, не желая показывать слабость. - Должно быть, меня укачало движение поезда, - солгала она.

Бегло оценив количество блюд за каждым столиком и счастливые лица клиентов, не собирающихся в ближайшее время отправиться по номерам, Изабелла разочарованно вздохнула. До полуночи оставалось около пяти часов.

- А вы не могли бы принести ужин мне в купе?

Стюард приветливо улыбнулся, ища свободное меню и заодно предупреждая клиентку о возможной задержке.

- Разумеется. Но вы должны понимать, что повара сегодня перегружены. Вот-вот наступит Рождество, мадемуазель, и мы трудимся в поте лица, чтобы угодить всем… и в первую очередь тем, кто празднует в зале.

Изабелла горестно оглядела богато обставленный ресторан с парчовыми занавесками на окнах и красными бархатными креслами с золочеными набалдашниками. Пахло хвоёй – в конце зала стояла настоящая украшенная ель. Аромат еды щедро разбавлялся алкогольными парами. Уже изрядно подвыпившие пассажиры говорили громче обычного и выкрикивали тосты, собираясь праздновать еще очень долго – возможно, даже до утра.

- Вы можете приготовить мне самое простое блюдо из яиц, например, омлет? – попросила итальянка услужливого стюарда, так и не нашедшего за барной стойкой лишнего меню и нервно оглядывающего столы клиентов в безуспешных поисках. – Мне не требуются изыски вашей кухни, так как я не в настроении праздновать, а просто хочу поесть.

- Но, мисс… омлет - это блюдо утра. Сейчас я могу вам порекомендовать лягушачьи лапки в сливочном соусе или картофельный гратен с кордон блю. Уверяю вас, вы не пожа…

- Нет, я хочу просто омлет, - излишне резко прервала стюарда Изабелла, испугавшись, что цена названных блюд может оказаться ей не по карману. Она нервно сжала сумочку пальцами, потому что сидящий за ближайшим столиком мужчина уже начал обращать на их спор внимание, поворачивая голову и бросая косой взгляд то на официанта, то на нее. Он сидел спиной и медленно пил вино, изысканно поднося бокал к губам в ожидании ужина, который еще даже не принесли.

В этот миг он промокнул рот салфеткой и поднялся. К ужасу и стыду Изабеллы, он посмотрел прямо на нее. А затем с вежливой улыбкой повернулся к стюарду.

- С вашего позволения, - приложил он ладонь к груди, адресуя Изабелле извиняющийся поклон, - я сижу совершенно один, и если дама не посчитает мое предложение оскорбительным, она может присоединиться за ужином ко мне. Простите мою навязчивость, - теперь он смотрел прямо на Изабеллу, с теплом в светло-зеленых глазах, - я услышал ваш разговор и не смог молчать.

Изабелла была очарована мягкой манерой речи и необыкновенной красотой молодого джентльмена, нашедшего решение ее проблемы. В иной ситуации она отклонила бы подобное предложение – не из-за его двусмысленности, а из-за собственной скромности. Но сейчас она находилась в серьезном затруднении и была рада любой помощи, тем более от воспитанного и приятного молодого человека. Вечер в компании лучше, чем хандра в пустом купе и с пустым желудком.

- Что скажете? – смущенно повторил молодой мужчина; казалось, ему так же неловко, как и Изабелле, щеки которой зажглись румянцем.

- Я буду рада, - согласилась она, делая шаг мимо растерявшегося стюарда и принимая протянутую ладонь джентльмена в костюме цвета горького шоколада и белой сорочке. Темно-зеленый галстук гармонировал с редким цветом его глаз, а рыжевато-каштановые волосы находились в некотором беспорядке.

- Эдвард Мейсен, - представился он, нежно целуя тыльную сторону ладони девушки прохладными губами и подводя ее к свободному креслу с другой стороны столика.

- Изабелла Свон.

- Спасибо, что согласились поужинать со мной, мисс Свон.

