Прежде чем вы начнете читать новую главу, хочу ещё раз сказать спасибо всем моим преданным читателям, которые поддержали "Успокой мое сердце" в TRA-2014! Elissa_Ariana, case, ахаха, Edera, LOst, Kittee7, katerina20, Black_Crow, Кристиночка))), Pest, ДушевнаяКсю, Lia_Lia, case, Morka, Солнышко, missevolution, SVmama, Evgeniya82 и всем тем, чьи комментарии я, к сожалению, пропустила. Призовые места в трех номинациях - наша общая заслуга. Я очень рада, что вы так высоко оценили наш фф, постараюсь и в дальнейшем держать планку)
Приятного прочтения.

На улице так же пасмурно, как и вчера. Начинает накрапывать мелкий дождик, овальные капельки которого остаются на лобовом стекле автомобиля. Джаспер не торопится включать дворники, и я могу вдоволь понаблюдать за их перемещением по ровной поверхности.
Почему-то теперь дождь воспринимается не как что-то неизбежное или плохое, а как что-то естественное. Умиротворяет и успокаивает, если хоть какому-то погодному явлению можно присвоить такую характеристику.
Не торопясь и не пересекаясь, холодные капельки спускаются вниз, к капоту, оставляя за собой мокрую длинную дорожку.
С ней у меня лишь одна ассоциация, поделенная между двумя людьми. Калленами.
Вчера ночью Эдвард позволил мне увидеть свои слезы. Оплот страха и боли, что истязали его, свои истинные, ничем не прикрытые эмоции.
Он действительно думал, что не справится, не одолеет Костлявую. Не увидит Джерома…
Впервые за пять лет мне было больно за кого-то, кроме маленького ангела. Знаю, на первый взгляд Эдвард последний, кто нуждается в сочувствии и кого стоит пожалеть, но если смотреть глубже, дальше, ничто человеческое ему не чуждо.
Этот мужчина погряз и запутался в похожей на мою трясине. Разве что, его опаснее. Для Джерри.
Утешая Каллена ночью, прикасаясь к нему, чувствуя едва слышный аромат его кожи, я ощущала себя живой и всесильной. Свернуть горы и осушить моря – лишь малые вещи, которые я могла сделать.
Все, чтобы помочь.
Все, чтобы успокоить.
Все, чтобы спасти.
И неважно как мне удалось это сделать. С помощью чего.
Хотя, стоит признать, слова имеют весомую силу, если правильно их использовать…
В отличие от ночи, после пробуждения Эдварда у нас не было много времени для разговоров. Да и сил у мужчины тоже вряд ли бы хватило на содержательную беседу. Несмотря на недавний сон, он выглядел невероятно измотанным. Обоюдное «доброе утро» и мой вопрос о его самочувствии – единственное, что прозвучало в шесть утра и семь минут. Именно в это время, сегодня, когда я проснулась, и, увидев малахитовые глаза, убедилась в существовании Бога. Поверила и осознала, что он есть. Что помогает, когда мы просим, даже если ситуация кажется безвыходной.
Ещё одно изменение взглядов за последние месяцы. С такими темпами к концу лета мое сознание полностью перевернется с ног на голову.
Это радует.
- Пристегнись, - голос Джаспера, выжимающего педаль газа, доносится из реальности, приглашая вернуться в неё из мира мыслей.
Послушно тянусь к ремню. Застежка громко щелкает.
- Ты попадал в аварии? – с сомнением спрашиваю, глядя на сосредоточенное лицо мужчины. С моим вопросом оно расслабляется, приобретает смешливое выражение.
- Ещё чего.
Усмехаюсь, представляя себе эту невероятную картину. Действительно, больше похоже на выдумку.
- Уже успокоилась? – краем глаза наблюдая за мной, интересуется Хейл.
Его вопрос выпускает из заточения не самые лучшие мысли.
- Почти… - рассеяно бормочу я, поворачиваясь к боковому окну.
Когда мы покидали квартиру, Джаспер наверняка заметил, что я волнуюсь. И не только за то, чтобы ничего не произошло с Эдвардом, но и за встречу с Джеромом. Сдержав одно обещание, я нарушила другое. В который раз я вынуждена оставлять малыша одного, не объясняя причины. Надеюсь, в этот раз он также сможет меня простить. Надеюсь, с ним ничего не случилось…
- Эммет сказал, ночью было тихо, – в очередной раз повторяет телохранитель.
- Внешне тихо, - не соглашаюсь, до белизны пальцев сжимая ремень безопасности.
- Все в порядке, - оптимистично заверяет мужчина.
На «надеюсь» у меня не хватает сил. Молчаливо киваю, пытаясь заставить себя ему поверить. В конце концов, вчера эта вера спасла нас всех.
