Эдвард POV

Я не мог двигаться. Неподвижно стоял на одном месте. Знал, что должен отойти, но не находил в себе сил это сделать. Я позволял терять себе драгоценные секунды, уже, на самом деле, минуты, боясь, что если просто отвернусь и перестану смотреть, то окажется, что все это – сон, после которого я проснусь. И что здесь нет никакой Беллы. Беллы, вошедшей в мой дом, Белла, заговорившей со мной, Беллы, так внезапно и так одновременно вовремя вернувшейся в мою жизнь, Беллы, согласившейся уехать отсюда. Мне все еще трудно поверить, что она, правда, ответила мне положительно. У нее же дочь, и это достаточная причина, чтобы дважды подумать и все взвесить, возможно, даже решительно отказать, но…

Белла удивила меня, едва ли подумав вообще. Она доверилась мне, и я не могу разочаровать и подвести ее, не после всех этих лет. Это мой последний шанс показать Белле, что мне жаль, и заслужить ее прощение. Я потрачу остаток жизни, если потребуется, чтобы доказывать ей день за днем, что решение оставить ее было самым трудным за все прожитые мною годы, и что я больше никогда никуда не денусь.

Пока я не увидел Беллу, я толком не осознавал, как сильно скучал, и сейчас мои руки сводило судорогой от желания прикоснуться к Белле, но она спала, и я боялся потревожить ее сон, который был ей особенно необходим, как возможность забыться, не размышлять обо всем плохом, что случилось с ней сегодня. Даже во сне Белла оставалась напряженной, а мне так хотелось, чтобы она расслабилась. Глубоко вздохнув, я решился и коснулся волос Беллы, скрывших за собой подушку. Они были такими же шелковистыми на ощупь, какими я их и запомнил, но в приглушенном свете, освещающем комнату, мне казалось, что они стали длиннее, чем были, и отливают краснотой. Я провел ладонью по щеке Беллы, теплой, нежной и приятной на ощупь, и скорее почувствовал, чем увидел, то, как любимая даже сквозь сон потянулась ко мне, за моей рукой, но, к моему облегчению, не проснулась. Удостоверившись в этом, я не без труда отвернулся и подошел к шкафу, чтобы достать сумки для вещей.

В процессе сборов я порой ничего не мог с собой поделать и, когда ноги несли меня к Белле, позволял им это. Мне казалось, что я мог бы стоять вечность у своей собственной кровати, вслушиваясь в размеренное, несмотря ни на что, дыхание любимой и созерцая полузабытые черты. Но у нас не было так много времени, и я с сожалением понимал, что рано или поздно придется разбудить сладко спящую Беллу. Она заворочалась во сне, когда я снова, в неизвестно какой раз, вошел в комнату и присел у кровати. Еще до того, как я осознал, что делаю, я поцеловал Беллу в лоб и позже робко дотронулся до ее руки, свисающей с кровати, перед тем, как крепко стиснуть маленькую ладошку любимой в своих пальцах. Я был больше не в силах совладать с самим собой, именно поэтому и стал покрывать нежными поцелуями пальчики Беллы, чтобы не нарушить ее покой при этом.

Но вот мой покой оказался нарушен, когда я услышал приглушенный расстоянием плач из комнаты, где спала дочь любимой, с которой я пока что не успел познакомиться. Но я уже воспринимал их, как единое целое, и, предлагая Белле бежать, прекрасно осознавал, что даю ей тем самым обещание позаботиться и об ее дочери, а не только о ней, и всерьез намеревался сдержать его, начиная прямо с этого момента.

Я быстро оказался рядом с девочкой, желая ее обнять, но боясь напугать, поэтому пока запретил себе делать что-либо, что вызвало бы у нее страх. Малышка сидела на диване, ее глазки были заплаканными, одеяло, которым она еще недавно была накрыта, бесформенной кучкой валялось на полу, а по щекам девочки текли слезы, заставляя их краснеть.

- Мамочка, мамочка, мамочка, - почти кричала малышка, и мое сердце сжалось от безнадежности и отчаяния, сквозивших в ее голосе. Я решительным шагом пересек разделяющее нас расстояние, и, хотя я никогда до этого момента не общался с детьми, не знал, как подступиться к ним и как успокоить, что сейчас и требовалось от меня, я не мог не попытаться что-нибудь сделать, чтобы вернуть малышке утраченное равновесие.

