Глава 70

День тянется мучительно долго. Джейкоб все еще изображает убитого горем бывшего парня. Не могу сказать, то ли он пытается несмотря ни на что выжать из меня сожаление вкупе с муками совести, то ли пробует воскресить утонувшие в реке прошлого отношения. Нескончаемую череду «а помнишь» прерывает появление Луизы, как всегда, похожее на действо в театральной пьесе. С синяками под глазами и хлюпающим носом дочь мистера Садиста возникает в номере. Им не мешало бы на пару с Джейком создать клуб "вселенских страдальцев". Однако каждый из них, подобно вампиру, привык питаться вниманием публики и ее искренним сочувствием, поэтому с первого взгляда они различили друг в друге конкурентов. А учитывая, какая незавидная и малочисленная аудитория им досталась, бои обещают разгореться не на жизнь, а насмерть – жаркие и кровопролитные.

Луиза сквозь зубы цедит "привет". Возможно, мне кажется, или же она действительно добавляет в конце едва разборчиво "придурок". Таким образом, у нас с Луизой оказывается кое-что общее. Наше мнение о Джейкобе совпадает на сто процентов.

- И чей это ребенок? - Джейк не столько удивлен, сколько раздосадован. Мне чудится в его голосе обида, как будто он считает, что это я пригласила к нам в номер девочку со странностями, да еще и в инвалидном кресле.

- Ты сам-то кто такой? - переходит в нападение Луиза и, не дожидаясь пояснений, делает верные выводы. - Наверное, бывший парень.

- Как ты смогла догадаться?

Я смотрю на Луизу, как на фокусника, достающего из черного цилиндра кролика. Я уверена, что есть логическое объяснение, но до тех пор, пока его не получу, не могу отделаться от ощущения, словно на моих глазах творится магия.

- Посмотрела по базе данных. Было интересно, что за тип к тебе вдруг приперся.
Видя мое замешательство, она закатывает глаза к покрытому старой краской потолку и нехотя, как человек, у которого полно иных важных дел, добавляет про камеру, установленную на противоположной стороне улицы. Оказывается, взломав сервер городского управления, можно запросто получить доступ к изображению.

- Ты заправский хакер. Я и не знала.

- Скажи, что ты в принципе обо мне знаешь? – видать, настроение у дочери мистера Садиста отвратительное, и она готова наброситься на любого задавшего вопрос. - Я ведь говорила, мне нечем себя занять. За миллион свободных часов можно либо окончательно сойти с ума, либо научиться чему угодно. Я знаю пять языков, умею играть на трубе. Последнее мое увлечение относится к компьютерным сетям и базам данных. От папочки мне достался аналитический склад ума, так что мне это действительно интересно.

Упоминание Эдварда вызывает на лице Луизы едва заметную судорогу, и я понимаю, что она готова впасть в новую истерику, но не хочет пускать сопли при Джейкобе. Кажется, эта истерика не является частью представления. Проявлять истинное лицо и показывать слабость при посторонних Луизе не хочется.

Если бы я знала, как выставить своего бывшего парня из номера. Будь у меня хоть одна здравая идея, как это сделать, и Джейкоб не задержался бы тут на столько. Впрочем, дочери мистера Садиста моя помощь и не требуется. Развернувшись к Джейку, своим самым сварливым тоном Луиза просит его убраться.

- Нам нужно поговорить с глазу на глаз. Разумеется, мы могли бы выйти, но поднимать эту долбаную коляску наверх не так просто как подниматься на двух здоровых ногах.

- Но ты ведь поднялась, - замечание Джейка не очень тактично, но Луиза – мастер выводить людей из себя, и вряд ли ей стоило ждать иной реакции на свою грубость. То, что она инвалид, дает ей
определенные привилегии, но, наверное, Джейкоб прав и привилегии эти имеют свои границы.

