ПАРАД ПЛАНЕТ

Планета шестнадцатая: обогащенный Уран (осколок 3)


"Пссс!" возмущенно оповестила меня любимая сестренка о своем появлении в леске позади дома Свонов, но этим звуком не ограничилась. "Я уже тут, если ты еще этого не заметил".
Конечно же, я заметил. И ждал, пока Белла поднимется в спальню после завтрака с отцом, чтобы сообщить ей о своем отлучении - я не мог уйти, не предупредив, хоть и заранее обсудил с ней необходимость мне заскочить домой перед сегодняшним мероприятием, чтобы вымыть голову и переодеться. Все же я не был там с вечера пятницы, когда привозил Беллу к Карлайлу для осмотра и перевязки ее травмированной руки.
"Ты должен бы быть со мной полюбезнее, Эдвард, раз уж вынудил меня до невозможности сократить время на сборы, чтобы я могла сменить тебя на твоей добровольной караульной службе. Но вот чего ради я так торопилась, если теперь вынуждена стоять тут и ждать, когда ты соизволишь спуститься?.."
Элис отчитывала меня увлеченно и вдохновенно, как обычно, когда я давал ей для этого повод. Поэтому ненадолго простившись с Беллой, я поспешил выскользнуть в небольшое прямоугольное окошко, выходящее на задний двор, и в два незаметных для самого внимательного человеческого глаза прыжка поравнялся с сосной, возле которой застыла невысоким столбиком молчаливо негодующая сестра.
- Спешка никак не сказалась на твоей внешности. Ты отлично выглядишь. Как всегда, - улыбнулся я ей.
- Не подхалимничай! - укорила она меня, старательно удерживая сердитое выражение на лице, но потерпела неудачу и, ткнув меня острым локотком в твердокаменный живот, негромко засмеялась. - Иди уже, а то опоздаешь. И Чарли уедет без тебя.
- Не опоздаю. Сегодня я не опоздаю…
Я наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку, но Элис резко отстранилась и для верности выставила руки перед моим лицом.
- Макияж испортишь, - прошипела она грозно и указала мне на воздух за ее плечом, вновь призывая побыстрее проваливать.
- Ладно-ладно, - поднял я руки вверх и стартовал.
- Не забудь захватить мою мантию и…
- Не забуду, - пообещал я, не оборачиваясь.
Легко перепрыгнув через узкий и неглубокий в этом месте Олений ручей, берущий свое начало в северо-западной части парка Олимпик, я побежал к реке Калавах. Достигнув которой, не раздумывая, бросился в воду с самого крупного из камней, обрамляющих необлагороженный берег, и поплыл не поперек ее, к противоположному берегу, а вдоль, против ее бурного течения, на восток, к скрытому среди густой лесной чащи особняку.
Я плыл, преодолевая сопротивление своенравной реки, то погружаясь с головой, то всплывая на поверхность. Плыл быстро и мощно, загребая руками бурлящую воду и поднимая за спиной столпы брызг, в окружении выступающих острых скал и свисающих надо мной крючковатых веток растущих по краям деревьев. Рвался навстречу водопадам и огибал встречающиеся на пути камни, о которые смело и отчаянно бились водные потоки, но не могли преодолеть эту преграду и красиво рассыпались в воздухе многокаратными бриллиантами. Их свободный полет длился несколько мгновений, а потом эти прозрачные капли падали и соединялись с остальной водной массой, украшенной белыми пенными барашками, чтобы вновь атаковать неприступных каменных воинов. Эта игра меня завораживала, и я с удовольствием присоединился бы к игрокам атакующей линии, но сейчас не мог себе этого позволить, поэтому продолжал безучастно плыть к своей цели. На развилке я прижался левее и поплыл по северному рукаву "центральной"¹ - как назвали ее индейцы - реки.
Я не знал языка квилетов, запомнил лишь несколько слов, которые слышал - и сумел идентифицировать в родном английском - еще во время нашего первого вторжения на их территорию. После чего заинтересовался его изучением, но мне не удалось найти ни одного учебника или словаря, а те индейские языки, которые были доступны, не имели с ним ничего общего. Я до сих пор помнил диалог Эфраима Блэка с одним из волков - он называл его Мака, - и очень хотел понять, о чем они говорили, расшифровать для себя этот набор странных носовых звуков, никак не складывающийся в слова. Потому и хватался за все книги на языках алмосанской макросемьи², кои повезло достать. Но очень быстро понял, что этот языковой союз считается гипотетическим совершенно не напрасно - ни похожих слов, ни родственных диалектов, ни генетического родства. И я оставил тщетные попытки. Даже когда в середине семидесятых узнал о начале программы обучения чимакуанским языкам и выпуске нужного мне словаря, я не захотел возвращаться к прежде так занимавшей меня идее, потому что к тому времени окончательно потерял вкус к жизни, усвоив для себя, что сколько ни находи себе разные занятия, сколько ни убивай время, его все равно останется предостаточно, чтобы, в свою очередь, если не добить меня, то свести с ума от безделья и скуки.
И это длилось вплоть до появления в моей жизни Беллы…
Она озарила мое унылое существование мягким согревающим светом, пробудила меня к жизни блеском своих темно-ореховых глаз, научила ценить каждое прожитое мгновение, заставила по-другому взглянуть на мой мир и подаренный мне второй шанс. Она считала этот шанс бесценным подарком, и теперь уже я не мог не согласиться с ней - иначе мы никогда бы не встретились, разминулись бы на целое столетие… И это было бы наихудшей трагедией. Но теперь она здесь. Она со мной. И пусть это длится вечно!
