- Впустишь?

Это первое, что я слышу, когда, открыв входную дверь, вижу Эдварда по ту её сторону, и хотя его визит и не был запланирован, я фактически позволила ему войти ещё тогда, когда услышала звонок домофона и подошла к трубке, и потому сейчас не очень и понимаю природу прозвучавшего вопроса. Но и это ещё далеко не все. Правда в том, что этому человеку я всегда открою и всегда его впущу, и не имеет значения, насколько поздно или наоборот рано он появится у моих дверей, будет ли это после предварительного звонка или нет, и эти мои чувства совершенно никак не связаны с его помощью накануне. Он присутствовал, когда привезли мою мебель, помогал с разгрузкой деталей и их сборкой, а потом и с извлечением вещей из коробок и их расстановкой и размещением по, наконец, появившимся и предназначенным для этого местам, и я, несомненно, благодарна ему за это, но открыла дверь совсем не из-за вчерашнего его участия. Я бы в любом случае это сделала, ведь, пусть мы всё ещё и ходим вокруг да около, а я продолжаю молчать, хотя с каждым днём это и даётся всё тяжелее, я люблю его. Всегда любила и всегда буду.

Я ненавидела его за всю боль, муки и разочарования и за то, что потеряла по его вине. И за то, что, уйдя, он обрёк меня на казавшуюся бесконечной разлуку, но, если однажды, споткнувшись или просто почувствовав себя плохо, он вдруг упадёт, я буду первой, кто подаст ему руку, чтобы помочь подняться. Лучше испачкаться, спасая кого-то, кто тебе небезразличен, чем очернить свою душу равнодушием, и, хотя в прошлом именно так я неоднократно и поступала, когда совершенно не обращала внимания на его боль, сейчас всё совершенно иначе. Поэтому для меня и не существует никаких других вариантов, кроме как раз за разом впускать его в свою квартиру. На самом деле это даже мелочи по сравнению с тем, что уже произошло, а именно с имеющим место быть фактом, что ещё до того я позволила ему стать частью своей жизни снова.

- Да, ведь ты уже здесь, и разве ты не понял, что можешь подняться, ещё тогда, когда был внизу?

- Но я не сказал, что не один.

С этими словами Эдвард расстёгивает молнию на своей куртке, и оттуда сразу же выглядывает маленькая мордочка. Это щенок, с поникшими ушами и с грустно взирающими вокруг себя глазами, основательно продрогший, обессиливший, замёрзший и промокший из-за идущего на улице дождя, капли которого успели оросить и одежду Эдварда, хотя и в значительно меньшей степени. Не думая ни секундой дольше, я беру его за руку и буквально втягиваю внутрь, одновременно закрывая дверь. Мне уже не особо и важно, откуда он здесь так довольно-таки поздно и почему без предупреждения, и не случилось ли чего, хотя Эдвард и не выглядит расстроенным, по какой бы то ни было причине, я просто хочу позаботиться о нём и малыше, которого он где-то нашёл и подобрал. Имеет значение лишь это, и я просто забираю у Эдварда однозначно нуждающееся в тепле, любви и внимании существо и прижимаю его к себе, невзирая на то, что этот мягкий комочек бежевой шерсти, проглядывающей даже сквозь загрязнения и пыль, определённо испачкает мою одежду. Крошечный и беззащитный, он обнюхивает меня, уткнувшись в неё носом, и я предполагаю, что он, вероятно, потерялся, но сейчас всё равно не время для поиска его вероятных хозяев, если таковые вообще и имеются.

- Такой маленький...

- Да... он сидел у входа, и я не смог пройти мимо. Но тебе не стоило его брать. Всё-таки у меня уже и так рубашка грязная.

- Ерунда. Просто снимай куртку и проходи.