Девушка вспыхнула, смущенная и очарованная глубоким тембром голоса, испытывая естественное доверие к мужчине с добрым взглядом.

- Это вам спасибо, что не оставили даму в беде, - любезно поблагодарила она, усаживаясь на мягкое сидение и вздыхая от волнения, которое никогда не умела перебороть даже в более спокойных обстоятельствах. Ужин с незнакомцем, да еще таким привлекательным, совершенно лишил ее равновесия.

- Ну, что вы, - отмахнулся молодой человек, демонстрируя более широкую, свободную и оттого обворожительную улыбку, - это вы делаете мне одолжение, а не я вам. В противном случае я бы провел вечер один. Я рад больше, чем вы.

Он говорил искренне – Изабелла это видела, даже не обладая опытом. С трудом подбирал слова и неровно дышал, нервничая, как и она. И, хотя на его щеках кожа оставалась аристократически бледной и не демонстрировала покраснений, Изабелла ощущала его неловкость в каждом слове и жесте, как будто он тоже не привык вести беседы с незнакомками.

- Вина? – кивнул он, когда Изабелла повторила недовольному стюарду свой простой заказ. Девушка переживала, не сочтет ли Эдвард это попыткой вымогательства, и намеревалась отказаться, если бы он предложил накормить ее, ведь он и так сделал исключительный подарок, позволив сесть за его стол. Но Эдвард Мейсен проявил терпение и тактичность, оставив без ремарки ее странный, совсем не рождественский, аппетит.

- Только если немного, - улыбнулась Изабелла и смотрела, как вино наполняет ее бокал и его кровавые грани играют в лучах электрического освещения.

- Итак, если позволите, я опережу ваши незаданные вопросы и расскажу о себе, - тем временем начал беседу Эдвард, не оставляя даме причины для дальнейшей неловкости. – Я врач, помогаю отцу в миссионерской деятельности. Он хирург, настоящий профессионал своего дела и уже не первый год спасает людям жизни, а я еще только учусь. Месяц назад я прибыл в Рим с визитом в местную медицинскую академию, привез новаторские отцовские вакцины от оспы и брюшного тифа, которые мы опробовали на добровольцах, и сейчас возвращаюсь в Лондон, к отцу, с результатами исследования.

Изабелла была поражена избранным родом деятельности молодого человека. Несомненно, медицина была делом достойным, но девушка не могла представить этого щеголя и красавца в обычном белом халате – отчего-то она думала, что Эдвард Мейсен окажется богатым сыном какого-нибудь адвоката или банкира. Но зато его поведение теперь получило объяснение – он привык помогать людям, это было его натурой, именно потому мужчина так отреагировал на затруднение Изабеллы и пригласил за свой столик.

- Вы растеряны, что-то не так? – заметил Эдвард, слегка нахмурившись.

- Нет, что вы, - поспешила девушка развеять его сомнения, - вы просто застали меня врасплох. Я не могу представить вас врачом.

Она смутилась своей слишком откровенной оценки и поспешила сделать глоток красного вина, чтобы во время паузы придумать речь поумнее.

К ее удивлению, Эдвард ничуть не обиделся, а лишь слегка улыбнулся.

- И почему же нет? – лукаво посмотрел он на собеседницу, пригубив свой бокал, как настоящий аристократ – бедной итальянке было далеко до его безупречных манер.

- Простите… - попыталась она уклониться от смущающей дискуссии, но он настаивал, подбадривая ее терпеливым взглядом и ироничной улыбкой.

- Ну, хорошо… - решилась она: вино, выпитое на голодный желудок, послало по телу горячую волну расслабления и храбрости, помогая сосредоточиться. – Вы слишком молоды для этого и… красивы.

Эдвард Мейсен задорно рассмеялся, ничуть не оскорбленный нелестной оценкой собеседницы.

- Внешность обманчива, - примирительно произнес он, откидываясь на спинку кресла, когда стюард принес его заказ – слегка обжаренную телячью отбивную, окруженную гарниром из моркови и картофельного пюре, посыпанного зеленью. – Не так уж я и молод, мне двадцать шесть. Что касается привлекательности, то вы мне льстите.