Воодушевленный этой мыслью, я поплыл еще быстрее, мощными бросками разрезая стальную по цвету поверхность водной глади Калавах и очень скоро добрался до места, где река сильно сужалась из-за подступающих друг к другу с двух сторон заросших растительностью скал. Отсюда был самый короткий путь до дома. Цепляясь за оголенные корни деревьев, за кусты и густо растущий мох, я вскарабкался на высокий отвесный берег. Ступив ногами на скользкую от влаги землю на вершине утеса, я резко крутнулся на месте, стряхивая с одежды и волос излишки воды. Сухими они после этого не стали, но, по крайней мере, теперь вода не стекала с меня струйками разной толщины.
Во время стремительной пробежки встречный ветер еще чуть-чуть подсушил мою одежду, но перед домом я остановился и снял с себя рубашку и брюки, прежде чем войти в незакрытое окно своей спальни. Оказавшись в комнате, сразу прошагал в ванную, сунул влажную и испачканную одежду в плетеную корзину для белья и встал под горячий душ.

Выйдя из ванной, я замер напротив стеклянной стены, между кушеткой и антикварным комодом, и сушил полотенцем пахнущие ягодным шампунем волосы, бесцельно всматриваясь вдаль. Я шарил взглядом по кронам высоких кедров, по весело журчащему неподалеку ручью и старательно гнал от себя мысль, что этот день, которого я так страшился и в то же время так ждал, наступил. Я ждал его не как дети ждут своего дня рождения или утра после рождества, а как приговоренные к смерти ждут даты, на которую назначена казнь - не с радостным предвкушением, но с желанием прекратить наконец пытку ожиданием. Потому что нет ничего хуже и мучительнее, особенно если не надеешься на помилование или смягчение приговора.
В бессилии покачав головой, я задержал взгляд на полках справа от себя, на которых среди книг, статуэток и прочих сувениров, подаренных или привезенных мной самим из разных стран, под бронзовым колокольчиком стояла небольшая резная шкатулка из розового дерева. Она принадлежала моей матери. Я знал, что в ней хранится, но все равно, отбросив полотенце на белый кожаный валик кушетки, шагнул к полке и приоткрыл крышку, запертую на незамысловатый замочек-крючок. Эта шкатулка стояла здесь не один год, но раньше мне не хотелось заглянуть в нее. А слова Карлайла и эта случайная пациентка, которую тоже звали Элизабет, всколыхнули во мне давно, казалось бы, истончившиеся воспоминания. Ничем другим я не мог объяснить себе этот внезапный порыв.
Внутри лежали массивный золотой перстень с гравировкой и карманные часы, которые при жизни носил мой отец, а потом в течение некоторого времени я - до тех пор, пока они окончательно не устарели и не стали предметом пристального внимания и назойливого любопытства. Избегая косых взглядов и дурацких вопросов, я снял перстень с часами и сунул в эту шкатулку. Сейчас я вновь видел их. Не трогая перстень, взял в руки часы, зачем-то подвел механизм и, убедившись, что он все еще работает, вернул их на место. Вытащил бархатный мешочек цвета жемчужной пудры, перетянутый шнурком из той же ткани, и, отступив назад, сел на кровать.
Потянув за шнурок, я ослабил удавку и высыпал на покрывало пару колец, несколько камушков, браслеты и ожерелье - драгоценности миссис Эдвард Мэйсен. Родители, недолго думая, назвали меня в честь отца, которого, в свою очередь, его отец назвал в честь своего отца - историю моего имени моя мама рассказывала Карлайлу в одно из его ночных дежурств, поэтому эта информация оставалась одним из немногих моих знаний о прошлой жизни.
Подержав в руках каждое из ставших раритетными украшений, я возвращал их обратно в мешок, одно за другим. Ни о чем не думая, ничего не чувствуя, кроме теплоты в груди от обладания этими вещами - единственными, что остались мне от родителей. Ну, за исключением имени и дома в Чикаго. Предпоследним я положил на ладонь крупный ограненный бриллиант в форме сердца, взвесил его кажущуюся тяжесть, и вспомнил, что мама носила его на шее, на тонкой ажурной цепочке, которая тоже была среди ее вещей.
Нет, я не помнил этого так, как принято, не мог легко себе это представить, стоило лишь подумать, но я это знал. Знал как факт, о котором помнил уже будучи вампиром, когда впервые взял в руки эти драгоценности перед тем, как навсегда покинуть родной дом. И пусть само воспоминание со временем растворилось как дым, я уже никогда не забуду то, что знаю. Эта особенность вампирской памяти уже давно перестала меня удивлять, хоть я так до конца и не понял, как она работает.
После осторожного стука в дверь вошла Роуз.
Увлеченный своими воспоминаниями, я не слышал ее мыслей, и визит сестры стал для меня неожиданностью.
- Я принесла тебе костюм, - тихо молвила она с виноватой улыбкой, извиняясь за вторжение.
- Спасибо, - не сдержал я удивления в голосе и бросил взгляд на запертую дверь гардеробной.
Усмехнувшись, Розали повесила на ее поворотную ручку вешалки с костюмом и серой рубашкой.
- Это ты думаешь, что они уже были готовы. Но не Элис, - она шутливо подняла глаза к потолку. - Маленький эльф, но скорее, демоница… Строго между нами, - предупредила она и, дождавшись, когда я кивну с предельно серьезным и заговорщическим видом, продолжила: - Поручила мне все еще раз постирать, тщательно отгладить и накрахмалить… Ну ты знаешь.
Я снова кивнул, легко представляя себе этот длинный список обязательных процедур для обеспечения еще бóльшей неотразимости вампиров, как будто мы в этом нуждались, и еще раз поблагодарил сестру за беспокойство.
Но, вопреки ожиданиям, она не удалилась, а, напротив, приблизилась ко мне и присела на противоположный край кровати, не отрывая заинтересованного взгляда от бриллиантового кулона, сверкающего в моей ладони многочисленными гранями.
