Эсми обняла Карлайла настолько крепко, насколько могла, находясь до сих пор во власти пережитого и не зная, сколько еще будет прибывать в этом состоянии чувственной неги, прежде чем обретет способность связно мыслить. Её тело превратилось в легкую пушинку, а по венам струилось что-то дикое и примитивное, но, тем не менее, прекрасное, отдаваясь везде дрожью пережитого экстаза. Сквозь пелену тумана, не понимая, что это, невидимые слезы, как реакция на сильный эмоциональный всплеск, или же страсть, она видела пламя в его бездонных, прекрасных глазах и любимое лицо, на котором отразилось только что испытанное наслаждение. Эсми все еще чувствовала его в себе, и отпустить мужа казалось просто невыносимым.
Дело было вовсе не в страхе, что он просто исчезнет, или вернутся его демоны. Дело было в их близости, которая стала другой. И это чувство полностью захватило её. Карлайл с самого начала был не просто любимым. Он стал воплощением её сердца и души. Но то, что она чувствовала сейчас, было над всем этим. Кто-то может сказать, что ужасно быть настолько зависимым. Может быть. Но так скажет лишь тот, кто не ждал так долго, не пережил столько всего и столько всего не терял. Ее обретенная любовь прошла тернистый путь и чудом не стала той птицей из легенды, которая поёт всего лишь один раз в жизни, но настолько прекрасно, что этой песне завидуют даже Боги, а потом, выбрав самый острый шип, она бросается на него с высоты и умирает, продолжая петь. Если бы Эсми не нашла в себе силы разорвать этот замкнутый круг, то их любовь постигла бы та же участь. И этой птицей стал бы Карлайл. Сейчас она крепко обнимала своего мужа, олицетворяя с той тайной, о которой он говорил в своей клятве. Той тайной, которую было страшно держать в руках, чтоб не сломать, но выпустить, было еще страшнее. Той тайной, на которую было страшно дышать, страшно смотреть, лишь бы ничего с ней не случилось. Они были в руках друг у друга и зависели друг от друга. Но если любишь, по другому не бывает.
Нежные прикосновения Карлайла к её животику не давали ей остыть и раз за разом возвращали приятные волны наслаждения, но сейчас его ласки были скорей успокаивающие. Она прижимала его к своей груди, все еще стараясь справиться с дыханием, нежно перебирая пряди его мокрых от воды волос, точно так же успокаивая, проводя ладонью по спине, наблюдая, как песчинки теряются в его блеске. Казалось, времени на этом острове не существует, вместо этого был медленный поток их личного измерения, и Эсми была рада этому. Умиротворение от ощущения его тела, его губ, было намного больше, чем просто слова, и она хотела молчать как можно дольше, окунаясь в уже известное ей открытие, что Карлайл стал единой с ней тканью, прочно закрепившись сначала в её воображении, потом в мечтах, а сейчас владея всем её существом.
Ощущение одиночества. Но не того одиночества, которое вселяет в тебя грусть. Оно на секунду охватило Эсми, когда Карлайл пошевелился и, покинув её тело, лег рядом на бок. Просто ей нравилось чувствовать тепло и нежность его кожи на своей. В такие моменты она словно ощущала тепло от солнца, и пусть на улице было пасмурно. Эсми прикрыла глаза и потянулась на песке, чувствуя, как муж гладит её по щеке. Никогда, никогда твои прикосновения не станут для меня горькими, ведь я так долго тебя искала. Даже спустя столетия…даже спустя несколько вечностей…. Открыв глаза, она слегка повернула к нему голову, и приложила пальчик к его губам.