- Как тебя зовут? – первым делом мягко спросил я, присаживаясь рядом с девочкой. Она постаралась улыбнуться, сообщая мне, что ее зовут Мелани, но лишь больше расплакалась и стала шмыгать носом.

- Где моя мама? Я хочу мою маму, - громче зарыдала Мелани, и я несколько растерялся, когда она крепко обхватила меня своими ручками и утопила свое лицо в моей рубашке, которая мгновенно начала становиться влажной, но меня это совсем не беспокоило.

- Мелани, - прошептал я, придвигаясь к девочке ближе, едва касаясь руками ее светло-рыжих волос на макушке и заглядывая в глаза, поразительно напоминающие глаза Беллы и цветом, и разрезом. – Мамочка очень устала, и я думаю, что стоит ей отдохнуть. Как ты считаешь? Дадим мамочке отдохнуть? – малышка ограничилась кивком, и я нерешительно потянулся к ней, чтобы взять на руки и постараться укачать. – Побудешь со мной?

- Да, - еще раз кивнула девочка, и я улыбнулся от умиления, вызванного ощущением ее тепла, которое я чувствовал даже сквозь ткань одежды, и вдыханием запаха детства и ничем не омраченных лет, которых у малышки впереди еще великое множество.

Я не ожидал, что Мелани окажется только легкой, но она была словно пушинка, и даже если бы она была тяжелой, мне все равно было бы приятно держать ее в своих руках. Крепко прижав малышку к своей груди, я невольно задумался о том, что было бы, если бы я выбрал Беллу. Не знаю, как так вышло и почему, но ко мне в голову закралась мысль о том, что, возможно, у нас сейчас уже мог бы быть ребенок, а мы были бы женаты и счастливы.

Но я отверг единственную девушку, которую пустил в свое сердце, навсегда оставив его с ней, которая подарила свое сердце мне, ничего не требуя взамен, кроме меня самого. Я не оценил, а если бы сделал это, то, может быть, Мелани могла бы быть моей дочерью и называть папой меня, а не мужа Беллы, которого я даже в глаза ни разу не видел. Ему несравненно повезло, он просто счастливчик, который, похоже, повторил мою же ошибку. Не оценил и потерял. И все равно я ему завидую, ведь у него есть то, чего нет у меня. У него по-прежнему остается дочь, пусть он и опустил Беллу. Мелани в любом случае всегда будет его дочерью, и я отдал бы все, чтобы любимая подарила малыша мне, но, наверное, время уже безвозвратно упущено. Его уже не вернуть, и я сожалею о том, что мне, возможно, никогда не будет суждено прижать к груди частичку себя, нашу с Беллой частичку, видеть, как она растет, делает первые шаги и произносит первые слова.

Тихое сопение вернуло меня в реальность, и я, взглянув на Мелани, увидел, что она уснула. Положив малышку на диван, я накрыл ее одеялом и тихо выскользнул из комнаты, сначала убедившись, что девочка в порядке. Вернувшись к себе, я обрадовался тому, что Белла не проснулась, и взглянул на нее. Она стала еще красивее, чем была в нашу последнюю встречу, а ее фигура приобрела женственные черты. Вероятно, такому преображению поспособствовала беременность, и я понял, что отдал бы все, что у меня есть, лишь бы увидеть, как внутри Беллы растет наш ребенок. Я не понимал, что со мной происходит, откуда берутся такие мысли, но мне казалось невероятно естественным думать о том, что могло бы быть, если бы я остался рядом с любимой. Ее глаза затрепетали, после чего распахнулись, и по выражению лица Беллы было видно, что она слегка удивлена тому, что я так близко.

- Что-то случилось? – сев на кровати, сонным голосом спросила у меня Белла, и я сел напротив нее. – Мелани? – во взгляде любимой промелькнула тревога, поэтому я поспешил сообщить, что причин для паники нет.

- Она просыпалась и звала тебя, но я уложил ее. Теперь она спит, не беспокойся, - в стремлении утешить я взял Беллу, в глазах которой промелькнуло что-то отдаленно напоминающее вину, за руку и почувствовал волнами исходившее от нее тепло.

- Мне нужно кое-что тебе сказать, - сказали мы одновременно, и вполне естественно, что я дал право Белле высказаться первой, но она упрямо и отрицательно покачала головой, всем своим видом показывая, чтобы первым был я.