Она смотрела на редчайший в своем роде чуть розоватый камень, кристально чистый, словно магнитом притягивающий к себе весь свет в комнате и отражающий его еще больше и ярче. А я смотрел на нее, на то, как заиграли загадочным блеском ее золотистые глаза. Не знаю, осознавала ли это сама Розали, но красота алмаза, не имеющего себе равных среди подобных, меркла рядом с безукоризненной красотой моей сестры. Она по праву считалась самым совершенным существом из ныне живущих, полностью оправдывая это звание: безупречные черты лица, высокие точеные скулы, ослепительной белизны кожа, яркого цвета пухлые губы - от Розали невозможно было оторвать взгляда, и нельзя не влюбиться. Моя сестра была настоящим испытанием для всех, кто встречался с ней. А сияние камня в моей руке озарило ее, придав лицу таинственности и наделив каким-то невообразимым внутренним свечением. Ее кожа, сама будто покрытая мелкой алмазной крошкой, вмиг замерцала естественным перламутром, который когда-то так восхитил Беллу.
Наше сияние было легко объяснимо - мы сами, целиком, были как неотшлифованные алмазы. В процессе обращения наша кожа остывала, твердела и кристаллизовалась, постепенно превращая наше тело в искусственный камень. Холодный и красивый. Сверкающий на солнце обманчивым бриллиантовым блеском.
- Можно? - робко попросила Розали, приближая свою руку к моей ладони и заставляя меня оторваться от созерцания ее эталонной красоты и вырывая из облака моих мыслей.
- Конечно, - пожал я плечами и протянул ей кристалл.
Она взяла его изящными пальцами и посмотрела сквозь него на заглядывающее в окно утреннее солнце. Она улыбалась ему. Она будто заигрывала с ним, то покачивая головой, то вращая сам алмаз, создавая при этом разноцветные блики и солнечные зайчики, как стеклышки в калейдоскопе. Но потом, словно смутившись, вернула мне кулон и спросила:
- Он принадлежал твоей маме?
Я утвердительно кивнул.
- Очень красивое украшение.
- Да, - согласился я. - Это фамильная драгоценность Мэйсенов. Мужчины семьи дарили это сердце своим женам или возлюбленным, как симв…
- И ты подаришь его Белле? - тут же задала она следующий вопрос.
Я хмыкнул.
- Белла не принимает от меня подарков. Тем более таких.
- Ну, это поправимо. Потерпи немного, и наступит день, когда она не будет такой… - она запнулась, подыскивая подходящее определение, - такой дикой. И научится ценить хорошие вещи, действительно ценные и такие… идеальные.
Я улыбнулся и пожал плечами.
- А это что? - спросила Розали, кладя руку рядом с черной ювелирной коробочкой.
- Обручальное кольцо.
- То самое? - округлила она глаза.
Я засмеялся.
- Если ты имеешь в виду то кольцо, которое мой отец надел на палец моей матери в день их помолвки, то да - оно самое.
Вспыхнувшие в ее глазах любопытство и желание взглянуть на кольцо были столь убедительными, что я открыл коробочку и протянул его ей. Я и сам давно не видел этой семейной реликвии, никогда с тех пор, как стал ее наследником.
- Оу! - восхищенно воскликнула сестренка после длительной паузы. - Оно еще прекраснее, чем предыдущее украшение. У твоего отца был потрясающий вкус, - похвалила Роуз, в отличие от Беллы, знающая толк в драгоценностях. - Это настоящее произведение искусства. Я опять завидую Белле - ее обручальное кольцо будет самым лучшим на свете.
Сестра лукавила. Кольцо, подаренное ей Эмметтом, тоже было в своем роде шедевром и имело куда более долгую и впечатляющую историю, чем то, что создали по заказу отца мастера известной уже тогда ювелирной компании.
- Белла пока не согласилась носить это кольцо.
- Она передумает. Не сомневайся, - пообещала она мне и лукаво подмигнула: - Просто покажи ей кольцо, и его красота смягчит ее сердце.
Она засмеялась, и я вместе с ней, хоть мне и не было весело.
"Интересно, как оно смотрится на руке…" Мысленно озвученное желание Розали примерить кольцо, прозвучало так громко, что прорвалось даже сквозь мой заслон.
Я, не колеблясь, предложил:
- Примерь его. Если хочешь.
Она смутилась, отвела взгляд, но любопытство и любовь к побрякушкам все же победили, и взяла кольцо из моих рук. Для ее тонких пальчиков оно было чуть-чуть великовато, и она надела его на средний палец левой руки. В эту минуту с Роуз слетела вся обычная сдержанность и холодность, вся ее напускная и тщательно охраняемая заносчивость. Сейчас моя первая сестра, как ребенок, восхищалась новой красивой игрушкой - подносила руку к глазам, чтобы рассмотреть кольцо поближе, потом отставляла ее в сторону, любуясь на игру света в гранях драгоценных камней. После повернула лицо ко мне, предлагая и мне оценить то, как исключительно красиво смотрится кольцо моей матери на ее пальце. Я кивнул, согласный с этой оценкой и, грустно улыбнувшись, сказал:
- Ладно, Роуз. Мне пора одеваться.
Разочарованно вздохнув, сестра накрыла украшение пальцами другой руки, потянула его и ахнула в притворном ужасе.
- Не снимается!.. Придется оставить себе, - быстро нашла она решение проблемы и молниеносным движением спрятала руку за спину.
Такого коварства, пусть и шутливого, от обычно слишком взрослой и серьезной сестры я не ожидал, и на несколько секунд застыл, онемев от удивления. Довольная тем, что ее шутка удалась, Роуз засмеялась и, стянув с пальца кольцо Элизабет, воткнула его обратно в кожаную подушечку, хлопнула черной крышкой и подвинула коробочку ко мне.
- Она скажет "да". Я знаю, - снова став прежней рассудительной Розали, заверила она меня и пошла к выходу.
Я смотрел ей вслед, продолжая улыбаться.
- Я хочу, чтобы был счастлив, Эдвард, - обернувшись на пороге, сказала она, глядя мне в глаза, и закрыла за собой дверь.
"Не подведи меня".
- Не подведу, - прошептал я тихо.