Изабелла снова ощутила обжигающий жар щек, с удивлением отметив, что Эдвард выглядит предельно удовлетворенным. Хоть она и наговорила резкостей и чепухи, ему, похоже, искренне нравилась беседа. Глядя, как аккуратно он отрезает дольку мяса острым ножом, она вообразила себе скальпель и человеческую плоть и вынуждена была признать, что картина получается впечатляющая. Умный, образованный и духовно богатый молодой человек, способный творить добро, да еще и красивый – о таком собеседнике в рождественский вечер можно было только мечтать скромной и небогатой девушке, не избалованной мужским вниманием.

Эдвард, тем временем, вкратце рассказывал о своей жизни в Лондоне - в доме, принадлежавшем его семье из поколения в поколение. Он описал туманную столицу так, что Изабелле захотелось там побывать и стало грустно, что она будет там всего лишь проездом. Он говорил об обучении в колледже как о трудном и довольно скучном периоде, который в конце концов принес свои плоды и позволил ему почувствовать себя мужчиной, твердо стоявшим на ногах и способном на достойные мужа поступки. Рассказывая о страшных эпидемиях в странах третьего мира, куда они с его отцом Карлайлом ездили несколько раз, пытаясь убедить местное население начать массовую вакцинацию и спасти тысячи жизней, Эдвард показал себя как человека, которого волнует не только собственная персона, но и другие люди, нуждающиеся в помощи.

- А что же вы? Поделитесь своей историей со мной? – обратился англичанин к Изабелле, подзывая стюарда и делая себе повторный заказ мяса, на этот раз «без гарнира», к которому даже не притронулся. Девушка уже не в первый раз начинала вертеть в руках вилку, изнывая от голода в ожидании своего скромного омлета, и теперь еле сдерживалась, чтобы не прицелиться зубчиками в оставленную Эдвардом морковь.

В ее семье – а точнее, в семье тетки-итальянки Гвинет, у которой она жила несколько последних лет – поддерживались куда более простого этикета, нежели было принято в этом поезде, перевозящем баснословно богатых пассажиров, соблюдающих стремительно устаревающие условности высшего сословия. Будь она дома, во Флоренции, то не задумываясь подвинула бы тарелку к себе, не позволив еде пропасть. Но здесь, сидя перед воспитанным молодым врачом, деля вагон-ресторан со снобами и миллиардерами, Изабелла не посмела бы так опозориться.

- Моя жизнь не так интересна, - заскромничала она, опуская взгляд.

- И все же мне хочется знать, - настаивал Эдвард, прожигая девушку теплым и искренним взглядом, от которого она таяла, поддаваясь неприлично сильному мужскому обаянию. Даже если и попробовала бы утаить правду о себе, она бы не смогла – под пронизывающим взглядом Эдварда непроизвольно хотелось рассказывать, как на исповеди; Изабелла ничего не могла с собой поделать. И, может это и странно, но ей становилось легче оттого, что она поделилась.

- Моя мать родилась в Италии, а отец – американец, - вздохнула она, водя вилкой по скатерти, как пером по бумаге. Увлекшись историей, даже и не заметила, как невзначай своровала с тарелки морковь и отправила в рот. Нежный вкус принес наслаждение ее изголодавшемуся желудку, а Эдвард, увлеченный рассказом, ничего не заметил. Или заметил, но и бровью не повел. – Он увез нас к себе в небольшой городок, но счастье продлилось недолго. Когда мне исполнилось четыре года, между родителями случилось… недопонимание, и мать вернулась в Италию.

Изабелла сделала глоток вина, отмечая, как его букет постепенно раскрывается с течением времени, становясь глубже и вкуснее. Она не стала возражать, когда внимательный собеседник вновь наполнил ее бокал – сейчас, как никогда, девушке это было необходимо. Она переходила к не самой приятной части беседы.

