Очередной вечер у компьютера. Джейкоб в гостиной смотрел телевизор. Чем я занималась? Как обычно, неважно. Я привыкла. Живу, как живется. Кто-то завидует, у тебя такой муж, так тебя любит, так о тебе заботится… А как так? Я давно не вижу ни любви, ни заботы, ни нежности, ни страсти. Я уверена в его верности, в его честности, он больше мне друг, чем муж. И к этому выводу я окончательно пришла через пять лет семейной жизни…

Мое привычное уединение нарушил телефонный звонок. Я дотянулась до сотового, лежащего на столе. Номер мне неизвестен…

- Добрый вечер, - услышала я до боли знакомый бархатный голос. Я не могла выговорить ни слова. – Алло, Белла, ты меня слышишь?

- Слышу, - выдохнула я.

- Я сейчас в Нью-Йорке, - от этого сердце ушло в пятки. Как? Через столько лет? Я не смогу, я не выдержу, - и хочу с тобой увидеться. - Нет! Только не это.

- Не думаю, что это стоящая идея.

- Белла, я скучал по тебе. Правда, – ага, как же скучал. Все десять лет только и делал, что скучал.

- Откуда у тебя мой номер телефона? - я постаралась сделать голос нейтральным.

- Нашел на твоей страничке в Интернете. Ты такая красивая на фото. Еще красивее, чем была, – я не могла его слышать, это надо было срочно заканчивать.

- Эдвард, рада была тебя услышать, но думаю, что разговаривать нам не о чем. Прощай, - и нажала отбой.

Он позвонил снова. Я не ответила, только выключила звук, чтобы Джейк не услышал. И снова, и снова, и снова. Он звонил больше часа, не переставая. По моим щекам текли слезы, голова переполнилась воспоминаниями.

Мне было всего четырнадцать. Только четырнадцать лет. Эдвард – двадцатилетний студент университета Нью-Йорка. Он увидел меня случайно и потребовал от общих знакомых познакомить его со мной. Это было так давно, но я до сих пор помню, как он вместе с Джаспером шел мне навстречу. Он был таким красивым и таким взрослым. Мы еще только шли навстречу, мы еще не были знакомы, но мое сердце впервые в жизни сжалось и затрепетало. Я стеснялась, но все равно рассматривала его фигуру. Красивый, подтянутый. Одежда подчеркивала сильные мускулы, скрытые тканью, ветер трепал его бронзовые, слегка вьющиеся волосы. Лицо строгое, с узкими, даже изящными чертами лица, выделяющимися скулами. Настоящий англичанин. Я только взглянула в его зеленые глаза и утонула. Утонула, наверно, на всю жизнь.

Он вздрогнул, когда узнал, сколько мне лет. Я не скрывала, ничего не прибавляла и не убавляла, просто сказала, как есть. Сейчас я не понимаю почему, почему он продолжил отношения с ребенком. Я же была просто наивным, доверчивым ребенком, таким хрупким по сравнению с этим сильным, мужественным парнем.

Эдвард приучал меня к себе постепенно, учил отношениям. Точнее пытался научить. Он поцеловал меня в первый же вечер. Я до сих пор помню этот поцелуй, мой первый настоящий поцелуй. Мы сидели на скамейке, о чем-то разговаривали. Было прохладно, и он притянул меня к себе, обняв за плечи. Он был теплый, даже горячий, его руки мягкие и нежные гладили меня по спине, по плечам и рукам, теребили мои волосы. Тогда я не чувствовала возбуждения. Я просто еще не знала, что это такое. Мне просто было приятно. Эдвард позвал меня, я повернула к нему голову и снова утонула в зелени его глаз. Он наклонился, еле ощутимо коснулся моих губ и замер, наблюдая за моей реакцией. Внутри меня все задрожало, но я не отстранилась. И тогда, он стал ласкать мои губы своими, увлекая за собой, открывая для меня новое. Не сразу, но я начала ему отвечать неумело, робко. Он слегка улыбнулся, не прерывая поцелуй, и продолжил ласку. Руки Эдварда лежали у меня на талии, и он сильнее прижал меня к себе. Он долго ласкал мои губы, дождался, пока я расслабилась в его руках и освоилась в том, как отвечать ему. Только потом его язык скользнул мне в рот. Я снова замерла. Я даже не знала, что так можно, что так бывает. Внутренняя дрожь уже не поддавалась контролю, пресс уже болел, я не понимала себя, что со мной происходит. Я не ответила ему на ласку языка. Постеснялась. Не знала как. Но позволила ему ласкать мой рот так, как он хотел. И он ласкал, заставляя меня дрожать еще сильнее. Когда Эдвард отстранился, напоследок снова оставив едва заметное касание губ, я смотрела на него широко распахнутыми глазами. Он был горд. Это его выражение лица я поняла только спустя большое количество времени. Гордость. Самодовольство.