- Тссс, мой хороший. Твои страхи - это мои страхи тоже. Я поклялась любить тебя не только в радости и здравии. Забыл? - Эсми улыбнулась, а затем стала серьезной. – Только лишь тот, кто ничего не боится, может называться этим словом. Если ты боишься, значит, ты силен, потому что дорожишь тем, что есть, и способен признать свой страх. Обещай мне, что ничего не будешь от меня скрывать. Никогда! Ведь нас теперь двое, и видеть здесь эту складку… - она провела пальчиком между его бровями, - для меня равносильно времени без тебя, потому что в мыслях ты далеко. И хоть ты будешь рядом, я не смогу помочь тебе и разделить с тобой все, что тебя гнетёт. В такие минуты я буду думать, что теряю тебя, отдав твоим страхам, а ты прекрасно знаешь, что значит для меня потерять тебя. Просто помни о том, что я с тобой.
Эсми коснулась его губ, переливая в него свою нежность и веру в хорошее.
– Люблю тебя, мой Ангел, и благодарю за любовь и страсть, которые делают меня самой счастливой женщиной. Каждую секунду, - прошептала она и придвинулась к нему поближе, прижавшись спиной.
Задумчивость отразилась на её лице, и она стала водить рукой по песку, рисуя узоры. Англия. Его родина. Больше Эсми ничего не знала об этом, кроме того, что отец Карлайла был священником. Она поняла, что хочет побывать в этой стране, и пусть там уже все по-другому, но должно быть хоть что-то, что даст ей представление о его жизни. Эсми повернулась к мужу и улыбнулась.
- Хочу в Англию! Хочу походить по тем улицам, по которым ходил ты. Только если эта поездка не заставит тебя грустить.
До того момента, как Карлайл не заговорил о еде, Эсми и не подозревала, насколько сильно проголодалась. И, если честно, то времени подумать о том, чем они будут питаться на острове, у неё вообще не было, как и обращать внимание на какие-либо еще запахи, кроме аромата своего мужа. Стремительно закружившись в водовороте последних событий, она только сейчас начала ощущать, как в горле появилось жжение, которое раньше не замечала. Ведь ели они последний раз дома.
- Ммммм… Хищники. Это должно быть вкусно. Надеюсь, их тут достаточно, потому что я ужасно проголодалась, - Эсми начала вставать с песка, с мягкого ложа, где они только что отдавали друг другу себя, переплетая сияющие на солнце тела в единое целое. Сожаления не было. Была одно лишь ощущение бесконечного счастья, которое даже не омрачало явное чувство голода. Накинув сарафан, который тут же прилип к телу, потому что его намочил прибой, Эсми протянула Карлайлу свою руку, уже с трепетом внутри ожидая совместную охоту, которую так любила.
Нестись навстречу ветру вокруг диковинной, тропической зелени, наперегонки друг с другом, останавливаясь лишь только для того, чтобы поцеловать любимого. Картина достойна зависти.
Вскоре счастливый смех Эсми звенел в каждом уголке этого потрясающего острова. И только лишь голод заставил её утихнуть на время, пробудив инстинкты охотника. Как обычно посторонние запахи исчезли, оставив лишь наиболее притягательный. Эсми еще не знала его. Он был ей незнаком, но понравился с первой минуты, как она его ощутила. Вскоре она поняла, кому он принадлежит. Черная, блестящая шерсть, невероятная грация. Пантера была всего в паре метров от неё. Эсми невольно залюбовалась ей, восторженно глядя, как черный окрас гармонировал с сочной зеленью джунглей, и немного растерялась, потому что привыкла убивать в основном оленей или косуль. Но рядом был муж, и даже без слов она чувствовала его веру в себя и ощущала подбадривающий взгляд. Эсми инстинктивно пригнула голову и, молниеносно сорвавшись с места, побежала вперед, слыша в голове слова, сказанные год назад Карлайлом…
Кровь пантеры была вкуснее и слаще, или это она давно не ела? Хотелось перестать быть аккуратной и есть, как попало, потому что было невероятно вкусно. И все же Эсми пила кровь маленькими глотками, чтобы не разочаровать мужа непонятной дикостью, показав тем самым, что все его старания исчезают перед огромной жаждой и новым вкусом. Приятное тепло разливалось под кожей с каждым новым глотком, и вот уже она отпустила от себя животное, которое даже не успело спрятать когти. Но это был еще не конец охоты. Прошло какое то время, прежде чем Эсми поняла, что, наконец, сыта. Она подошла к мужу и, положив голову ему на грудь, мечтательно произнесла:
- Знаешь, а у меня появились пристрастия в еде… По-моему, я люблю пантер. Что будем с этим делать? В Эшленде они не водятся, - она посмотрела на мужа и, делано вздохнув, улыбнулась. – Хотя, олени тоже вкусные.
