Глава 111

Эдвард

Шли дни, я постепенно приспосабливался к новой, намного менее напряжённой рутине. Потребовалось какое-то время, и, наконец, я осознал, что всю свою жизнь что-то беспокоило меня, преследовало мои мысли и заставляло бояться всего на свете, не давая возможности ослабить свою бдительность.

Ежегодные встречи с Викторией Мейсен или еженедельные встречи с каким-нибудь психотерапевтом, которому я никак не мог заставить себя открыться, или что-то совсем другое - результат был всегда один и тот же. Это тянуло меня вниз как умственно, так и физически, и мне казалось, что я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы расслабиться и просто жить.

Я вспоминал, что не раз говорил Белле, как мне больно и что не знаю, что нужно сделать, чтобы это остановить, и всё ещё помнил то отчаяние, которое чувствовал раньше, когда боли становилось слишком много. Она разъедала меня изнутри, и как бы ни старался я держать себя в руках, всегда приходил момент, когда я просто не мог больше терпеть.

Но всё же многое изменилось. За последние несколько дней я стал чувствовать себя легче. Более оптимистично. И в отличие от недавнего времени, когда был постоянно встревожен, наполнен ненавистью к самому себе и страхом, и к всеобщему разочарованию оставался эмоционально закрытым, сейчас мои мысли были только о Белле.

В эти дни она не просто уменьшала мою боль и заставляла чувствовать себя живым. Я всё ещё ощущал потребность постоянно находиться рядом с ней, но не столько для комфорта, сколько... по другим причинам. Я по-прежнему жаждал её прикосновений, но также и сам хотел прикасаться к ней. Обнимать её, ласкать. И чем больше я думал об этом, тем меньше это пугало меня, и дошло до того, что временами я просто хотел её. Безумно.

Конечно, бывали моменты, когда мне было трудно сосредоточиться на том хорошем, что произошло в моей жизни, и я позволял воспоминаниям о моём ужасном прошлом тащить меня вниз. В последние дни меня редко беспокоили панические атаки, но когда это всё же происходило, я справлялся очень быстро. Время от времени мне всё ещё снились кошмары, которые всегда портили моё настроение на весь последующий день.

Не говоря уже о том, что это ужасно раздражало меня.

Боксёрская груша, которую подарили мне Элис и Эмметт, стала просто грёбаной находкой. Поначалу казалось немного странным много раз бить по одной и той же штуковине, но в конечном итоге чувство вины из-за сломанных вещей в доме сменилось на ощущения покоя и удовлетворения.

Большую часть времени, перед тем как я собирался выбить дерьмо из боксёрской груши, я даже наматывал ленту на костяшки пальцев. Само собой разумеется, я израсходовал чертовски много ленты.

На моей следующей встрече с Анджелой она подняла тему, что хочет снова встретиться со всей нашей семьёй, о чём раньше уже говорил со мной Карлайл. Я много думал об этом и, думаю, удивил и её и самого себя, когда согласился. Поэтому, спустя неделю после встречи с моей матерью, все мы, за исключением Беллы, снова сидели в её кабинете.

Белла любезно предложила поехать со мной и подождать в холле, пока мы не закончим, и моим первым желанием было сказать ей "да", ведь я знал, что с ней буду чувствовать себя намного комфортней. Но в последнюю минуту я передумал, почувствовав, что это также было тем, с чем я должен был справиться сам. К счастью, она поняла меня.

В то время как никто не мог заменить Беллу, постепенно я пришёл к пониманию, что в моей жизни есть и другие люди, которые хотят быть рядом и поддерживать меня, и как только я начал впускать их, понял, что больше не ощущаю себя чужаком в семье. Наоборот, у меня возникло чувство принадлежности. И это было неописуемым.

Если честно, я не знал, чего ожидать от этого совместного сеанса терапии с моей семьёй. Но по меньшей мере это казалось интересным. И поучительным.