Мне долго все казалось сказкой. Казалось, что Эдвард – просто принц из сказки. Такой красивый, такой взрослый, такой нежный, такой внимательный, такой добрый… Я не видела в нем недостатков. Казалось, что он идеален, что у него их просто нет. Со временем я поняла, что он действительно понимал, что я была совсем юной. Но он все равно не отказался от отношений. От неторопливо приручал меня, приучал к физическим проявлениям отношений, постепенно учил меня доверять его рукам и губам. Сначала он только целовал меня в губы или в щеку, обнимая скромно, придерживая за спину. Потом стал целовать все лицо, спускаясь чуть ниже на шею. В другой раз еще чуть ниже… Между новыми ласками проходили дни, иногда недели. Встречались мы почти каждый день. То просто гуляли, то ходили в какой-нибудь клуб, куда можно было школьникам, и, конечно, не допоздна. Вспоминая те первые месяцы отношений, мы все время целовались. Все время. Где бы мы ни были, мы все время приклеивались друг к другу.

Я специально одевала юбку покороче, каблуки повыше, чтобы нравиться Эдварду. Тогда еще не понимая, что это вызывало в нем не только эстетическое восприятие, но и вполне здоровую мужскую физическую реакцию.

Я до сих пор помню свое смущение, когда он впервые положил руку мне на бедро. Это было приятно, это снова вызвало дрожь в животе, это снова не было возбуждением. Я не понимала тогда, что он делает. Он же четко следил за своими действиями. Примерно через полтора месяца он приучил меня к тому, что может целовать все, что ему открыто. Лицо, шею, руки. Я никогда не носила открытые кофты, и эти ласки по-прежнему оставались вполне невинными. Он приучил, что может трогать мои бедра и попку. Когда его рука впервые опустилась ниже талии, я отстранилась от него и смотрела наверняка испуганно.

- Что? – Эдвард выдохнул мне в губы. Я посмотрела в сторону на Элис и Джаспера, которые не были так скромны. Но не учла, что и такой разницы в возрасте у них не было. Эл тогда было шестнадцать, Джасперу – восемнадцать. Мы часто встречались вчетвером, но только для того, чтобы проводить время по парам. Увидев их ласки, я отрицательно помахала головой и потянулась к его губам. Он целовал меня и ласкал руками так, как он решил на тот момент, слегка поглаживая ягодицы.

Но он забыл сначала научить меня доверять ему. Я любила всем открытым детским сердцем, но не испытывала доверия. Подсознательно, как зверек или совсем маленький ребенок. Интуиция заставляла не верить ему, несмотря ни на что. Я даже не отвечала на его ласки. Просто стеснялась, не знала как. Я только позволяла ему невинно ласкать себя, положив руки ему на плечи. Я не задумывалась, что ничего почти не знаю о нем. Тогда все казалось таким поверхностным, я понимала, что он уедет, но думала «вот те и те встречались год, потом расстались, это нормально». Я не задумывалась о том, что я и он понимаем отношения по-разному. Мне нравилось с ним гулять, держать его за руку, целоваться с ним. Мне не приходило в голову, что ему этого мало. Мне же четырнадцать! Очевидно же, что больше ничего не будет. Я не могла с ним нормально разговаривать. Я стеснялась. Только от звука его низкого бархатного голоса у меня была дрожь в животе. Странно, но я помню то чувство. Его я не испытывала больше никогда в жизни, ни с одним мужчиной…

Я не могла ему доверять. Теперь я это поняла. Тогда не понимала. Даже не понимала, что не доверяю. Как? Как можно доверять человеку, которого не знаешь? Он не рассказывал о себе. Наверно, потому что я не спрашивала. Я не спрашивала, потому что стеснялась. Он как-то пытался побороть мое смущение, но его способы, видимо, не оказали нужного действия.