Вернув украшения обратно в шкатулку к вещам Эдварда, я начал быстро одеваться.

- Поторопись, Эдвард. Мы ждем тебя внизу, - донесся с улицы немного возбужденный голос Эсме.
Выпуски ее детей суммарно исчислялись уже десятками, но она все равно с трепетом относилась к этим мероприятиям, и неизменно гордилась нами, когда мы в очередной раз шли за никому не нужной бумагой с печатью.
- Зачем?.. - спросил я, повязывая галстук поверх воротника с незастегнутой верхней пуговицей, за что наверняка получил бы нагоняй от Элис. Снова…
- Чтобы отвезти тебя к Белле. И забрать Элис. Не можете же вы в костюмах бегать по лесу…
"Почему нет?" подумал я, но потом вспомнил свое недавнее купание и вслух согласился:
- Не можем. Уже спускаюсь, - сняв с вешалки пиджак, я сбежал по ступенькам, на ходу просовывая руки в рукава.
Карлайл, как всегда безупречно элегантный, хоть и в своем, демократичном - ворот его рубашки так же был расстегнут, - стиле, уже сидел в машине, а Эсме встретила меня у пассажирской двери. Улыбнувшись, поправила полы моего пиджака, разглаживая неровности, провела руками по плечам и мысленно похвалила:
"Эдвард, ты очень красив сегодня".
Я улыбнулся ей и вдруг вспомнил:
- Мантия Элис! И моя…
- Я уже все взяла, - остановила Эсме мой порыв немедленно вернуться в дом. - Садись. Нас ждут.
- Здравствуй, сын, - поприветствовал меня Карлайл, когда я занял место позади него, и отпустил педаль тормоза.
- Привет. Ты звонил в больницу? Как там… - я вновь запнулся на ее имени. - Элизабет?
Эти дни я постоянно звонил отцу, спрашивал его о здоровье нашей общей пациентки. Меньше чем через сутки после операции у нее возникли осложнения - значительно повысилось внутричерепное давление, и отец провел в реанимации несколько часов, отслеживая изменения в ее состоянии. Он всерьез опасался кровоизлияния и необходимости делать повторную операцию. Но она все же не понадобилась. Кризис миновал, и состояние девушки более-менее стабилизировалось. Это, к сожалению, тоже была еще не победа, но отсутствие отрицательной динамики в ее случае уже было неплохо.
- Я заезжал к ней, когда привез Элис к Белле, - он нашел мой взгляд в зеркале заднего обзора. - Показатели немного, но улучшились. Мне кажется, худшее позади, и за ее жизнь уже можно не опасаться. В остальном пока ясности нет, но…
"Она должна выкарабкаться", его медовые глаза сверлили меня в отражении зеркала.
Я выдержал его взгляд и уверенно кивнул.
Эсме не понравился наш обмен серьезными взглядами и возникшее в салоне Мерседеса напряжение, и она обратилась ко мне с вопросом:
- А кто сегодня будет произносить речь от имени выпускников?
Я пожал плечами.
- Кажется, Эрик… Или Джессика. Когда я в последний раз слышал об этом, они никак не могли решить, кто больше достоин этой чести.
- Наперебой предлагая друг друга? - понимающе улыбнулась она.
Эсме не уставала думать о людях лучше, чем они того заслуживали.
- Нет, себя, - беззлобно усмехнулся я.
Она сразу погрустнела и отвернулась, но быстро справилась с разочарованием и через минуту уже снова улыбалась мне глазами.
На последнем левом повороте к дому Свон Карлайл развернулся и прижался к обочине, чтобы не мешать движению, хотя здесь оно было еще менее чем неоживленным - в эту сторону дорога была тупиковой, и никто кроме немногочисленных жителей Элк Крик тут не ездил.
- Может, подождешь с нами Элис, и мы подвезем тебя к дому? - спросила Эсме, когда я взялся за ручку дверцы Мерседеса.
Я повернулся к ней и, на миг задумавшись, пожал плечами.
- Не вижу в том необходимости. Поезжайте сразу в школу. Там скоро увидимся.
Она кивнула мне и мысленно пожелала удачи с Чарли.
Я благодарно улыбнулся в ответ и, вышагнув из салона, тихо хлопнул дверцей.
Пройдя несколько метров по узкой пешеходной дорожке, поднялся на разделенное перилами крыльцо и позвонил.
"А вот и дорогой гость пожаловал", ехидно приветствовал меня Чарли, открывая дверь. Но на широкую улыбку для меня отец моей девушки не поскупился.
- Привет, Эдвард. Шикарный костюм. Ты дорого обходишься своим родителям.
Я не успел ему ответить, потому что наверху хлопнула дверь спальни Беллы, и послышались ее шаги по ступенькам. Она спускалась неторопливо и как будто неохотно. И сначала мы с Чарли, как по команде вскинувшие головы и устремившие взгляды к межлестничному пролету, увидели ноги Беллы, обутые в туфли без каблука, потом выбранную Элис темно-серую юбку неизвестного дизайнера - чтобы не давать ее своенравной подруге повода отказаться от подарка, наполовину скрытую наброшенной на предплечье мантией выпускника, и наконец саму Беллу. Прекрасную и нежную, как и всегда.
Ее волнистые волосы кокетливо обрамляли трогательно бледное и нетронутое косметикой лицо. Тонкий ажурный джемпер благородного синего цвета красиво оттенял кожу, делая ее почти прозрачной, а оттого Белла казалась еще более хрупкой и беззащитной. Ее шоколадные глаза горели непонятным блеском, а щеки - ярким румянцем. И она явно нервничала, то и дело поджимая губы.
Но присутствие Чарли мешало мне кинуться к ней с расспросами.
- Прекрасно выглядишь, - буркнул дочери Чарли, когда она ступила на подножку лестницы. - Обновка?
- Угу, подарок Элис. Спасибо за комплимент, - рассеянно улыбнувшись, промямлила она, мыслями витая где-то далеко отсюда, что насторожило меня еще больше.