— Очень приятно снова видеть всех вас, – как только все мы сели, начала Анджела. – Могу я спросить, как прошла ваша неделя?

Осмотрев комнату, я заметил, что все нервничали и были не уверены в себе, и я подумал, что, скорей всего, выглядел так же на своей первой встрече с Анджелой. Было немного странно находиться здесь со всеми ними, но не скажу, что это было плохое чувство.

— Думаю, всё было хорошо, – наконец, ответила Элис, и я не был удивлён, что именно она заговорила первой. Нервничала она или нет, Элис всегда с лёгкостью открывалась людям.

Анджела кивнула.

— А как насчёт остальных? Вы согласны с этим? – прежде чем кто-либо успел что-то сказать, она продолжила: – Помните, это ваша возможность выразить свои мысли и чувства, и если есть то, чем вам хотелось бы поделиться с остальной частью вашей семьи, то сейчас самое время. Насколько я понимаю, последние несколько недель были очень напряжёнными для всех вас.

Эммет пробубнил что-то, что я не смог разобрать. Анджела повернулась к нему и бросила на него вопросительный взгляд.

— Что это было, Эммет?

Немного смущаясь, Эммет откинулся в кресле.

— Я сказал, что скорее последние несколько месяцев.

Она спокойно смотрела на него.

— Последние несколько месяцев были напряжены? – Он кивнул, избегая её взгляда. – Не хочешь уточнить немного? – Я задержал своё дыхание, совсем не зная, чего ожидать.

— Хорошо, – Эммет поднял голову, и я заметил гнев, неожиданно исказивший его лицо. – С тех пор как я узнал... – заколебавшись, он замолчал. – Я просто не могу перестать думать об этом. Родители всё время знали о том... что произошло с Эдвардом. Не справедливо, что они скрывали это от меня и Элис. Мы бы... – он закатил глаза, – я бы вёл себя по-другому. Они должны были сказать нам.

Я с недоверием посмотрел на него: обвинение в его словах, стало для меня настоящим шоком.

— Они не виноваты в этом, – неуверенно сказал я, почувствовав странную потребность защитить Карлайла и Эсме. – Я попросил, чтобы они не говорили вам.

Эммет открыл рот, но Карлайл перебил его.

— На самом деле это наша вина, и особенно моя. Эдвард, с самого начала я предоставил тебе выбор, нужно ли рассказывать Эммету и Элис о твоём прошлом. Сейчас я думаю, что было неправильным с моей стороны поставить тебя в такое положение. Я должен был больше стараться, чтобы ты чувствовал себя комфортно со своим братом и сестрой, чтобы чувствовал, что можешь быть откровенен с ними, вместо того чтобы сохранять своё прошлое в тайне.

Не соглашаясь с ним, я покачал головой, но он ещё не закончил:

— Все вы были детьми. Я просто хотел помочь вам, но, видимо, мне это не удалось. И за это я искренне прошу прощения, – он повернулся к Эммету. – Я не виню тебя, что ты злишься на меня. В своё оправдание скажу, что сделал то, что в то время считал правильным. Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь, что в мои намерения никогда не входило, чтобы ты чувствовал себя обманутым.

— Это не то, что я чувствую, – запротестовал Эммет, и я ощутил напряжение, исходившее от него. – Ты не понимаешь, папа. Эдвард не хотел, чтобы мы знали подробности. Хорошо. Я это уважаю. Но ты должен был хоть намекнуть нам. Мы абсолютно ничего не знали. Кого именно ты пытался защитить? Элис, меня или Эдварда? Потому что, насколько я понимаю, всем нам троим было бы лучше без этих секретов и грёбаных тайн.

Карлайл открыл рот, затем закрыл его, явно не находя слов. Я понимал, что беспокоюсь из-за него.

