Она стояла в дверях. Легкий ветерок развевал ее волосы и играл складками белого платья. Белый цвет — цвет чистоты. Это для девственниц.
Он, боясь, что она исчезнет и не желая отпускать ее от себя, не хотел даже шевелиться.
Она вошла в комнату и улыбнулась. Глаза ее были стыдливо опущены. Он почувствовал запах роз. Она всегда пахла разами, когда была рядом с ним. Господь свидетель, как он ее любил!
Она была близко — казалось, он протянет руку и прикоснется к ней. Но он не торопился это делать.
Она засмеялась. Она знала, что он ее хочет, и радовалась этому.
— Потрогай меня, Джеймс, — сказала она и потянулась к его ремню.
Джеймс нахмурился. Ему не нравились слишком смелые женщины. Надо будет ей напомнить, чтобы она не говорила непристойностей. Женщины должны быть невинные и скромные — разве не так? А у ж эта в особенности. Нельзя смотреть таким голодным взглядом на мужчину — это, в конце концов, неприлично.
Джеймс вспомнил о своей матери. Она тоже вечно хотела взглянуть на него голого и, целуя и гладя его всего, всегда смеялась, называя «конфеткой» его маленький детский пенис.
Белла никогда ничего подобного не скажет. Белла любит его.
Ему вдруг захотелось, чтобы она сняла платье. Ведь не просто так она пришла сюда?
Потом он понял, почему она бездействует. Она была застенчива до крайности. Она хотела, чтобы он сам раздел ее.
Джеймс потянулся к пуговицам на ее платье. В этот момент она подошла к нему совсем близко. И тут он услышал ее смех — не тихий и мелодичный, как колокольчик, а скрипучий и грубый, как у его матери.
Он поднял голову, посмотрел в ее добрые ясные глаза и улыбнулся. Да, более красивой женщины ему не доводилось видеть. Вдруг Джеймс заметил, что с ней стали происходить изменения — глаза начали сползать вниз по лицу. Джеймс ужаснулся, вскочил и принялся ловить ее глаза. Увы, они оказались слишком мягкими, они мялись под руками, как пластилин, и у него ничего не получалось.
А потом начал съезжать в сторону нас, и на том месте, где он только что находился, появился темный пустой провал. Нет! Это невозможно! Улыбающийся рот Беллы начал съезжать вбок, а потом вообще оказался на краю подбородка.
— Джеймс, — произнес этот кошмарный рот, — как поживает сегодня наша маленькая конфетка ?
Джеймс едва не взвыл от ужаса, когда понял, что это не Белла. Это была его мать. Но как же так, почему? Он же не хотел ее больше видеть! И потом, он ведь как-никак ее убил. Он убивал ее уже столько раз, что не помнил, когда это случилось на самом деле. Но она все равно возвращалась, чтобы мучить его. Неожиданно платье начало сползать вниз. Под ним было обугленное тело — головешка, да и только. Отвратительное зрелище. Но это была она — его мать! Джеймс едва не задохнулся от запаха жареной плоти.
А потом она расхохоталась.
— Ты только глянь на свою маленькую конфетку, Джеймс!

Джеймс проснулся с протяжным стоном. Он весь покрылся холодным потом, а сердце колотилось как сумасшедшее. По привычке он дотронулся до своего мужского достоинства и с облегчением вздохнул. Оно находилось там, где ему и положено быть, да и размеры не изменились. Джеймс перекатился на бок и положил руку на сердце, стараясь избавиться от боли в груди и от страхов, которые переполняли его душу. Господь свидетель, как же он ненавидел свою мать! Джеймс стиснул кулаки, вспоминая, как он заткнул навсегда ее мерзкий рот.
Только не вышло того, что он задумал. Не заткнул он ей рот. Он вечно слышал ее голос в своих снах. Было время, он верил, что Белла сможет избавить его от этих снов, но этого не случилось. Хуже того, она тоже стала его врагом.
Джеймс спустил ноги на пол и сел, закутавшись в плед. Часы показывали час ночи. Он проспал черт знает сколько времени, но это ему не помогло. Усталость продолжала его одолевать.