Я поняла, что люблю его. И он это понял. Он буквально стребовал с меня признание в моих чувствах. И ничего не сказал сам. Как же тогда было больно! Но вот то чувство, чувство обиды я не запомнила. Я помню, что было в голове, но не помню своих эмоций. Позже он сказал, что любит меня. Мы встречались уже больше двух месяцев. Тогда в ответ я второй раз в жизни произнесла слова «Я тебя люблю». Еще Эдвард услышал их от меня только один раз. Я же слышала их потом много-много раз. И верила. Верила, потому что любила сама. Сейчас я уверена, что было время, когда он если не любил меня, то был влюблен. Иначе не стал бы столько времени проводить со мной, переживать, когда мы расставались, возвращаться снова и снова, оберегать от других мужчин, ревновать ко всем, кто проявлял интерес ко мне.

Однажды моя идиллия распалась. Тогда мы встречались около трех месяцев. Это был один из многих происходивших в то время случаев, когда он говорил, что встретимся только вдвоем, без Элис и Джаспера и каких бы то ни было еще друзей. Мы гуляли в парке. Говорили, как всегда, очень мало. Декабрь, прохладно, я была одета в куртку. Мы нашли уединенное место и остановились, спрятавшись от посторонних глаз. Эдвард поцеловал меня. И почти сразу это было не так, как раньше. Он целовал жадно, властно, глубоко вторгаясь языком, посасывая и покусывая мои губы. Это было интересно, это должно было быть страстно. Нравилось ли мне? Да, нравилось. Хотелось ли большего? Нет. Но ему хотелось. Первый шок от его поцелуя я подавила, списав его реакцию на то, что он соскучился, так как мы не виделись несколько дней. Видимо, мой ответ на его почти грубый поцелуй Эдвард принял за одобрение и принялся ласкать меня руками. Я по-прежнему только обнимала его за плечи. Опустив руки, он с силой сжал ягодицы, это было впервые, раньше он позволял себе только нежные поглаживания. Я ахнула, попыталась чуть отстраниться, но он удержал, продолжая целовать. Он рассчитывал на реакцию моего тела, но первое пробуждение чувственности еще не пришло. Мне просто было приятно, любопытно, смущающе.

Кажется, Эдвард ни тогда, ни после, так и не понял, что я любила его, но никогда не хотела. Не хотела только потому, что еще не испытывала такой потребности. Думаю, что он считал, что я просто холодная в выражении чувственных эмоций. О, если бы он только знал, что будет потом, уже не с ним…

А тогда Эдвард пытался, всеми силами и стараниями вызвать во мне желание, терзая мой рот губами и языком, сжимая руками мое тело. Наконец, он оставил одну руку у меня на ягодице, а вторую повел вверх. Я не поняла сразу его намерения, тем более на мне была одета куртка. Эдвард положил руку мне на грудь, слегка сжал пальцы, начиная ласкать. Я распахнула глаза от изумления. «Нет! Не надо! Не продолжай! Остановись!» - пронеслось в моей голове. Я стеснялась своей груди, в свои четырнадцать лет носила бюстик размера C и жутко комплексовала. Я даже не носила открытые вещи, только глухие рубашки, свитера, пиджаки. А тут мой любимый парень трогает ту часть меня, которой я так стесняюсь. Я понимала, что в тот момент я в куртке, но в другой раз ее на мне не будет, а он будет считать, что может позволить себе это. Не прерывая поцелуй, я вцепилась в его руку, отталкивая ее. Эдвард стал целовать меня еще более настойчиво и, вывернув свою руку из моей, снова стал трогать мою грудь. Я вновь ему помешала. Он неторопливо продолжал целовать меня, снова опустив руки на ягодицы. Он явно был озадачен. Я не запретила того, что уже позволила. Он попытался еще раз, я сделала тоже. Еще раз поцеловав меня, он отстранился.

- Белла, - выдохнул он мне в ухо, - почему ты не позволяешь мне некоторые вольности?

Я молчала, не зная, что ответить. Хотя это было мое обычное состояние с ним. Наверно, если бы он думал о том, чтобы я доверяла ему, ему самому, а не его рукам, и если бы он добивался этого, то в тот момент все было бы по-другому. Даже смущаясь, я бы или пояснила ему, или поддалась бы на его ласки. Но тогда я не знала ничего этого. Тогда мужчина впервые дотронулся до моей груди. И мне было страшно.

- Белла, ты ответишь мне? – я помотала головой и отвернулась. Эдвард выпустил меня из объятий. – Белла, я могу к тебе прикасаться?