- Дружище, деньги решают подобные проблемы. Я могу заплатить тому милому парню-симпатяге за стойкой еще раз, но ты ведь все равно не должен тут находиться. Тебе давно пора выметаться и валить куда-нибудь еще.

Джейкоб окончательно теряет спокойствие. Он тяжело дышит и каждую секунду порывается вскочить со своего кресла. Наверное, мечтает вцепиться Луизе в горло и придушить маленькую сволочь. И все же он понимает – перед ним ребенок, а бить детей – это последнее, на что решится нормальный человек.

- Белла, как вообще можно встречаться с таким придурком? Я знаю его пару минут, но даже моему убогому разуму ясно, что это конченый эгоист, который не заботится ни о ком, кроме себя.

Поразительно, как мало времени Луизе потребовалось на то, чтобы прозреть истину, и как долго к ней шла я. Как отказывалась принять очевидные факты и предпочитала закрывать глаза.

- Господи, ты убила на него пять лет. Это охренеть сколько времени. За эти годы можно было построить ракету и запустить ее в космос.

- Я не эгоист! Кто здесь думает о себе так, это ты!

- Мне положено, я девочка на инвалидном кресле. Это мое главное занятие – жалеть себя и ждать жалости от окружающих. Можешь считать, что я за все заплатила сполна. А ты здоровый наглый ублюдок. Я рада, что Белла бросила тебя ради отца. Может быть, не сразу, но в итоге она поняла, какой ты ущербный козел, да еще и пользуешься ей. Весьма удобно иметь под рукой покорную милую девушку.

- Значит, ты...

Джейкоб некоторое время задумчиво молчит. Как шахид, готовящийся нажать кнопку своего пояса смертника. Когда он открывает рот, я понимаю, что кнопка нажата, и огненная волна взрыва сметает все на своем пути.

- Она меня не бросала, твой отец заставил ее играть роль своей девушки. Не знаю, говорил ли он тебе об этом, но, думаю, Белла подтвердит мои слова, - Джейк довольно улыбается, заметив на лице Луизы выступающие красные пятна и дрожащие меловые губы. Но одного болезненного удара ему мало, и мой бывший парень спешит отыграться по полной. - Что за жалкий тип! Вместо того, чтобы найти себе настоящую девушку, заставляет кого-то притворяться, используя угрозы и обещание физической расправы. Я вовсе не эгоист! Когда Белла вся в слезах позвонила и попросила ее забрать, я приехал и спас ее от твоего ненормального отца.

Мозг понимает, что Джейк искажает картину реальности. Ни от кого он меня не спасал, и меньше всего он подходит на роль спасителя в белых латах. Тем более невозможно поверить в то, что от мистера Садиста есть способ спастись. Но сказать что-нибудь, опровергнуть его слова я не могу. Глядя на то, как начинает задыхаться Луиза, я и сама ощущаю тугой спазм, скрутивший легкие и не дающий сделать вдоха. Наконец, придя в себя, Луиза глухим чужим голосом спрашивает, правду ли сказал ублюдок. Я молча киваю. Ублюдок не врет. Мне хочется ей объяснить ситуацию, но я не представляю, как это сделать. Мои мысли похожи на моток из клочков разноцветных ниток. Чем сильнее тянешь, тем туже затягиваются узлы и все только больше запутывается.

- То есть... – девочка судорожно цепляется за ручки своего кресла, я вижу, как от чрезмерного усилия надуваются тонкие вены под бледной кожей, похожей на пергамент. - Ты его не любишь. Совсем не любишь. Ты ненавидишь его.

В очередной раз мне остается только удивиться прозорливости Луизы. Она прекрасно изучила людей и научилась анализировать чужие слова и поступки не хуже психотерапевта. Единственный, кто смог ее обмануть, мистер Садист. И то лишь потому, что от него Луиза ничего такого не ожидала и пропустила удар.

- Не слушай его.

- А кого слушать, тебя, что ли? - на смену потрясению приходит злость. - По крайней мере, ему нет особого смысла врать.