Первое пришедшее на ум предположение, что причиной ее нервозности была всем известная нелюбовь - безусловно, унаследованная ею от отца - к публичным мероприятиям, сразу показалось мне ошибочным. Я хорошо знал Беллу, и мне нетрудно было понять, что за этой ее несобранностью скрывается нечто большее, чем просто нежелание наряжаться в неудобную одежду и участвовать в чисто формальной церемонии вручения дипломов. Теперь я не сомневался, что в мое отсутствие здесь что-то случилось. Мне захотелось немедленно поговорить с сестрой, но к этому времени она уже наверняка присоединилась к родителям. Придется мне потерпеть до школы.
- Ладно, идем в машину, - сурово поторопил нас Чарли, и мы послушно пошли за ним к припаркованному у въезда в одноместный подземный гараж крузеру.
Чарли усадил Беллу рядом с собой, а меня с нескрываемым удовольствием пригласил на заднее сиденье, отделенное от передних пластиковой перегородкой и предназначенное для перевозки преступников.
"Попался пижон!" забавлялся шериф созерцанием меня через решетку, а я подумал, что это определение звучит в мой адрес из уст разных людей, включая моего брата, чаще, чем любые другие - неужто, правда, похож?.. "Надеюсь, это путешествие в заднем отсеке патрульной машины отобьет у сына Карлайла охоту влезать в дела нашей семьи. Давно надо было его прокатить…" продолжал Чарли глумиться над своей добровольной жертвой, поглядывая на меня в зеркало и посмеиваясь в усы, а я мысленно поздравил себя с тем, что за время общения с ним научился понимать его мысленную речь.
Она по-прежнему звучала не так четко и однородно, как остальные людские внутренние голоса, это было, скорее, тихое невнятное бормотание - мецца-воче³, которое к тому же время от времени резко обрывалось или постепенно стихало до почти полностью беззвучного режима, а потом вновь набирало прежний уровень громкости. Если попытаться описать особенность звучания мыслей Чарли на известном примере, то сонористика⁴ его речи была похожа на то, как редакторы на телевидении накладывают на нежелательные обороты в речи участников токшоу или киноперсонажей пикающий звук или что-то вроде немой заплатки. Особенно это было заметно, когда он думал не короткими емкими фразами, а более сложными предложениями, вот как сейчас. Но длинные фразы было и проще понимать - удаленные куски не столь сильно мешали восприятию общего смысла, как в односложных предложениях.
"Как жаль, что нельзя запереть его на денек в камере предварительного заключения в моем участке, так… для профилактики. Ему бы сидение в клетке пошло только на пользу, но Белла придет в ярость и никогда не…"
Продолжая смотреть в окно с отрешенным выражением на лице, я заблокировал прерывистые мысли Чарли и думал о предстоящей вечеринке. Впервые за многолетнее существование нашей семьи двери "загадочного" особняка Калленов раскроются для нескольких десятков людей. До этого времени Белла оставалась единственным нашим гостем-человеком, и единственная же вечеринка с ее участием едва не закончилась трагедией… Тот случай, конечно же, послужит нам уроком, но более полусотни подростков, разгоряченных окончанием школы, танцами и выпивкой, в одном, пусть и достаточно большом, доме - это может стать серьезной проблемой.
После нескольких минут раздумий и прикидывании возможных вариантов развития событий и их последствий я уже был готов согласиться с мнением своей девушки о сомнительности этой затеи Элис, но сейчас уже поздно было что-то отменять, да мне бы и не удалось ее отговорить. В защиту своей позиции у сестренки имелся убийственный аргумент - совершенно безоблачные видения и многочисленные меры предосторожности. Она предусмотрительно обзавелась посудой из небьющегося стекла, временно избавилась от колющих и режущих предметов, в изобилии присутствующих в интерьере дома, и даже обтянула ворсистой тканью все острые углы и выступы, в остальном нам всем предстояло быть начеку и на всякий случай отключить дыхание.
Мне следовало смириться и - в ожидании наплыва гостей - надеяться, что способностей семерых взрослых вампиров хватит на то, чтобы уследить за порядком на выпускном вечере и не допустить никаких нежелательных случайностей.

Патрульная машина Чарли въехала на стоянку позади школы и заняла крайнее место у выезда, рядом с немцем моего отца. Выйдя из машины, шеф полиции кивком поприветствовал проходящих мимо родителей Тайлера, скользнув невидящим взглядом по нему самому.
"Вот черт! Отец Беллы до сих пор не простил мне тот случай…" с досадой - никому не хочется иметь шерифа среди своих врагов - подумал Кроули, погасив адресованную Чарли улыбку.
Я тоже не простил ему тот случай, но открытой враждебности не демонстрировал и поспешил подать руку уже открывшей свою дверь Белле. Она выглядела не особо радостно, и я забеспокоился.
- С тобой все в порядке? - прошептал тихо, чтобы не привлекать внимание Чарли.
- Нервы разыгрались, - с неохотой призналась она.
- Ты замечательно выглядишь, - попытался я ее приободрить, но был грубо прерван и оттеснен воспылавшим отцовскими чувствами шерифом.
- Ты счастлива? - спросил он, обнимая дочь за плечи, а я сделал шаг в сторону и отвел взгляд, чтобы не вторгаться в их личное пространство.
- Не очень, - не стала скрывать Белла.
- Белла, это очень важный день, - стал убеждать ее Чарли. - Ты заканчиваешь школу. Теперь перед тобой открыт весь мир. Колледж. Самостоятельная жизнь… Ты больше не моя маленькая девочка, - он судорожно сглотнул.
- Папа! - взмолилась Белла громче, чем следовало. - Только не надо слез!
- Какие слезы? - отмахнулся он, хотя Белла была не так уж и не права - момент был чересчур сентиментален даже для такого внешне черствого человека, как шериф Свон. - Лучше скажи мне, почему ты не рада.