- Прости меня, - зажмурив глаза, начал я, продолжая поглаживать большим пальцем руку любимой. – Прости, что не остался, несмотря на то, что ты умоляла и просила. Белла, я не знаю, как загладить свою вину перед тобой. Скажи мне, что мне сделать, прошу, - мой голос сорвался к концу предложения, но не только из-за переполнявших меня эмоций, но и из-за того, что Белла прикоснулась своим указательным пальчиком к моим губам, и я умолк, коротко поцеловав его кончик.

- Какая-то часть меня винила тебя за отъезд, но другая всегда понимала и понимает, что ты не мог остаться тогда, но сейчас ты здесь, и это главное, - Белла медленно приближала свое лицо к моему и, когда между нами осталось несколько сантиметров, сократила их, и с долей опаски прикоснулась к моим губам.

Поцелуй был робким, почти неощутимым, и любимая следила за выражением моего лица, чтобы в случае чего остановиться в любой момент. Но я был не готов прекратить и, пропуская сквозь свои пальцы пряди ее волос, углубил поцелуй. Весь мир вокруг перестал существовать, и я чувствовал только Беллу, неторопливость ее теплых рук, перебирающих кончики моих волос, и ее мягкие губы на моих, ощущающиеся так необходимо. И это было всем, в чем я нуждался. Мы с Беллой обняли друг друга, она неожиданно крепко вцепилась в меня, что моим плечам стало больно, но я и не думал протестовать, а просто позволил своим рукам прижать любимую ближе. Каждый из нас заново изучал лицо и тело другого, но одежду мы не трогали, она оставалась на своих местах.

Я был несколько поражен тем, что спустя столько лет влияние Беллы на меня по своей силе осталось неизменным, и приблизился к осознанию того, что мне, наверное, всегда будет ее мало. Я надеялся, что она хотя бы примерно ощущает то же самое, и проведенные порознь годы лишь усилили ее чувства, что произошло с моими. Я люблю Беллу еще сильнее, чем прежде. Она по-прежнему искушение для меня, вкус которого я хочу снова ощутить, и, очевидно, ничто на свете не способно побороть мои чувства к Белле или хотя бы притупить их. Это просто невозможно. Я точно знаю.

- Когда мы уезжаем? – тяжело дыша, спросила у меня Белла, когда запасы дыхания в наших легких исчерпали себя, и мы столкнулись с вынужденной необходимостью остановиться. Как бы сильно я не хотел выпускать Беллу из своих объятий и прекращать поцелуй, я не мог не признать того, что любимая права. Нам пора выдвигаться в путь, и нет никакого смысла задерживаться, оттягивая время отбытия и теряя драгоценные минуты.

- Если ты не возражаешь, то прямо сейчас, - мягко сказал я и столкнулся с проявлением тревоги и волнения на лице Беллы, и в этом не было ничего удивительного.

Нам обоим предстояло кардинально поменять свою жизнь, но мне было проще. По крайней мере, мне так казалось. Я уже неоднократно за свои прожитые сознательные годы срывался с места, а Белле предстояло сделать это впервые, оставив позади дом и близких. Я не мог предугадать, что будет с нами в дальнейшем, так же, как и не мог быть уверенным в том, что она не пожалеет о своем решении, уехать, продиктованном и почти навязанном мною.

- Тогда я пойду за Мелани, - сказала Белла, покинув меня, отчего мне сразу стало как-то пусто и одиноко.

- А я положу вещи в машину.

Включив освещение над крыльцом, я, внимательно смотря под ноги, завернул за угол дома, где под навесом стояла моя машина. Я насторожился, когда двигатель вместо того, чтобы зашуметь, продолжал молчать. Она не завелась и после того, как я предпринял еще несколько попыток. Внутри машины воцарилась тишина, нарушаемая лишь моим дыханием и дуновением ветерка, залетающего вовнутрь через приоткрытую водительскую дверку. Все это было совершенно некстати, потому что у нас с Беллой не было времени на то, чтобы я разобрался в причинах происходящего и устранил их. Нам нужно было уезжать без промедления.

Не сдержавшись, я громко хлопнул дверью так, что затряслись стекла в машине, и в довершение ко всему ударил ногой по переднему колесу, думая, что вполне мог сделать что-то с машиной, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции после того, как узнал о Белле, и благополучно забыть об этом. Возможно, поломка – не случайность, а моя вина.