- Нет, - тихо, как только могла тихо, прошептала я.

Эдвард сделал полшага в сторону от меня, привалился плечом к дереву и внимательно на меня смотрел. Он достал сигарету и закурил, он почти никогда при мне не курил, зная, что я плохо переношу дым. В тот момент ему было все равно.

- Почему? – потому что я идиотка. – Белла, ответь, пожалуйста. – Я молчала. – Белла, я не понимаю, почему моя девушка запрещает мне некоторые вольности. – А я не могу ничего объяснить. Просто не могу, и все. – Другие девушки разрешают своим парням прикасаться. – Вот это была его огромная ошибка. Я органически не переношу сравнения, а вот кто-то, а там, а как она. Я это я. Не надо меня ни к кому приравнивать. Я посмотрела в его зеленые внимательные глаза, но по-прежнему молчала. – Белла, а если бы я предложил заняться любовью, - я уже совсем не могла продолжать это, он с шумом выдохнул сигаретный дым. – Что бы ты сказала, Белла?

- Нет, - пискнула я. И спешно добавила еще тише, - естественно.

- Я не понимаю, - он выпрямился. Во всей его позе, во взгляде, в голосе мне казалась угроза. Мои нервы не выдержали этого, и из глаз потекли слезы. Тихие, без всхлипов, истерик и любых других сопутствующих неприятностей. Только слезы. И губы слегка дрожали. Эдвард смотрел ошеломленно, он растерялся, испугался моей реакции.

Через мгновения он уже нежно обнимал меня и собирал губами мои слезы.

- Маленькая моя, глупенькая, просто объясни, чем я тебя обидел. Ну же, Белла, успокойся, - я и не плакала фактически. У меня всегда слезы были близко, и когда я нервничаю, они сами текут. А я нервничала, и еще как. Я любила его до потери сознания, боялась его до ужаса, стеснялась его. Я не могла побороть смущение не только от недоверия или неопытности, а во многом потому, что просто не понимала, зачем это нужно. Нам же так хорошо, зачем Эдвард все портит?

В тот вечер мы еще долгое время провели вместе. Он был нежным и ласковым, как всегда. Эдвард целовал и обнимал меня, как и раньше, невинно. Я поверила, что все в порядке. Напрасно. После мы не виделись недели две, если не больше. Эдвард звонил раз в два-три дня, просто спрашивал, как дела, говорил со мной совсем недолго и прощался. Я не понимала его поведения, но настолько боялась потерять, что молчала. В следующую нашу встречу все было, как раньше, только более напряженно. Я боялась его действий, отчего он был настолько напряжен, я не знаю. Как обычно, он не говорил об этом, а я и не спрашивала.

Потом было Рождество, которое я вынуждена была провести дома, хотя Эдвард не улетал домой. Эдвард позвонил только на следующий день, поздравил с прошедшим, встретиться не предлагал, про приближающийся Новый год не сказал ни слова.

В то время мы с Элис болтали каждый день, у нас всегда было множество тем для разговоров. Даже когда мы были в клубе, не могло пройти и трех минут, чтобы мы не поговорили о чем-то. Эдвард и Джаспер всегда посмеивались над тем, насколько много мы общаемся. В те дни это помогало нам обеим. Отношения Элис и Джаспера сошли на нет, она переживала, звонила ему в общежитие, но он игнорировал все. Иногда она говорила с Эдвардом, он отказывался что-то объяснять за Джаспера, но они часто разговаривали обо мне. Меня это злило и смущало еще больше. Элис общалась еще с одним их другом – Эмметом, который как-то проникся симпатией к нам обеим. Потом, много позже, поняла, что его симпатия объяснялась нашим отличием от большинства девушек их компании. Девушек и привлекательных, и, так сказать, хороших, с ними – во всей их компании – больше не было.

Эммет рассказал Элис, что в новогоднюю ночь они все идут в наш любимый клуб, что и Эдвард, и Джаспер там будут. Мы с ней решили, что даже если у нас проблемы в отношениях с нашими парнями, мы можем пойти туда сами. Эммет обещал заехать за нами, чтобы мы не перемещались по Нью-Йорку ночью одни. Однако сначала все случилось даже лучше, чем я предполагала. В последний момент позвонил Эдвард и сказал, что заедет за нами сам. И приехал. За своей радостью и счастьем я снова отказывалась видеть очевидные проблемы.

