Эдвард

Я подъехал к «Il Cortile» около десяти вечера, опоздав на приличные полтора часа. Выскочив из машины и бросив ключи парковщику, я мигом влетел в ресторан. Признаюсь, я не очень любил его. Зал, больше похожий на оранжерею, изысканная пища, разговоры о высоком, гламурная публика – это всегда напрягает. Меня бы устроил бар на углу возле больницы, фастфуд и бутылка пива. И Эммета и Роуз, кстати, тоже.
Но Роуз всерьез настроилась стать членом семьи Калленов, потому отказать Эсми и Элис в выборе места проведения праздничного ужина она не могла.
Моя семья заняла столик в самом центре зала. Я прислонился к колонне, сложил руки на груди и некоторое время просто наблюдал за людьми, которых, несмотря ни на что, любил.
На Эсми было зеленое вечернее платье простого кроя из атласа и шифона на одной диагональной бретели, которое удачно сглаживало недостатки фигуры и добавляло стройности. Несмотря на свои пятьдесят шесть, она все еще могла дать фору юным модницам. Ее зеленые глаза по-прежнему смотрели на мир с добротой и нежностью, потому что Эсми обладала врожденным дружелюбием и деликатностью.
Сидевшая рядом с нею моя младшая сестра Элис облачилась в облегающее фигуру синее короткое платье. Любящая вечеринки и праздники, она чувствовала себя здесь уютно и расслабленно. Недавно Элис подстриглась, и теперь на ее голове красовался забавный черный ежик.
Рядом с Элис сидело семейство Уитлоков. Джексон и Джаспер были очень похожи. Оба высокие, подтянутые и немногословные. Джексон работал с Карлайлом с того времени, когда он и Аро стали во главе клиники. Его сын Джаспер присоединился к нему недавно, после его неудачной попытки сделать карьеру в армии. Хотя мне кажется, в его возвращении не последнюю роль сыграла Элис.
Карлайл сидел ко мне вполоборота и рассказывал явно что-то забавное, потому что все присутствующие безудержно хохотали. Он в кои-то веки расстался со своим черным строгим костюмом и надел светлые брюки и белый свитер.
Седовласый мужчина напротив него – семидесятилетний Аро Вольтури, его деловой партнер и лучший друг. Он родился в Италии в семье обычного землевладельца. Будучи школьником, он понял: чтобы выбраться из нищеты, сперва нужно получить хорошее образование. И вместо того, чтобы носиться с остальными мальчишками в футбол, Аро дни и ночи корпел над учебниками. Получив свой диплом в Италии, ординатуру он все-таки решил проходить в Америке. В хирургическом отделении скорой неотложной помощи нью-йоркской больницы он познакомился с моим отцом, и их дружбе вот уже больше четверти века.
Аро знал, что он не может иметь детей, поэтому долго не женился. Джейн, которой сейчас уже пятьдесят, была пациенткой мамы. Из-за врожденного порока сердца врачи запретили ей рожать. Так они и сошлись, объединенные одной общей проблемой. Говорят, противоположности притягиваются. Аро был рассудительным, спокойным и доверчивым. Джейн – вспыльчивой и настойчивой, но, несмотря на это, они любили друг друга. Поговорка: «Муж – голова, а жена – шея. Куда шея повернется, туда и глаза мужа смотреть будут», - это как раз о них.
Не представляю, как она уговорила его надеть этот костюм в клеточку. Сама она выглядела великолепно в атласном, струящемся по фигуре, брючном костюме.

Виновники торжества сидели ко мне спиной. Платье Роуз я уже видел, она позавчера весь вечер провертелась возле зеркала, подбирая к нему украшения. Бирюзовое изящное короткое платье на тонких бретельках и шнуровкой на спине открывало вид на красивые длинные ноги, роскошную грудь и длинную шею. Роуз гордилась своими длинными стройными ногами. В школе их демонстрировать она не могла, поэтому на вечеринки одевала такие платья, чтобы все мужчины начинали пускать слюни, а женщины захлебывались завистью.
Посмотрев на Эммета, я едва не рассмеялся вслух. Он, как и я, был одет в брюки и рубашку. Он забыл об этом ужине, а когда вспомнил, времени на переодевание уже не было.
Неожиданно Эммет залез рукой под платье Роуз и погладил ей бедро.
Тьху. Как озабоченные подростки, честное слово.
Не совсем уверенный в степени их озабоченности, я решил не рисковать, и, бесшумно подойдя сзади, положил руки на плечи Розали. Она легонько вздрогнула, но тут же расслабилась.
- Ты опоздал, - сказала она и, вздернув нос, отвернула голову.
- Прости, - я поцеловал ее в щеку и, достав из кармана коробочку, положил перед нею на стол.
Было не совсем благоразумно садиться возле отца, но переставлять стул было бы еще большей глупостью. Зато с другой стороны возле меня сидела Роуз.
Она приоткрыла коробочку и заглянула под крышку. Готов поспорить, что увиденное произвело на нее впечатление, но она повернулась ко мне и равнодушно сказала:
- Спасибо. Так что там у тебя с Мэри Миллер? Несчастная так тебя выгораживала. Она твоя девушка или как?
- Розали, ты же знаешь, что моей первой и единственной девушкой будешь только ты.
Сидящие за столом захихикали. А Эммет поджал губы и нахмурил брови.
Я взял меню и некоторое время повертел его в руках. Но когда появился официант, я ткнул пальцем в тарелку Роуз и попросил:
- Мне то же самое.
- Эдвард! – зашипел брат.
Но я только похлопал ресницами и, взяв наполненный официантом для меня бокал с «Barolo», поднял его.
- Я знаю, что тут до меня уже сказали кучу всего приятного, поэтому, чтобы не отнимать много вашего внимания, скажу самое главное.
Для меня до сих пор большая загадка, что ты откопала в этом здоровяке, Роуз. Честное слово. И как ты, Эммет, терпишь все ее капризы и причуды. Но вы друг друга нашли, так что терпения вам обоим. - Моя речь призвела впечатление: все начали смеяться. Заметив, с каким обожанием Эммет и Роуз друг на друга смотрят, я продолжил: - А если серьезно, ребята, пусть, несмотря на все превратности судьбы, ваши сердца всегда бьются в одном ритме, чтобы каждый из вас всегда знал о переживаниях и чувствах другого. Верьте друг другу. И берегите свою любовь!
Я залпом выпил вино. Подняв глаза, я увидел сочувствующие взгляды и заскрипел зубами. Роуз наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Когда она отпустила мою шею, Эммет уже стоял возле меня. Он буквально подбросил меня в воздух своими сильными ручищами, а потом, поймав, обнял меня, да так, что у меня затрещали ребра.
- Эдвард, я, конечно, понимаю, что ты должен был сказать что-то хорошее, ведь ты же живешь со мной, но это, черт тебя побери, очень приятно. – Он поставил меня на ноги и шепнул: – Не переживай, браток, и у тебя все наладится.
Меня окатило волной бессилия. Я давно перестал сопротивляться и просто плыл по течению. Я ненавидел всю эту ситуацию, в которой оказался, но обещание, данное моей семье, связало мне руки.
Я сжал кулаки. Я ненавидел показывать свою слабость, а жалость ко мне вызывала во мне злость.
Положение спас официант, принеся мой заказ. Если бы он не засуетился за столом и не отвлек внимание от меня на некоторое время, я бы точно ушел.
Паста конкильоне с лососем и сыром выглядела аппетитно и на вкус оказалась божественной. Я с наслаждением стал набивать себе щеки.
Разговор за столом не шел, все с восторгом смотрели, с какой скоростью я поглощаю еду. Ну как тут не подавиться?
Неужели никогда не видели голодного мужчину?
Я прожевал и спросил:
- Так над чем вы так громко смеялись? Небось, опять кому-то кости перемывали?
- Так и есть, - расплылась в улыбке Джейн. – Твоя мама рассказывала о своем знакомстве с Роуз.
Я перестал жевать и вздохнул:
- Ну сколько можно…
- Сынок, что поделаешь, - улыбнулась мама, - мне такое никогда не забыть.
- Я просто упал со ступенек!
- Конечно, но именно Роуз притащила тебя домой, - напомнила Элис.
Я бросил вилку, откинулся на стул и вопросительно посмотрел на Розали.
Та пожала плечами, мол, я здесь не причем.
- Вы помните, к скольким специалистам мы обращались, чтобы научить Эдварда выговаривать букву «р»? – вмешался в разговор Карлайл.
- Конечно, - поддержал его Джексон. – Помню, вы вообще хотели, чтобы программу первого класса он осваивал дома, боялись, что он будет страдать из-за насмешек одноклассников.
- И вдруг появилась Роуз и, опля, через месяц Эдвард р-р-рыкает, - хихикнула Элис.
Я сердито зыркнул на сестру. Жаль, что мы выросли, я бы с удовольствием запер ее в подвале и насладился ее визгами.
Хотя, да, Роуз я обязан многим. И она не просто девушка моего брата, она мой лучший друг.

Весь первый семестр первого класса я действительно страдал из-за насмехавшихся надо мной одноклассников. В конце концов, с помощью кулаков я смог заткнуть им рты. Прослыв ужасным драчуном, я сидел на последней парте один. Из-за моей озлобленности друзей у меня почти не было. И такое положение дел меня вполне устраивало. В начале второго семестра в класс пришла новенькая. Свободных мест в классе больше не было, и учительница, вздыхая, посадила новенькую ко мне. Весь урок я глядел на ее длинные косички, предвкушая скорую победу над этим одуванчиком. Когда мы вышли на перемену, я подлетел к ней, потянул за волосы и, заглянув ей прямо в газа, зашипел:
- Хейл, не вздумай надо мной смеяться, иначе я тебе все зубы повыбиваю, поняла?!
Девочка испуганно закивала и отскочила от меня. Я был уверен, что она закатит истерику, и ей принесут новую парту. Но она ничего такого не сделала.
На следующий день, когда она вытягивала из рюкзака книги, на пол вывалилось ее яблоко. Я, недолго думая, подхватил его, потер о штаны и начал есть.
- Меня зовут Розали, - улыбнулась она.
- А мне плевать, - огрызнулся я.
Девочка растеряно посмотрела на меня, открыла рот, чтобы что-то сказать, но, передумав, вздохнула и отошла.
А потом на литературе пришлось рассказывать перед всем классом выученное дома стихотворение. Боясь моего гнева, дети украдкой хихикали, а я, готовый вот-вот заплакать, искал кого-нибудь, на ком бы выместить мою злость. Сев за парту, я раздраженно взглянул на Роуз, но та немало удивила меня, потому что совсем не смеялась. Наоборот, в ее глазах я увидел жалость. Это разозлило меня еще больше, и к концу урока я превратился в пороховую бочку.
На переменке нам разрешили выйти во двор, и я, схватив ее за руку, оттащил в угол и, хорошенько там ее встряхнув, процедил сквозь зубы:
- Не смей меня жалеть!
Девочка часто задышала, а потом тихонько спросила:
- Ты из-за этого такой злой?
- Не твое дело!
- Бабушка говорит, что когда злишься, твои нервные клетки умирают. И ты не растешь.
- Да? – удивился я.
Роуз кивнула.
- Мой дядя всегда спокойный, поэтому такой высокий, - она подняла руку и подпрыгнула, чтобы показать рост своего дяди.
- Хм… Я узнаю у папы. Он у меня… он…
- Все нормально, можешь говорить эти слова, я не буду смеяться.
Я нахмурился. В речи я сознательно избегал слов с буквой «р», а когда не мог подобрать подходящее слово, начинал заикаться.
- Он лечит людей и должен об этом все знать, - наконец-то выкрутился я.
- А мой папа военный, на следующие выходные он возьмет меня с собой на парад.
Я насупился. Мой отец всегда был сильно занят, чтобы хотя бы погонять со мной мяч.
- Ну и что! – я дернул ее за косичку и убежал в класс.
Дома отец и мать, громко смеясь, подтвердили слова Роуз. Но мое упрямство не хотело так быстро принимать тот факт, что девчонка знала больше меня, поэтому я сделал на дереве в саду зарубку и каждый день измерял по ней свой рост. И он сидел на месте. Из-за этого я стал еще сильнее изводить ее. Она никогда не огрызалась, а грустно смотрела на меня и вздыхала.
Но однажды все изменилось.
В то время, когда все дети носились по коридору, Розали сидела на подоконнике с книгой в руках. Я давно заметил, что она не переворачивает страницы, а просто смотрит. Иногда она проводила пальцем и что-то шептала. Я незаметно подошел к ней, наклонился, и вырвал из ее рук фотографию.
- Отдай, - завизжала Роуз.
Я стал вертеть фотографией над ее головой, а она, прыгая, пыталась вырвать ее у меня из рук. И вдруг ей удалось ухватиться за фото, и… одна его половинка оказалась в ее руках, а другая – в моих.
Неожиданно из ее глаз хлынули слезы. Я растерялся. Я так ее изводил, но она, как стойкий оловянный солдатик, держалась мужественно и не жаловалась. А тут из-за какой-то фотографии разревелась.
- Ты чего? – отдавая ей вторую половину, спросил я.
- Каллен, ты придурок!
Она забрала вторую половину и отвернулась. Остаток дня она меня игнорировала. Я так привык трепать ей нервы, что такое отношение с ее стороны выбило меня из колеи.
На следующий день я, вопреки себе, подошел к ней первым и спросил:
- Хейл, что за женщина была на твоем фото?
Но она, гневно посмотрев в мою сторону, ответила:
- Меня зовут Розали, и я больше с тобой не разговариваю.
А потом в классе появилась новая парта, и я снова остался один. Признаться, в тот момент я почувствовал себя очень одиноким. Под рукой всегда был человек, на которого можно было накричать, стукнуть локтем, дернуть за косичку, у которого можно было списать контрольную, в конце концов. А тут из-за дурацкой фотографии я всего этого лишился.
Срочно нужно было что-то делать.
Я начал с «Хейл, давай я склею твою фотку», было также «Хейл, давай снова общаться!», дошло даже до «Хейл, извини», но она, буркнув: «Меня зовут Роуз», упрямо не обращала на меня внимания, Можно было, конечно, привлечь ее внимание, стащив маленькое зеркальце, которое она всегда носила с собой и при каждом удобном случае заглядывала в него, чтобы поправить бантики, но после ее слез у меня как-то не подымалась на это рука.
Возможно, она стала бы говорить со мной, если бы я назвал ее по имени. Но как? Дома, закрывшись в комнате, я вполголоса, чтобы никто не слышал, повторял ее имя, повторял столько раз, что она стала мне даже сниться.
Перед выходными я запаниковал. Неделя заканчивалась, за нею начинались весенние каникулы, а мы все еще не помирились.
Прозвенел звонок с последнего урока, Роуз собрала книги и вышла в коридор. Я – за нею. Она жила недалеко от школы, поэтому домой она всегда добиралась пешком. Я догнал ее на ступеньках ее дома. Она заметила меня и испугалась.
- Эдвард, что тебе надо?! – вскрикнула она и оттолкнула меня.
По тому, как быстро перед моими глазами пролетело небо, потом ступеньки, потом какие-то кусты, потом снова небо, я понял, что падаю. Я знал, если я срочно что-нибудь не сделаю, она забежит в дом, и я ее еще долго не увижу. Поэтому, сделав самый глубокий вдох, на который были способны были мои легкие, со всей дури заорал:
- Р-р-роуз!
Причем первый звук получился такой рычащий, что все собаки в округе подняли лай.
Наконец-то мир перестал вращаться и я, стукнувшись головой, растянулся на дорожке.
- Эдвард, миленький, тебе очень больно?
Розали склонилась надо мной и ее слезы капали мне на лицо.
- Ну что ты… плачешь… как девчонка!
- А я и есть девчонка! – пихнув меня кулачком, всхлипнула Розали. – Ты не шевелись, я сейчас вызову скорую помощь.
- Нет! – заорал я и резко поднявшись, схватил ее за руку. Перед глазами все поплыло, но я смог удержать девочку. – Так ты скажешь мне, кто та женщина?
- У тебя кровь! – закричала Роуз и приложила к моей голове носовой платочек.
- Не важно, - попытался отклониться я, - кто она?
- Она моя мама, - вздохнув, прошептала Роуз.
- И все? – разочаровался я.
- Она умерла… - я не ответил, и она продолжила: - Она долго болела… Психолог посоветовал папе отвезти меня сюда, к бабушке, и убрать на время все ее фотографии. Та, что порвалась, была единственной, которую я смогла найти.
- Извини.
- Ничего… - а затем, хитро улыбнувшись, она пихнула меня плечом: - Эй, ты это сделал!
- Что?
- Как меня зовут?
- Хейл… Розали…Круто…
Она помогла мне подняться и, придерживая меня за талию, довела до дома. Мое появление произвело фурор: еще бы, сына-забияку в разорванной одежде и с разбитой головой буквально на себе притащила девочка. К тому же выяснилось, что я могу говорить слова с «р». Поэтому не удивительно, что моя семья помнит день знакомства с Роуз.
С того времени мы стали очень дружны. Конечно, Эммет насмехался над нами, обзывая женихом и невестой. Но нас было двое, и мы были в состоянии дать ему отпор. К тому же теперь я мог использовать все неприличные слова, которые были в моем словарном запасе. Мы вместе ходили в кино и вместе учили уроки. Мы жаловались друг другу на своих отцов и делились планами на будущее. Вполне естественным было то, что первые эксперименты с поцелуями мы проводили друг на друге. Вообще-то, были не только поцелуи, но, слава Богу, наши сексуальные открытия ограничились лишь петтингом. Но мы решили не травмировать впечатлительного Эммета последним фактом. Он и так очень тяжело переживал тот факт, что я поцеловал его девушку первым. Так как мы продолжили обучение в Нью-Йорке, мы продолжали встречаться на выходных, тусовались в клубах. Нас считали парой, и это было удобно и ей, и мне: она легко избавлялась от назойливых ухажеров; когда я приходил домой, весь пропахший женскими духами и измазанный губной помадой, родители не задавали лишних вопросов.
Самым интересным и захватывающим был вечер, когда Эммет объявил Роуз своей девушкой. Сначала семья застыла в немом изумлении, затем долго считали это розыгрышем, потом, решив, что я и Роуз в ссоре, мирили нас. Пытались направить на путь истинный Эммета, ругая его за то, что он влез между нами. В общем, смирились они не сразу.
И хотя Эммет не был идеальным парнем, я был рад, что Роуз выбрала именно его. Несмотря на все их недостатки, они отлично подходили друг другу.

Вечер медленно подходил к концу. Вдоволь посмеявшись над детьми, которые пытались прослушать мое сердцебиение, поговорив о шансах нашей клиники на получение нового гранта, мы засобирались домой. В то время как женщины вышли на улицу, а Эммет, Аро и Уитлоки говорили о каком-то новом судебном разбирательстве, Карлайл неожиданно спросил:
- Как твоя новая пациентка?
- Белла?
- Белла? – переспросил он.
Я был удивлен. Да, это он дал мне ее историю болезни, и так было не раз, когда он просил посмотреть родственников своих знакомых. Но обычно он знал их имена.
- Травма серьезная, но шансы есть. Кто она?