- То, что он говорит, это почти правда, но он не знает сути. Не знает того, что скрыто под поверхностью.

- Горький пирог останется горьким независимо от того, знаешь ли ты, по какому рецепту его готовили или нет.

- Да, но, возможно, рецепт вообще не причем, а случилась ошибка.

- Пирог-то все равно горький, – Луиза пожимает плечами, давая понять, что мои слова ее не трогают.
Джейкоб переводит растерянный взгляд с дочери Эдварда на меня, для него сравнение с пирогами звучит довольно странно. Не знаю, чего он ждал, того ли, что мы вцепимся друг другу в волосы и начнем кататься по полу, разрушая остатки ветхой мебели, или громкого скандала с криками. Может быть, он думал, что Луиза уйдет. Или же наносил удары слепо, желая причинить боль и не преследуя никакой конкретной цели. Страдание как зараза, стоит ему прицепиться к одному человеку, как через некоторое время заболевают все окружающие. А те, кто имеют неплохой иммунитет, вынуждены притворяться, чтобы не выглядеть бессердечными и не нарушать правил хорошего тона – в конце концов, веселиться, когда кто-то рядом посыпает голову пеплом, это не лучший вариант поведения.
Связанные единой веревкой боли, я, Джейкоб и Луиза молчим. И молчание выходит весьма зловещим, как черное покрывало, под которым спрятали покойника или что-нибудь в этом роде. Наконец я открываю дверь и взглядом прошу Джейка выйти. На этот раз он особо не упирается. На смену гневу приходит раскаяние. Со свершившейся местью к нему возвращается чувство удовлетворения, а вместе с ним возможность сострадания. Пристыжено нагнув голову и пробурчав, что он, пожалуй, посидит час или два в баре на другой стороне, Джейк выходит, скрываясь в темном коридоре. Помедлив и внутренне мобилизовавшись, я кладу руку на простую железную ручку и осторожно защелкиваю замок. Я знаю, что Луиза не пойдет мне навстречу и не стоит ждать от нее первых шагов. Я должна сама начать непростой разговор. Должна попытаться приоткрыть душу и при этом не позволить Луизе просочиться внутрь. Преподать ей часть правды под видом целой, сделать так, чтобы она не заметила недостающих кусков. Все равно что вывернуть душу наизнанку, не вытрясая при этом мусора и трухи, набившихся по углам.

Слова не приходят. Я не могу объяснить того, что сама понимаю не до конца. Не могу рассказать о том, какие чувства вызывает во мне мистер Садист. Не потому, что он отец сидящей передо мной больной девочки, просто эти чувства трудно описать. Они похожи на разводы от красок, когда опускаешь перепачканные кисти в банку с водой. Неясные, лишенные четких контуров, непрерывно меняющиеся и быстроисчезающие. Мои чувства к Эдварду существуют в двенадцатимерном пространстве Якоби и для посторонних выглядят как нелепое и необъяснимое нагромождение линий.

- Вначале так и было. Эдвард заставил меня притвориться его девушкой.

- Чтобы размазать Элис по стенке?

Приободренная тем, что Луиза участвует в диалоге, я киваю и продолжаю:

- Девушка из агентства или уличная шлюха ему не подходили, - возможно, и не стоит говорить маленькой девочке о шлюхах, тем более о тех, с которыми мог бы общаться ее отец, но Луиза знает такие вещи, на фоне которых проституция выглядит довольно блекло, так что совесть грызет меня не сильно. Уж если стремиться выглядеть открытой, то нужно быть искренней в мелочах. Правдивые детали добавляют моей истории баллов на шкале правдоподобности. Главное, чтобы Луиза не успела слепить из Эдварда идола. Что маловероятно, учитывая ее злобное отношение ко всему миру и перепалки с отцом в частности. Она, разумеется, его любит, но далека от поклонения и трепета и наверняка знает, как далек мистер Садист от идеала.

- Почему он выбрал тебя?