Когда Эдвард присоединяется ко мне в ванной, я, заранее приготовив полотенце, уже опускаю щенка в душевую кабину и включаю воду, но из-за незнания, как он отреагирует, держу лейку подальше от него, давая ему возможность осмотреться. Он нюхает поверхность, по которой ходит, хотя и вряд ли чувствует какие-либо запахи от плитки или фарфора, пока не натыкается на руки своего спасителя, принадлежащие сидящему на корточках Эдварду, свесившему их внутрь кабины, и в этот момент я и замечаю показавшийся розовый язычок, облизнувший мужские пальцы. Есть в этом проявлении, вероятно, зарождающейся привязанности что-то невероятно трогательное, и я фактически забываю про льющуюся воду, когда сажусь прямо на пол и начинаю просто смотреть за их взаимодействием.

Между тем Эдвард перемещает малыша под направленную на него струю, предварительно отрегулировав её температуру, и я знаю, мне должно быть совестно или даже стыдно, что я нисколько не помогаю, но ничего из этого я даже близко не чувствую. Но всё же в конечном итоге передвигаюсь обратно, потому что хочу быть как можно ближе к ним. В моих руках кусок мыла, и пока Эдвард удерживает щенка, я мою его самым тщательным образом и со всех сторон, что возвращает его шерсти истинный и первозданный цвет. А потом мы вместе смываем пену, стараясь, чтобы она не попадала ему в глаза, и я знаю, мне хочется совсем не расклеивать объявления, а оставить его и придумать ему имя. И заботиться о нём, чего такой кроха, как он, и заслуживает, но ещё больше я желаю делать всё это совместно с Эдвардом. Конечно, я знаю, что его не будет рядом двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, но я всё равно не сомневаюсь в своём решении, наверное, принятом ещё тогда, когда он только-только расстегнул молнию на своей куртке. Это не будет просто, по крайней мере, поначалу, и это большая ответственность, но, когда Эдвард задаётся вопросом, на который у меня уже есть ответ, я не думаю долго прежде, чем его озвучить.

- Да, мне бы очень хотелось оставить его у себя. Но, возможно, это неправильно. В смысле у него ведь могут быть хозяева, которые сейчас очень и очень переживают за своего питомца и ищут его... Наверное, на всякий случай мы всё же должны напечатать объявления, - признаю я, и мне грустно, ведь у меня бы не ушло сильно много времени на то, чтобы его полюбить. Возможно, я уже это сделала, и мне совсем не хочется прощаться и отпускать его, и, конечно, Эдвард прекрасно всё это замечает. Для него я всё ещё словно открытая книга, и мне это по-прежнему нравится.

- Не нужно этого делать. Даже если они и есть, должно быть, ему с ними не очень и повезло, если они за ним не уследили, но ты определённо этого никогда не допустишь, и с тобой он не пропадёт. Просто оставь его, ведь я вижу, как сильно ты этого хочешь.

- Я, и правда, хочу, но сначала скажи мне одну вещь. Ты не возражаешь? В смысле это ведь ты его нашёл, хотя у тебя, наверное, и нет возможности взять его вот так сразу, ведь нужно и с родителями всё обсудить…

- Вообще-то совсем не нужно... - как-то нерешительно и чуть ли не запинаясь, и после довольно-таки продолжительной паузы отвечает Эдвард. Он даже не смотрит на меня, хотя и помогает оборачивать уже вытащенного мною из душа и находящегося в моих руках щенка полотенцем, и всё это мне совсем не нравится.

- Как это так? - спрашиваю я, желая узнать всё то, что он предположительно скрывает. Ничего не выйдет, даже с дружбой, если кто-либо из нас двоих будет что-то утаивать от другого. Хватит с меня недоговорённости, тайн и секретов. Что бы там ни было, я хочу быть в курсе.

- На самом деле я больше не живу с ними.

- И где ты теперь живёшь?

- Я снял квартиру до того, как ты приехала на дегустацию вина, но перевёз вещи лишь вчера, - объясняет Эдвард, а я и понятия не имею, как на всё это реагировать. Да, мы договаривались общаться, но я не припоминаю, чтобы мы клялись друг другу быть обезоруживающе честными и всегда говорить правду и только правду. Ничего из этого и в помине не было, и, тем не менее, я с ним именно такая, и я всегда рада видеть его у себя дома, в то время как он даже не сказал мне, что переехал и больше не живёт с родителями и за городом.