Моя голова была прислонена к двери машины, когда из дома вышли Белла с Мелани, и я скорее почувствовал то, что они рядом, чем увидел их. Мне было так стыдно за свой всплеск агрессии, даже если любимая с дочкой не стали его свидетелями, что я не сразу обернулся на обеспокоенный голос, зовущий меня.

- Что случилось? Мы никуда не едем? – повторила Белла свои вопросы во второй раз, но я не был готов признать поражение и начал судорожно обдумывать все возможные пути выходы из возникшей только по моей вине ситуации.

- Сломалась машина, - пришлось признаться мне, когда я поставил сумки у ног Беллы, и она прикосновением к моему подбородку заставила меня посмотреть ей в глаза. – Но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю, - заверил я Беллу и провел рукой по волосам Мелани, недоуменно взирающую то на меня, то на свою маму, и потерянно озирающуюся вокруг.

- Я верю тебе, - выдохнула Белла так искренне, так просто, что мое сердце застучало вдвое быстрее, когда ее глаза, в которые я посмотрел, сказали мне то, что пока не могли произнести ее губы. Я люблю тебя. Я знаю, ты не подведешь меня, нас. Я чувствую, что не зря доверилась тебе.

- Спасибо… - кивнул я, ценя ее невысказанные слова, а потом сказал: - Вам лучше пока пойти домой. Знаю, на улице тепло, но все равно.

- Да, тепло. Июнь все же. Помню, ты уехал в июне. Я говорю это не для того, чтобы ты почувствовал вину. Совсем нет.

- Я знаю.

- Просто вспомнилось. Хотя и не забывалось. А ты… ты помнишь?

- Да. Я помню все.

- И я.

Белла поцеловала меня в уголок губ, и они с Мелани ушли, а я остался на улице. Мои размышления о дальнейших действиях прервал шум мотора, становящийся все громче, пока секунды сменяли друг друга. Я, прислушавшись, понял, что, скорее всего, он скоро окажется на пересечении двух дорог, и быстро побежал туда, старательно отгоняя прочь мысль о неудаче и зная, что должен успеть, чего бы мне это не стоило. Впереди сквозь ветки деревьев мелькали фары, и я был уже близко, но понимал, что есть только один единственный способ остановить представший моим глазам закрытый грузовичок. Я выпрыгнул из темноты прямо перед ним, и, к счастью, его скорость оказалась не слишком значительной, и он затормозил на достаточно приличном расстоянии от меня. Но все равно, как и следовало ожидать, на улицу выбрался разъяренный владелец, начал кричать, что я сошел с ума, и благодарить Бога, что оказался внимательным и быстро среагировал.

- Простите, простите, простите! - я прервал поток ругани мужчины в возрасте с начавшими седеть висками и исказившими лицо морщинами. – Мне очень нужна помощь. Мне и моей семье, - уточнил я. – Вы не подвезете нас?

Мужчина окинул меня пристальным взглядом, потом оглянулся вокруг, видимо, пытаясь понять, где моя семья, а потом снова вернул свой внимательный взор ко мне.

- Твоей семье?

- Да, нас трое. Я, моя жена и наша дочь, - я лгал, бессовестно лгал, но это была приятная ложь, разливающая тепло в моей груди, и она далась мне легче, чем я ожидал. Я позволил себе несколько секунд помечтать о том, что было бы, если бы я остался тогда, три года назад, но покашливание меня вернуло к реальности. – Они дома, это совсем недалеко, - указав рукой в направлении фонаря над крыльцом, продолжил я.

- Куда вам надо? – пожав плечами, спросил у меня мужчина после того, как мы познакомились, и он сказал, что его зовут Билли. Я на минуту или чуть дольше задумался над реакцией Беллы, над последствиями своего решения, в которое заранее не посвятил ее, не спросив ее мнения и не обсудив, но не забрал свои слова обратно и даже повторил название города, в котором жили мои родители. Я не знал, куда еще можно поехать, кроме как к ним, и стал думать, что скажу любимой, чтобы подготовить ее к тому. Надеюсь, слов о том, что я не позволю никому ее обидеть, и что ей нечего бояться, потому что мои родители, определенно, ее полюбят, потому что увидят, как с ней я счастлив, будет достаточно.