— Позволь мне спросить тебя кое о чём, Эммет, – Анджела, как всегда, олицетворяла спокойствие, и я очень ценил в ней это качество. – Очевидно, что ты винишь своего отца в том, что он всё это время держал тебя с Элис в неведении. А что насчёт Эдварда? Его ты тоже винишь?

— Что? Нет! – Эммет отчаянно покачал головой и смущённо посмотрел на меня. – Конечно, нет.

— Но почему? – недоверчиво спросил я, не в силах больше молчать. – Ты должен. – И я на самом деле так думал. Ему стоило винить меня, а не своих родителей. В конце концов, именно я всё это время отказывался впустить его и Элис. Карлайл и Эсме молчали только потому, что я их об этом попросил.

— Я... – начал он, явно чувствуя себя неуютно. К счастью, Анджела сжалилась над ним и решила вмешаться:

— В этом нет ничего плохого, – тихо сказала она. Я нахмурился, но ничего не сказал. Она продолжила: – Важно, чтобы ты мог открыто поговорить о своих чувствах. Ты можешь злиться, но не стоит держать обиды в себе: это никому не поможет, – она сделала паузу, предоставив Эммету шанс осознать её слова. – Если есть что-то такое, что ты хотел бы сказать Эдварду, сейчас у тебя есть шанс.

Эммет посмотрел на меня, и я вопросительно вскинул бровь. Наконец, он низким голосом заговорил:

— Я не виню тебя, но мне жаль, что я ничего не знал. Я бы понял. И не вёл бы себя как последний придурок. Всё было бы по-другому. – Не зная, как реагировать на это, я просто кивнул.

— А ты, Элис? – спросила Анджела. – Думаешь так же, как и Эммет? Тоже злишься на своих родителей?

— Нет. Я... – Элис немного колебалась. – Думаю, на каком-то уровне я всегда это знала. По крайней мере, подозревала, – она взглянула на меня, а затем снова повернулась к Анджеле. – Я понимаю, почему мама и папа ничего не говорили нам.

Карлайл откашлялся и заговорил, грустные нотки звучали в его голосе:

— Я понимаю, многих конфликтов и недопонимания можно было бы избежать, если б мы с самого начала больше общались друг с другом. Но мне хочется думать, что мы близки к этому. Все мы учимся быть более открытыми.

— Хорошо, – Анджела улыбнулась. – Тот факт, что сегодня все вы здесь, говорит мне, что определённо вы на правильном пути, – она повернулась ко мне. – Эдвард, есть что-то, что ты хочешь сказать своей семье?

Я неловко пожал плечами, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих.

— Я не знаю. Я рад, что они здесь. Они...

Анджела тихо перебила меня:

— Скажи это им, не мне.

— Конечно, – сдержав вздох, я сглотнул и повернулся к своей семье. – Гм, спасибо, что вы здесь. Я знаю, что вы полностью поддерживаете меня и заботитесь обо мне. Жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы это понять, – я ненавидел тот факт, что мне было так трудно найти слова. Ведь я на самом деле так думал. Сделав глубокий вдох, мне каким-то образом удалось добавить: – Ну, и я... я тоже забочусь о вас.

Как только эти слова сорвались с моих губ, я почувствовал облегчение, словно ещё один тяжёлый груз был снят с моих плеч. Может, это нельзя было назвать объяснением в любви, но я был рад, что, по крайней мере, смог сказать своей семье, что ценю их.

Семье, которой так здорово было принадлежать.

— Говоря о том, что нужно быть более открытыми... – Эсме заерзала на своём месте, и я заметил, что она стала нервничать. – Есть ещё кое-что, что мы с Карлайлом скрывали от вас. От вас троих. Мы полагали, что это необходимо, что вам лучше не знать. Но мы обсуждали это ещё раз и в прошлый вечер решили, что вы достаточно взрослые, чтобы узнать правду.

Мучимый неприятным предчувствием, я взглянул на Элис и Эммета, отметив, что они выглядели столь же удивлёнными и смущенными, как и я. Что-то подсказывало мне, что это не будет приятным.