- Джаспер, - в памяти проносятся моменты нашего ночного разговора, и я понимаю, что так и не отблагодарила белобрысого. Стоит исправиться: – Спасибо за вчерашнее. Если бы не ты, все… сложилось бы по-другому.
- Если бы не ты, - исправляет Хейл, качая головой, – не преуменьшай свой вклад, Белла.
- Привез меня ты…
- А колыбельные всю ночь пела Ты.
Он многозначительно смотрит на меня, на миг отвлекаясь от полупустынной утренней трассы. Почему-то этот взгляд заставляет покраснеть. Чувствую, как щеки заливает румянец.
Джаспер делает вид, что не замечает этого.
В салоне снова повисает тишина, разбавляемая лишь тихим урчанием мотора. «Мерседес», сменивший «Бентли» для «лучшей конспирации», набирает скорость.
Пробую снова окунуться в собственные размышления, но из-за спутанности мыслей они никак не хотят возвращаться.
- Белла, - голос мужчины появляется из ниоткуда, – в чем дело?
Мое разобранное состояние так очевидно?..
- В чем дело? – пытаюсь переиначить вопрос, но мне это не удается.
Глава охраны усмехается, одарив меня странным взглядом.
- У тебя все на лбу написано, - парирует он.
Откидываюсь на черную кожаную спинку, немного расслабляясь.
- И что же там написано? – интересуюсь я.
- Растерянность, - ничуть не смутившись, докладывает телохранитель. Его серые глаза пробираются в самую душу, когда их обладатель встречается с моим взглядом.
- Может быть… - сдаюсь, поворачивая голову к Хейлу, - я просто не знаю, что дальше.
- А что должно быть дальше? – Джаспер ловко выкручивает руль влево, маневрируя между двумя пикапами.
- Скоро он поправится? – я кусаю губы, вспоминая наиболее яркие события вчерашней ночи. Вид Эдварда после полуночи будет преследовать меня в кошмарах.
- Флинн полагает, в течение недели.
Неделя?.. Что же, это не так много, как я думала.
- Последствия… - нерешительно бормочу, а затем все же решаюсь спросить полным предложением, - никаких последствий не будет?
- Не должно быть, - качает головой глава охраны. – Яд не рассчитан на долгие мучения. Быстрая и безболезненная смерть.
Морщусь при последнем слове, сжимаясь в комочек.
Заметив это, мужчина вздыхает.
- Опасности нет.
- Я знаю.
- Не веришь, - констатирует он. Быть может, действительно, написано на лбу?
- Сомневаюсь…
- Нет причин, – взгляд Хейла перемещается обратно на дорогу.
Слежу за капельками, ползущими по стеклу, одновременно с этим подмечая краем глаза вид мужчины. Наверное, Джаспер олицетворяет того человека, о ком мечтают многие девушки. Принц на белом коне. Уверенный, спокойный, догадливый и скромный, привлекательный…
- Ей повезло… - невольно срывается с губ.
Глава охраны удивленно изгибает бровь.
- Кому «ей»?
- Твоей жене, - с легкой заминкой произношу я.
Телохранитель хмурится, его руки чуть сильнее сдавливают руль.
- Мне с ней повезло.
- Конечно, - кивая, соглашаюсь, хотя представить Сероглазую в роли завидной невесты никак не получается. Она странная, мягко говоря. После первой и единственной с ней встречи продолжать общение у меня желания не наблюдалось.
- Она по-прежнему на Карибах?
- А где ещё ей быть? – Джасперу не слишком нравится тема, на которую ведется разговор. Сложно не заметить это по его выпрямившейся позе и слегка прищуренным глазам. – Там безопаснее всего.
Невольно вспоминается отрывок из прошлого, объясняющий, почему миссис Хейл оказалась не в сырой земле, как те, из-за кого Джером смог покинуть особняк, а на солнечных островах.
- Эдвард говорил, ты спас его однажды, - нерешительно начинаю, на всякий случай проигрывая в голове ту фразу, где Каллен сказал, что без помощи Джаспера «ни с ним, ни с его ногой проблем бы не было».
- «Спас» слишком громко звучит, - неодобрительно сообщает мужчина.
- Помог, - меняю одно слово на другое, стараясь не зацикливать внимание на начале фразы. Мой вопрос дальше. – Из-за этого он позволил… Элис?
Глава охраны безмолвно подтверждает мою догадку насчет имени.
- Из-за этого позволил Элис уехать?
- Не только, - телохранитель выруливает вправо на очередном повороте, обгоняя медленный красный пикап, - это лишь одна из причин. Меньшая.
Меньшая? Действительно?..
Мой последующий вопрос прерывается негромким писком из приборной панели. Оранжевые капельки на ней часто мигают.
- Только этого не хватало, - Джаспер резко выдыхает, нахмурено наблюдая за ними.
- В чем дело? – немного опасения просачивается в голос.
