– Повтори?
Я качаю головой, смеясь ребячеству Дидим. В конце концов, хорошее тоже надоедает.
– Что повторить? – я тяну время.
Она хихикает: восхитительный звук. Впредь я буду чаще дразнить её.
– Ты знаешь.
– Снова? У нас совершенная память. – Я напоминаю Дидим, на случай, если что-то не так с её памятью. Можешь вспомнить последние две тысячи раз – столько я повторил. Ты ещё не устала от этого?
– Конечно, нет, – обижается она. – Да и как можно? Неужели ты не всерьёз говорил?
– Некоторые из этих слов не актуальны уже как пару веков.
– Мне всё равно, – дуется она. – Пожалуйста?
Естественно, я покажу, но я устал твердить одно и то же, хотя, по правде, я люблю это больше, чем Дидим. Эти слова я сказал ей, чтобы завоевать её любовь, когда мы были ещё людьми. Чудом она помнила их после обращения, эти же слова я первыми написал ей, открыв для себя письмо. Дощечка с ними раскрошилась, но это не важно.
– Это не одно и то же! – смеётся она, тыкая указательным пальцем мне в грудь. И ты знаешь это.
Её тёмные кудри рассыпались по моей голой груди – шёлк на мраморе. Дидим вглядывается в меня, её смеющиеся глаза умоляют, а ямочки разрушают моё ворчливое настроение. Наши «ленты» вьются вокруг нас, пульсируя яркими цветами.
Я в последний раз пытаюсь заинтересовать её чем-то другим, но, судя по всему, она не успокоится.
– Я принёс тебе новые стихи, – предлагаю я, тянясь за кремовым свитком на полке за нашим убогим ложем. – Думаю, тебе понравится этот поэт. Намного лучше, чем в мою бытность человеком.
Я не скромничаю. Человеком я искренне старался, но получалось заурядно.
Дидим касается ладонью моего предплечья и качает головой.
– Я очень хочу послушать новую поэзию, – шепчет она, любовно смотря на меня, – но позже. Сейчас я хочу послушать тебя. Твои слова.
– Ты опасная женщина, – жалуюсь я, сдаваясь. – Ты всегда добиваешься своего.
– Ты любишь меня, – ласково говорит она.
Дидим права.

Я лёг на спину, ожидая, пока наша связь утихомирится. Она кружит между нами яркими красками. Я никогда не устану смотреть на нашу любовь – насыщенные, сверкающие голубые, пурпурные и красные цвета – привязанность, верность и страсть. Я люблю наблюдать за ними, как Дидим – любить слушать мои дурацкие слова.

– Я обожаю тебя, – начинаю я привычный ритуал.

Я улыбаюсь, когда радость льётся из Дидим золотисто-лавандовыми лучами, наполняя моё сердце так сильно, что там просто нет места другим эмоциям – ни тьме, ни боли.

– Я обожаю тебя, – повторяю я, лаская её красивое лицо. – Обожаю твою нежную улыбку и твой смех. Я хочу слышать его всегда. Хочу слышать при пробуждении и перед сном.

Я ищу предлог встретиться с тобой. Мои друзья смеются, что я иду длинным путём, надеясь пересечься с тобой. Мне всё равно. Если я хоть мельком увижу тебя, прогуливающейся с матерью, то это стоит потраченного времени. Твои брат и отец дают мне задания, с каждым разом сложнее предыдущего. Я приветствую работу, поскольку ты стоишь этих усилий, и ради тебя я получу их одобрение.

Увидев тебя, люди влюбляются в тебя, так же как солнце согревает всех. Когда ты не со мной, я беспокоюсь, что кто-то другой завоюет тебя, поэтому я изнуряю руки, охотясь, работая и строя. И не смыкаю глаз, если не вижу твоё лицо.

Однажды ты коснулась моей руки, и я стал твоим рабом. Если позволишь, я отдам тебе дом, что построил – построил для тебя. Я дам тебе новые меха для ложа и разноцветные камни, что можно перетереть в краски, и у тебя всегда будет мясо. Если ты согласишься, я буду жить с тобой. Я никогда не буду бить тебя, бранить – только хвалить твою красоту каждый день. Я буду холить и лелеять тебя каждый день.