Это произошло ещё фактически в четверг, и если вспомнить, что тот вечер мы провели вместе, а после его окончания было бы слишком поздно смотреть квартиры на предмет аренды, то это значит только одно. Сидя за столиком напротив меня и смотря в мои глаза, к тому времени Эдвард уже несколько часов как внёс плату за первый месяц так точно и уже знал, что в выходные не только соберёт вещи, но и переберётся. Он сделал это вчера, даже если пока и не разобрал сумки, очевидно, ещё до того, как приехал сюда, и прежде, чем привезли мою мебель, и опять же ни слова не сказал. У него было более чем предостаточно возможностей поговорить со мной, и, хотя я и знаю, что он вообще-то не обязан отчитываться, ведь я ему не жена и даже не девушка, мне бы хотелось, чтобы он всё равно поделился своими планами. Но этого не произошло, и теперь я ощущаю себя выбитой из колеи. Но я не могу этого показать и пытаюсь, вести себя, как обычно, будто он и не сообщал мне никаких новостей, а я в свою очередь и не делала никаких выводов, связанных с ними.

- И где она? Твоя квартира, имею в виду. Если, конечно, это не секрет...

- Совсем нет. Недалеко от работы.

- И можно дойти пешком?

- Да. В шаговой доступности.

- И какая она?

- Просторная и довольно-таки комфортабельная.

- Больше, чем моя?

- Ненамного, но да.

- И тебя всё устраивает?

- Вроде бы...

Я просто киваю, потому что вопросы у меня закончились, а в остальном говорить вроде как больше и не о чем. Хотя периодически я и думала о смене его местожительства, в моих мыслях это всегда был переезд ко мне, но мне не забыть, как сильно Эдвард был рад узнать, что я обживаюсь в собственной квартире, и потому, в конечном счёте, я и не могу отреагировать никак иначе.

- Тогда я счастлива за тебя, - говорю я, даже зная, как это звучит, но если Эдвард и слышит нотки фальши в моём голосе, то всё равно никак не оспаривает мои слова. Было бы замечательно продолжить с самого последнего нашего счастливого момента, но мы не в компьютерной игре, где, нажав на паузу, его можно сохранить и ничего при этом не потерять, и вернуться к месту остановки, как только будет возможность.

- Так что решим? Тебе вообще можно заводить животных?

- Думаю, да. По крайней мере, в моём договоре про соответствующий запрет ни слова не сказано.

- Но у тебя здесь всё новое. Для тебя не будет проблемой, если он что-то порвёт или испортит?

- Не будет.

- Если ты так уверена, то я не возражаю. С тобой он в надёжных руках, но если передумаешь, то я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь на меня рассчитывать.

- То есть, если что, ты его заберёшь?

- Да, - наконец, подняв на меня свои глаза, отвечает Эдвард, и я почти загипнотизирована ими, в то время как он протягивает руку, чтобы погладить щенка. Я ещё немного сушу его полотенцем прежде, чем опустить вниз и поставить на пол, и, освобождённый, малыш начинает медленно двигаться к выходу из ванной, дверь в которую осталась открытой, по пути обнюхивая всё, что только можно. Я знаю, что позже он поступит точно так же и со всеми остальными комнатами, и, конечно, я буду там, чтобы видеть, как он знакомится со своим новым домом, но мне совсем не хочется наблюдать за щенком в одиночку. Меня наполняет безусловное желание того, чтобы и Эдвард в этот момент был рядом, чтобы он задержался и остался, и не уходил до той поры, пока мы не решим вопрос с именем. Даже если щенок и станет жить со мной, он не мой, он наш. Считается, что у собаки должен быть только один хозяин, но я жажду, чтобы в нашем случае она одинаково воспринимала нас обоих.

- Посмотрим фильм? – предлагаю я, потому как, безусловно, хочу провести время с Эдвардом, и чтобы он побыл со мной ещё немного. Я его не звала, но теперь не думаю, что справлюсь, если он выйдет за дверь так скоро, и меня наполняет облегчение, когда ответом становится уверенное и твёрдое согласие.

- Да, почему бы и нет?

- Ты ужинал? Я уже поела, но если ты голоден, я могла бы…

- Нет, всё в порядке. Тебе не нужно беспокоиться обо мне и на этот счёт. Но я бы не отказался от чая.