Сначала в ту ночь все было замечательно, мы общались, танцевали, целовались, пока Эдвард не увел меня в один из уединенных уголков клуба. Мне хотелось побыть с ним вдвоем, я соскучилась и с радостью и легким сердцем смотрела на него расслабленного, улыбающегося кривоватой улыбкой, казавшегося довольным всем происходящим. Эдвард вновь поцеловал меня, как всегда, это было нежно, волнующе до дрожи в животе. Он гладил мою спину, прижимал к себе, ласкал попу и бедра. Я не думала, что он снова попытается развить наши отношения в физическом плане, тем более в клубе в легкой одежде я бы чувствовала себя более уязвимой. Я отдавалась его поцелуям, его рукам. Он стал покрывать поцелуями лицо, шею, усиливая ласки руками. Его руки вновь были у меня на талии, поднялись выше на ребра, переместились вперед и добрались до груди. Я ощущала дрожь, как от сильного озноба во всем теле, и смотрела на него. Я сжала челюсти, было очевидно, что я жду, когда он уберет руки, хоть свои не сдвинула ни на миллиметр с его плеч.

- Почему? – я никогда не видела зеленых глаз такими колючими. Никогда. Я не ответила, только продолжала смотреть в упор и дрожать. Он снова сдвинул руки чуть выше, или просто шевельнул ими, я не поняла в тот момент.

- Эдвард… - Совсем тихо, шепотом, умоляя.

- Почему? – его тон был жестким. Так я точно не могла с ним говорить. Только смотрела в его глаза, ставшие почти черными. - Нет?

- Нет… - еле выдохнула я в ответ.

Он кивнул, взял меня за руку и повел к друзьям. Оставив меня в компании и рядом с Элис, Эдвард куда-то исчез. Я увидела его только через полчаса. Я не понимала, что он пьян. Он демонстративно тискал всех девушек, которые позволяли ему это. И, конечно, в клубе таких девушек было достаточно. Он делал все, чтобы я видела, что другие позволяют ему все, что он хочет. Эммет оттаскивал его от очередной шлюшки буквально за шкирку и ставил рядом со мной, но ему было все равно. У меня до сих пор в голове картинка, как Эдвард на танцполе прижал спиной к его груди девушку в белой полупрозрачной блузке и мял ее грудь, у нее же закатывались глаза от удовольствия. Эдвард при этом искоса поглядывал на меня. Они исчезли из поля зрения на какое-то время. Тогда я даже не поняла зачем!

Он появился снова около меня, как ни в чем не бывало. Внутри у меня был ураган эмоций, обид, невысказанной боли, непонимания и неприятия происходящего, но я ничего не сказала Эдварду. Как всегда промолчала. Он был сильно пьян, ревновал к каждому, с кем я танцевала, даже если это кто-то из его друзей, но вскоре Эдвард просто уснул на стуле. Домой нас с Элис проводил Эммет.

Он снова пропал на несколько дней, появился на вечер, все как всегда, снова пропал. И так снова, и снова… Мне было больно, непонятно, страшно. Я любила Эдварда всем открытым юным сердцем, мне было не нужно и не важно вообще все, только бы он был рядом. Просто рядом, и ничего больше. Но его не было. Мне кажется, он никогда не понимал моих чувств.

Один из дней я вспоминаю, как самый страшный в своей жизни. Я считала, что так бывает только в книгах и кино, а в жизни люди так не поступают. Новый год меня не научил, что в жизни бывает все, и намного хуже, намного больнее. Эдвард зашел ко мне, мы постояли у меня в подъезде, немного пообщались, наверно, я уже не помню. Помню только поцелуи и объятья. Потом он ушел, через час позвонила Элис, по его просьбе. Она рассказала мне то, что Эдвард рассказал ей.

У него была еще одна девушка… Во время каникул он жил у нее. Все выходные он проводил с ней. Он утверждал, что все равно любит меня, но такие отношения не для него. Помню, мы говорили с Эл весь вечер и полночи. Она пыталась успокаивать меня, «Ты все еще его девушка. Но ты должна это знать. Теперь надо подумать, как быть». Какая разница, вот тогда я поняла, нет, не так. Я не поняла, но прочувствовала, что такое предательство, что такое, когда любимый бьет по самому больному месту.

