«Вещи не всегда идут так, как нам хочется, и разбивают тебе сердце таким образом, чтобы ты стал лучше и не сдавался. Они ломают тебя и собирают снова для того, чтобы сделать тебя таким, каким ты предназначен быть.» - Чарльз Джонс

Весь этот долгий уикэнд я провела с Элис. Она запланировала отвлекать меня от Эдварда все выходные: видимо, они договорились об этом заранее. Я не сердилась на Элис или кого-либо еще, что они скрывали это от меня. Я и сама скрывала это от себя.
К тому же ни один из моих друзей не предаст друга умышленно, а идти в разрез с желаниями Эдварда и рассказывать все мне, было бы самым ужаснейшем из всех предательств.
И хотя Элис и Джаспер очень сочувствовали и не давали мне даже повода почувствовать, что не хотели, чтобы я была там, где они были вместе, я, как могла, пыталась не путаться у них под ногами.
Сколько же сочувствия предстоит мне принять, если учесть, что живой пример того, что отношения, которые собирались перерасти в любовь, были именно тем примером моей неудачи.
Проблема с тем, чтобы не болтаться ни у кого под ногами, была в том, что мне негде было быть. Мой лучший друг теперь не может уже так называться. Я даже не думаю, что мы все еще друзья. Просто еще одни неудавшиеся отношения у Эдварда Каллена.
Единственное различие было в том, что на этот раз я отдалилась от него, впрочем, и он держался от меня в стороне. Так что не одна я была в трауре.
Но самая ужаснейшая часть всего этого была в том, что не одно сердце было разбито.
Их было двое.
Я хотела эту идеальную любовь, эту сказку, которая дала бы Эдварду и его половинке хэппи энд, который так бы и кричал с глубин океана о своей правде и честности. Это должно было взорвать мир.
Эта любовь должна была быть и для меня тоже, потому что, несомненно, быть в центре таких глубоких и наполняющих чувств, смогло бы утолить любовный голод сотни душ. Теперь я знала, что никогда не найду любовь. Я была по другую сторону от планов любви. Я была ненужная.
Как мертвая планета – пустая и пригодная только для свободного места.
Я хотела играть в футбол с мои другом, хотела бегать с ним, пока он не попросит о пощаде, хотела не спать, шутить и играть, пока не свалимся с его кровати.
Мне хотелось танцевать под дождем.
Когда наступил понедельник, я еле вытащила себя из постели. Элис подобрала для меня такую одежду, что я ткнула зубной щеткой себе в глаз.
Когда мы вышли за дверь, там оказалась стопка сложенной одежды с каблуками наверху. Мне понадобилась всего секунда, чтобы узнать в них те, что я оставила у Эдварда.
Забежав обратно в квартиру, чтобы взять вещи Эдварда, я чувствовала себя неряхой, раз за все выходные не постирала их. Зайдя к себе в комнату, я выудила их из-под кровати, куда бросила ранее.
После долгого и скучного первого урока, я медлила как могла: проводила Элис до ее класса и даже завязала беседу с одним из учителей, который будет вести у меня урок во второй половине дня. Он никогда меня недолюбливал, а я никак не могла понять его сильный немецкий акцент. Было похоже, будто он горло прочищает.
В конце концов, я разобралась в его марсианском диалекте, разобрав в нем что приказ идти на свой следующий урок.
Эдвард сидел за своей партой с глазами, прикованными к двери. Я тут же попала в плен зеленых изумрудов и, даже когда я опустила взгляд на свои ноги, все еще чувствовала их на себе. Они исследовали меня с извинением и мольбой, которая лишь добавила влаги в моих собственных глазах.
Сморгнув их, я села на свой стул и уставилась перед собой, чтобы он не смог ничего прочитать по моему лицу. А у меня с ним вместе еще целых четыре урока.
- Белла… - прозвучало так, будто он репетировал это, чтобы все звучало идеально. Я не думала так делать, но когда он потянулся, чтобы коснуться моей руки, я отдернула ее и сунула ему сумку с вещами, выдвигая стену между нами, чтобы защититься.
Эдвард на секунду взглянул на них, а потом снова посмотрел на меня.
- Оставь их.
- Мне они не нужны.
- Но, я думал, ты сказала….
- Мне они не нужны! – мой голос не смог сдержать самообладания на этот раз, и он надломился со всхлипом. Пара слез скатилось по моим щекам, хотя я и старалась удержать их.
Боль в моем сердце разлилась по телу, как болезнь. К горлу подступила тошнота, порча и разрушая каждую здоровую частичку моего тела, заставляя его болеть.
Эдвард ничего не ответил, а просто без слов взял свои вещи и уставился на доску. Я последовала его же примеру и продолжала это на протяжении всех наших общих уроков.
Но это не мешало мне то и дело замечать краем глаза, как Эдвард пялился на меня.
Тоже самое было и на следующий день.
И на следующий.