- Бензин кончился, - мужчина отвечает мне, одновременно разворачиваясь в обратную сторону. Невдалеке поблескивает вывеска заправки, которую мы совсем недавно проехали.
Вымощенная прямоугольным плитами, удобными для подъезда, заправочная станция встречает нас четырьмя пустыми колонками. Единственный признак жизни – бегущая строка у окошка оператора, извещающая о ценах на топливо.
- Посиди, - Хейл так быстро покидает салон, что его слова доходят до моего слуха позже, чем звук хлопнувшей дверцы.
С уходом телохранителя обмякаю на кресле. Вселенная им вера пропадает.
Я тщетно пытаюсь прекратить изводить себя. Я боюсь за Эдварда, мне до жути страшно за Джерома, и, ко всему прочему, я не знаю, как помочь себе самой.
Утешает то, что с моим похитителем остался Флинн. Он сможет быстро и грамотно помочь ему, если потребуется.
А вот Джерри…
Я не видела моего ангела всего восемь часов, а такое ощущение, что большую часть жизни. Панически боюсь застать его в разбитом состоянии. Боюсь, что несдержанное обещание он воспримет остро и болезненно. Отвергнет меня…
Однажды этот страх уже преследовал. Истязал.
Если и сегодня мой мальчик оттолкнет меня, спрячется под одеяло, лишь бы не видеть, я разрыдаюсь прямо там, в детской.
Все, чего я хочу – спокойствия и умиротворения.
Хочу обнять его, вдохнуть родной запах, зарыться лицом в белокурые волосы и просто посидеть, полежать, побыть рядом…
Вместе с Джеромом залечиваются любые раны, и отпускает любой страх.
Все, хватит. Совсем скоро я увижу его.
Вздохнув, лениво наблюдаю за тем, как Джаспер пересекает отделяющие машину от кассы метры, подмечая, что его костюм такой же, как в нашу первую встречу. Единственный раз, когда я видела его в другой одежде, пришелся на ночь после первого недопонимания между мной и Калленом.
За осмотром того, как глава охраны вынимает бумажник, отсчитывая нужную сумму, я с опозданием замечаю автомобиль, подъехавший к колонке напротив нашей.
Медленно перевожу взгляд на него, заинтересованная тем, кто ещё в такое раннее время нуждается в бензине. Мои глаза едва не выскакивают из орбит.
Синяя «Ауди». Знакомый номер с четверками и семерками, повторяющимися одинаковое количество раз.
Я знаю эту машину и того, кто обычно ей управляет.
Дыхание убыстряется, когда водительская дверь, как в фильме ужасов, крайне медленно открывается, выпуская наружу мужчину.
Сжимаюсь в крохотный комочек, стараясь соскользнуть вниз, на пол, чтобы он не заметил меня.
Однако тело не слушается. Оно онемело.
Боже.
Боже, боже, боже!..
Втягиваю воздух со свистом, когда пальцы с отвратительным звуком соскальзывают с обивки сиденья, впиваясь ногтями в кожу на ладонях.
Водитель «Ауди» следует к тому же окошку, где сейчас находится Джаспер. На мгновение мне кажется, что он действительно не знает о моем присутствии внутри «Мерседеса», но, опровергая мои догадки, Джеймс все же оборачивается, злорадно улыбаясь.
До крови кусаю губу, обхватывая себя руками. Звуки, именуемые не иначе, как рыдания, заполоняют салон.
Я зажмуриваюсь, надеясь хотя бы так отгородиться от происходящего.
Но вместо избавления все становится лишь хуже.
В темноте яркими всполохами мелькают моменты из нашей с Кашалотом «семейной жизни».
Отчетливо вижу сиреневую спальню и поблескивающую плеть, заботливо уложенную на прикроватную тумбу, кубики льда, тающие на темно-желтом полотенце, длинную бежевую подушку, предназначенную для моих бедер, аккуратно сложенные наручники в маленькой коробочке…
Тело отзывается на воспоминания дрожью и частым сердцебиением.
Кровь начинает шуметь в ушах, отчего любые другие звуки начисто пропадают.
Пожалуйста, Господи, пожалуйста!..
Толком не знаю, чего прошу. Помощи или поддержки, спасения или помилования – имеет ли это значение?
Мою грудь разрывают на части стоны и прерывистые вдохи.
Тихие соленые слезы прокладывают свой путь по щекам нарастающим с каждым мгновением потоком.
Не могу шевельнуться.
Не могу позвать на помощь.
Не могу прекратить вспоминать бесконечные моменты прошлого.
Сколько дней, ночей, недель я отсылала их как можно дальше. Боялась даже на миг позволить какой-нибудь из них завладеть сознанием. Это было недопустимо, пока в помощи нуждались Эдвард или Джером. С того страшного дня, когда мой похититель развернул машину в паре километров от квартиры Кашалота, я запретила себе думать о нем.
