Двенадцать тысяч двести девяносто два...
Кто-то теряет, кто-то находит. Жизнь - сложная штука. Но в ней никогда не бывает несправедливости, хотя многие утверждают обратное. Люди - странные создания: если у них что-то не получается, они сетуют на несправедливую жизнь, говорят, что удача от них отвернулась, но никогда не осуждают себя и не вспоминают свои грехи, свои злые ухмылки в сторону прохожего, свою радость, когда соперник упал и уже не мешает дальнейшему движению. Но стоит им почувствовать вкус победы, как все предстает в совершенно в новом свете. Люди не перестают нахваливать себя, свою смекалку и прыткость.

Двенадцать тысяч триста пятнадцать...
Возможно, кто-то после очередного падения и потери начинает осмысливать своё поведение, но это продолжается до того момента, пока они вновь не окажутся на вершине. Мы совершенно забываем, что после взлета всегда последует падение. Падение, которое становится для нас насмешкой жизни, жизненным испытанием. И вот мы вновь падаем, кто-то опускает руки, сдается, кричит, что больше нет сил, а кто-то высоко поднимает голову, и с теми же слезами, с теми же криками начинает заново покорять очередную высоту.

Двенадцать тысяч триста тридцать четыре...
Но жизнь никогда не дает нам больше, чем мы можем вынести, она никогда не наказывает невиновного. Всегда есть причина, возможно, мы ее не понимаем, мы ее не знаем, но там где-то высоко-высоко в небесах, всё прекрасно известно, все зачтено и записано.

Двенадцать тысяч триста сорок три...
Вот и я, сидя сейчас в темном сыром помещении, вспоминаю, что же и кому я не так сказала, что меня наказывают. Я не отрицаю: я не ангел, я не святая. Я - просто человек, который делает свои ошибки, падает и взлетает. Но и у меня есть свой предел, который уже давно позади. Сил не остается даже дышать. Единственное, что меня удерживает в этом мире - их глаза, их улыбки. Они из-за меня очень многое пережили, им тяжело, а я каждый раз заново заставляю их страдать. Конечно, легче всего сейчас молить о смерти, о том, чтобы покончить со всем раз и навсегда. Но разве это справедливо по отношению к людям, которые долгое время не теряли надежду на мое возвращение?

Двенадцать тысяч триста шестьдесят пять...
Я попыталась пошевелиться, но от этого стало только хуже. Веревки начали еще сильнее впиваться в кожу, а тело заныло еще больше. Тишина заставила вернуться к размышлениям, разрывающих меня на куски. Повязка на лице не позволяла скатываться слезам, она просто впитывала их. Все вокруг будто издевалось надо мной
Капли воды, которые падали на поверхность пола позади меня, помогали отсчитывать время моего пребывания здесь, время моего одиночества и самобичевания. Помню: наступила кошке на хвост, когда мне было четыре; таскала мамины пирожки; подшучивала над братом; в первом классе ударила мальчика за то, что он стащил мой любимый карандаш...

Двенадцать тысяч триста восемьдесят семь...
...первый раз грубо ответила папе, когда устала от его жалости и сочувствия после смерти мамы; резкость с моим психотерапевтом, который всего лишь хотел помочь мне пережить такую потерю; свою замкнутость по отношению к людям долгое время; переходной возраст тоже остался не без грехов. А потом стало легче, я просто смирилась со всем и жила ради близких мне. Возвращение к папе после частной школы, его улыбка, его искреннее счастье, что вся семья снова живет вместе. Первый день в старой школе, первая встреча с ним и его семьей. Новая жизнь для всех.

Двенадцать тысяч четыреста девять...
Темнота помогала сконцентрироваться на приятных воспоминаниях. Та встреча изменила все, что было только возможно. Казалось, что мое сердце только начало биться, я только начала дышать. Год рядом с ним... мы не расставались, у нас не было ссор, которые могли привести к расставанию. Год в сказке. Затем его отъезд в университет. Прощание в аэропорте, непрошеные слезы, стекающие по моему лицу, обещание быть сильной, которое я не смогла исполнить... Говорят, расстояние для любви - как ветер для огня. Либо он его задует, либо разрастется пожар.