Она пожала плечами и покосилась взглядом на меня.
- Не знаю. Наверное, до меня еще не дошло.
- Хорошо, что Элис устраивает вечеринку. Тебе не помешает повеселиться.
- Конечно, - скривилась Белла, - как раз вечеринки мне и не хватает…
Чарли весело засмеялся и с медвежьей нежностью прижал дочь к груди.
- Ну что, идем забирать твой аттестат? - со смешком обратился мистер Свон к дочери, выпуская ее из объятий и предлагая свой локоть для опоры.
- Идем, - ответила она, натянуто улыбаясь, и просунула ладонь в образовавшийся из согнутой руки отца треугольник.
Я шагал рядом, время от времени отвечая на приветственные возгласы и улыбки одноклассников и сопровождавших их родителей. С большинством из них за почти четыре года учебы я едва перекинулся и словом, но сегодня топор войны был закопан, все просто радовались, что школа наконец закончена - и за себя, и за меня. А я старательно делал вид, что радуюсь вместе с ними, вспоминая при этом, каким испытанием, персональным чистилищем была для меня средняя школа до появления в ней моей Беллы. И то, что я сейчас являлся частью этого праздника, тоже было ее заслугой. Прежде я всегда стремился пропускать все школьные мероприятия, включая выпускные и прочие балы и, по возможности, отлынивать от церемонии вручения аттестатов. Если не явиться не удавалось, то я появлялся исключительно в момент, когда называли мое имя, и скрывался из зала сразу после получения очередного свертка. Но теперь, ради Беллы, вместе с ней я готов был ходить сюда вечно. Вечно сидеть с ней за одной партой, наблюдать за тем, как она задумчиво грызет кончик карандаша или покусывает колпачок ручки, решая какую-нибудь сложную для нее задачку или раздумывая над эссе. Я был готов даже выпускаться каждый год и посещать все дурацкие школьные вечеринки, ходить с одноклассниками в походы и на дискотеки - куда угодно, лишь бы иметь возможность как можно дольше делить с Беллой радости ее человеческой жизни.
Но все эти мысли были напрасны - выбор ею уже сделан, и ее планы на ближайшее время не включают в себя ни школу, ни колледж и никакие иные человеческие развлечения. И я уже даже дал слово принять ее решение, поэтому к черту раздумья. Улыбайся, Эдвард!
И я улыбался.

Так, постоянно останавливаясь из-за встречающихся на пути знакомых, желающих пожать руку Чарли или перекинуться парой слов с Беллой, мы дошли до входа в спортзал, где мистер Свон, не без сожаления, оставил нас и направился к центральному входу вместе с мамой злючки Лорен Мэллори и новичками мистером и миссис Оши.
Войдя в открытые двери спортзала, мы тут же попали в поле зрения руководящих процессом упорядочивания учеников - бывших учеников - мистера Варнера и миссис Коуп.
- Мистер Каллен, вам туда! - завидев меня, гаркнул мне математик и ткнул пальцем на группу одноклассников, среди которых топтались уже виденный мной сегодня Кроули и Чени.
Но Элис среди них не оказалось. И это было странно, ведь она и родители уже точно были здесь - я видел Мерседес.
Приложившись губами к щеке Беллы и проводив взглядом до подскочившей и отчаянно махавшей ей со своего места Джессики Стенли, я стал продвигаться в указанном мне направлении. Одновременно я пытался обнаружить местонахождение сестры по ее мыслям. Но услышав их, напрочь забыл о том, с какой целью я ее искал, потому что не сразу смог распознать арабскую речь, и удивился еще больше, узнав слова "Славься, славься, Аллилуйя! День Господа настал". Сестренка не просто переводила гимн на арабский, но еще и пыталась сделать это в рифму и напевала на известный мотив музыки "Тела Джона Брауна"⁵. За те полвека, что Элис и Джас живут с нами, пару раз я слышал эту военно-патриотичную песенку в исполнении брата - не вслух, конечно, для него пение было чем-то немыслимым, - но никогда от Элис.
И совсем немного времени понадобилось мне, чтобы понять, что эта внезапная любовь к классике вспыхнула в сестре неспроста - это было показательное выступление для единственного слушателя - для меня. Она пыталась что-то скрыть и поэтому прятала от меня сейчас и свои мысли, и себя саму - так я не мог помешать ей водить себя за нос.
Подойдя к своему ряду и ответив на рукопожатие Бена, я оглянулся на Беллу, которая заметно страдала от неожиданной вспышки дружелюбия без устали воркующей Джессики и с вымученной улыбкой на лице натягивала на себя ярко-желтую мантию. Я улыбнулся ей, хоть она меня и не видела, и тоже облачился в традиционно уродливую форму выпускника.
- Так, - несколько раз хлопнула в ладоши, чтобы обратить на себя внимание галдящей толпы, возвышающаяся на сцене миссис Коуп, и, добившись своего, велела суровым голосом: - Быстро займите свои места. Мы начинаем.
Все заторопились рассесться согласно табличкам, налетая друг на друга и смеясь, ошибочно занимая чужие места и, опять же смеясь, пересаживаясь, но наконец в зале возникла относительная тишина. Миссис Коуп обвела притихших выпускников финальным инспектирующим взглядом и кивнула кому-то, стоящему у нас за спинами. В ответ на этот сигнал двери спортзала распахнулись и в них вошли родители и прочие приглашенные гости. Я улыбнулся Карлайлу и Эсме в ответ на их излучающие бесконечную любовь и поддержку взгляды, а чуть позади них не без удивления обнаружил вездесущего Джейкоба Блэка в компании своего отца и Чарли - Белла не говорила, что они тоже придут. Но учитывая ее недавнюю обиду на Джейка, отец мог и не сказать ей, что пригласил их.
Элис не появилась даже сейчас…
Официальная часть церемонии началась с пафосной вступительной речи директора школы, которого сменили избранные учителя, произносившие не менее громки слова, а потом на сцену поднялся давний любимчик Эмметта Йорки, как представитель учеников.