Но теперь не сдерживаемые до ужаса уставшим сознанием мысли прорываются через наспех сооруженные баррикады, обосновываясь в самой глубине моей головы. В самых чувствительных её местах. Ни моего похитителя, ни малыша здесь нет. Искать спасения и утешения не у кого.
Никто не поможет…
От звука раскрывающейся двери громко вскрикиваю, накрывая голову руками.
Неужели заметил?.. Неужели пришел?..
- Я надеюсь, ты любишь шокол… Белла? – Джаспер, планировавший начать с совершенно другого вопроса, недоуменно переключается на следующий.
Убеждаясь, что это именно он, а не мой благоверный, опускаю руки.
- Что случилось? – в серых глазах Хейла искрами пылает готовность к действиям. Профессионализм завладевает им за секунду.
- Дж… Дже… - с трудом набираю в легкие достаточно воздуха, чтобы произнести фразу целиком, – Джеймс здесь.
- Кашалот? – глава охраны поспешно скидывает на сиденье небольшой коричневый пакет, - где?
- Его машина… - дрожащими пальцами указываю на припаркованную рядом «Ауди».
- Ясно, - он с готовностью кивает, гипнотизируя автомобиль взглядом, - не смей выходить.
Дверь снова хлопает.
Дождь усиливается, как только Джаспер настигает Джеймса по возвращению к колонке. Окликает его.
Мой благоверный продолжает улыбаться, останавливаясь рядом с телохранителем.
Разговор начинает Хейл...
Мне кажется, за время, пока он длится, я дважды умираю. Сгораю заживо, как еретики на инквизиторских кострах. Внутренности скручивает вместе, а непосильный, неподъемный ком рыданий повисает между грудью и горлом, не в состоянии сдвинуться ни в одну, ни в другую сторону.
Дышать все сложнее. С трудом делаю даже маленькие вдохи. Организм отвергает кислород. Не желает сейчас отвлекаться на него.
Все внимание всецело сконцентрировано на происходящем возле злосчастной колонки.
Панически боюсь, что Хейл не сможет воспрепятствовать тому, что Кашалот вернет меня в свою квартиру. Это кажется глупым и абсурдным, но только не сейчас. Только не здесь. Только не мне.
Вижу, словно в хорошо проработанной сцене фильме, как Джеймс подходит к «Мерседесу», раскрывает мою дверь, и с той самой легкой улыбкой вытаскивает на ледяной воздух.
Я не смогу воспротивиться. Не смогу даже упираться.
Слабее, чем сейчас, я никогда в жизни себя не чувствовала…
Страшная фантазия грозится претвориться в жизнь, когда благоверный, кинув что-то мимолетное, поворачивается мою сторону.
Громко вскрикиваю, отшатываясь от стекла.
Ремень безопасности, все ещё пристегнутый, возвращает меня обратно в мгновенье ока. Больно ударяюсь головой об оконную поверхность.
В тот же момент Джаспер пресекает первый и последний шаг Джеймса. Кашалот складывается пополам от точного удара.
Закрепляя результат, телохранитель повторяет свое телодвижение, проговаривая что-то, чего из-за толстых стекол мне не слышно.
А затем мужчина возвращается ко мне.
Яростно и резко распахивая дверь, он занимает свое место, откидывая коричневый пакет на заднее сиденье.
«Мереседес» так быстро покидает заправку, что я даже не успеваю заметить, удалось подняться Джеймсу или нет.
Скорость, с которой мы едем, назвать иначе как дьявольской не выйдет.
Вкупе с пережитым, это обстоятельство доводит меня до края.
Теплая кровь разрывает капилляры, струясь вниз по лицу. Как капли на стекле…
Даже не пытаюсь помешать ей, продолжая громко всхлипывать.
- Салфетки справа, - плохо контролируемым голосом сообщает Джаспер.
Мельком взглянув туда, понимаю, что я не смогу достать их.
Ощущаю свое тело каменным изваянием, внутри которого бесчеловечно замуровали меня саму – внутри раздираемую в клочья, а снаружи беспомощную и неподвижную, как многовековые стены английских крепостей.
- Белла, справа, - напряженно повторяет Хейл, выделяя последнее слово и увеличивая скорость.
Ничего не отвечаю. Да и могу ли?..
Трасса сменяется лесом. Ловко въезжая в небольшой лаз между деревьями, глава охраны проезжает ещё около двухсот метров до очередного поворота, прежде чем остановиться.
На этот раз ремень меня спасает. Если бы не он, от такого резкого тормоза я бы разбила собой лобовое стекло.
…Каким чудом дверь выдерживает напор Джаспера, покидающего салон, мне неизвестно. Безвольно качнувшись, она замирает, врезаясь в нутро прогнившего пня.
Мужчина снова не владеет собой. Его самоконтроль заново канул в лету.
Но на этот раз не от волнения, как вчера, а от ярости.
Неистовой, всепоглощающей, убийственной и ярко пылающей.