Я хочу признаться, что всегда буду о нём переживать, и в своих чувствах тоже, но вместо этого говорю совершенно иное:

- Хорошо. Я только дам ему молоко, и сядем. И ещё надо будет выбрать имя, - кивая в сторону щенка у моих босых ног, нюхающих то них, то ламинат, покрывающий пол на кухне, где мы все и находимся, решаюсь сказать я, почти одновременно грея чайник, питьё для малыша и выкладывая печенье. Эдвард находится вне поля моего зрения, хотя и за моей спиной, но я физически ощущаю его реакцию на мои слова и, прервав нарезку фруктов, поворачиваюсь к нему. Как минимум он выглядит удивлённым, и даже если я и должна была предположить нечто подобное, его вопрос застаёт меня врасплох:

- Ты хочешь сделать это вместе? В смысле вместе со мной?

- Да, - не колеблясь ни секунды, просто отвечаю я. Ни у кого из нас двоих никогда в жизни и в помине не было домашних питомцев, и для нас обоих это совершенно неизведанная территория, что сулит незнакомые переживания, но, возможно, это нам и нужно, чтобы стать ближе друг к другу. Мы объединимся ради нуждающегося в заботе существа, и это, думаю, основательно нас сплотит.

- Хорошо.

- Вот и договорились.

Я наливаю молоко в тарелку, а когда опускаю её вниз и ставлю перед щенком, то мы с Эдвардом оба наблюдаем за ним, начинающим лакать белую жидкость. Явно голодный, он справляется с этим за считанные минуты, и, выключив свет, мы окончательно перебираемся в зал. Нас всегда было лишь двое, только я и Эдвард, но, даже учитывая тот факт, что он здесь временно и не останется на ночь, происходящие перемены мне более чем нравятся. Так легко поверить, что мы семья, которая прежде, чем задуматься о ребёнке, решила сначала завести собаку, и, хотя прямо сейчас это всё и нереально, смотря на Эдварда, отпускающего щенка из своих рук, чтобы он побродил, я не запрещаю себе мечтать именно о таком развитии событий. Мы располагаемся на диване, в то время как первый для нас обоих домашний питомец изучает обстановку, а я, взяв ноутбук с журнального столика, располагаю его на своих коленях с целью поиска красивых кличек для собак. Знаю, это только ради удобства, и чтобы видеть то же, что и я, но когда Эдвард придвигается ближе, я не могу игнорировать то, что он дышит рядом со мной и на меня, и мне приходится прикладывать немало усилий, чтобы оставаться сконцентрированной над поставленной задачей. Будучи в реабилитационном центре и даже до того, я неоднократно думала об Эдварде, как уже умершем или умирающем человеке, и каждый раз в ответ на эти мысли внутри я словно погибала, даже если в действительности и шла на поправку, и мне становилось всё лучше с каждой прошедшей неделей. Но он жив, и за наглядным тому подтверждением мне не нужно далеко ходить.

Оно сидит рядом со мной, и я знаю, это опасно, полумрак, в котором мы находимся из-за того, что я забыла зажечь люстру, и то, что освещение поступает лишь от экрана компьютера и двух светодиодных свечей, при сменяющих друг друга цветах которых я и читала до того, как появился Эдвард. Его правая нога почти касается моей левой, и это тоже не делает меня равнодушной, а наоборот заставляет волноваться и вызывает мурашки на моих руках, и тут-то я и обнаруживаю единственный плюс окружающей нас почти темноты. В данных условиях мне не особо и уютно, но она, по крайней мере, скрывает от Эдварда мою неконтролируемую реакцию на него. Я знаю его, знаю, как это ощущалось бы, прикоснись он ко мне, или стань мы одним целым снова, но понимание всего этого не уменьшает моей нервозности и совершенно не способствует расслаблению. Я была уверена, что хуже, чем в четверг, когда он обнаружил, что я фактически пьяна, быть уже не может, и, хотя сейчас я и трезва, это, наоборот, лишь всё усложняет. Тогда мы покинули дегустацию и оказались на заднем сидении его машины прежде, чем я успела заверить его, что всё в порядке, и нам нет нужды уходить так скоро, и, не совсем осознавая собственные действия, в какой-то момент по пути домой я прислонилась головой к твёрдому мужскому плечу. Пусть Эдвард и не оттолкнул меня, если бы он всё же это сделал, позже я просто могла бы обвинить во всём алкоголь, но теперь такой роскошью, как списать всё на вино, я совершенно не обладаю. Потому-то мне и сложно держать эмоции в узде, но, кликнув на первую же ссылку и начиная читать представленный там список, я понемногу успокаиваюсь. Принять решение, вероятно, будет непросто, и, возможно, даже пролистав много сайтов, мы и вовсе нескоро найдём вариант, устраивающий обоих, не говоря уже о том, чтобы сделать это сегодня. Может, с одной стороны это и было глупостью, настаивать на совместном выборе, но с другой я совсем не хочу отодвигать Эдварда в сторону ради того, чтобы всё упростить. Он нашёл щенка, и он, несомненно, заслуживает быть здесь, на самом деле даже больше, чем я, и я знаю, что в случае чего уступлю ему право окончательного вердикта.