Двенадцать тысяч четыреста двадцать четыре...
Шорох, который послышался сверху, заставил прервать все воспоминания, поддерживающие меня в этой тьме. Приглушенные голоса звучали где-то далеко, не было возможности разобрать слова или узнать тех, кому они принадлежали. И вновь тишина, и вновь одна. Интересно, а светит ли сейчас солнце, а дует ли ветер? Холод, пробежавший по телу, заставил меня съежиться, все внутри сотрясалось. Такое ощущение, что я жду своей казни. Говорят, что перед смертью пробегает вся жизнь перед глазами. Вот и мои воспоминания в первый раз за долгое время начали выстраиваться в хронологическом порядке. Губы невольно изогнулись в ухмылке. Точно, это чья-то злая шутка. Я три года пыталась вернуть все себе, пыталась найти тех, кто ответит мне на самые важные вопросы. Три года жизни прошли в полном незнании, вдали от тех, кто отчаянно искал меня. А тут перед самым концом все вернулось само собой безо всяких усилий с моей стороны...

Двенадцать тысяч четыреста семьдесят пять...
Скрип двери нарушил тишину, в которой я пряталась. Кто-то приближался: мне удалось различить не только тяжелые шаги, но и звук глубоких вдохов. Интересно, а что этот человек сейчас думает? Как он себя чувствует? Наверное, представляет себя если не Богом, то королем уж точно. Ехидство отразилось на моем лице. В долю секунды я почувствовала сильный удар по лицу. Рука была тяжелой, можно с уверенностью сказать, что нанес его мужчина. Наверное, если бы я могла, то уже давным-давно увидела звездочки, как обычно это бывает в мультфильмах. И вновь звук шагов, только теперь они удалялись. Говорить с ним - или с ними - я не пыталась. Зачем? Кому от этого будет лучше или хуже? Примерно семь тысяч капель назад ко мне уже приходили, но так же сохраняли молчание, правда, в тот раз не было удара.

Двенадцать тысяч четыреста девяносто...
Вновь скрип двери, шаги, дыхание. Только сейчас что-то не так. Меня резко схватили за волосы. Я непроизвольно вскрикнула, скорее больше от неожиданности, нежели от боли. Мужчина воспользовался моментом и начал заливать мне в рот жидкость. От неготовности принять такой "подарок" я начала захлебываться и вертеть головой, лишь бы остановить столь сильный поток жидкости. Когда все закончилось, и я смогла восстановить дыхание, мне удалось осознать, что это всего-навсего обыкновенная вода. Правда, ее вкус был противным, казалось, что на дне кружки лежали ржавые гвозди. Похлопав меня по щекам в знак одобрения, человек вновь удалился в том же направлении, что и в прошлый раз.

Двенадцать тысяч пятьсот восемьдесят семь...
Почему мы ненавидим, завидуем и презираем? Почему мы не можем жить спокойно? Почему каждый человек не может получить желаемого, не прибегая к агрессии или коварству? Неужели так сложно добиться цели своим трудом? На эти вопросы у меня нет ответа, они приводят меня в замешательство... Хотя, наверное, все элементарно. Просто некоторым не хватает терпения, чтобы дойти до своей цели. Им хочется всего и сразу. Знаете, что я смогла понять за время, проведенное здесь? Мир не делится на черное и белое. Мир изначально серый, а четкое разграничение - это уже наших рук дело. Но почему мы тогда не можем сразу окрасить его в яркие цвета: красный, желтый, зеленый, да в любой?.. А все очень просто... Мы ленивы. Зачем придумывать стремиться к чему-то высокому, если все сделали за нас? Зачем искать новые пути решения конфликта, если можно пойти по старому и верному пути, пути насилия?..

Двенадцать тысяч шестьсот три...
Я сижу и размышляю, а там, наверху, решается моя судьба. Причем мне не сказали, кто принимает это решение, мне не сказали, в чем я виновата. Именно в такой ситуации любой начал бы верить в Бога. И я верю сейчас. Я не ходила в церковь каждое воскресенье, я ни разу в жизни не исповедовалась. Но сейчас мне просто больше не с кем поговорить. Я знаю: если задать вопрос, мне никто не ответит, но на душе станет легче, ведь я попробовала, а значит, мне не о чем жалеть... вру...

Двенадцать тысяч шестьсот двадцать...
Жалели ли вы когда-нибудь о чем-либо? Каждый из нас испытывает это чувство, причем каждый день. Мы можем жалеть о сделанном или сказанном, но страшнее всего, если мы жалеем об обратном.