Настолько сильного чувства мои глаза ещё не видели.
Вопреки предположениям, глава охраны не разносит лес в щепки – снаружи царит такая же тишина, как и раньше.
Впрочем, мне кажется, даже если бы за стеклами начался обстрел, я все равно бы не заметила.
Я уже ничего не замечаю…
В относительное чувство приводит болезненный удар холодного воздуха, который телохранитель впускает внутрь, распахивая и мою дверь.
- Тихо, - велит он, присаживаясь перед креслом и самостоятельно выуживая салфетки из углубления в правой части дверцы.
Перевожу глаза на него, не сдерживая зияющего в них ужаса.
У меня нет сил на игру в прятки и притворство.
- Он за все ответит, Белла, - голос Хейла приглушается, приобретает мягкость и спокойствие, свойственное ему, пока его обладатель осторожно зажимает мой нос, стремясь остановить безудержный поток крови.
- Нет, - выдавливаю, поджимая губы, - я прин…принадл…принадлежу ему, он знает это…
- Ты принадлежишь себе, и точка, - заверяет белобрысый. Не поверить ему сложно.
- Договор…
- К черту договор, - Джаспер коротко вздыхает, свободной рукой поглаживая мое плечо, - мы его расторгнем.
От искреннего участия этого человека становится немного легче. Он не даст меня в обиду. Он не позволит Джеймсу забрать меня.
- Он за нами? – пробую оглянуться, но Хейл удерживает меня на месте. – За нами поехал?..
- Нет, мы здесь одни. Прекрати плакать, - он вкладывает салфетку в мою руку, - вытри слезы и успокойся. Тебя ждет Джером.
Имя мальчика действует на измученное сознание как хорошее успокоительное. Мягкими касаниями, оно притупляет боль, помогая исполнить просьбу мужчины. Поток крови ослабевает.
Джерри.
Мое солнышко. Мой ангел. Мой любимый малыш…
Он ждет, это правда. Ждет, когда я приеду.
Ему страшно. Его некому пожалеть.
У меня нет ни единого права задерживаться и заставлять его страдать дольше.
Я успокоюсь и поеду к нему. В конце концов, для истерики можно оставить ночь.
С облегчением встречаю то, что руки возвращаются в мое владение. Сухой салфеткой стираю соленую влагу, пока другой рукой перехватываю зажим, что держат пальцы Хейла.
Ободряюще улыбнувшись, глава охраны отпускает меня, поднимаясь с земли.
- Все будет в порядке, - напоследок говорит он, прежде чем закрыть дверь и вернуться в машину.
С места мы срываемся более плавно, чем раньше. Спокойнее.
- Держи, - Джаспер выуживает с заднего сиденья тот самый пакет, что принес с заправки, опуская его на мои колени.
- Что это? – тихонько спрашиваю, поспешно стирая все следы кровотечения с лица и сминая салфетки в два маленьких комочка.
- Завтрак, - мужчина усмехается, наблюдая за тем, как я вынимаю два шоколадных батончика.
- Мне?
- Тебе, - Хейл по-отечески улыбается, петляя между соснами. Белые стены особняка уже виднеются вдали. Каменный забор совсем близко.
- Спасибо, - вздыхаю, разрывая цветастую упаковку.
В ответ мужчина лишь скованно кивает, не отрывая более внимания от дороги.



К тому времени, как «Мерседес» останавливается в нескольких метрах от черного входа в дом, я прихожу в себя. Насколько возможно в данной ситуации, конечно.
Усиленными уверениями в том, что меня ждет Джером, мой маленький ангелочек, который никак не причастен к случившемуся на заправке, убеждаю сознание отложить панику на более позднее время.
Важнее всего теперь успокоить Джерри. Несмотря на то, что Джаспер пытался уверить меня, что ночь прошла для него спокойно, я не смогу перестать волноваться, пока не буду твердо убеждена. Пока не увижу своими глазами.
Хейл выключает зажигание и салон погружается в гробовую тишину.
Мне требуется полминуты, чтобы заставить потяжелевшее тело подняться с кресла и выйти на холодную улицу.
Такое впечатление, что весь путь от небоскреба до особняка я прошла пешком. Мышцы ноют и требуют отдыха.
- Пойдем, - глава охраны оказывается рядом в мгновенье ока. Видимо, выгляжу я не важно. Он думает, я упаду, не добравшись до детской? Ну уж нет…
Под конвоем мужчины преодолеваю пять ступенек на крыльце и длинный коридор, выводящий к лестнице у столовой.
Марлены нигде не видно. С кухни не доносится ни единого запаха.
Все спят. Ещё слишком рано.
Что же, это к лучшему. Видеть рядом суетящуюся домоправительницу не хотелось бы. Беспокойство этой женщины мне импонирует, но не тогда, когда нужно взять себя в руки. От её мягкости и доброты я превращаюсь в желе.