Теперь можно было не торопиться и просто погулять по острову, забредая в самую его глубину. Они шли медленно, держась за руки и любуясь дикой природой джунглей, поражающей своей красотой. Цветы, растения, были как будто искусственные, и все словно покрытые лаком или глянцем. Эсми оторвала один, особенно понравившийся ей цветок, засунула в волосы и покрутилась перед мужем. На ветках сидели экзотические птицы, и Эсми не могла сдержать возгласов восхищения от красоты их оперения. В зарослях мелькали тени, слышались шорохи каких то животных, но они спешили прочь, чувствуя скрытую угрозу, исходившую от этой пары. Хотя внешне они могли сойти за современных Адама и Еву, которых любовь привела на этот потрясающий остров. Вскоре тропинка вывела их на открытую местность, поросшую кустарниками, перед ними появилась гора. Эсми подняла на Карлайла заинтересованный взгляд, словно спрашивая, полезут ли они на неё или вернутся обратно. Но прежде чем он ответит, она должна поцеловать его, потому что давно не целовала. Минуты три, кажется, или четыре. Её руки взметнулись вверх и обвили его за шею. Найдя его губы, она коснулась их, с удовлетворением опять и опять осознавая, что они не просто её воспоминания.
Часть 48. Отголоски прошлого.
(от лица Карлайла )
- Нет, не забыл, - тихо отозвался я, все еще наблюдая за ее лицом. За ее улыбкой, которая вспыхнула на минуту, а потом погасала. Если я каждый день буду видеть эту улыбку, наполненную счастьем и теплом к окружающему миру, если я буду видеть эти огоньки в ее глазах, то большего счастья мне и не надо. Только ради этой улыбки и этих огоньков я и буду жить изо дня в день.
- В горе и радости, - спокойно повторил я свои слова, сказанные на свадьбе. Кажется, эту фразу произносят каждые молодожены, но не у всех в дальнейшем жизнь складывается так гладко. Ведь сказать и сделать - совершенно разные вещи. Произнести слово «горе» намного проще, чем оказаться в нем и выйти оттуда победителем. Не оттолкнуть в этот момент любимого, не сделать ему еще больнее или же не отвернуться, бросая в одиночку бороться с несчастьем. Только проверка делом, жизнью, может окончательно сказать, какой ты на самом деле: пустышка, готовая кричать на каждом шагу о своей доблести, или тот герой из сказок, который подставит в любую секунду свое сильное плечо женщине, которую поклялся оберегать.
- Это очень сложно, Эсми, - еще тише отозвался я, когда пальчики жены дотронулись до моего лба. - Ведь я прожил двести лет в полном одиночестве, лишь встречая себе подобных, но ни с кем я не мог делиться своим внутренним миром. Мне нужно время, любимая. Время для того, чтобы осознать, что я теперь не одинок… Именно в душе и мертвом сердце, именно там теперь поселился еще кто-то, кроме меня самого и моего внутреннего зверя, но я постараюсь. - Я не сказал всего вслух, лишь пару слов, опять обещание. Вот только смогу ли я его сдержать. Смогу ли всегда быть открытым перед женой. И знаете, первая причина, по которой я бы не хотел показывать Эсми, своих переживаний, это ее печаль и грусть в глазах, от которой мои страхи только увеличивались. Я не стал ничего больше говорить, хоть и мог сейчас, вновь разродиться монологом, я просто прильнул к ее губам, когда вновь почувствовал ее дыхание на своем лице. Удивительно, как один простой поцелуй, может затмить все на этом свете. Простой поцелуй любимой женщины может сказать намного больше любых слов. Но было страшно представить, какой бы был наш последний поцелуй в этой вечности, которая у каждого началась по-своему, но в итоге наши судьбы были переплетены в единое целое.