- Отец растил меня один. – Итальянка сознательно опустила подробности исчезновения матери: имея «горячую итальянскую кровь», Рене оказалось взбалмошной и своенравной женщиной и попросту бросила Чарли вместе с дочерью, и это была вовсе не та тема, которую приятно вспоминать. – Он тоже не был образцовым отцом: все время пропадал на работе. Заботилась обо мне его любовница, Сью. Женщина-индеанка, что уже само по себе выходило за рамки нормы.

Изабелла встревоженно посмотрела на Эдварда, ожидая привычной реакции – отвращения. В этом несправедливом мире смешанные браки осуждались, особенно высшими слоями общества, представленными в этом вагоне во всей красе.

Но англичанин спокойно выдержал ее взгляд, все еще внимательно слушая и никак не прокомментировав ее признание. Уголки его губ были приподняты в заинтересованной полуулыбке, а глаза продолжали лучиться теплом.

- В восемнадцать лет я вышла замуж за человека, который был не по душе моему отцу, - выпалила Изабелла на одном дыхании, боясь передумать и опустить эту важную часть своей жизни, воспоминание о которой причиняло неизменную боль. Пальцы слишком сильно сжали вилку, а вторая рука невольно метнулась к груди и нашла висящий под платьем кулон, прикосновение к которому всегда приносило Изабелле успокоение.

Эдвард Мейсен на этот раз не остался равнодушен: улыбка исчезла с его лица. Изящным жестом пригубив свой бокал вина, мужчина не смог скрыть появившегося в глазах разочарования.

- Церковь тоже осудила наш брак, - уклончиво продолжала Изабелла, испытывая облегчение оттого, что нашла в себе силы поделиться своей давней болью, пусть даже и со случайным попутчиком в поезде. – Мы были… можно сказать, разных исповеданий.

- Он индеец, - проницательно догадался Эдвард, и Изабелла напряженно кивнула, не поднимая взгляд.

Поезд стал тормозить и издал пронзительный гудок, приближаясь к очередной станции. Зычным голосом один из стюардов радостно объявил, что экспресс прибывает в Лозанну и простоит там пятнадцать минут до отправления. Он настоятельно порекомендовал пассажирам не покидать вагон, чтобы не потеряться на перроне в толчее провожающих и встречающих гостей.

Изабелле, наконец, принесли омлет, и время остановки собеседники потратили на молчание. Итальянка ела восхитительно нежный бекон, обернутый рулетом из взбитых и запеченных яиц, разглядывая снующих по перрону людей всех мастей, от перепачканных копотью работников железнодорожной станции и чемоданщиков до разодетых богатых господ. Когда поезд тронулся, Эдвард Мейсен, переборов свое разочарование, вновь повернулся к девушке с любезной улыбкой.

- Итак, вы сейчас возвращаетесь в Америку, к мужу? – задал он чересчур прямой вопрос, не размениваясь на вежливость и приторные реверансы. Словно хотел как можно быстрее расставить точки над «i».

У Изабеллы кусок застрял в горле, и она прокашлялась.

- Нет, он умер, - ответила девушка без чопорного жеманства, вновь чувствуя облегчение оттого, что выговорилась. Ну, и потому что была, наконец, сыта. А еще – немного пьяна, что добавляло вечеру теплоты и откровенности.

- Простите… - прошептал побледневший Эдвард с виноватым выражением лица. – Это было крайне невежливо с моей стороны, к тому же, это не мое дело…

- Ничего страшного, - отмахнулась Изабелла, снова ощупывая любимый кулон, скрытый тканью, который напоминал ей о муже и всегда позволял ощутить его присутствие. – Я уже пережила эту потерю и смирилась с ней.

Эдварду принесли вторую порцию, в то время как Изабелла свою доела. Девушка рассеянно, но с неясным тревожным чувством наблюдала за сочащейся из надрезанного куска мяса кровью, не понимая, почему мужчины находят подобную еду вкусной. И как их желудки с ней справляются.