Впервые, глядя на широкие ступени лестницы, подмечаю, насколько она высокая. По сравнению с виллой Маркуса, почти в два раза. Почему я раньше этого не замечала?..
Преодолеваю деревянное сооружение для пыток за несколько бесконечно долгих минут. Дважды спотыкаюсь, и дважды облегчено выдыхаю, когда Джаспер умудряется меня подхватывать. Все-таки хорошо, что он не пустил меня одну. До спальни мне бы удалось дойти только с многочисленными травмами.
Наконец, впереди виднеется темная дверь.
Вместе с тем, как она маячит на горизонте, моя слабость и ноющая боль пропадает.
Джером совсем рядом.
Я увижу его через несколько секунд!
Теперь кажется, что телохранитель все делает чересчур медленно. Дотрагивается до ручки, опускает вниз, открывает деревянную заставу, отходит, пропускает меня внутрь…
Ступаю в детскую, на ходу оглядывая её в поисках малыша.
Ему негде больше быть, как здесь.
И верно. Здесь. На кровати.
На миг посещает догадка, что он спит. Быть может, все мысли о кошмарах – выдумка моего подсознания. На самом деле Джерри провел ночь на каком-нибудь ярком цветочном лугу и даже не заметил моего отсутствия.
Однако, как часто бывает, радужные иллюзии разбиваются на мелкие осколки об действительность.
Джером не спит.
Его глаза – полуприкрытые, покрасневшие от бессонницы, напуганные – я вижу ясно и отчетливо. Они направлены на меня, но почему-то кажется, что смотрят будто сквозь.
Их обладатель так сильно вжался в подушку, что его лицо уже слилось по цвету с её наволочкой.
Крохотные пальчики до белизны сжимают тонкую материю, грозясь разорвать её, если кто-то попробует поднять малыша с кровати.
От жалости мое сердце обрывается, глухо падая куда-то вниз, к пяткам. Дыхание пропадает, а на глаза наворачиваются слезы.
- Можете быть свободны, - Джаспер, пристально глядя на двоих мужчин в черном, занявших белые кресла, кивает головой на дверь.
Как только охрана поднимается, Джерри зажмуривается. Его тельце подрагивает под толстым пуховым одеялом.
- Мистер Хейл…
- В коридоре, - тот освобождает дверной проход, пропуская необъятных великанов наружу. Едва они покидают комнату, выходит следом.
Дверь негромко хлопает в утренней тишине.
Стою, беспомощно глядя на белокурое создание. Миллион мыслей проносится в голове, но ни одна из них не цепляет внимание так сильно, как та, что твердит немедленно подойти к Джерому.
Легко сказать - сложно сделать. Первый шаг за гранью моих возможностей.
Открываю рот, чтобы сказать хоть что-то, способное немного успокоить малыша, но голос давно пропал. Преодолеваю себя, перешагивая через невидимую черту на полу и двигаясь к кровати.
Джером следит за моим перемещением по спальне, но то, с каким выражением лица он это делает, разрывает меня на части. Устало-отрешенный взгляд, наполненный, даже переполненный, до краев немым вопросом.
Почему?
Почему уехала или почему вернулась?.. Почему молчу, хотя должна говорить? Почему иду так медленно?
У меня множество вариантов, но боюсь, ни один из них точно не подойдет.
Джерри спрашивает другое. Что-то более значимое, чем те поверхностные фразы, перечисленные мной.
- Доброе утро… - мой шепот тише, чем у Эдварда вчерашней ночью. Я не уверена, что малыш слышит меня, потому что ни одного движения, ни одного изменения в его взгляде не происходит.
Оказываясь у своей цели, осторожно, будто на тончайшее стекло, опускаюсь на белые простыни.
- Джерри, – голос подводит. В него пробивается дрожь, выражающая одновременно мой ужас, тоску и отчаянье. – Джерри…
Чего бы я не ожидала, а все остается как прежде.
Теперь как никогда кажется, что мой малыш – фарфоровая кукла, лишенная способности не только говорить, но и двигаться.
Раньше он бы прижался ко мне, что есть мочи. Заплакал, обхватив ладошками за шею и умоляя не отпускать его, несмотря на то, чтобы я даже под страхом смерти не отпустила… а сейчас… сейчас он не делает этого.
- Можно? – просительно гляжу на место на постели рядом с ребенком, надеясь хотя бы так получить его реакцию.
Вместо ответа Джером закрывает глаза.
Последний шанс взглянуть внутрь малахитов пропадает.
Никогда ещё мое сердце не билось с такими перебоями. Видеть мальчика таким хрупким и маленьким, таким болезненно-беззащитным не приходились ещё ни разу. Даже после побега, даже с теми ужасными порезами на спине, даже в часы, приходившиеся на промывание ран…
Не могу простить, что позволила Джасперу увезти меня вчерашней ночью.