Джеймс коснулся кончиками пальцев головы и застонал. Он не хотел трогать голову. Всякий раз, когда он это делал, ему казалось, что он становится слабее — и физически, и умственно. К тому же у него началась лихорадка — не говоря о непрекращающейся тошноте. Прежде чем отсюда убраться, нужно было найти бинты и лекарства и хоть немного облегчить свои страдания.
Джеймс встал и пошел по комнатам; он держался за стены, чтобы не упасть — его в прямом смысле валило с ног. Он искал ванную комнату, чтобы раздобыть медикаменты. В коридоре он нашел мертвую собаку, которая лежала у дверей спальни. Джеймс переступил через нее и заглянул внутрь. В комнате было темно и тихо.
В общем, он не хотел их убивать, просто ему требовалось найти место, где можно укрыться и переждать опасность. Разумеется, убить женщину было все равно что прихлопнуть комара. Другое дело — мужчина. Он не заслуживал смерти...
Джеймсу наконец удалось обнаружить ванную. Там на стене висело зеркало. Осмотрев себя со всех сторон, он облегченно вздохнул. Рану можно перебинтовать, а если прикрыть бинт шапкой, то он будет выглядеть вполне пристойно. Джеймс расхохотался: никто никогда не узнает, что он ранен. Ни один человек не поймет, что он преступник.
Оставаться на ферме было опасно — слишком уж близко от брошенной машины. Снег шел по-прежнему, так что по следам его не найдут. Но вдруг полицейские на всякий случай захотят проверить одиноко стоящий дом?
Джеймс тщательно промыл и перебинтовал рану на голове. Когда он смыл засохшую кровь с лица, шеи и ушей, то почувствовал себя гораздо лучше. Потом он снова вошел в спальню: ему нужно было подобрать для себя одежду — желательно теплую и удобную.
Тела лежали точно так, как он их оставил. Кровь на простынях и одеяле уже начала подсыхать.
Он прошел к шкафу, где висела одежда.
Часом позже, надвинув на уши толстую вязаную шапку, он выехал из гаража фермы на небольшом пикапе. Одежда, которую он нашел в шкафу, отличалась необъятными размерами, но была теплой и удобной. Джеймса заботило тепло, поскольку он не знал, где и когда ему доведется в следующий раз обогреться.
В машине находились одеяло, подушка, плед, винтовка с запасными обоймами и пистолет, оставленный Беллой. В багажнике лежало провизии не меньше, чем на неделю.
Теперь главное — разыскать Беллу. С тех пор, как он решил ее выследить, все остальное потеряло для него всякий смысл. Вот когда он ее прикончит, у него будет достаточно времени, чтобы подумать о том, как жить дальше.

***

Так уж получилось, что Белла в гости к Шарлотте не пошла. Она прибралась на кухне, вымыла посуду и захотела прилечь. Когда же к ней вернутся силы? Когда она наконец станет такой, как прежде?
Склонившись над тазиком с мыльной водой, она размышляла над тем, хватит ли у нее сил дотащить его до ванной комнаты. Тут дверь, которая вела на задний двор, открылась и на кухню вошел Эммет.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он.
— У меня все хорошо. Устала просто, вот и все.
— Похоже, не все так просто, — заметил Эммет, подводя ее к креслу и помогая усесться. Потом он вышел.
Белла услышала пронзительный свист. Не прошло и нескольких минут, как Эдвард уже входил на кухню.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего.
— По-моему, она едва не грохнулась в обморок, — пояснил Эммет, вваливаясь в дом вслед за Эдвардом.
— Ничего подобного.
— Вы были бледны как стена.
Теперь, когда Белла сидела, уютно устроившись в кресле, самочувствие у нее значительно улучшилось.
— У меня на лице толстый слой пудры. Как, интересно, вам удалось определить, что я побледнела?
Эммет, не ответив, посмотрел на Эдварда:
— Ты сам отвезешь ее к доктору Бишопу, или мне к нему сгонять?
— Я отвезу, — сказал Эдвард, привычно беря инициативу в свои руки.