- Я ведь не слишком быстро листаю?

- Нет, всё в порядке, - отвечает Эдвард, и я продолжаю двигаться вниз по алфавиту, даже не смотря в сторону страницы, потому как серо-голубые глаза словно магнит, они обладают непреодолимым притяжением, которое невозможно отрицать, как и тот, кому они принадлежат. Ещё в нашу первую встречу он словно заворожил меня, влюбил в себя лишь после одного взгляда, а я будто поддалась гипнозу, но это не он. Эдвард подарил мне улыбку и свой шарф, а я отдала этому человеку своё сердце и не думаю, что когда-либо по-настоящему об этом жалела. Да, я говорила ему всякое, и под конец это были сплошь обидные вещи, но за свои слова в те моменты я вряд ли отвечала, а сейчас точно знаю, что связало нас никак не внушение. Это не оно, и это не временная вещь, которая вдруг пройдёт. Это нечто большее, ведь именно этим и является любовь, и неважно, сколько уже минуло лет, и как много их ещё пройдёт, я по-прежнему подвержена её влиянию и определённо всегда буду находиться во власти Эдварда и принадлежать ему. Даже если мы и не говорим об этом и крайне редко дотрагиваемся друг до друга на данном этапе, я вся его, целиком и полностью, от макушки и до кончиков пальцев на ногах.

- Тебе ничего пока не приглянулось? – спрашиваю я, всё же прекращая нажимать на кнопку со стрелкой, но, тем не менее, мои ладони остаются лежать на ноутбуке, потому как я не знаю, куда в противном случае их девать. Думаю, что у Эдварда та же проблема, ведь его рука могла бы лежать на спинке дивана за моей спиной, это то, как мы вели себя прежде, но тогда мы были парой, а сейчас не можем чувствовать себя друг с другом до такой степени расслабленно. В глубине души меня это ранит, и всё же, находясь рядом с ним, я исцеляюсь и надеюсь, что и с ним происходит то же самое, но что не подлежит сомнению, так это то, что мне становится теплее внутри, когда Эдвард поднимает руку и касается кончиков моих волос. Всё происходит словно в замедленной съёмке, и я не жду, что он, как это сотни, если не тысячи раз было в прошлом, уткнётся в них носом и вдохнёт вернувшийся к ним сладкий запах, по крайней мере, не прямо сейчас, но мне очень хорошо и от того, что мы сейчас имеем.