В четверг, когда я вошла в класс, то старалась не встречаться глазами с Эдвардом, который до сих пор умолял меня сделать вид, что между нами все нормально, и просил меня принять его обратно, снова быть его другом при том, что я даже смотреть на него не могла без слез.
Но он не смотрел на меня, а разочарованно опустив голову, смотрел на свои руки. Его пальцы были переплетены на столе, а брови сошлись вместе, будто это были вовсе не его руки.
Он не взглянул на меня, когда я села, но заговорил, обращаясь к своим рукам:
- Белла?
Я открыла свою тетрадь и бездумно начала вырисовывать на ней завитушки, используя это как предлог, чтобы не смотреть на него.
- Да?
Он замялся на секунду, и я сильнее надавила карандашом на бумагу, переживая о том, что же он собирается сказать.
- Ты будешь себя чувствовать комфортнее, если я поменяю свое расписание?
Шокировано я подняла на него глаза и даже не заметила, как выронила карандаш.
- Что?
Он тоже смотрел на меня, но его выражение было спокойным как стекло. Даже его глаза были спрятаны той же самой маской, что и его лицо.
- Я могу изменить свое расписание, чтобы мы не находились в одних классах. Ты бы хотела этого?
Я с сомнением посмотрела на него.
- Думаю… Я думаю, так будет лучше, - я осторожно подбирала каждое слово, не уверенная, что он правда это сделает. Я продолжила рассматривать его лицо, но оно все еще было не читаемо. Кивнув, Эдвард встал из-за стола и поцеловал мои волосы. Я отпрянула от его губ, едва почувствовала мягкое прикосновение к макушке головы.
Глаза Эдварда – единственное, что надломилось за фасадом его невозмутимости, и в эту одну единственную секунду они сгорали от мучений. Но его маска снова вернулась на лицо, когда он прошел в начало класса, чтобы быстро переговорить с учителем, прежде чем выйти из класса, еле волоча ноги.
К следующему уроку Эдвард вернулся в класс и до конца дня осторожно поглядывал на меня, иногда стреляя мимолетными взглядами. И когда я однажды его подловила на этом, его взгляд на моем лице был такой пристальный, будто он пытался запомнить мои черты.
Я погрузилась в депрессию, обвиняя себя до конца дня. Ранить Эдварда для меня было сродни лезвию по моему запястью – по-садистки, самым мазозистским способом.
И все же, я не могу оправдать боль – даже для себя, - которой подвергла бы нас обоих, если бы приняла его. Мне хотелось убедить себя, думая, что если бы я приняла его, забыв обо всех пассиях и лжи, все прекрасно бы встало на свои места и мы смогли бы быть счастливы, пока Эдвард не найдет кого-то еще, кто заинтересует его.
Все, что он сделал за последнюю неделю, показало мне только то, что он не был готов, он не выучил ни одного урока. Я не могла сознательно пойти на что-то подобное, чтобы потом постоянно оглядываться через плечо в ожидании следующей катастрофы.
В пятницу Эдварда не было со мной ни на одном из уроков. Ни на одном, кроме биологии. Я пыталась подавить цветущий бутон счастья, который начал цвести, не желая признавать, что постоянно смотрела на пустующий стол Эдвард на протяжении второго и третьего урока.
Это сработало, хотя я чувствовала себя уверенней в классе. Уверенной в своем решении. Но уязвимой в любом другом аспекте.
Эдвард неправильно разгадал мое карающее себя состояние, приняв его за разочарование.
- Прости, - пробормотал он, снова посмотрев на меня тем же внимательным взглядом. – Они не смогли поменять мне биологию.
- Не переживай об этом, - пробормотала я, возвращаясь к рисованию.
- Эмм, - замялся Эдвард. – Думаю, ты не хочешь видеть меня и на своей баскетбольной тренировке.
Я пожала плечами, снова дергая карандашом по бумаге, прежде чем продолжила:
- Тренер ужесточил правила посещений, учитывая, что мы так далеко продвинулись в этом сезоне, - пробормотала я свое жалкое оправдание.
- Не переживай об этом, - шепотом повторил Эдвард мои же слова, видя в моем оправдании усилие над собой. Но когда я тревожно подняла глаза, чтобы оценить причиненный мной ущерб, его лицо снова было непроницаемым и смотрело перед собой.
В следующие несколько недель мы вели себя хуже, чем незнакомцы. Но в отличие от незнакомцев, которые хоть иногда заговаривали, мы не удостаивали друг друга даже коротким приветствием. Эдвард улыбался, когда я входила в класс, и я вежливо отвечала ему. Я старалась не смотреть на него, и он вежливо следовал моему примеру, хотя иногда я ощущала на себе его быстрый взгляд.
Бесполезно было думать, что я постепенно отдалялась от Эдварда, оставляла позади любовь, зародившуюся у меня к нему. Это было как никогда далеко от правды. Ежедневно я скучала по нему, а когда ложилась на свою кровать, - на мои новые простыни, - могла спокойно выплакаться в тишине, пока не засну, не беспокоясь о том, что потревожу Элис.