Быть может, если бы я осталась, малыш не пребывал бы в таком ужасном состоянии. Видимо, его кошмар, несмотря на мои надежды-отвержения действительного, выдался по-настоящему тяжелым.
Если бы на другой чаше весов не находилась жизнь Эдварда, без которого мало что имеет смысл, я бы себя возненавидела. Однозначно.
Но теперь ночь кончилась. Наступило утро, и я здесь.
У меня есть силы, возможности и все необходимое, чтобы помочь маленькому ангелу. И я это сделаю.
Придавая себе решимости, вздыхаю, без разрешения забираясь на кровать.
Подбираюсь к Джерому, замирая на подушках рядом с ним.
Слегка подрагивающей рукой, боязно, касаюсь светлых волос. Раз, затем другой. Глажу их, кусая губы от жалости к мальчику.
- Мой хороший, что случилось? – мягко спрашиваю я, насилу заставляя улыбку оказаться на лице.
Джерри тихонько вздыхает, и секундой позже я чувствую прикосновения ледяных пальчиков к своей руке. Той самой, что гладит его волосы.
- Любимый мой, - уголки губ на сей раз подрагивают по собственной воле, когда другой рукой я ласково обхватываю маленькую ладошку, - я здесь.
Дрогнув, веки малыша приподнимаются. Под завесой длинных ресниц я вижу «драгоценные камушки». Утомленные и поблескивающие слезами.
- Я здесь, - едва слышно повторяю, придвинувшись ближе и тем самым притягивая Джерома в свои объятия. – Мне нужно было уехать, но теперь я вернулась.
Не противясь, он утыкается личиком мне в грудь, коротко выдыхая. Пальчики разжимаются, выпуская из плена наволочку и перекочевывая ко мне на блузку.
- Мой самый лучший мальчик, - нежно бормочу, подтягивая одеяло, которым укрыто его тельце, ближе к шее. Несмотря на долгое время, проведенное под теплой материей, малыш кажется замерзшим.
- Ты давно проснулся? – спрашиваю осторожно, боясь пошатнуть вернувшееся его доверие ко мне. Не могу пока видеть, что творится в малахитах, но надеюсь, я все поняла верно. Джерри не сторонится меня. Он обнимает меня. Хочет обнимать. Хочет то сочувствие и ласку, что я готова ему дать.
Пальцы, продолжающие гладить его волосы, улавливают легкий кивок.
По моей коже пробегает табун мурашек.
- Приснилось что-то нехорошее?
Ещё одно утверждение, но сильнее выраженное.
- Это просто сон, милый, - оптимистично заверяю я, всеми силами стараясь показать ему, что бояться нечего. И при этом боюсь сама. До смерти. Только вот страшных сновидений, воплощающихся в реальность, у меня несколько. И каждая по-своему изматывающая и убийственная. Взять хотя бы Кашалота…
Джером отстраняется. Едва ощутимо подается назад, высвобождаясь из моих объятий.
Его взгляд встречается с моим. Сливается воедино.
Невозможно выразить, сколько немого отрицания светится внутри малахитов.
Он слишком напуган, чтобы поверить мне.
- Все хорошо, - убеждаю я, привлекая его обратно к себе, - все будет в порядке. Я никому больше не позволю тебя обидеть.
Слегка поджав губы, Джером сглатывает, опуская глаза вниз.
Он раздумывает над чем-то минуту, а затем опасливо, будто ожидая чего-то страшного и от меня, берется пальчиками за мою ладонь, некрепко её сжимая.
Целую его в лоб, продолжая понимающе улыбаться. Больше никогда на свете я не позволю ему провести ночь в одиночестве. Мне ли не знать, какими страшными могут быть кошмары…
Дождавшись моего взгляда, сфокусировавшегося на своем лице и выбравшегося из неприятных воспоминаний из прошлого, Джерри открывает рот, чтобы что-то произнести. Но затем, передумав, крепко сжимает губы.
- Скажи мне, - негромко прошу я, разглаживая белокурые волосы, - ну же, милый, ты можешь сказать мне все, что угодно. Я слушаю.
Мальчик смотрит на меня почти минуту. И за эти шестьдесят секунд внутри малахитов можно найти столько грусти и ужаса, столько боли, что не увидеть ни у одного, даже самого измученного ребенка. С каждым мгновением слез внутри «драгоценных камушков» становится все больше, а сил сдерживать их у малыша – все меньше.
По истечении предпоследней секунды, громко всхлипнув, он проговаривает дрожащими губами два слога. Уже знакомых мне.
«Папа».
- Папа, - киваю, делая улыбку шире, чем обычно, - папа тебя очень любит, Джером. Больше всех на свете.
Джерри вздрагивает. Повторяет сказанное, но теперь пальчиком указывает на дверь.