Я слушал его вполуха, безуспешно выискивая в потоке мыслей тоненький голосок сестры.
- В детстве нас спрашивали, кем мы хотим быть, когда вырастем. Мы отвечали: астронавтами или, например, президентами. В начальной школе нас снова спрашивали - и кто-то хотел стать рок-звездой или ковбоем. Мы выросли, и от нас ждут серьезного ответа. Ну, что скажете?.. - обратился Эрик к залу, и сам же ответил: - Да черт его знает!
Довольно хохотнув, он вынужден был замолчать, потому что все присутствующие закричали и захлопали его последней фразе - и сверстники, и их родители, и даже учителя. Кто-то одобрительно свистел, кто-то просто смеялся, и я тоже послушно смеялся вместе с остальными, хотя едва слышал его. Конечно же, вампирский слух не пропустил ни одного слова, сказанного Эриком, но мой мозг был не в состоянии их регистрировать и соединять в осмысленный текст. Это было почти как с диалогом квилетов - я его слышал и мог легко воспроизвести, но ни слова не понимал.
- Сейчас не время принимать серьезные решения, - продолжал Эрик, когда смех вокруг стих. - Это время делать ошибки. Сесть не в тот поезд или влюбиться… И обязательно специализироваться в философии, потому что иначе карьеры не сделать. Принять решение, передумать, а потом еще раз и еще. Потому что в мире нет ничего постоянного. Так что действуйте, совершайте ошибки! И тогда, если нас спросят, кем мы хотим быть, нам не придется гадать - мы будем знать!
Эрик закончил свою речь и устремил победный взгляд в толпу, и все снова ему зааплодировали, на несколько минут отсрочив следующее по регламенту мероприятия за вступительными речами начало непосредственно вручения аттестатов. Когда зал стих, гордый собой Эрик стал первым, кому директор вручил заветный документ с печатью под радостные крики его родных, а потом уже начал вызывать по списку всех остальных, коих тоже не оставили без оваций.
Глава школы уже назвал Бена, который едва ли не бегом устремился к ступенькам, ведущим на сцену. До объявления Элис остался лишь Кроули, и я обеспокоенно оглянулся. Поймал взгляд Карлайла, который ободряюще мне улыбнулся без намека на тревогу, и вновь повернулся к происходящему на сцене.
Тайлер получил свой сверток, торжествующе поднял его над головой, сопроводив свой жест ликующим возгласом, и пошел к своему месту, когда директор Грин объявил:
- Элис Мари Каллен.
И она наконец появилась - вышла из-за спин стоявших полукругом позади гостей и сочувствующих, коим не хватило сидячих мест и, прекрасная, как всегда, даже в чудовищно уродливой желтой мантии и колпаке, под неизменно восхищенные взгляды одноклассников прошествовала между рядами к сцене, где ее ждал улыбающийся директор с аттестатом в руке. Я поднялся и последовал за ней, хоть мое имя еще не назвали - увидев в ее мыслях сосредоточенное жестикулирование, я просто не мог усидеть на месте.
Завидев меня на подступах к ступенькам, миссис Коуп поспешно выпалила вместо занятого моей сестрой мистера Грина:
- Эдвард Энтони Каллен.
Я рассеянно улыбнулся ей и тут же раздосадованно поморщился - Элис прошмыгнула мимо меня, воспользовавшись тем, что мы были у всех на виду. Радостное выражение на лице работницы школьной администрации мгновенно скисло в ответ на мою невежливую гримасу, и я поспешно исправился, послав ей самую обворожительную из своих улыбок, отчего она немедленно раскраснелась и отвела глаза. Но Элис я упустил… Она исчезла так же быстро, как появилась, ни на миг не отвлекшись от сложного перевода, чтобы не пустить меня в свои истинные мысли.
Заняв свое место, я таращился в пустоту невидящим взглядом, не зная, что и думать. Что же такого должно было случиться, чтобы Элис так явно избегала меня. Я надеялся лишь, что реальность не так страшна, как все те ужасы, что рисовало мне мое воображение.
- Белла Мари Свон! - прозвенел над головами голос директора Грина, и я отвлекся от своих мыслей, быстро выхватив в толпе ее смущенное лицо.
Она поднялась и, под мантией прижимая забинтованную руку к груди, стала продвигаться к проходу под всеобщие аплодисменты. Карлайл и Эсме встали со своих мест и хлопали громче всех, Чарли тоже подскочил и изо всех сил лупил ладонью об ладонь, едва сдерживая слезы радости. А оба Блэка с задних рядов еще и кричали что-то подбадривающее и даже свистели, обеспечивая Белле самую громкую шумовую поддержку из всех участников торжества. И она это заслужила.
- Поздравляю, мисс Свон.
Директор протянул ей аттестат, свернутый в трубочку и перетянутый желто-золотистой ленточкой под цвет наших мантий, она осторожно взяла его здоровой рукой, пробормотав:
- Спасибо, - и улыбнулась залу.
Когда она спустилась вниз и присоединилась к столпившимся перед сценой, я тоже подошел к ним, но добраться до Беллы не сумел - группа была очень плотной, а толкаться не хотелось.
Вручив последний аттестат, директор Грин объявил:
- Дорогие выпускники, на этом школа для вас закончилась!
И вчерашние школьники взорвались дружным радостным продолжительным воплем, сорвали с голов надоевшие всем шапочки и подкинули их вверх. Я сделал то же самое и, воспользовавшись тем, что плотные ряды одноклассников разомкнулись, протиснулся к своей девушке, на шее у которой повисла плачущая Джессика Стэнли.
- Обещай, что не потеряешься, - заявила она, на что Белла, стоявшая ко мне спиной, уклончиво ответила:
- Джессика, я так рада, что мы познакомились. Это были чудесные два года.
- Замечательные! - подтвердила Джессика и, заметив меня, быстро ретировалась, обратив свое навязчивое внимание на Лорен.