Эсме бросила взгляд на Карлайла и, когда он с согласием кивнул, продолжила слегка дрожавшим голосом:

— Понимаете, мы всегда хотели большую семью, чтобы у нас было много детей. Но после Элис у меня не получалось забеременеть - как бы мы ни старались, ничего не происходило. Но мы отказывались сдаваться, и почти десять лет спустя наши молитвы, казалось, наконец, были услышаны.

Элис открыла рот, но Эсме подняла руку, чтобы остановить её, давая знать, что ещё не закончила.

— Наша радость не знала границ, когда моя беременность подтвердилась. Но, к сожалению, долго это не длилось. Менее чем через две недели у меня случился выкидыш. И тогда врачи сказали мне, что я больше никогда не смогу иметь детей, – она сглотнула, и Карлайл накрыл её руку своей.

— Ох, мама... – глаза Элис наполнились слезами. – Это просто ужасно. Боже, мне так жаль.

Карлайл тихо продолжил:

— Мы договорились постараться это принять и благодарить Бога за то, что он благословил нас двумя здоровыми и красивыми детьми. И это сработало, на какое-то время.

— Но с каждым днём я становилась всё подавленней, – Эсме грустно покачала головой. – Я старалась это скрывать, потому что не хотела, чтобы вы двое... – она жестом указала на Элис и Эммета, – думали, что я несчастлива с вами. Я всегда так сильно любила вас и старалась быть лучшей матерью. Но шли недели, и я всё глубже и глубже погружалась в своё отчаяние, и дошло до того, что я не могла больше это выносить. Я... – её голос сорвался.

Я смотрел на неё, широко раскрыв глаза, боясь того, что она собиралась нам сказать. Почему-то я знал, что это очень плохо. И судя по серьёзному выражению на лицах Элис и Эммета, они тоже это знали.

— Что ты сделала, мама? – прошептала Элис.

Карлайл бросил обеспокоенный взгляд на Эсме, но когда она продолжила молчать, лишь беспомощно заламывала руки на коленях, он решил выручить её:

— Я не знаю, помните ли вы, но ваша мать провела какое-то время в больнице, приблизительно за шесть месяцев до того, как у нас появился Эдвард. Произошёл... – он отвёл взгляд, но я успел заметить боль на его лице, – несчастный случай.

Это было новостью для меня. Я нахмурился, ожидая его продолжения.

Элис медленно кивнула.

— Да, я помню, – она посмотрела на Эсме. – Это было ужасно, да? Ты упала и повредила спину? – в её голосе сквозила неуверенность.

Прежде чем у Эсме появился шанс ответить, Эммет сел прямо, и я увидел, что он мертвенно побледнел. Я практически видел, как крутятся колёсики у него в голове, и осознание пришло к нему в тот же момент, когда озарило и меня.

— Это не был несчастный случай, – заявил он ровным голосом. – Ведь так, мама?

Она покачала головой.

— Нет, не был. Всё стало слишком для меня, и я не видела другого выхода. Мне жаль.

Элис заплакала, и Эммет выглядел так, словно его сейчас стошнит. Я же чувствовал, как закружилась моя голова, когда мой разум пытался осознать всё, что я только что узнал.

Эсме пыталась покончить с собой. Это просто шокировало меня.

— Пробуждение в больнице походило на призыв к действию, – продолжила Эсме немного более уверенным голосом. – Я поняла, что хочу жить, что мне невыносима мысль, что я могу так просто оставить свою семью. К счастью, мне дали второй шанс. Я хотела справиться с депрессией и попытаться двигаться дальше. Но ваш отец не мог простить меня за то, что я сделала.

— Эсме, это не так, – с болью в голосе возразил Карлайл. – Ты знаешь, я не...