- Она твоя пациентка.
Я удивился еще больше. Мне показалось, что отец нервничает. Но с чего бы это?
- Я думал, ты ее знаешь. Но, вижу, что ошибся. Тогда почему она тебя так интересует?
- Ее случай мне показался интересным.
Карлайл выписал чек, и мы направились к выходу.
- В нашем отделении есть и другие врачи, почему ты отдал ее карточку именно мне?
- Для твоей практики это было бы полезно.
Я видел, что мой допрос отцу не приятен. Он старательно избегал смотреть мне в глаза. И я знал: чувствуя неуверенность и слабость, он начнет раздражаться и грубить. Так и произошло.
- О твоих приключениях с миссис Хендерсон говорила вся больница! Это нужно было немедленно прекратить. И тут мне под руку попала карточка той девушки. Что тут непонятного!?
Я поднял руки, призывая его остановиться, потому что на нас стали оглядываться люди. Карлайл громко выдохнул и, немного успокоившись, сказал:
- Интересы семьи и клиники всегда были для меня на первом месте. Я знаю, что ты считаешь меня деспотом. Но ты мой сын и, несмотря ни на что, я тебя люблю. – Он приобнял меня и похлопал по спине. - Просто постарайся поставить эту девушки на ноги.
Я застыл, как вкопанный. Не припомню, когда отец проявлял такие чувства в последний раз.
- У вас все нормально? – спросила подошедшая Эсми, переводя озабоченный взгляд с отца на меня.
- Да, мама, все в порядке, - улыбнулся я.
Подождав, пока Карлайл отойдет на приличное расстояние, она повернулась ко мне:
- Сынок, может, ты все-таки вернешься домой? Это не очень удобно, что ты живешь с братом и его девушкой. Да и Розали, наверное, тяжело с вами двумя?
Я закатил глаза. Без Джейн тут не обошлось. Известная своей прямолинейностью, она однажды спросила у меня, Роуз и Эммета, не шведская ли у нас семья. Мы, конечно, поржали над ее предположением, но, видать, она нам не поверила.
- Мама, Роуз не живет с нами. Она … – сначала я хотел сказать «иногда ночует», но решил не говорить так, чтобы не подтверждать слова Джейн. – Она иногда приходит в гости.
Маму устроило такое объяснение, и она, обняв меня на прощание, пошла к машине Карлайла.
Попрощавшись с Аро, Джейн, Джексоном и Джаспером, я сел в машину. Чувствуя странный неприятный осадок после разговора с отцом, я решил немного прокатиться.
Я знал, что Карлайл врет. Хирургического вмешательства у Беллы не было, поэтому история ее болезни никак просто так не могла попасться ему на глаза. Спрашивая о ее состоянии, он даже не знал ее имени. Тогда почему он так нею интересовался?
Учитывая ее возраст, я стал перебирать в голове все возможные варианты.
Быть его внебрачным ребенком, Белла не могла. Она очень похожа на своего отца Чарли.
Все, пора заканчивать смотреть вместе с Роуз тупые мыльные оперы.
Любовница? Но тогда бы он знал, как ее зовут.
А вдруг Белла – проститутка, и Карлайл время от времени пользовался ее услугами!? Для этого у нее могло быть вымышленное имя.
У меня задрожали руки, и мне пришлось съехать на обочину.
Нет, Изабелла Свон не могла быть проституткой.
Этому должно быть другое логическое объяснение.

Когда я приехал, Роуз и Эммет уже спали, потому что из их комнаты, кроме храпа моего брата, никакие звуки больше не доносились. Быстро приняв душ, я уселся за компьютер. Какие бы отношения не связывали Карлайла и Беллу, она была моей пациенткой. Моим долгом было сделать все возможное, чтобы девушка снова начала ходить. Поэтому, стараясь не смотреть на часы, я углубился в разработку программы ее реабилитации.
__________________________________________________________________________________

Если вам есть, что сказать по поводу главы, тогда вам СЮДА!