Сделав последний, разделявший нас шаг, я обнял Беллу сзади, прижал к себе и горячо шепнул:
- Поздравляю!
- Спасибо… - повернулась она ко мне, и лицо ее вовсе не светилось счастьем.
- Выглядишь так, будто все еще нервничаешь.
- Есть немного, - призналась она неохотно.
- А теперь-то о чем переживать? - удивился я. - О вечеринке? Все будет не так ужасно, как ты ожидаешь.
- Скорее всего, ты прав.
Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, я сказал:
- Джейкоб здесь. С отцом. Ты пригласила его на вечеринку?
- Приглашала, да. Но до того как… В общем, он не придет, - уверила она меня.
"Если бы…" подумал я, улыбаясь.
Но она не смотрела на меня, оглядываясь по сторонам, высматривая кого-то в гуще выпускников и их семей.
- Кого ты ищешь? - спросил я, догадываясь, каким будет ответ.
- Элис… Куда она пропала?
Я усмехнулся.
- Выскочила за дверь, как только получила аттестат, - я невольно бросил взгляд в сторону выхода.
- Беспокоишься за нее?
- Эээ… - протянул я, не придумав достойного ответа.
- Кстати, о чем она думала? Чтобы спрятать от тебя свои мысли, я имею в виду.
Я посмотрел на свою девушку не без удивления.
- Переводила "Боевой гимн Республики" на арабский. А потом на корейский язык жестов.
- Да уж, - хихикнула Белла, - это бы заставило ее поскрипеть мозгами!
- Ты знаешь, что она от меня прятала! - возмутился я их заговором против меня.
- Конечно. Ведь это была моя идея.
Я молча ждал продолжения. Она нервно оглянулась, будто бы искала предлог увильнуть, но либо не нашла, либо передумала и вновь повернулась ко мне.
- Зная Элис, - понизив голос, зачастила она, - думаю, что она попытается скрыть это от тебя до окончания вечеринки. Но я бы предпочла эту вечеринку и вовсе отменить - только не сходи с ума, ладно? - предостерегла она меня, заинтриговав еще больше. - Всегда лучше знать как можно больше: это наверняка пойдет пользу.
- Ты о чем? - напрягся я.
- Только держи себя в руках, хорошо?
Я кивнул, обещая и не сходить с ума, и держать себя в руках, и что угодно еще, лишь бы наконец узнать, что случилось.
- Мне кажется, ты не прав, когда говоришь, что на нас навалилось все со всех сторон сразу. По-моему, все идет с одной и той же стороны… - таким же быстрым шепотом излагала она свои мысли, - и я думаю, направлено это на меня.
Я застыл от такого предположения.
- Все события связаны друг с другом, иначе и быть не может. Один и тот же человек пользуется провалами в видениях Элис. Чужак в моей комнате был просто проверкой - они хотели убедиться, что можно обойти Элис.
Разрозненные кусочки в моей голове начали складываться в единую картинку, и до того, как она договорила, я уже знал, что она права. И это был ужасно!
- Один и тот же человек постоянно меняет планы, создает новорожденных и украл мою одежду - это части одного целого. Мой запах украли для молодых вампиров.
Я не мог пошевелиться, но даже в таком состоянии не мог не фыркнуть презрительно, когда она заявила:
- Зато теперь ты понимаешь, что за вами никто не охотится? Это же хорошо: Эсме, Элис, Карлайл - никто им не угрожает! - она накрыла мою щеку своей ладонью и попросила умоляюще: - Успокойся!
Я понял, что мое оцепенение со стороны должно выглядеть странно и попытался расслабиться. Но это было нелегко. К счастью, обстановку разрядил появившийся из толпы Чарли.
- Белла! Поздравляю, малышка! - проревел он, заключая дочь в объятия и игнорируя меня, что мне было только на руку.
- Спасибо, - промямлила Белла, продолжая сверлить меня взглядом.
А я стоял и думал, что теперь на собственном опыте знаю, как устроен мозг Эмметта - сейчас в моей голове тоже не было ни одной мысли, сплошной непробиваемый вакуум. Я даже перестал слышать, о чем говорили Белла и Чарли - в ушах звенел ее разгоряченный шепот: "Направлено это на меня". Не в силах справиться с этим никчемным состоянием, я разозлился. Разозлился на себя, что подвожу Беллу в такой серьезный момент. Ей не нужен парень, неспособный здраво мыслить и защитить ее от предстоящей угрозы.
Злость подействовала - очень скоро я ощутил, как все функции организма восстанавливаются после психологического паралича, и я услышал последние слова Чарли.
- Пойдем в "Охотничий домик"?
- Конечно, пойдем, - отозвалась Белла, хотя было заметно, что никуда идти ей не хочется.
Но обижать отца ей не хотелось еще больше.
Услышав согласие дочери, Чарли, вздохнув, обернулся ко мне:
- Эдвард, ты с нами?
- Нет, спасибо, - отказался я, силясь придать лицу спокойное выражение.
- С родителями куда-нибудь собрался?
По взгляду и сердитому тону Чарли я понял, что попытка казаться нормальным провалилась.
- Да. Прошу прощения… - бросил я и поспешил удалиться, чтобы не усугублять и без того неловкую ситуацию.
Мне хотелось побыстрее обсудить страшную догадку Беллы с Карлайлом, но они с Эсме уже покинули спортзал, и я тоже направился к выходу.

---

¹ qàló?wa - слово из языка квилетов, означающее что-то вроде центральный, серединный или расположенный между;
² язык квилетов входит в пару чимакуанских языков, которые являются частью мосанского союза, а тот - алмосанской макросемьи;
³ (итал. mezza voce вполголоса) тихое, неполное звучание голоса;
⁴ чистое звучание (от лат. sonorus — звонкий, звучный, шумный);
⁵ походная песня северян во время Гражданской войны, ставшая впоследствии музыкальной основой для Боевого гимна Республики