Двенадцать тысяч шестьсот двадцать пять...
Устала, больше нет сил. Боль от веревок уже не чувствуется. Вся повязка мокрая от слез. Остатки разума ускользают. Пропадает та угнетающая темнота, остается только неизвестность, которая медленно поглощает меня. Я теряю себя, теряю окружающий мир. Даже от страха не осталось и следа. Просто уже бессмысленно бояться. Даже скрип двери не вызывает дрожи в теле, звук шагов не заставляет напрягаться. Глубокий вдох и медленный выдох...

Если бы на одно мгновенье Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни,

Первый удар по лицу... уже не больно. Второе столкновение с врагом заставляет очнуться.

я бы тогда, наверное, не говорила бы всё, что я думаю, но точно бы думала, что говорю...

Еще удар. Лицо горит, но слез нет. Нет даже вскрика от боли...

Я бы ценила вещи не за то, сколько они стоят, а за то, сколько они значат...

Удар... да и самой боли уже нет.

Я бы спала меньше, больше бы мечтала, понимая, что каждую минуту, когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света...

Нет ничего. Ни прошлого, ни будущего, да и настоящее растворяется в темноте.

Я бы шла, пока все остальные стоят, бодрствовала, пока другие спят, я бы слушала, когда другие говорят...
Как бы я наслаждалась чудесным вкусом шоколадного мороженого...
Если бы Бог одарил меня ещё одним мгновением жизни, я бы одевалась скромнее, валялась бы на солнце, подставив тёплым лучам не только моё тело, но и душу...

Удар, падаю вместе со стулом, к которому привязана.

- Господи!.. - из последних сил кричу я. А разум продолжает шептать...

...Если б у меня было сердце, я бы написала всю свою ненависть на льду и ждала, пока выйдет солнце...
Я бы полила слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков...
Господи, если б у меня ещё оставался кусочек жизни, я бы не провела ни одного дня, не сказав людям, которых я люблю, что я их люблю...
Я бы убедила каждого дорогого мне человека в моей любви и жила бы влюблённая в любовь...
Я бы объяснила тем, кто заблуждается, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться...
Ребёнку я бы подарила крылья, но позволила бы ему самому научиться летать...
Стариков я бы убедила в том, что Смерть приходит не со старостью, а с забвением...
Я столькому научилась бы у вас, люди...
Я узнала, что каждый хочет жить на вершине горы, не догадываясь, что истинное счастье ожидает его на спуске...
Я поняла, что с того момента, когда впервые новорожденный младенец сожмет в своём маленьком кулачке палец отца, он больше никогда его не отпустит...
Я поняла, что один человек имеет право смотреть на другого с высока тогда, и только тогда, когда он помогает ему подняться...
Есть столько вещей, которым я бы могла ещё научиться у вас, люди, но на самом деле они вряд ли пригодятся, потому что когда меня положат в этот чемодан я, к сожалению, уже буду мертва...
Я так многому научилась от вас, но, по правде говоря, от всего этого немного пользы, потому что, набив этим сундук, я умираю...
Всегда говори то, что чувствуешь и делай то, что думаешь...
Если бы я знала, что сегодня в последний раз увижу тебя спящим, я бы крепко обняла тебя и молилась Богу, чтобы он сделал меня твоим ангелом-хранителем...
Если бы я знала, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обняла и поцеловала бы тебя, и позвала бы снова, чтобы дать тебе больше...
Если бы я знала, что слышу твой голос последний раз, я бы записала на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё... бесконечно...
Если бы я знала, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказала: "я люблю тебя" и не предполагала, глупая, что это ты и так знаешь...
Всегда и завтра...
И жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если ошибаюсь, и сегодня - это всё, что нам осталось, я бы хотела сказать тебе, как сильно я тебя люблю и что никогда тебя не забуду...
Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра...
Сегодня может быть последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь, поэтому не жди чего то, сделай это сегодня, так как если завтра не придёт никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание... Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно...
Найди время для того, чтобы сказать: "мне жаль", "прости меня", "пожалуйста" и "спасибо" ... и все те слова любви, которые ты знаешь...
Никто не запомнит тебя за твои мысли...*

Больше нет ничего: ни страха, ни боли, ни темноты... ни меня...

*Прощальное письмо Габриэля Гарсиа Маркеса