Набухшие соленые капли готовы скатиться по его щекам по первому же приказу своего обладателя. Мгновенье – и он зальется слезами.
Понимаю, о чем мальчик спрашивает, когда из его груди один за другим начинаю вырываться всхлипы, предвещающие бурные рыдания.
Господи, я бы все отдала, чтобы он не плакал!
- Где папа? – озвучиваю вопрос вместо него.
Да.
На миг теряюсь. Сказать правду Джерому? Посвятить его во все то, что в принципе не предназначено для детского понимания? Мне кажется, это не лучшая мысль. Но и придумать что-нибудь правдоподобное не получается. Я ненавижу ложь, и, быть может, это и является главной причиной.
Пока я размышляю, как лучше преподнести мальчику случившееся с моим похитителем, в комнате воцаряется тишина. Для меня она незаметна и мало что значит, но для Джерома, похоже, многое объясняет.
Каллен-младший приходит к собственному неутешительному выводу, сжимаясь в маленький комочек и отползая по простыням кровати в противоположную от меня сторону. Ничем не сдерживаемые слезы уже на лице.
- Джером? – зову я. Невероятно больно видеть его таким. Не могу понять, в чем дело. Он думает, Эдвард оставил его? Больше не придет?.. Боже, это ведь противоречит всем законам мироздания!
Малыш не отвечает. Останавливаясь у самого края большого белого ложа, он опускается на покрывало, вжимаясь лицом в ладошки. Дрожь его тела передается мне, словно по невидимому проводу.
В этот раз не чувствую обездвиженности. Мое собственное тело подчиняется даже лучше, чем в обычное время. С готовностью поднимаюсь с кровати, понимая, что обойти её проще, чем пытаться притянуть ребенка к себе. Подхожу к малышу, крепко обнимая его и одновременно поднимая на руки.
С трудом удается заставить мальчика оставить простыни в покое.
Я прижимаю Джерри к себе, не позволяя ему вырваться или отстраниться.
Глажу пальцами подрагивающую, почти зажившую спину, нагибаясь к ушку малыша. Правильные слова – те самые, которые я должна произнести, но придумать которые казалось сложнейшей из мирских задач – находятся сами собой.
- Джером, вчера вечером я уехала, потому что твой папа попросил. Он чувствовал себя не очень хорошо… - сглатываю, но мужественно продолжаю, - и беспокоился, что не сможет приехать к тебе сегодня, как обещал. Он просил мне передать тебе, как сильно он тебя любит и что очень хочет поскорее увидеть. Ни я, ни папа, никогда тебя не бросим. Эта ночь последняя, я обещаю, которую мы с тобой провели не вместе. Больше никогда я не дам плохим снам мучить моего любимого мальчика, - чмокаю его макушку, делая необходимый вдох и улыбаясь, когда аромат маленького ангела поступает в легкие, - и папа не даст. Совсем скоро он приедет, солнышко, совсем скоро. Только не плачь.
Заканчиваю, немного покачиваясь из стороны в сторону, дабы окончательно успокоить малыша. Переставая, наконец, противиться моим объятьям, он доверчиво приникает ко мне. Всхлипы исчерпывают себя. Только слегка сбитое дыхание напоминает о том, что они были.
- Ничего не бойся, - шепчу я, - у нас все будет хорошо. Особенно у тебя.
Джером вздыхает и, запрокидывая голову, заглядывает мне в глаза.
В его взгляде вижу самое, что ни на есть, доверие. А ещё радость, преданность, благодарность и успокоенность. Он действительно не боится. Теперь.
Привлекая его обратно к себе, предварительно поцеловав в обе розоватые щечки, я опускаю голову поверх макушки малыша, продолжая укачивать его.
Обвивая меня ладошками за шею, Джерри устраивается на моем плече. Дышит совершенно спокойно и свободно. Даже чуть медленнее нужного.
Ощущаю тепло, что дает его тельце, любовь, в которой он мне признался, исходящее от него успокоение и понимаю, что теперь мне тоже нечего бояться.
Пока в белом особняке меня ждет Джером, а Эдвард в состоянии ответить на мой звонок, опасности скатиться вниз, к ужасам и демонам прошлого, нет и не будет.
Я под самой сильной из возможных защит. Где угодно. От кого угодно.
Даже если повторится случившееся с отцом, даже если воскреснет из мертвых Маркус, даже если в мою жизнь попытается вернуться Джеймс…
Чтобы ни случилось. Всегда.
Отныне мне есть, за кого бороться.
Отныне есть те, кто готов бороться за меня.

___________________
Пока писалась эта глава, у вашего автора возникла идея музыкальных тем для наших героев.
Эдвард и Джером - Ludovico Einaudi – Experience, Белла - Ludovico Einaudi – Nightbook . Если у вас тоже есть какие-нибудь музыкальные ассоциации к фф, с удовольствием послушаю их на нашем форуме Спасибо всем за прочтение!