— Погодите! Я вовсе не хочу никуда ехать, —возмутилась Белла.
— У входной двери висит куртка. Там же — шарф. Принеси-ка их сюда, —скомандовал Эдвард Эммету. И, повернувшись к Белле бросил: — Ты едешь, и все тут, — отметая тем самым все возражения.
Вернулся Эммет с курткой в руках. Белла посмотрела на него, потом на Эдварда и тяжело вздохнула. Вступать с ними в пререкания у нее не было ни сил, ни желания, но, как видно, этого не избежать.
—Вы зря тратите время. Я никуда не поеду. Я просто устала.
Эдвард стащил с себя куртку. Под ней у него были два свитера, надетые один на другой. Он снял один из них, и в мгновение натянул на нее. Тут же выяснилось, что он длинноватый и вообще сильно ей велик – доходил ей до середины бедер.
— Посмотрим, как наша гостья понравится доктору в таком наряде, - расхохотался Эммет.
Белле оставалось только терпеливо ждать, когда ее оденут, поскольку, она поняла, ее желание здесь в расчет не принималось.
Когда на нее надели короткую толстую куртку, она спросила:
— А где мое пальто?
— Шарлотта пытается вывести с него пятна крови.
Тут у Беллы закружилась голова, и она непременно упала бы, если бы ее не поддержал Эдвард.
— Устала, говоришь? — хмыкнул он. — До такой степени, что не держишься на ногах?
— Это скоро пройдет.
Ей ужасно не хотелось выходить из теплого дома. Кроме того, она считала, что все это бесполезно. Нужно лишь немного поспать.
Некоторое время они стояли лицом к лицу, скрестив взгляды в своеобразном поединке. Белле казалось, что верх одерживает она, хотя для того, чтобы вонзить в Эдварда полный негодования взор, ей пришлось высоко вскинуть голову. От этого у нее усилилось головокружение, и она снова качнулась на нетвердых ногах. Эдвард тут же поймал ее в свои объятия, и она снова увидела его глаза — теперь они находились от нее совсем близко. Разумеется, она тут же забыла про Эммета, который стоял в дверях кухни и с интересом на них поглядывал.
Белле не часто приходилось в упор смотреть на мужчину. Она уже не помнила, почему они затеяли эту игру в гляделки, но взгляд отвести не могла.
— Какие у вас, оказывается, темные глаза, — произнесла она вслух, не отдавая себе в этом отчета.
Эдвард улыбнулся, и Белла заметила, что у него длинные, загнутые вверх ресницы. Лицо Эдварда было от нее совсем близко, и выяснилось, что у него красивый разрез глаз.Губы у него были четко очерчены, и вообще в его лице ей нравилась каждая морщинка. Вот только волосы, были длинноваты и нуждались в стрижке. Она сдвинула брови, недоумевая, как это она раньше не замечала, насколько Эдвард привлекателен.
Он обнял ее за талию, и она вдохнула исходивший от него запах морозного свежего воздуха.
Вдруг она почувствовала, что ее ноги отрываются от пола.
— Я сама дойду...
— Легче отнести тебя в машину, чем всякий раз нагибаться, когда ты упадешь.
Эдвард на руках донес ее до машины, усадил на сиденье и сам сел за руль. Когда он осторожно выезжал из ворот, Белла сказала:
— Мужчинам не положено иметь такие красивые длинные ресницы.
Эдвард с недоумением взглянул в ее сторону, но обнаружил, что она уже спит сном праведника.
Эммет стоял во дворе и наблюдал за тем, как джип сворачивал на дорогу, которая вела к городу. Когда автомобиль скрылся из виду, он сдернул с головы свою шапку и с силой хлопнул ею себя по бедру. При этом его глазки под густыми бровями весело заблестели.
— Наконец-то! — воскликнул он, нахлобучил шляпу на голову и вернулся в дом.