- Случайность.

- Какая жалость, что при падении из окна я не повредила мозг, а то бы я тебе поверила. Мой отец встречает каждый день десятки девушек, и, будем честны, многие из них лучше тебя. Умнее, красивее и смелее, я имею в виду.

- Значит, не лучше. Так или иначе, Эдвард выбрал меня. Очевидно, он считал, что ни одна из них не справилась бы лучше. Меня не нужно обучать этикету, и я умею вести себя за столом. Я сама знаю, какой нож для чего использовать. У меня отличное образование, и я не такая уж и некрасива, - но решающим для мистера Садиста было другое. - Я стопроцентная противоположность твоей матери, а Эдвард хотел доказать, что оставил свою любовь в прошлом и двигается дальше.

- Это он тебе сказал про прошлое и двигаться дальше? Меня устроит честный прямой ответ.
Луиза напряженно смотрит мне в глаза. Я понимаю, какую ошибку совершила, приписав ее мать, а, значит, и ее саму к станции прошлого. Там, где была твердая почва, под моими ногами разверзается пропасть. Мне стоило подумать, прежде чем говорить такое. Если теперь из-за меня Луиза решит, что она перевернутая страница, которую проще оставить позади, то лучше бы мне самой прыгнуть с десятого этажа, чем дожидаться мести мистера Садиста за доведение его дочери до самоубийства. Но слова сказаны, я ступила на очередной путь, ведущий к эшафоту, так почему не пройти его до конца. Возможно, боль пойдет Луизе на пользу, сможет, подобно горячей воде, напитывающей лист картона, размягчить ее черствую душу. Я живу во мраке, но могу хотя бы попытаться открыть глаза несчастной девочке.

- Тебе лучше держать его в прошлом? Ты обхватила его руками за шею и, мало того, что не даешь нормально вдохнуть, так еще и тянешь назад. Нельзя быть настолько эгоистичной.

- Мой папочка всегда хотел видеть меня под толстым слоем брони из эгоизма и цинизма, - Луиза дергает плечами. - Он считает, что только так можно уберечь мое нежное сердце от страданий и ран.
- Вряд ли он рассчитывал, что его оружие обернется против него самого.

- Кто, твою мать, дал тебе право рассуждать об этом и вмешиваться в дела нашей семьи! - она подчеркивает "нашей", хотя, на мой взгляд, ни о какой семье, по крайней мере, о единстве и сплоченности речи не идет. Впрочем, если положить десятка три гадюк в один аквариум, то они рано или поздно переплетутся в клубок и будут являться единым целым. И маловероятно, что найдется желающий их распутывать. То, что я делаю, весьма и весьма похоже на возню со змеями. Я чувствую, как мои пальцы все глубже погружаются в беспокойную скользкую массу, а хладнокровные твари все выше ползут по плечам. Если я дам им шанс, то они задушат меня или будут вонзать свои ядовитые зубы в мою плоть до тех пор, пока я буду жива.

- Луиза, ты не должна кричать и выходить из себя, едва кто-нибудь скажет тебе правду в глаза. Успокойся и подумай о том, что ты услышала.

- Лучше ты подумай, - она всем телом подается вперед. Тонкие ноздри раздуваются, как у готового броситься в атаку быка. Бледное лицо кажется обваренным в кипятке. - А когда до тебя дойдет, то ты быстро соберешь вещички и свалишь куда подальше. Оставишь наконец в покое меня и моего отца.
- Ты уверена? Как же Виктория, она, должно быть, сильно огорчится, если не поговорит со мной.
Луиза, как и во время нашего последнего телефонного разговора, начинает громко ругаться, покрывая стены толстым слоем нечестивых слов и уличной брани низкого пошиба.

- Ты должна с ней встретиться, - Луиза в изнеможении откидывается на спинку своего кресла. Несколько секунд она молчит, потом достает из своей очередной розовой сумки сложенный и помятый лист бумаги.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr