По мере того как джип удалялся от места происшествия, Эдвард чувствовал себя все более уверенно, когда же они свернули на автостраду, откуда до его дома было рукой подать, он приободрился окончательно. Исчез противный озноб, сопровождавший его, пока они тряслись по проклятому шоссе № 18. Кто-то прятался около брошенной машины — в этом сомнений не было.
Он перевел взгляд на свернувшуюся клубочком незнакомку. Несмотря на ее распухшее, в кровоподтеках лицо, он готов был поклясться, что она прехорошенькая. Эдвард нахмурился: ну, хорошенькая, даже, может быть, красивая, но ему-то что за дело? С какой стати его должна заботить внешность совершенно незнакомой ему женщины?
А вот в остальном позаботиться о незнакомке не мешало. Она явно нуждалась в заботе и уходе, и ее внешность в данном случае не имела никакого значения. Наверняка она пробудет у него не больше суток. После того как с ней поговорят полицейские, а ее машину отбуксируют к автостраде и приведут в нормальный вид, она скорее всего уедет.
Эдвард остановил джип у двери дома. Было уже очень поздно. Его запорошенный снегом дом казался тихим, темным и каким-то заброшенным.
- Спать, спать, спать, подумал Эдвард. А потом произнес вслух, хотя тоже обращался к самому себе:
— Интересно, Эммет не забыл накормить Брэнди?
— Что вы сказали?
Он повернулся к своей спутнице и обнаружил, что она проснулась.
— Как вы?
— У меня все болит. Куда мы приехали?
— Ко мне домой.
— Что? Почему вы не отвезли меня в мотель?
Не отвечая, Эдвард устроился поудобнее.
— Может, расскажете мне, что произошло?
Некоторое время Белла пыталась понять, чего он от нее хочет, а потом сразу и во всех деталях вспомнила о недавних событиях. Она откашлялась, и начала:
— Джеймс... это... — монолог оборвался. Она никак не могла подобрать нужные слова, да и говорить обо всех этих ужасах не очень-то хотелось. Сейчас, во всяком случае. Может быть, потом, когда-нибудь...
— Он же избил вас. Следы побоев не спрячешь. Я только одно хочу знать: почему он это сделал?
— Я не знаю почему. Он — псих. И не дает мне жить спокойно.
— Вы хотите сказать, что он делал это раньше?
— Нет, раньше он меня не бил. Он только разговаривал со мной по телефону — прямо-таки изводил своими звонками.
Эдвард, с минуту поразмышляв, кивнул. Постепенно он начал понимать, что к чему.
— Я мог отвезти вас в мотель, но подумал, что это небезопасно. Он ведь жив — не забыли? Мы не знаем даже, тяжело он ранен или нет. Тем более трудно предположить, какие у него теперь планы.
— Думаете, если бы я остановилась в мотеле, он бы меня нашел?
Эдвард пожал плечами:
— Кто знает?
— Полиция должна защитить меня.
Эдвард снова кивнул.
— Но только завтра. Сегодня им не до вас. Так что ночь вам придется провести здесь.
Девушка окинула его холодным оценивающим взглядом. Эдварду стало неуютно. Он себя особенно привлекательным не считал. Не урод, конечно, но и не красавец. И тут его осенило. Вчера вечером эта женщина была избита, возможно, даже изнасилована. Ей сейчас каждый мужчина должен казаться негодяем и уродом!
— Надеюсь, не надо объяснять, что вам здесь ничего не грозит? Вы меня, конечно, не знаете, но я готов поклясться, что не обижу вас.
Белла некоторое время смотрела на него в упор, потом опустила глаза, и тихонько вздохнула. До сих пор этот человек ничего дурного ей не сделал, и у нее не было никаких оснований думать о нем плохо. Кроме того, выбирать не приходилось: судя по всему, ни мотеля, ни гостиницы поблизости не было.
— Как вас зовут?
— Эдвард Каллен.
— А я — Белла Свон. Хочу поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.
Эдвард покачал головой.
— Каждый бы вам помог в такой ситуации.
— Может быть, но...
— Становится холодно. Давайте войдем в дом, — перебил ее Эдвард.
Он вылез из джипа, обошел вокруг, распахнул дверцу со стороны Беллы и жестом показал, что возьмет ее на руки.
— Я и сама могу дойти.
— Мне это не тяжело, — сказал Эдвард и, подхватив Беллу, донес ее до дверей дома. Бережно поставив ее на порог, он открыл двери и предложил ей войти.
Белла заколебалась. Ей было страшно.
— У вас дверь не заперта, — произнесла она шепотом. Эдвард нажал на выключатель у входа, и комната озарилась мягким светом.
— Я никогда не запираю дверь. У нас в округе никто дверь не запирает.
Белла, едва заметно поморщившись, покачала головой:
— Это небезопасно.
— Сегодня ночью я сделаю исключение и запру двери на замок, — пообещал Эдвард. — Так что не волнуйтесь.
В следующее мгновение откуда-то выбежал большой ирландский сеттер и кинулся к ним. Белла замерла.
— Не бойтесь, он не укусит.
Сеттер в знак приветствия лизнул хозяина в лицо, а потом заплясал вокруг него от радости.
— Сидеть, Брэнди! — скомандовал Эдвард и обернулся: — Может быть, все-таки войдете? — Он направился к камину.
Уселся перед ним на корточки, и начал разжигать.
Белла вошла и присела на диванчик.
— Вот разожгу камин и принесу ваши сумки. Есть хотите?
— Даже не знаю.
— Вы когда в последний раз ели?
— Думаю, дня три назад.
— Три дня? Вы что же, все это время провели в машине?
С тех пор как Белла заблудилась, она потеряла счет времени и не могла теперь сказать с уверенностью, сколько часов или дней просидела в своем автомобиле.
— Три дня или два, я точно не помню.
Эдвард кивнул.
— Сейчас я что-нибудь вам приготовлю, — пообещал он и куда-то ушел.
Белла стала смотреть, как в камине разгорается огонь. Неожиданно ее охватило чувство покоя, которого она не испытывала, казалось, уже тысячу лет. Веки у нее снова стали наливаться свинцом. Должно быть, она чертовски устала за последнее время: ни минуты не может посидеть с открытыми глазами! «Это все из-за шока, который мне пришлось пере¬жить», — сказала она себе. Потом, даже не оторвав от пола ног, она откинулась на подушку, лежавшую на диване. Когда Эдвард вошел в гостиную с чашкой кофе и бутербродами, она уже спала мертвым сном.
Каллен подумал, что было бы неплохо разбудить Питера и его жену Шарлотту. Шарлотта могла бы позаботиться о гостье, устроить поудобнее, помочь снять испачканное кровью пальто и переодеть ее в пижаму.
Время, однако, давно уже перевалило за полночь. Да Бог с ним, одну ночь можно и в пальто поспать. Поскольку Эдвард знал, что под пальто у Беллы ничего не было, сам он не рискнул заниматься ее благоустройством.
— Завтра ей станет полегче, подумал он. Крепкий сон придаст ей сил и прочистит мозги. Завтра она уже будет в состоянии позаботиться о себе сама.



Джеймс умирал от холода. Он стоял у дерева и наблюдал за домом. Время тянулось мучительно медленно. Господи, да лягут они там когда-нибудь или нет? Джеймс всегда считал, что фермеры ложатся рано.
Ног он уже не чувствовал, рук тоже.
Об огнестрельной ране на голове он старался не думать. Ему казалось, будто она отстрелила ему пол головы. Неожиданно Джеймс хихикнул: зато вторая половина цела, верно?
Все это, в общем, не важно. В любом случае ему хватит мозгов, чтобы отомстить этой сучке за то, что она с ним сделала.
Кровь натекла ему за воротник и намочила рубашку. К тому же она коркой засохла на лице и омерзительно стягивала кожу. Ничего, думал Джеймс, скоро эта тварь за все расплатится сполна — и за это тоже. Мысль о мести придавала ему силы, чтобы стоять на морозе и ждать, когда свет в доме погаснет.
Поначалу он хотел постучаться и попросить помощи. Отрицать, что в него стреляли, было бессмысленно, но можно ведь сказать, что это несчастный случай на охоте. Но хозяин в любом случае вызовет полицию, а это никак не входило в его планы.
Джеймс, крадучись, подошел к стене и замер, дожидаясь удобного момента, чтобы проникнуть внутрь. При этом он думал, что сотворит с Беллой, когда до нее доберется.
Теперь у него был пистолет, но стрелять в нее он не станет. Она не заслуживает скорой смерти, она должна умереть в мучениях. Интересно, сколько мук и боли она сможет перенести, прежде чем умрет?
Джеймс настолько ушел в свои мысли, что пропустил момент, когда свет наконец погас. Неожиданно он осознал, что вокруг него сплошная тьма. Он с облегчением перевел дух. Еще несколько минут и ему снова будет тепло. Надо только еще немного подождать.
Джеймс на цыпочках подошел к окну и заглянул в него. Темно. Но похоже, комната пуста. Снова прижавшись спиной к стене, Джеймс спросил себя: хватит ли у него сил, чтобы сделать то, что он задумал? Женщин убивать легко, к тому же большинство из них заслуживает смерти. Но убивать мужчину ему до сих пор не приходилось. К тому же он так устал и потерял так много крови... Больше всего на свете ему хотелось спать, но этого он себе позволить не мог. Если он сейчас здесь заснет, то замерзнет во сне и больше не проснется. При¬знаться, собственная смерть его не очень-то заботила. Он не боялся ее Но прежде ему надо было закончить одно дельце.
Он не имеет права умирать, пока жива эта шлюха.
По его расчетам выходило, что свет погас около получаса назад. Интересно, в доме уже все спят? Достаточно прошло для этого времени?
Входная дверь сказалась незапертой. Джеймс едва не расплылся в улыбке. Черт, как легко, оказывается, в этих краях проникнуть в чужое жилье! Хорошо бы, чтобы и остальное прошло так же гладко.
Джеймс тихо прошел на кухню и остановился. Нужно было, чтобы глаза привыкли к темноте. Потом он вдвинул один ящик кухонного шкафчика, затем другой. Когда блеснула сталь ножа, он вздрогнул: лезвие сверкало и, казалось, само просилось к нему в руки. Это добрый знак, подумал Джеймс, и бесшумно вынул нож из ящика.
Затем он положил нож и пистолет на сто¬л и начал раздеваться. В доме было тепло. Постепенно охлажденная ледяным ветром кожа стала согреваться. Хорошо... Джеймс почувствовал это и улыбнулся. Сегодня он будет спать в тепле. После того как все сделает, он будет спать долго и крепко.
Джеймс разделся и теперь стоял на кухне, вбирая тепло всей поверхностью тела. Ему еще не приходилось стоять обнаженным в чужом доме. Ощущение, которое он при этом испытывал, ему поправилось. Казалось, от этого он становился выше ростом, сильнее и могущественнее.
Прежде чем выйти с кухни, Джеймс прихватил с собой нож и пистолет.
Он двинулся по коридору к дверям, находившимся в самом конце. Та дверь, что справа, ведет в их комнату — это точно. Там свет в окне не гас очень долго.
Джеймс подошел уже к самой двери, когда услышал тихое ворчание собаки. Он замер и прижался спиной к стене, но собаку это не остановило.
Джеймс едва не закричал, когда на него в темноте навалилось тяжелое тело, едва не сбив с ног. Он слышал ее шумное дыхание и испытал пронзительную боль, когда собачьи зубы впились в его запястье, разрывая кожу.
Джеймс едва не выронил пистолет. Он разозлился. Очнувшись, он понял, что снова и снова наносит собаке удары ножом, который сжимал в другой руке. Неожиданно животное заскулило и упало к его ногам. Пес был мертв.
Джеймс трясся как в лихорадке. Этого он не ожидал. Вот глупость — не подумать о собаке! Люди, что живут на ферме, всегда держат собак.
Чтобы передохнуть, немного успокоиться и сделать шаг, Джеймсу понадобилось несколько минут, показавшихся для него вечностью.
Стараясь не шуметь, он открыл дверь. В спальне было темно. Джеймс немного подождал, потом, шагнул через порог.
В комнате слышалось негромкое, ровное дыхание. Люди спали. Джеймс ненавидел их за то, что они могли позволить себе такую роскошь — спать, за то, что они находились в тепле, пока он сражался с их бешеным псом, а до того мерз на улице с кровоточащей раной на голове.
Джеймс нащупал на стене выключатель и зажег свет. Мужчина пробормотал что-то невнятное и отвернулся к стене, но женщина повела себя по-другому. Может быть, она еще не успела заснуть, или ее разбудил вой собаки, но она подняла голову, увидела в комнате обнаженного незнакомца, тихо ахнула и приподнялась на постели, опираясь на локоть. Она была очень сильно напугана.
Джеймс ухмыльнулся. Этой шлюхе было от чего прийти в ужас. Кроме того что он был голым, он был весь перемазан кровью. Джеймс не сомневался, что больше всего женщину напугала именно его нагота. Он едва не захихикал.
Женщина открыла рот, явно намереваясь закричать. Обычно он был не против, когда шлюхи кричали. Ему необходимо было знать, что его боятся. От этого он становился сильнее и смелее. Но теперь наслаждаться женскими криками нет времени. Надо делать дело. Должен же он, в конце концов, поспать?
Он спустил выстрелил и женщина упала на спину. Грохот выстрела разбудил мужчину, тот раскрыл глаза и попытался подняться с постели, но вторая пуля вошла ему в грудь. Мужчина рухнул на кровать рядом с женой. Увидев представшую его взору картину, Джеймс улыбнулся. Они вроде как спали, и никто вроде их и не убивал. Но Джеймс-то знал, что перед ним трупы. Впрочем, было бы неплохо застраховать себя от всяких неожиданностей. И Джеймс застраховал — ножом.
Затем он нахмурился. Слишком поздно до него дошло, что женщину убивать не стоило. С ней можно было еще поиграть. Рядом с трупом ее мужа — то-то было бы забавно!
Джеймс тяжело вздохнул. Убийство двух человек сильно возбудило его, и с этим надо было что-то делать. Не трахать же труп. Он не любил дотрагиваться до мертвецов. Существовал, правда, еще один способ утолить похоть — почти такой же приятный, как сношение. Джеймс прислонился к дверному косяку и стал рукой водить вверх – вниз по своему члену. Почему-то на этот раз поглаживание принесло ему куда больше удовольствия, чем обычно. Может, потому что он давно этим не занимался? Хотел быть в форме перед встречей с этой шлюхой — Беллой. Или все дело в том, что он прикончил этого тупого фермера и его жену? Забрызгав спермой стену, он выключил свет и вышел из комнаты, подумав, что ему повезло: эта маленькая, уединенная ферма – настоящее сокровище. Здесь никто не жил, кроме фермера и его жены, стало быть, никто не слышал выстрелов.
Джеймсу хотелось спать, но еще больше ему хотелось согреться. Он двинулся в гостиную, где находился камин. Пламя почти потухло, но на полу лежали поленья. Джеймс сунул в камин сразу три, а когда огонь разгорелся, удовлетворенно вздохнул и потер руки. Ему стало тепло и уютно. Вот теперь он поспит как следует. А об этой шлюхе Белле он позаботится потом — когда отдохнет и немного придет в себя. Никуда она от него не денется.



Белла открыла глаза и обнаружила, что лежит на диванчике в темной комнате. Она нахмурилась, пытаясь сообразить, где она находится и как сюда попала, но потом вспомнила все сразу, до мельчайших подробностей. И снова на нее нахлынул страх. Потом так же неожиданно, как страх, к ней пришло ощущение безопасности и покоя. Она с облегчением перевела дух, потянулась и краем глаза посмотрела на собаку, спавшую у камина.
В комнате все еще было темно, и утро не торопилось сменить ночь. Что же в таком случае ее разбудило? Может быть, она что-то услышала? Некоторое время она лежала без движения, вслушиваясь в тишину. Наконец до ее слуха долетели звуки чьих-то шагов. Кто-то осторожно двигался в темноте по комнате. У Белла заколотилось сердце. Это Джеймс! Он все-таки до нее добрался! Как она могла забыть, что Джеймс всегда будет идти за ней по пятам? Ну почему, почему она не убила его, когда судьба предоставила ей такую возможность?
Она продолжала лежать без движения, затаив дыхание. Нужно, чтобы Джеймс поверил в то, что она спит.
Она чувствовала, как он наклонился над ней, коснулся ее... Но нет, он до нее не дотрагивался. Он только поправил плед, которым она укрывалась. Когда же он от нее отойдет?
Когда он ушел, она приоткрыла глаза и заметила, в каком направлении он скрылся. При свете затухающего пламя можно было увидеть не много, но и не так уж мало.
Белла сразу заметила стоявшую у камина кочергу и лопатку для углей. Она поднялась с диванчика, сжала в руках кочергу и подкралась к двери. Там, по-видимому, находилась кухня. Она стояла в нескольких сантиметрах от дверного проема, прислушиваясь к тому, как он ходит, и дожидаясь того момента, когда он приблизится.
Он был уже рядом с дверью, но неожиданно шаги затихли. Белла затаила дыхание. Почему он остановился? Он , знает, что она здесь? Услышал, как она дышит или как громко стучит ее сердце?
Подняв кочергу над головой, Белла замерла.
Прошу тебя, Господи! Пусть он только выйдет! А уж все остальное она сделает сама. Все на себя возьмет, на все пойдет, только бы избавиться от страха. В следующее мгновение он появился в дверном проеме и остановился, повернувшись к Белле боком. Она поняла, что лучшей возможности ей не предоставится, и что было силы ударила кочергой по плечу.
Эдвард держал в руке чашку с кофе и как раз собирался поднести ее ко рту. Боковым зрением он заметил какое-то движение в углу, но отреагировать не успел. В следующий момент рука у него онемела и из ослабевших пальцев чашка выпала. Он не успел еще как следует осознать происходящее, как последовал новый удар — на этот раз по голове. На долю секунды он потерял сознание, а когда опомнился и бросил взгляд на опустевший диванчик, то сразу все понял. Белла между тем снова взмахнула кочергой, но на этот раз Эдвард опередил ее. Он пригнулся и ушибленным плечом сбил ее с ног. Потеряв при этом равновесие, Эдвард вместе с нападавшей рухнул на пол, придавив ее к полу.
Белла хотела закричать, но обрушившийся на нее всей массой Эдвард не давал ей вздохнуть, и она смогла только застонать.Заворчал, вскочив, Брэнди, но Эдвард быстро остановил его:
— Ты опоздал, дружок!
Он вырвал из рук Беллы кочергу и теперь сердито на нее смотрел, давая тем самым понять, что последние события очень испортили ему настроение.
— С чего это вам взбрело в голову меня бить, леди?
Но у Беллы и в мыслях не было, что она могла сражаться с кем-нибудь, кроме Джеймса. По этой причине она продолжала пребывать в уверенности, что на нее навалился все тот же ее вечный преследователь, и ее сознание отозвалось на это вспышкой истерики.
Она закричала так, что у него заложило уши. В эту минуту Эдвард боролся с сильнейшим искушением: уж очень ему хотелось огреть эту женщину кочергой по голове, то есть поступить с ней точно так, как она поступила с ним.
Справившись с искушением, он отшвырнул в сторону кочергу и схватил Беллу за плечи. Глаза у него грозно сверкали, но Белла, продолжавшая биться в истерике, не замечала этого. Эдварду ничего не оставалось, как основательно ее встряхнуть. Это подействовало— крики прекратились, уступив место слабым стонам.
Между тем у Эдварда появились к гостье кое-какие вопросы. Прежде всего ему хотелось узнать, зачем она набросилась на него, не было ли у нее какого-нибудь плана на его счет и не поджидал ли ее где-нибудь неподалеку сообщник, чтобы с ним, Эдвардом, расправиться.
Но зачем ей все это было нужно? Никаких ценностей у него не было. Все, чем владел Эдвард, это была его ферма — если не считать страховки, конечно. Он покачал головой: во всем происходящем следовало основательно разобраться. Он долго смотрел на испуганную женщину. Чтобы наброситься на человека без видимой причины, нужно сойти с ума, и ему следовало не злиться на нее, а пожалеть. Но Эдварду в своей жизни приходилось видеть всякое. Что, если это всего лишь игра? Он решил не искушать судьбу.
— Я так больше не могу... Я не вынесу... Убей меня — и покончим с этим, — бормотала женщина, а потом снова принималась жалобно стонать.
Скорее всего, она все еще не пришла в себя. Но Эдвард больше не доверял ей. Поднявшись, он заметил, что пальто на ней разошлось и он увидел ее грудь. Он презрительно скривил рот. Что это, еще одна попытка его разжалобить, заставить позабыть, что минуту назад она едва не вышибла ему мозги?
— Лежите и не двигайтесь, — проворчал он. — Я скоро вернусь.
Эдвард хотел было скомандовать собаке «охраняй!», но передумал. Глупый пес даже не сумел предупредить своего хозяина, что его ждет засада, а ведь для этого ему было достаточно всего разок тявкнуть. Эдвард надел пальто и, прикрывая шишку, которая пока что была небольшая, но увеличивалась в размерах с каждой минутой.
Когда мужчина встал и отошел от нее, в сознании у Беллы произошел перелом и страх уступил место недоумению. Он уходит! И это после того, как она лежала под ним, вся в его власти? Но почему?
Тогда она поняла, что ударила кочергой не Джеймса, а совсем другого человека. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он вышел из дома и захлопнул за собой дверь.
Белла уселась на полу в гостиной. Совсем одна, если не считать собаки, которая с любопытством на нее поглядывала. Она хотела разобраться в этом новом для нее мире. Но облегчение от того, что она осталась жива, затопило ее с головой, и Белла снова залилась слезами.
Понадобилось не меньше пяти минут, прежде чем ей удалось взять себя в руки, прекратить плакать и заставить себя подумать о человеке, который только что вышел из дома. Интересно, куда это он направился? Кажется, он был очень злой. Еще бы ему не злиться! Каждый бы на его месте пришел в бешенство, если бы его без всякой на то причины огрели кочергой.
Должно быть, Эдвард Каллен решил, что она сошла с ума. Возможно, он и прав — кто знает!Белла нахмурилась. Помнится, Эдвард пробурчал что-то вроде «что это вы замышляете?» На что это, интересно, он намекал? Непонятно.
Оказавшись во дворе, Эдвард обошел вокруг дома, высматривая на снегу следы. Ни одного. Если бы эта женщина имела какой-то преступный план, ее сообщник наверняка бы прятался около дома или в его пристройках.
Эдвард покачал головой. Воображение завело его Бог знает куда. Ничего она не замышляла и никакой преступницей не была. Ее поступок имел какое-то простейшее объяснение. Может быть, он ее напугал? Или она вдруг решила, что перед ней тот самый Джеймс?
Эдвард вернулся в дом. Все лампочки были включены — даже на кухне горел свет. Интересно, что она придумала на этот раз? Он направился на кухню, где что-то падало и гремело.
Обнаружив, что гостья роется у него в кладовке, Эдвард неслышно подкрался к ней и гаркнул:
— Что это вы здесь делаете, а?
Женщина заверещала диким голосом и, не удержавшись на ногах, грохнулась на пол. При других обстоятельствах это потешное зрелище до того рассмешило бы Эдварда, что он и сам, наверное, приземлился рядом с нею. Он и вправду чуть не упал, но не от смеха, а от ее пронзительного крика, от которого, казалось, у него вот-вот лопнут барабанные перепонки.
— Знаете что, леди? — произнес он, переводя дух. — Если вы будете так вопить всякий раз, когда я окажусь поблизости, меня может разбить паралич.
Белла, вся в пыли и паутине, выбралась наконец из кладовки.
— Извините. Я не слышала, как вы вошли.
— Так что вы все-таки делаете? — поинтересовался Эдвард.
— Ищу совок, швабру и тряпку.
— В кладовке я ничего этого не держу.
— Я уже поняла... — кивнула Белла. Насколько она успела заметать, в кладовой он хранил жестянки с собачьей едой и свою винтовку.
— Все это хранится у меня в прачечной.
Прачечная оказалась небольшой комнатой, где стояли стиральная машина и сушилка, а также хранилось множество всевозможных предметов, не имевших никакого отношения ни к белью, ни к стиральным порошкам. К примеру, там находились лопата для разгребания снега, та самая швабра, которую Белла искала, и большая железная жаровня. На стенах висели свернутые в кольца веревки, а также всех размеров капканы и ловушки. В одном углу стоял ящик для инструментов, в другом — сломанный торшер. Также здесь были корзина для грязного белья, пачки со стиральным порошком, флаконы с отбеливателем и моющими средствами.
Пока Белла разгуливала по прачечной и с критическим видом разглядывала его хозяйство, у Эдварда в душе копилось раздражение. Прежде, до ее появления, он полагал, что в собственном доме он вправе класть и вешать свои вещи куда ему вздумается. Но об этом он говорить не стал.
— Почему вы меня ударили? — спросил он.
Белла вышла из прачечной, вооруженная шваброй и совком, и стала собирать осколки стекла, лежавшие на полу гостиной. Затем все выбросила в мусорное ведро.
— Я подумала, что вы — Джеймс.
Эдвард и сам пришел примерно к такому же выводу, но тем не менее решил продолжить допрос:
— С какой стати Джеймс должен был оказаться у меня на кухне и распивать там кофе?
— Я не знала, что вы пьете кофе. Я подумала, что ко мне в темноте кто-то подбирается. И потом, с чего это вам вдруг вздумалось пить кофе среди ночи?
Эдвард неожиданно для себя начал оправдываться, что еще больше увеличило его раздражение.
— Так было уже пять часов!
— И что с того?
— Как что? Пора вставать. Вы не забыли, что мы на ферме?
— Наверное, забыла. Кстати, а вы говорили мне, что живете на ферме?
Эдварду вдруг стало стыдно. Она вчера была в ужасном состоянии. Хорошо еще, что на утро вспомнила собственное имя. А он кричал на нее... А все потому, решил он, что у него чертовски болят плечо и голова. И еще — нога. С чего бы, спрашивается, болеть ноге? Ведь по ноге она вроде его не била?
Он опустил глаза и увидел торчавший в бедре осколок разбитой чашки. Он прикоснулся к осколку пальцами и застонал: тот засел глубоко и крепко. Этого еще не хватало! Вообще денек складывался так, что лучше всего было завалиться в кровать, проспать минимум сутки и снова начать жить с завтрашнего утра.
— Что случилось? — тихо спросила Белла.
— Да вот — нога.
— Что — нога? — Белла, проследила за его взглядом, увидела осколок и побледнела: — Господи, вот ужас-то! Да вы садитесь, садитесь.
Эдвард сделал, как ему было велено, удивляясь, что рана в бедре разболелась по-настоящему только сейчас, а когда он ходил по двору, тревожила его не больше, чем какая-нибудь царапина.
— Где у вас ванная?
— Сразу же за гостиной.
Белла пошла в указанном направлении. Включив свет, от которого резало глаза, она потянулась к аптечке, и вдруг увидела в зеркале свое отражение. — Боже! — закричала она. Белла знала, что Джеймс рассек ей ударом кулака губу, чувствовала, как опухло и отекло лицо, но не подозревала, что выглядит так ужасно.
Через несколько минут она вернулась на кухню и положила аптечку на стол.
— Что так долго?
— Рассматривала свое отражение. Не думала, что картина такая устрашающая. — Белла стала распаковывать пакетики с бинтами и пластырем. Раскладывая их на столике, она мрачно пошутила: — Сейчас мне самое время грабить банк. Когда опухоль спадет, ни один свидетель не признает во мне грабителя.
Эдвард ухмыльнулся. Что ни говори, у этой женщины имелось чувство юмора, и ему это нравилось.
— Насколько я помню, обошлось без переломов?
— Если не считать головы. Наверное, у меня трещина. Одна — это как минимум.
Эдвард вспомнил, что недавно вел себя с ней не слишком любезно. Ему следовало быть по отношению к ней добрее. Опустив глаза, он пробормотал:
— Извините за мое поведение.
— Я сама виновата. Не узнала вас, — она пожала плечами. — Уж извините меня за кочергу.
Эдвард с готовностью кивнул.
— Закатайте штанину! — скомандовала Белла.
— Не выйдет. Джинсы слишком тесные, — Эдвард поднялся и стал расстегивать ремень на брюках. — Придется снимать штаны.
Белле не очень понравилось это заявление, хотя она и понимала, что никакого подтекста в его словах не было. Просто рана, которую Белла собиралась обработать, находилась в таком неудачном месте.
— Может быть, вы... — начала было она, но Эдвард перебил ее:
— Может, перейдем на «ты»?
— Хорошо, - кивнула Свон.
Тогда Эдвард скомандовал:
— Тащи!
Белла вздрогнула. Брюки у Эдварда были расстегнуты, и первое, на что напоролся ее взгляд, был обтянутый синей материей трусов тугой комок плоти. Белла охватила паника, а рот приоткрылся в немом крике.
— О нет, только не это! - она-то думала, что теперь находится в безопасности...
Эдвард заметил, как она побледнела, как расширились у нее глаза, и нахмурился. Что, черт возьми, с ней происходит? И почему она не вытаскивает осколок? Даже не пытается!
— Чего ты ждешь? Разве не понимаешь, что я не могу снять брюки, пока осколок торчит в бедре? Тащи его скорее, боль страшная!
Суровый окрик Эдварда подействовал на Беллу лучше всякого успокаивающего. Уж тут при всем желании нельзя было отыскать двусмысленности или непристойного намека. Белла на мгновение почувствовала себя маленькой и глупой. В самом деле, сколько можно бояться? Или она обречена теперь так жить всегда и принимать за непристойность даже самые невинные слова? Нет, пора уже взять себя в руки и стереть кошмарные воспоминания!
Белла глубоко вздохнула и решительно ухватилась за осколок. Когда она после секундного колебания выдернула наконец стекло из ноги Эдварда, тот, скрипнув от боли зубами, быстро спустил джинсы до колен. Кровь струйкой потекла у него по ноге, но Белла сразу наложила на рану марлевую повязку и сказала:
— Вообще-то порез нужно зашить.
— Может, оно и так, только я не буду ради этого ехать в больницу. У меня работы по горло.
— Ну а если кусочек стекла обломился и остался в ране?
Эдвард обратил внимание на то, что у пальто Беллы очень низкий вырез, и когда она к нему наклонялась, он видел гораздо больше того, чем ему бы хотелось.
— Плюнь на это. Полей перекисью водорода и все дела.
Белла последовала его совету и залила рану перекисью. При этом она не могла отказать себе в шутке:
— Кажется, ты сказал, плюнуть?
Эдвард некоторое время раздумывал, что бы такое сказать ей в ответ. Бедро так болело, что ему было не до шуток. Но какой-то непонятный шум в доме прервал его размышления и заставил положить руку ей на плечо.
— Спокойно, — произнес он и тем самым сразу же положил конец ее страхам, которые мгновенно стали возникать у нее в голове.
Распахнулась дверь, и в гостиную ввалился обросший бородой человек, похожий на дикого медведя гризли. Он прошел на кухню, присел на табурет и сказал:
— Привет, Эдвард.
Казалось, сцена, свидетелем которой он стал, не произвела на него никакого впечатления. А полюбоваться было на что: перед Эдвардом на коленях стояла красивая женщина, прижимавшая к его обнаженному бедру комок марли. У женщины постоянно распахивалось пальто, открывая голую грудь. Между тем бородатый великан невозмутимо наливал себе из кофейника кофе и пил его чашка за чашкой.
— Привет, Эммет, — наконец ответил Эдвард, потом, указав на Беллу, добавил: — А это Белла Свон.
Белла улыбнулась. При этом шрам на губе разошелся, и кровь снова стала сочиться. Эммет, оторвав зад от табурета, изобразил подобие светского поклона, тактично не обмолвившись и словом по поводу ее странного вида. Вместо этого он перевел взгляд на стоявший в гостиной диванчик и громко заметил:
— А ведь я знал, что все так и будет.
— Как? — спросил Эдвард.
— А так — чтобы уговорить женщину остаться, тебе пришлось предварительно ее избить!
Эдвард ухмыльнулся во все свои тридцать два белоснежных зуба. Белла тоже улыбнулась. Неизвестно почему, но Эммет ей ужасно понравился.
— Знаешь что, Эммет? Я ее не бил.
—Я тоже настаиваю на этой версии, — подтвердила Белла, продолжая бинтовать ногу Эдварда.
Когда повязку было наложено, она с удовлетворением посмотрела на свою работу и сказала:
— А все-таки, Эдвард, тебе надо обратиться к доктору. А вдруг там остались осколки стекла?
Эдвард промолчал. Они оба знали, что он не последует ее совету.
Он натянул джинсы и застегнул ремень. Пока он одевался, Белла убирала с кухонного столика бинты и перекись водорода. Потом она вышла из кухни, чтобы отнести все это на место. Тем не менее она слышала, как Эммет произнес:
— Что, Эдвард, далеко зашло дело?
— Не лезь, куда тебя не просят, — огрызнулся тот.
— А что я такого сказал?
— Ты всегда говоришь именно такое — намеки себе разные позволяешь, вот что.
— Да я просто считаю, что ты еще слишком молод, чтобы жить холостяком.
Эдвард прислушался к удаляющимся шагам. Он надеялся, что начало разговора она не слышала.
Когда Белла вернулась на кухню, то сразу почувствовала возникшее напряжение. С чего бы это? Разговор прошел мимо ее ушей, зато когда она вошла, то услышала энергичное «заткнись». Она решила, что мужчины разговаривали о ней — и неудивительно: ее избитое лицо просто обязано было привлечь внимание Эммета. Ее, впрочем, это заботило мало.
— Куда ты положил мои вещи? — спросила она у Эдварда.
Эдвард прекратил гипнотизировать гостя грозным взглядом и мотнул головой.
— В комнату для гостей.
— А где она, эта самая комната?
— Справа от ванной.
Белла кивнула.
— Ничего, если я воспользуюсь ванной?
— На здоровье.
Белла предоставила мужчинам возможность испепелять друг друга взглядами и выяснять отношения, а сама, достав из чемодана чистое белье, пошла в ванную. Она забралась в теплую воду и провела там, наверное, не меньше часа. Хотя она знала, что раны мочить нельзя, но устоять перед искушением вымыться не смогла. Потом она сделала себе новые повязки и решила прилечь на кровать в гостевой комнате. Зевнув, она натянула на себя чистое белье и залезла под одеяло.

Предыдущая глава