- Вы поэтому уехали из Америки в Италию? Из-за смерти мужа? – любопытство в Эдварде все-таки победило, и он не удержался от расспросов.

Изабелле льстил его интерес к ее скучной жизни, и она охотно продолжила свой рассказ.

- Да, мой отец… был в некоторой степени причастен к его гибели, не напрямую, но косвенно он виноват. Я не могла больше жить там и сбежала к тетке Гвинет в Италию, где и проживала до вчерашнего дня.

- И все же вы возвращаетесь к отцу, - констатировал Эдвард Мейсен, очевидно, пытаясь понять мотивы девушки, которые никак не мог постигнуть. Он выглядел так, будто силится прочитать все ее мысли, но терпит поражение, и непонимание лишь растравливает его интерес.

- Он болен, - вздохнула Изабелла, придавая салфетке вид разнообразных фигур, чтобы занять руки и отвлечься от внимательного взгляда мужчины, смущавшего и притягивающего ее все сильнее по мере общения. Казалось, она как открытая книга перед его всепроникающим обаянием. И, хотя англичанин был приятным молодым мужчиной, Изабелла не хотела чрезмерно сближаться с ним, боясь потерять при этом себя. Она никогда до сих пор не испытывала подобного стремительного влечения, и оно ее не на шутку пугало.

- Вы едете, чтобы поддержать его во время болезни?

- Я вычеркнула его из своей жизни после случившегося, - кивнула итальянка, рассеянно глядя в окно на пролетающие огни заснеженного города, украшенного к Рождеству. – Но, как бы я к нему ни относилась, я не могу позволить ему умереть… без моего прощения, - расплывчато добавила она, не вдаваясь в детали.

- Вы очень великодушны, - искренне восхитился Эдвард, и этим привлек внимание Изабеллы к себе. Его зеленые глаза были похожи на затягивающий в глубины омут, яркие огоньки зажженных на столах свечей плясали на их поверхности, не давая Изабелле шанса вырваться из плена. Что-то изменилось в это мгновение: сердце девушки словно пронзил электрический разряд, заискрился по всей поверхности кожи и послал волну жара к внутренним органам. Дышать стало трудно, почти невозможно, а мир сузился до размера красивого мужского лица.

Было ли в этом виновато вино или взаимно вспыхнувшее притяжение, но волшебные чары оказались необыкновенно сильны, и действовали в обе стороны: Изабелла видела, как дыхание Эдварда участилось, а затем внезапно остановилось. Его рот чуть-чуть приоткрылся от потрясения, а ее лица достиг его приятный аромат - несравнимое ни с чем сочетание хвои, солнца и корицы. Не в силах моргнуть или отвести ответного взгляда, очарованный мужчина открыто любовался итальянкой, позабыв о скромности и манерах.

Их прервали. Громко хлопнула дверь, раздались тяжелые шаги и возгласы возмущения. С трудом оторвавшись от разглядывания лица собеседника, Изабелла с удивлением и возрастающим чувством тревоги смотрела на четверых солидных мужчин в бордовых плащах, под которыми угадывалась военная атрибутика Кровавого Ордена – ножи, святые гранаты, заточенные стрелы и колья, и даже арбалет.

- Кровопускатели… - раздалось шипение со всех сторон.

- Убийцы! – выкрикнул кто-то громче и смелее.

- Проклятье, - сорвалось невольно с губ Изабеллы, когда она осознала, кто перед ней и что им всем сейчас предстоит. Она вскочила, невольно выдавая свое волнение, но тут же села, в ужасе заметил напряженный и изумленный взгляд Эдварда.

____________________

От автора: Всем привет! Я наконец-то добралась до старой марафонки, и теперь выкладываю ее для вашего прочтения, законченную. Это будет миник на 5 глав + Эпилог, выкладывать их буду, как и в Идеальном носителе, 1 и 15 числа каждого месяца, без маячков.

Буду очень рада вашим новым комментарии здесь, под статьей, и на Форуме.