Джеймс чувствовал себя совсем неплохо, когда в машине убитого фермера покатил по шоссе. Правда, хорошее самочувствие продолжалось недолго. Как только солнце зашло за горизонт, на землю упал мрак и снова сделалось холодно, его стал бить озноб. Первую ночь он провел в автомобиле, следующую — в чьем-то амбаре, а третью — в сарае для овец, в котором было еще холоднее, чем снаружи.
Исколесив вдоль и поперек дороги этого злополучного округа в поисках местечка для ночлега, Джеймс на третьи сутки снова стал ощущать неприятную слабость, но главное, его донимал холод, пробиравший прямо-таки до костей. Он-то думал, что уже восстановил силы, но ошибся. Чтобы прийти в норму, ему нужно было провести в теплой постели хотя бы одну ночь и поесть чего-нибудь горячего.
Деньги, к счастью, у него были: у него и свои имелись, да еще он прихватил сбережения своих жертв. Вот глупцы, думал он, нашли, куда спрятать деньги. Разве не ясно, что грабитель первым делом полезет в холодильник?
Мысль заехать в мотель, находившийся на расстоянии пяти миль от городка, — тот самый, где ночевала Белла, когда он ждал ее на парковке — Джеймс отверг. Ясно же, что копы прежде всего возьмут под наблюдение именно это место. Он держал путь на север, надеясь, что туда полицейские еще не наведывались.
Джеймс искал какое-нибудь небольшое, уединенную ферму— вроде той, где он тогда заночевал. Но на этот раз он никого убивать не станет. Он остановится там и снимет комнату. Набравшись же сил и отоспавшись, он обязательно разыщет эту шлюху Беллу.
Гаррет Бишоп получил по наследству практику своего отца пять лет назад. Когда люди говорили «доктор Бишоп», они имели в виду прежде всего отца Гаррета.
Нового же доктора жители называли просто Гаррет. Это вовсе не означало, что они не уважали молодого врача, не доверяли его знаниям и опыту, просто они так привыкли его звать, а за свои привычки обитатели маленьких городков держатся крепко.
Прежде чем начать обследование, врач, разумеется, задал Белле несколько вопросов:
— Вас били только по лицу и по голове? — спросил он, начав измерять ей давление.
— Большей частью.
— У нее на груди следы укусов. Было бы хорошо, чтобы вы и на них взглянули, — заметил Эдвард.
— Мне удалось бы узнать гораздо больше, если бы у меня были рентгеновские снимки.
— Я могу съездить в больницу, в которую я сразу доставил Беллу, и привезти их. Это займет не больше получаса.
Гаррет кивнул:
— Отлично. А я пока осмотрю Беллу.
Эдвард собрался было уже выйти из кабинета, как вдруг остановился и повернулся к врачу:
— Вы бы позвонили им и предупредили, что приедут за снимками. Мне их могут и не отдать.
Гаррет снова кивнул.
— Скажите об этом Кейт, моей медсестре, она позвонит.
Все знали, что медсестра Кейт Картер была по уши влюблена в молодого доктора. И всех, в том числе и Эдварда, очень волновала проблема: отвечает ей доктор взаимностью или нет. Поскольку никакой определенности в этом вопросе не было, Эдвард оставлял Беллу на попечение Гаррета без особого удовольствия. Не то чтобы доктору нельзя было доверять, но он был мужчиной, и к тому же привлекательным..
Он вернулся ровно через полчаса, как и обещал.
Гаррет Бишоп взглянул на рентгеновские снимки и объявил, что у Беллы все в порядке. Единственное, что ей требуется, — это отдых.
— Я только то и делаю, что отдыхаю, — мрачно произнесла Белла.
— Эммет застал тебя на кухне, когда ты работала напомнил ей Эдвард.
— Работала? Сильно сказано. Подумаешь, вымыла две тарелки!
Белла вздохнула:
— Когда я снова буду чувствовать себя нормально?
— Не торопитесь — в этом нет необходимости. С того времени, как с вами случилось несчастье, прошло всего несколько дней. Дайте же своему организму возможность оправиться, - посоветовал Гаррет.
Белла кивнула, поднялась со стула и начала натягивать куртку.
Когда они ехали назад, Эдвард не удержался и спросил:
— Ну и как тебе наш доктор?