— Нет, дорогой, – нежно перебила его Эсме. – Ты всегда старался скрыть это от меня, пытаясь пощадить мои чувства, но мы оба знаем, что до сих пор ты не можешь полностью доверять мне. Это нормально, я понимаю. Наша любовь сильна, но моё предательство всегда будет стоять между нами как болезненное воспоминание. И мне придётся с этим жить.

Карлайл пробормотал что-то в ответ, после чего они обнялись. А затем все заговорили одновременно, слова и голоса слились в единое целое, и, думаю, в какой-то момент я просто перестал слушать. Мой разум был перегружен, пытаясь переварить эту информацию. Внезапно я увидел Карлайла и Эсме совсем с другой стороны.

Каким-то образом я поставил их на пьедестал, думая, что они всегда были счастливы, что их жизни были просто идеальны до того, как появился я. Теперь я понимал, что был неправ. У всех нас, очевидно, были свои демоны.

И я понял, что пришло время бороться с ними. Но могли ли мы, не сдаваясь, полностью побороть своих демонов? Или же мы позволим им уничтожить нас?

Очень тонкая грань, но я точно знал, на какой стороне теперь находился.

Я отвлёкся от своих мыслей, когда Эсме произнесла моё имя, и, повернувшись к ней, увидел, что она смотрит прямо на меня, а в её глазах блестят слёзы. Она попыталась улыбнуться, но безуспешно.

— Когда ты появился у нас, я всё ещё пыталась прийти в себя, но благодаря тебе в моей жизни появился новый смысл. И не важно, что ты не был мне родным, я безоговорочно полюбила тебя.

С трудом сглотнув, я открыл рот, чтобы заговорить, но она опередила меня:

— Моё сердце разбивалось, когда я, стараясь изо всех сил, пыталась пробиться сквозь твои стены, но я не оставляла надежду, – она смахнула слезу. – Несмотря на то, что подвела тебя.

— Ты никогда не подводила меня, – начал протестовать я, но она ещё не закончила:

— Из-за моего… поступка социальные службы считали меня неуравновешенной, непригодной для того, чтобы быть приёмной матерью, – ища поддержку, Эсме посмотрела на Карлайла, и он, словно защищая, обнял её за плечи. Она с дрожью вздохнула и продолжила: – Они всё же согласились, но при одном условии. Раз в год, пока тебе не исполнится восемнадцать, тебя должен был навещать социальный работник, чтобы поговорить с тобой и убедиться, что мы хорошо к тебе относимся.

Осознавая её слова, я моргнул от удивления, так как кусочки информации, складываясь, начинали обретать для меня смысл.

Виктория.

Теперь, когда я всё понял, не знал, плакать мне или смеяться. Каким же нелепым было то, что социальные службы сомневались в способностях Эсме заботиться обо мне, когда именно настоящая мать не справлялась с ролью родителя. И ещё более ироничным был тот факт, что социальный работник, которого они нам навязали, оказался ужасно неквалифицированным.

— Если бы не я, тебе не пришлось бы каждый год проходить через это. Мне так жаль, – теперь Эсме громко плакала, в её голосе слышалась мольба, когда она протянула ко мне руку, взглядом умоляя её простить. Но мне нечего было ей прощать. Как я мог винить её в этом?

Даже не задумываясь, я вскочил со своего кресла - мои ноги несли меня, пока я не оказался рядом с ней; и, присев рядом, я взял её руку.

— Не извиняйся. Я не виню тебя. Кроме того, всё это уже позади, ведь так? – я сделал паузу, пытаясь проглотить комок в горле. – И никогда не думай, что ты подвела меня. Я и мечтать не мог о лучшей маме.

Громкое рыдание сорвалось с её губ, потоки слёз текли по её лицу, и я сделал то единственное, что казалось мне правильным. Я обхватил её руками и крепко обнял.

— Я люблю тебя, – пробормотал я ей в ухо, удивляясь тому, как легко и естественно дались мне эти слова.

Я понял, что улыбался. И чувствовал себя чертовски хорошо.