Я просто прижал ее к себе, обняв руками за талию, слегка передвигая ладони к ее животику, и, безустанно уткнувшись в ее волосы, вдыхал аромат жены. Эсми о чем-то задумалась, я наблюдал за рисунками, которые появлялись на песте, и не смог сдержать улыбку. Я точно знал, что миссис Каллен очень заинтересовали мои слова о Лондоне, об Англии. И я повез бы туда Эсми, даже не смотря на то, что не был там с самого начала своей новой жизни. Вот так вот получилось, что я просто избегал тот город. Может быть, глупо. Но ведь именно там когда-то жил другой Карлайл, который мог бы стать не врачом, а таким же священником, как и его отец. В том случае я бы никогда не испытал такой любви, которую сейчас мог держать в своих руках.
Я слегка рассмеялся и, если бы смог то, наверное, покраснел.
- Ну, так как я знаю, где ты жила, и видел твой дом воочию, сидя на том дереве, откуда ты тогда свалилась, то я просто обязан показать тебе и мое место рождения,- я быстро перевернулся на спину, закинув руки за голову, когда Эсми освободившись из моих объятий, вспорхнула на ноги. Наблюдая за ее фигурой, я не переставал улыбаться. Будучи повернуто спиной к солнцу, сейчас тело Эсми вновь переливалось тысячами алмазов, но от кожи моего Ангела исходил какой-то совершенно другой свет. Свет, на который хотелось идти, к которому нужно было тянуться из темноты, поглотившей меня на долгие года. Я поморщился, когда жена надела платье, готовый сейчас еще терпеть приступ жажды, только бы вновь полюбоваться такой красотой. Быстро накинув свои брюки, взяв за руку любимую, я тоже легко поднялся на ноги.
Я сейчас специально двигался, как обыкновенный человек. Почему-то с Эсми, хотелось быть именно обыкновенным человеком, а не тем бессмертным вампиром, которому нужно две минуты, чтобы обежать весь остров и не устать при этом. Мы брели по джунглям в переплетении сотни различных жизней. От птиц, что парили в небе, до мелких насекомых, которые сейчас прятались под листвой. Я смеялся вместе с Эс, как мальчишка, абсолютно счастливым смехом. Еще никогда мне не было так легко и спокойно. Я знал, что смогу защитить жену от любого зверя или противника в данную секунду, показав свою силу. Знал, что с ней смогу быть нежным и чутким. Я уже испытал это сегодня, когда забыв, что моя жена такая же сильная, убрал руки от ее тела во время нашего безумства на пляже. Я просто не пережил бы, если бы моя стальная хватка что-нибудь повредила или принесла бы боль моему сокровищу.
Звонкий смех Эсми, которым сейчас наполнился весь остров, перемешивался с моим смехом. Как давно я уже не выражал такие эмоции, но сейчас чувства неудобства или стеснения не было и в помине. Я любил наши совместные охоты. Полюбил их еще тогда, когда впервые почувствовал привкус ее губ, хоть в тот момент я и уходил из леса, проклиная себя, за несдержанность. Но учить эту женщину было одним удовольствием, о лучшем ученике и мечтать было нельзя. Я не спешил охотиться сам, замерев около пальмы, я выжидательно смотрел на Эсми, готовый в любую секунду опять прийти на помощь. Ведь для моей любимой хищники были в новинку, и, кто знает, как она поведет себя с той же пантерой. Когда я убедился, что Эсми, повалив зверя, уже впилась в него своими клыками, только тогда, я помчался чуть дальше в заросли лиан, где отлично ощущался запах тигра. Один прыжок, и зверь уже был на земле прижат моими сильными руками. Кровь, которая заполнила сейчас моё горло, мягко обдавала и тушила дикий огонь, вспыхнувший пару мгновении назад.
Выбирая место для отдыха, для нашего первого совместного путешествия, я специально подбирал уголок, где смогу подарить жене не только свою любовь, но и что-то новое для ее зверя, с которым, как и я, она боролась каждый день.
- Хм, хороший вопрос, но… Я обещаю что-нибудь придумать, например, переезд в какой-нибудь другой город, - я и не заметил, как мы добрались до поляны, которая вела на гору. Просто так погрузился в этот мир, где я мог спокойно прикоснуться к Эсми, поцеловать ее в любую секунду, когда мне ахочется, где я слушал ее смех, что просто не хотел выбираться из него.
- Ммм…, - протянул я, когда наши губы вновь разлучились на какую-то секунду, и прошептал, практически касаясь своими губами губ жены, - только если разрешите нести вас на руках. Не хочу, чтобы вы поранили свои ноги, миссис Каллен, об острые камни, - мимолетный поцелуй, и я подхватил Эсми на руки и стал медленно взбираться по зарослям, покрывающим предгорье.
Я опустил жену, только когда оказался на самой вершине. Обхватил ее руками и прижал спиной к себе. Мы какое-то мгновение просто молчали и смотрели на пейзаж, который открылся перед нашим взором. Ничто не может сравниться с девственной природой. Природой, где еще не побывал человек и не приложил своей пагубной руки, к красоте, что нас сейчас окружала.
- Если бы я мог, то подарил бы тебе все это, - прошептал я на ушко жены, касаясь его своими губами. - Хотя подарю когда-нибудь, нужно только время, которого у меня вагон и малая тележка.
Ветер развевал ее волосы, в них я сейчас запутал свои пальцы, развернув жену к себе лицом, и припал к ее губам. Запахи океана, зелени, спелых фруктов и аромат моего божества - все перемешались воедино. Это кружило голову и опьяняло. Солнце уже садилось за горизонт, когда наши губы разомкнулись, и мы оказались практически в наступивших сумерках, окунувших нас в новый мир, показавших джунгли с другой стороны. А дальше была еще одна ночь, полная наслаждения и любви. Ночь, где наши тела сплетались воедино, а души улетали в другой мир, где существовали только этот мужчина и эта женщина.
Город, в котором я родился, встретил нас своим обычным туманом, окутавшим улочки, заставляя людей двигаться быстрее, спеша на свои рабочие места. Лондон изменился, и я не мог этого отрицать. Тогда в 1660 году, когда мне уже было двадцать лет, не было столько света, не было таких домов. Да, богатые люди всегда жили в роскошных особняках, но те чаще всего находились за городом, а в центре были красивые храмы и памятники. При мне была та гражданская война, которая унесла много жизней, не было больниц, в которых можно было бы оказывать нужную медицинскую помощь. Может быть, именно это подтолкнуло меня задуматься о профессии врача.
Мы брели с Эсми по улицам города, оставив свой багаж в одной из гостиниц. Я специально повел жену пешком, показывая и рассказывая историю этой страны. Да, я не был здесь уже много лет, но знал все, что происходило, знал о всех реформах и смене власти.
- Хм, в этом районе, всегда жили самые богатые и влиятельные люди города, - я задрал голову, разглядывая дом, все еще держа Эсми за руку. - В начале шестнадцатого века в Вест-Энд стала вселяться вся знать, предварительно из этого района выселили всех бедняков, отправив многих в тюрьму, кто не хотел по хорошему уступать свои жилища, кого-то просто расселили в еще более худшие места. Знаешь, этот город всегда кишил нищими. Моя семья не была богата. Но должность священника давала отцу много привилегий.
Я опустил голову и перевел взгляд на жену.
- Если меня не подводит память, то вон за тем поворотом откроется улица, по которой я ходил еще мальчишкой, - я улыбнулся и повел Эсми за собой. Воспоминания, как одна большая волна, накрывали меня с головой. Вот я бегу за отцом, чтобы не отстать и, не дай Бог, потеряться в толпе. Вот я с мальчишками играю, пытаясь одержать победу, я из последних сил прячусь в самых укромных местах моей родной улочки.
- Никогда не забуду этот запах тления мертвых тел. Когда ты идешь по городу, а трупы валяются в подворотнях. Это ужасно. Знаешь, когда мой отец начал компанию по поимке нечистой силы, и на тысячу убитых им невинных людей иногда не попадалось ни единого вампира, - мы шли с женой медленным шагом, и Эсми рассматривала окружающие ее дома в то время, как я, не переставая, что-то рассказывал. - Да в общем, тогда он и не смог найти не одного вампира. Ему лишь казалось, что это так легко. Любой подозрительный нищий мог вызвать в нем бурю эмоций, которые приводили в его поимке, потом пыткам. А в них от несчастного требовали признать один единственный факт. Как же это все было глупо! Самое обидное, что отец никогда не слушал меня. Может быть, я был рожден именно для этого мира? Ведь уже тогда я понимал, что если вампиры и существуют, поймать, просто пройдясь по улице, их невозможно. Да и какой бы вампир стал терпеть все эти пытки, унижаясь перед людьми, в итоге ломаясь и признавая свою вину, только чтобы избавится от этой боли. Я лишь раз присутствовал в подземелье тюрьмы. В тот момент туда привезли женщину, - я давно уже сдвинул брови, задумавшись и не желая сейчас признавать, что прошлое - это всего лишь прошлое, которое уже не вернется назад. - Ее крики потом долгое время не покидали меня. Особенно по ночам во сне. Я видел ее глаза, наполненные мольбой о помощи. А что я мог сделать? Тогда все как будто сошли с ума. Лондон был окутан туманом, и не природным, а туманом от кострищ, которые были чуть ли не на каждой улице, - я чуть заметно вздохнул, переводя взгляд на жену, пытаясь заглянуть в ее глаза, чтобы понять, не осуждает ли она меня.
Я был прав мы вышли именно на ту улицу, на которой я когда-то жил. Вот только не с той стороны, где была церковь и мой дом, а с той, где меня укусил старик. Именно отсюда я больше не посмел вернуться в родной дом, зная, что меня ждет впереди, вернись я, но, не представляя, какую боль познаю, оставшись здесь. Я сбился с шага, выпуская пальцы жены из своей ладони. Я как будто вернулся на двести лет назад, видя себя, лежащего на камнях улицы, наблюдающего за удаляющейся толпой, за трупами, которые остались после дряхлого старика. Каким же я был глупцом, погнавшись за ним, рассчитывая на свои жалкие человеческие силы! И стоило мне сейчас только оторвать взгляд от тех же камней, что так и продолжали застилать эту улочку, я натолкнулся на переулок, по которому полз, пытаясь найти убежище.
Теперь я, видимо, смогу понять Эсми. Ей, наверное, было так же ужасно находиться в доме, в котором ее не по своей воле превратили в чудовище.
- Давай вернемся в гостиницу, - я опять схватил жену за руку, пытаясь увести от этого ужаса, в который я окунулся с головой.
Холод буквально пронзил все моё тело, заставляя подчиняться. Я мельком пробежался блуждающим взглядом по лицу жены и двинулся в сторону проема, ведущего меня в то прошлое, от которого я хотел бежать. Только оказавшись в подвале, я ощутил руку Эсми. Неужели я даже не понял, что не сам сюда пришел?
Эс… крепко сжимала мою руку, видимо, пыталась вместе со мной пройти через прошлое. Вырвав руку из ее хватки, я быстро выбежал на улицу. Злость с еще большей силой нахлынула на меня, когда Эсми что-то попыталась сказать. Сам того не понимая, я сейчас делал жене больно своим поведением, хотя молчать требовалось, чтобы не ранить ее еще и словами. Я только раз посмотрел на ее лицо, слегка покачав головой, а потом, не оборачиваясь, двинулся в сторону основной части города, в гостиницу, где, закрывшись, как подросток от родителей, в ванной, хотел побыть один.