Белла посмотрела на него с отсутствующим видом, казалось, все ее внимание было сосредоточено на лежавшей перед ними дороге.
— Не знаю. Врач как врач. Кажется, неплохой.
— Большинство женщин считают его просто неотразимым.
Белла лукаво улыбнулась:
— Ты что же, хочешь меня сосватать?
— Думаю, в таких делах тебе помощник не требуется.
— Ты прав.
— А как обстоят твои дела на сердечном фронте? Часто тебя пытаются соблазнить мужчины?
— Случается.
—И? — пробормотал Едвард.
— Скажем так, мне легче было найти друга, чем любимого человека.
Сделав вывод, что друга Белла все-таки нашла, Эдвард с замирающим сердцем осведомился:
— И как его зовут?
— Джейкоб.
— Ну и как это — серьезно?
— Он сделал мне предложение.
Эдвард нахмурился.
— Отчего же в таком случае ты путешествуешь одна?
— Я еще не дала ему согласия.
— Почему?
— Брак — шаг очень важный, и мне бы не хотелось, чтобы меня к нему подталкивали. — Тут Белла поняла, что сказала нечто не слишком лестное, и поторопилась смягчить свои слова. — Нет, он не тащит меня под венец силком. Просто он... просто я не хотела бы в таком важном деле ошибиться.
— А ты уже была замужем?
— Нет, а что?
Эдвард пожал плечами:
— Ну... когда у женщины первое замужество оказывалось неудачным, она обычно боится совершить вторую попытку.
— Я не боюсь.
— Просто испытываешь чувство неуверенности...
— Он мне очень нравится.
Эдвард приободрился. Он услышал слово, которое пролилось бальзамом на сердце. Белла не сказала, что любит Джейкоба, заметила лишь, что он ей нравится. По мнению Эдварда, между первым и вторым существовала огромная разница.
— А ты почему не женат? — Белла решила, что теперь имеет полное право также проявить любопытство.
— Я был женат.
— Развелся, да?
Эдвард кивнул. Перед тем как он заговорил снова, прошло, наверное, не меньше минуты.
— Уж лучше тебе об этом скажу я, чем кто-нибудь другой. Она бросила меня, потому что я сидел в тюрьме.
Белла от изумления онемела. Никто из ее знакомых в тюрьме не сидел. Она даже не знала, что сказать.
— Двадцать лет — это слишком долго. Ни одна женщина не выдержит.
— Тебе дали двадцать лет? Что же ты такое натворил?
— Меня обвинили в убийстве женщины.
Она тихонько вскрикнула, а потом шепотом спросила:
— Ты на самом деле ее убил?
— Нет. Через год полиция сцапала настоящего убийцу, но было поздно. Таня прислала мне на подпись бумаги о разводе, когда я просидел в тюрьме всего неделю.
— Бог ты мой!
— Вот-вот. Получив от нее письмо, я тоже вспомнил имя Божье, и не один раз.
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
Они повернулись друг к другу и захохотали, поэтому и не увидел лица водителя пикапа, который летел им навстречу.

***

Зато Джеймс успел рассмотреть все. Он заметил, как Белла улыбалась сидевшему рядом с ней парню — точь-в-точь как когда-то улыбалась ему.
Он ощутил неимоверную душевную муку. Его разом будто парализовало. Только чудо спасло Джеймса от аварии: неуправляемую машину едва не вынесло с трассы на обочину. Справившись наконец с управлением, Джеймс нажал на тормоз и остановился. Откинувшись на спинку сиденья, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться и обрести контроль над своими чувствами. Но сказать по правде, чтобы окончательно прийти в себя, ему требовалось сейчас кого-нибудь убить.
Как только Джеймс немного оклемался, он глянул на джип соперника, видневшийся в зеркальце заднего вида. Он наблюдал за ним до тех пор, пока тот не превратился в крохотную точку и, свернув с трассы, не скрылся за покрытым снегом холмом.
Тогда Джеймс включил зажигание, завел мотор и, развернув машину, не спеша поехал в том же направлении.

Предыдущая глава