А дальше… Я спустя годы понимаю, что начало наших отношений помню очень хорошо, но то что после... Я помню отдельные события, но не помню дат и хронологии. Через месяц после этого разговора, я познакомилась все в том же клубе с Джеймсом. Он года на два младше Эдварда, но студент того же университета. Мы встречались всего неделю. Этого хватило, чтобы я убедилась, что мне никто не нужен, кроме Эдварда, а ему дало массу поводов для последующей ревности.

Мы иногда разговаривали с Эдвардом по телефону, и он продолжал общаться с Элис. Он хорошо понимал, что содержание этих разговоров становится мне известным. Особенно его фразы, что для него принципиально, чтобы я не спала с другим мужчиной. В противном случае, он не сможет жениться на мне, потому что для него принципиально быть единственным мужчиной в жизни жены… Особенно он заговорил об этом, когда начались мои отношения с Джеймсом.

Через какое-то время мы снова начали встречаться. Все хорошо – мы даже говорили о браке – кроме одного. Эдвард уже более откровенно говорил, что его не устраивают невинные отношения.

- Я люблю тебя, и хочу быть с тобой во всех смыслах.

- Я люблю тебя, но я нормальный мужчина и мне нужны взрослые отношения.

- Ты же наверняка думала, что вот я встречаюсь с парнем, что у отношений должно быть продолжение.

Я смотрела на него и не знала, как же ему объяснить, что нет, об этом я не думала. Мне это было не нужно. Я действительно не могла его понять.

Само собой мы снова расстались. Мне было пятнадцать лет, было лето, а Эдвард уехал домой на каникулы и не напоминал о себе даже телефонными звонками. И это было веселое лето, несмотря на постоянную боль в груди от расставания с Эдвардом. У меня было много поклонников, и тогда я понемногу научилась разговаривать с мужчинами. Не флиртовать, нет. Флиртовать я не умею до сих пор. Но хотя бы разговаривать.

Когда Эдвард вернулся в сентябре, я снова встречалась с Джеймсом. О, как он был зол! Я уже видела ревность Эдварда раньше, но в этот раз. Еще подливала масло в огонь его настроения информация о моих романах и прогулках с поцелуями с другими парнями прошедшим летом. Конечно, у него, как и прежде, нашлось множество друзей, которые ему изложили все, что видели. Возможно, что и то, что не видели тоже. Хотя перемене манеры общения с ним он порадовался вполне искренне. Думаю, он рассчитывал, что, став более свободной в разговоре, я стану и более раскованной в другой сфере. Он ошибался. Я закрылась от него полностью. Тогда я впервые отказала Эдварду в возобновлении наших отношений. Его шокированное лицо я помню до сих пор.

Потом иногда были звонки, иногда случайные встречи. При встрече он никогда не мог остаться равнодушным. Эдвард демонстрировал всем мою привязанность к нему, показывал свои права на меня. Он жуткий собственник. Тогда я верила в его любовь, сейчас понимаю, что я просто еще одна вещь, которую Эдвард Каллен не хотел терять.

И снова был тот же сценарий, что и с Джеймсом. Мне было настолько больно, что сердечко просто разрывалось. И все в том же клубе я познакомилась со студентом все того же университета Дилоном. Если я вспоминаю этого парня, то понимаю свой кретинизм в том возрасте. Как можно было уйти от мужчины, который говорил: «Чтобы не произошло, я тебя всегда жду». Эдвард узнал о нем, появился снова в моей жизни, заверяя в своей любви и, умоляя и требуя быть с ним. А как можно не верить в любовь в пятнадцать лет! Я поверила снова, и снова он пропал, как только узнал, что я попрощалась с Дилоном… Это схема срабатывала еще несколько раз. Эдвард делал все, чтобы я была одна. Мы иногда встречались, иногда разговаривали по телефону. Оба уже знали лицемерие этих отношений. Его друзья просили моих подруг рассказывать мне о том, что они видели. А они видели Эдварда с девушками. Он даже не пытался скрывать свой разгульный образ жизни. Он снова и снова в те недолгие периоды, что мы якобы были вместе, пытался получить от меня все тоже. Тогда я много думала об этом, но отказывала ему уже по другой причине. Я не хотела быть одной из многих…

Мне было шестнадцать. Прошло еще одно веселое лето. Я узнала, что у Эдварда есть девушка. Да, впервые за все то время, что мы были знакомы, у него появилась постоянная девушка, кроме меня. Не просто его рассказ о наличии подружки. Ее знали его друзья. Ее видели мои подруги, а потом и я сама. Таня. Ее звали Таня. Она не была из тех девушек, с которыми он привык развлекаться. Это была другая хорошая девочка, причем моя ровесница и такая же тихоня. Последние месяцы перед окончанием университета он провел с ней.