Если ты выберешь меня, я подарю тебе столько коз, сколько пожелаешь. Я подарю тебе детей, и ты будешь счастлива до конца своих дней. Прошу, скажи, что выбираешь меня.

– Я выбираю тебя, – шепчет она, невесомо касаясь губами моих губ, довершая воспоминание.

Хотя мои человеческие воспоминания почти стёрлись, данный ритуал помог сохранить это воспоминание неприкосновенным. Я до сих пор чувствую отдалённое эхо моего человеческого сердца, бьющегося подобно военному барабану; облегчение, когда Дидим согласилась.

– Маркус, каков твой голос?

Голос её брата просачивается в мою память, разрезая хрупкие образы, прокручиваемые в моих мыслях, точно фильм.

Иллюзия исчезла. Дидим ушла.

В этом мире больше нет красоты и радости. Он серый и злобный, за исключением немногочисленных ярких точек тут и там. Эта реальность... по-наглому докучлива. Хотелось бы, чтобы она сгинула.

Однако братьям что-то нужно от меня, и чем скорее я дам это, тем быстрее я смогу вернуться к Дидим.

С неохотой я открываю глаза и осматриваюсь. Хотя я отвлёкся, информация не ускользнула от меня: нравится мне или нет, вампирский разум неустанно ведёт запись.

Перед нами трое вампиров, слепы и глухи, даже не чувствуют прикосновение Аро. Двое из них явно новорождённые, белки их глаз окровавлены из-за жестокого превращения. Их создатель – унылый невзрачный вампир венгерского происхождения, который по большей части понимает, что с ним произойдёт. К его чести, он не кричит и не умоляет.

Челси ослабила свои бледные, хилые связи, которые вяло тянутся, ищут, но не находят – спасибо её жестокому таланту. Это момент её триумфа, несмотря на то, что только мы с Аро можем по достоинству оценить её дар. Без этих связей обвиняемые стоят одиноко и более охотно желают умереть, чем при ином раскладе.

Сочувствую им.

Прикосновение Аро подтвердило их вину в добровольном раскрытии своей сущности в четырёх отдельных случаях. Дважды более старый вампир заметал следы за новорождёнными и убивал людских свидетелей, и так же дважды провалился в этом. Эти новорождённые слишком расхлябанны. Их создатель неаккуратен. Согласно Аро, он преуспел лишь в создании вампиров и планирует превратить ещё. Похоже, Аро умалчивает некоторые важные детали, но факты чёткие. Казнь удовлетворит потребность Кая в правосудии, как и нужду Аро – в насилии, раз одного из его любимых «детей» отлучили от суда.

– Твой голос, Маркус? – нетерпеливо требует Аро.
Он почти всегда голосует последним.
– Я согласен с тобой, Кай, – с усилием говорю я. – Виновны.
– Решение единогласное, – Аро кивает Алеку. – Джейн, полагаю, твой черёд.

Раз моё присутствие больше не требуется, я покидаю свой трон и возвращаюсь в тишину библиотеки, где могу найти Дидим. Она не будет присутствовать в этой жизни, а я не оскорблю её память судом. Кроме того, невозможно полностью игнорировать казнь, а тем более три, когда в них участвует Джейн. Я нахожу наше кресло и вдыхаю, однако аромат Дидим сохранился лишь в моей памяти.

– Ты права, Дидим, – обращаюсь к пустому креслу, представляя её там.

Закрыв глаза, я могу ясно всё представить. Каждый блестящий завиток, каждый жест, каждый её смех. Даже помню каждое её прикосновение и золотистый оттенок её бледной кожи в свете солнечных лучей.

Я помню, как мы любили друг друга, как эта любовь оплетала нас, но, когда открываю глаза, я вижу только свою любовь, бледную и померкшую, непрестанно стремящуюся к Дидим, и находящий её только в памяти.

– Наша память, быть может, и точна, но всё же не та.



Интересно было заглянуть в разум Маркуса? Он, кстати, та ещё тёмная лошадка этой истории... Советую послушать саундтрек к бонусу. Буду рада услышать ваши реакции тут и на форуме Также не забывайте благодарить наших тружениц-рассыльных – Кристи♥ и _Tori_.