Порой мне казалось, что в пылу очередной ссоры кто-нибудь из нас вполне может взяться за холодное оружие, за первый попавшийся нож из набора и убить другого, настолько сильно мы ненавидели друг друга. Но мы не совершили ничего непоправимого, мы справились, пусть и поодиночке и на внушительном расстоянии друг от друга, не зная, что происходит, возможно, на другом конце страны, и теперь, как я думаю, мы оба там, где и хотим быть. Я не столько о моей квартире или ещё какой-нибудь точке на карте мира, как конкретном местоположении, сколько о том, что мы проводим время вместе, а этого бы ни за что не происходило, если бы Эдвард был против. В конце концов, сейчас он рядом по своей инициативе, ведь я его не звала, но теперь не хочу, чтобы он уходил. В данный момент это неизбежно, но моё единственное желание состоит в том, чтобы рано или поздно остался со мной навсегда. Я однозначно неравнодушна к нему, и даже его столь ненавязчивое прикосновение к моим локонам почти бросает меня в жар, и потому я чувствую странное облегчение, стоит только Эдварду предоставить мне утерянное пространство, которое я, впрочем, не считаю таковым, и указать в сторону ноутбука:

- Можешь вернуться к букве «П»?

- Да, конечно, - я поднимаюсь чуть вверх по странице, пока курсор не останавливается там, где и необходимо, и перевожу взгляд в сторону Эдварда, чтобы попытаться разобраться, куда конкретно он смотрит, но понимаю лишь то, что его глаза изучают список в районе кличек, второй буквой в названии которых является «и». Но их несколько, и мне остаётся лишь догадываться, какое именно имя понравилось Эдварду больше остальных, до тех пор, пока он не отвечает на мой невысказанный вопрос.

- Питер звучит неплохо, но, как мне кажется, Пит подходит даже лучше. Или же Питти. В любом случае окончательный выбор за тобой. Он остаётся с тобой, поэтому тебе и решать.

- Но я не хочу так, - в отрицании качаю головой я, проглатывая слова, выражающие моё истинное желание просто и без дальнейших обдумываний назвать щенка так, как нравится Эдварду. Но есть вероятность, что он может не понять, и всё же это не останавливает меня от того, чтобы сказать почти всё так, как есть. – На самом деле мне очень даже нравится то, что ты тут предлагаешь. А ты что думаешь? – обращаюсь я уже к щенку, как раз наступившему своими передними лапками на мои ноги в носках и делающему то, что выглядит, как попытка подняться по моим лодыжкам вверх, чтобы взобраться ко мне на колени. Но это по определению невозможно, а для соответствующего прыжка он ещё слишком и невероятно мал, и, отставив закрытый ноутбук в сторону, я просто поднимаю малыша вверх, усаживая его на диван между собой и Эдвардом. – Тебе понравится, если мы назовём тебя Пит? – крошка, виляя хвостиком у моих коленок и одновременно тыкаясь мордочкой в его ладонь, занимает лежачее положение, показывая своё расположение к нам обоим, и я думаю, что он согласен и одобряет то, что мы тут предлагаем.

- Кажется, это да, - говорит Эдвард, гладя бежевую шёрстку, и Пит, как я его уже называю, прикрывает глаза от удовольствия. Он выглядит спокойным и мирным, и вскоре по тихому сопению я заключаю, что в свои объятия его заключил так наверняка необходимый ему сейчас сон.

- Ты, вероятно, прав... – соглашаюсь я, любуясь спящим существом, и знаю, эти вещи между собой никак не связаны, но наблюдение за Питом всё равно напоминает мне о прошлом и об Эдварде, словно охраняющем мой покой. Это никогда специально не афишировалось, но я довольно часто ловила его за этим занятием, и нет смысла врать себе, мне это более чем нравилось. Быть может, немного и смущало, но серьёзного дискомфорта в связи с этим я никогда не испытывала, и я хочу, чтобы он любил меня так же сильно, как и прежде. И смотрел в мою сторону, пока я даже не подозреваю об этом, и заботился о моём благополучии, и приносил мне счастье, что переполняет, снова. В конце концов, на это способен только он, а я свою очередь хочу делать для него то же самое, и, хотя по моим ощущениям Эдвард и уходит слишком скоро, и до просмотра фильма дело так и не доходит, я чувствую, что всё у нас ещё впереди. Не только просто совместные вечера, но и дни, когда мы будем совершенно неразлучны. Вместе от рассвета и до заката и от заката и до рассвета, жизнь, проведённая с тем, без кого ты её себе просто не представляешь и даже не желаешь начинать это делать, и дети от любимого человека это определённо те вещи, что стоят любого ожидания. И я готова ждать столько, сколько потребуется.

Предыдущая глава || Следующая глава