Эдвард иногда звонил мне. Просто так, поболтать, узнать, как дела. Иногда мы случайно встречались, но он почти всегда был с Таней. Я пару раз пыталась возобновить отношения. Приезжала даже к нему в университет. Он, поняв, чего я добиваюсь, прямым текстом сказал, что останется с Таней.

Я ревела днями и ночами, не переставая. Сколько слез уже было пролито за предыдущие три года, но все было мало. Они текли уже сами, помимо моей воли. Я только тогда осознала, что все, что точно ничего больше не будет. Он с Таней, а потом уедет. Уедет навсегда.

Прошло немного времени, Эдвард окончил университет, а я не знала, уехал он уже или нет, но я была уверена, что он не стал бы прощаться. Мы пошли погулять с Эмили, и случайно встретили Эдварда с другом, кажется, Фил. Эдвард заулыбался и поцеловался в щеку, как будто в предыдущую встречу не сказал мне, забыть его. Парни предложили продолжить вечер вместе.

Эмили была не в восторге от идеи, но, зная мое отношение к Эдварду, спросила только «Ты уверена?». Я кивнула, и мы объединили планы. Точнее мы поддались тому, что предложил Эдвард. А он предложил пойти к ним в гости. Жили они на съемной квартире, так как уже окончили университет и не имели право находиться в общежитии.

Что входило в планы Эдварда, учитывая все наши предыдущие отношения, конечно, не сложно было догадаться, но я не догадывалась. Я всерьез думала, что он хочет просто со мной пообщаться. Он же сам отказался от меня! Они предложили нам вино, несмотря на наш возраст – семнадцать лет. Эмили отказалась. Она наблюдала за происходящим, заботясь обо мне, не более. Фил старался ее отвлечь, но было очевидно, что ему с ней неинтересно.

Мы сидели за столом в маленькой кухне, обсуждали их выпуск и наш предстоящий на днях бал. Эдвард сказал, что обязательно встретит меня, чтобы ночью я не добиралась домой самостоятельно. В музыкальном фоне заиграла медленная романтичная мелодия, Эдвард предложил потанцевать и повел меня за собой в гостиную. Фил и Эмили остались общаться на кухне, как она потом рассказала, Фил сразу стал уговаривать ее пойти прогуляться…

Мы танцевали медленный танец. Это было нежно и тогда казалось, что романтично. Как последняя возможность побыть с ним. Для него – последняя возможность со мной переспать.

Эдвард наклонился ко мне и замер около губ. Он ждал моей реакции, а разве я могла отказать ему в поцелуе, если сама хотела того же больше всего на свете. Он прикоснулся губами к моим нежно, трепетно, обжигающе. Я ответила сразу, я всегда любила его поцелуи. Он ласкал мои губы своими так, как умел. И да, он искусен в этом. Он возбуждал желание, впервые в жизни я испытала желание. Мы целовались последний раз больше года назад, и ни с одним мужчиной за то время, а их тогда было немало, я не испытывала желание. Наверно, поэтому и не было других длительных отношений. Мне не нравились юные ровесники, с которыми могли бы быть те отношения, которые подошли бы мне. Я не давала того, что хотели от меня те, с кем пробовала встречаться. А для них любви нет, секса нет, к чему продолжать…

Но тогда я все равно по-прежнему не понимала, что он затеял. Более того, я не понимала, что происходит со мной, и не была к этому готова. Эдвард же понял все! Он заулыбался, поняв, что со мной происходит, и продолжил свои ласки. Он гладил мне спину, каждый раз опуская руки все ниже, ласкал мой рот языком, играл губами. Когда закончилась мелодия, под которую мы танцевали, мы все еще стояли посредине гостиной и целовались. Исступленно, как в последний раз.

Эдвард повел меня за собой в спальню. И поражаюсь собственной наивности, но и тогда не посчитала, что его целью был только секс. Мы неоднократно были вдвоем у него в общежитии, в их с Джаспером комнате. Мы могли лежать вместе на кровати, он мог ласкать меня руками и под одеждой, только спину или живот, но Эдвард всегда останавливался на том месте, где я его останавливала. Все на том же впрочем, никаких интимных ласк. В этот раз я тоже посчитала, что это наша последняя возможность побыть вместе и, конечно, хотелось побыть наедине, а не с друзьями, даже с очень хорошими.