Как то однажды я шла со своего последнего урока и увидела Эдварда, рядом с дверью. Рядом с ним стояла миниатюрненькая девушка, то и дело поправляющая свой рюкзак на хрупком плечике. Эдвард открыл перед ней дверь и улыбнулся, когда она прошла в нее.
На какой-то момент я подумала, что это его новая девушка. Эдвард никогда не проявлял столько рыцарства без веской на то причины. Но она удивленно посмотрела на него и ярко улыбнулась, выражая благодарность, а потом пошла своим путем. Эдвард было готов тоже пройти сквозь дверь, пока не увидел меня.
Он улыбнулся и придержал ее для меня.
- Спасибо, - пробормотала я глядя в пол, пока проходила мимо него. Вчерашняя ночь была особенно ужасна: сформировавшаяся привычка с каждым днем становилась все хуже и хуже. Кровоточащие раны на сердце не давали мне прекратить плакать почти два часа, прежде чем я провалилась в неспокойный сон.
Пройдя мимо, я почувствовала, как губы Эдварда мягко коснулись моей головы.
Тремя днями позже у нас было классное собрание. Когда я вошла в класс, небольшая группка девушек, стоящих в зоне моей слышимости, обсуждали последние сплетни.
Я слушала их в пол уха, пока мои глаза на автомате обыскивали учащихся – среди организованно сидящих в хаотичном порядке студентов, сидящих и стоящих, - необычный оттенок бронзовых волос, принадлежащих Эдварду.
Найдя его смирно сидящим с теми, кто, кажется, теперь был его новым классом, в ту же секунду я услышала, как одна из девушек произнесла имя Эдварда, чем мгновенно привлекла мое внимание.
- Ты слышала, что случилось между Лорен Мэллори и Эдвардом Калленом? – таинственным голосом спросила одна из них.
Мои уши напряглись, в то время как глаза оставались прикованными к затылку Эдварда.
- Нет, - другая девушка ответила за меня. – А что? Они вместе?
Первая засмеялась:
- В мечтах у Лорен, - внезапный взрыв хохота раздался от компании парней, и мне пришлось изрядно напрячься, чтобы услышать окончание фразы. – По-видимому, Эдвард пришел вчера вечером домой, и Лорен лежала голой на его постели!
Мои глаза вылезли их орбит.
- Нет! – захихикала еще одна из девиц. – Они… ну ты знаешь? – она интонацией подчеркнула окончание предложения.
Я напряглась, ожидая ответа, в то время как мои глаза скучающе смотрели на голову Эдварда. Это больше не моя проблема, напомнила я себе.
В это время какая-то девушка прошла мимо меня к месту, где сидел Эдвард. Он встал со своего стула, освобождая ей место, и начал искать глазами другое, когда встретил мой взгляд. Даже на таком расстоянии я могла сказать, что его глаза загорелись.
Я быстро отвела взгляд, впялившись вместо этого на группу болтающих девушек.
- Нет, забудь об этом, он просто сказал ей уйти. Не Эдвард, а его сосед по комнате… ну, ты знаешь, брат Элис МакКарти? Вообще-то Эдвард не пытался ничего сделать, даже не взбесился на нее.
Ее перебила другая девушка.
- А я бы хотела, - пробормотала та, расстроившись, что история не приобрела насильственный характер.
Но первая девушка заговорила еще более возбужденно, чем прежде, убедившись, что ее все слушают.
- Это еще не самая лучшая часть. Он дал ей свою куртку, чтобы та не пряталась по углам всего университетского городка, а спокойно могла дойти до комнаты.
Я уставилась на девушек с благоговением. Невозможно было поверить, что Эдвард отказался от легкого секса при том, что он не был никем повязан и ему не нужно ни перед кем оправдываться. Более того, он должен был бы разозлиться на Лорен – потому что я не верю, что она послушалась его с первого раза, - и без сомнения должен был бы заставить идти домой с позором от ее вида, а не давать куртку.
Я не сразу обратила внимание, закопавшись в своих мыслях, что девушки из группы пялились на меня. Только через секунду я поняла, что меня поймали за подслушиванием.
Мои щеки вспыхнули, а потом я почувствовала, как пара губ мягко коснулась макушки моей головы, окончательно развеяв мнение, что все девушки пялились на меня. Пораженная, я вовремя обернулась, чтобы увидеть удаляющуюся фигуру Эдварда. Значит, он тоже слышал девчонок.
И тут я осознала смысл поцелуев Эдварда. Каждый из них был для меня - скрытое послание его добрых дел. Теперь я видела его поцелуи совсем с другой стороны.
Потому что я люблю тебя
Каждый раз, когда я видела его добрые проявления, он напоминал мне, почему делает это простым поцелуем.
Надежда и колючий страх сжали мою грудь.