Мы сидели на кровати и целовались. Мне кажется, что губы уже болели от поцелуев, но о том, чтобы остановиться и речи быть не могло. «Только сегодня, в последний раз». Эдвард чуть нажал на меня, наклоняя назад, потом еще чуть сильнее. Так было, так было неоднократно, но в этот раз мне не хотелось так. Тем более за стеной были Эмили и Фил. Я чуть поддалась ему и поставила назад руку, ограничивая движение. Впервые за все три года Эдвард проигнорировал очевидный намек. Он отвел мою руку и уложил меня на кровать, а его поцелуи стали более настойчивыми, так что я не могла не поддаваться ему. Эдвард целовал все, что ему было доступно: лицо, шею, ключицы. Руками он ласкал мои ноги, поднимая юбку все выше по бедрам, талию и живот, приподнимая край легкой шелковой блузки. Только когда он уже ласкал кожу под одеждой, я поняла, что он точно рассчитывает на продолжение в этот раз и не собирается останавливаться. Я отвечала на его поцелуи, но не отвечала на ласки. Во-первых, по-прежнему не умела, во-вторых, не хотела возбуждать его сильней, потому как его возбуждение было явным и упиралось мне в бедро. Я никогда раньше не слышала, чтобы у него настолько сбилось дыхание, впервые услышала тихие хриплые стоны.

Остановилась я, как и прежде, на том же месте, Эдвард только дотронулся до моей груди рукой еще через лифчик, как мой защитный механизм сработал, отталкивая его.

Дальше совсем не те воспоминания, что хотелось бы вспоминать. Конечно, головой я понимала, что Эдвард никогда не пойдет на насилие, никогда не сделает ничего против воли. Но он делал все, чтобы убедить. Он уговаривал, он продолжал ласкать, иногда даже грубо, но никогда больно, он целовал, он убеждал. Я в какой-то момент даже сомневалась. Конечно, были мысли, а почему бы нет. Я любила его, я его слишком сильно любила.

- Я хочу быть у тебя первым. – «А я хотела бы быть для тебя последней».

- Ты же меня любишь, покажи мне это. – «Но ты меня не любишь, и это слишком очевидно».

- У нас больше не будет шанса. – «Значит, не судьба».

Это продолжалось больше двух часов. Эдвард был раздраженный, возбужденный, даже злой. Никогда раньше не видела его зеленые глаза такими темными и пронзительными.

- Точно «нет»? – спросил он резко, отстраняясь от меня.

- Точно, - я еле выдохнула, лежа под ним.

- Хорошо. Пойдем, – он схватил меня за руку, и почти не дав времени привести себя в порядок, повел к Филу и Эмили. Он только кивнул Филу, как тот подскочил и потянул Эмили за собой. Они проводили нас до ближайшей остановки транспорта и ушли. На прощанье он сказал «Я позвоню» и чмокнул в щеку без всякой нежности. Конечно, про свое обещание встретить меня со школьного бала он уже забыл. Как и про многие другие данные ранее.

Через несколько дней Эдвард действительно позвонил.

- Если хочешь, можем встретиться через час, - правда, не очень романтичное приглашение на свидание?

- Да, - больше ничего, как обычно.

Он коротко объяснил, где и во сколько, и не дожидаясь ответа, повесил трубку. Он знал, что я приду. Не стоило даже спрашивать. Оказалось, что он позвал составить ему компанию, когда ездил покупать билет домой. Я этого не смогла понять тогда, не понимаю сейчас. Если хотел увидеть, для этого не нужен был повод, если хотел сказать, когда улетает, достаточно просто позвонить. Я бы как всегда поверила на слово.

- Чего ты тогда испугалась? – он спросил, уже почти прощаясь.

- Не важно, - выдохнула я, чувствуя, что краснею.

- Не передумаешь?

- Вряд ли.

- Как знаешь. Я позвоню, - и все. Ушел.

Я ревела все следующие дни и вздрагивала от каждого телефонного звонка. Я почти не выходила из дома, а вдруг именно в этот момент позвонит Эдвард. Боже, какая же наивная влюбленная дурочка. Три года слез, три года боли, три года безответной любви.

Его самолет был ровно через неделю после нашей встречи. Он так и не позвонил…

____________________________________________________________________________
Часть 2